Ч. 5 Гардемарин уходит в плавание

Предыдущая страница  http://www.proza.ru/2011/03/13/1376
      
Началась новая взрослая жизнь. Шел 1862 год. Лишь год назад отменили крепостное право. В России подуло свежим ветром реформ, начатых Александром II. Оживилось и национальное движение в Польше, чем немедленно воспользовались Англия и Франция.

 Международная обстановка складывалась не в пользу России. «Алмаз» вначале собирались послать к берегам Северной Америки собирать информацию о боевых действиях на море северян и южан.

Но прежде клипер следовало капитально отремонтировать, для чего его направили в Англию, в Гревзенд.

По пути зашли, опять-таки для ремонта, в Киль. Николаю Германия понравилась. Особенно бросались в глаза чистые улицы города. С разрешения капитана он остановился в гостинице, где имелось пианино, и отводил душу, играя несколько часов в день.

Там же он познакомился с сыном декабриста Муравьева, который ввел его в студенческое общество. Но бурши с традициями бессмысленных сабельных поединков и поглощения несчетного количества кружек пива у Николая симпатии не вызвали.

Из Германии он увез портреты Бетховена и Моцарта, переснятые на карточки, и поместил их в альбом рядом с фотографиями близких ему людей.

В Англии клипер стал на ремонт, и у гардемаринов появилась возможность посещать Лондон. Увиденное в столице Британской империи превзошло все ожидания Николая. В 1851 году в Лондоне открылась Всемирная выставка.

Ее символом стал Хрустальный дворец, возведенный в Гайд-парке. Он демонстрировал  величие британского индустриального гения. Сама гигантская оранжерея длиной в 520 метров и высотой в 20 метров являла собой настоящее техническое и художественное чудо, а чего там только не было внутри!

Вместе с товарищами Николай осмотрел все достопримечательности столицы и ее окрестностей, несколько раз побывал в оперном театре. Мать очень беспокоилась, чтобы сын не попытался встретиться с властителем дум демократов в России, издателем запрещенного «Колокола» А. Герценом.

И зря. Николай, в отличие от некоторых своих товарищей по «Алмазу», вольнодумством не страдал и даже без предупреждения матери встречаться с Герценом не собирался.

Голова его занята была другими вещами: в декабре 1862 года он закончил анданте своей симфонии. Духовная жизнь его проходила в замкнутом мире, который назывался музыкой.

Все равнодушнее относился он к советам брата, и письма матери с ее беспокойством порой вызывали раздражение, зато писем Балакирева он ждал с нетерпением. Он все больше начинал сожалеть, что поддался уговорам близких и не решился оставить службу, чтобы посвятить себя музыке.

Окружение Римского-Корсакова было немузыкальным. Соседи по кают-компании равнодушно относились к его игре на фортепиано, что дало повод многим советским авторам изображать командира, офицеров и гардемаринов как сборище людей убогих умственно и духовно, дескать, не разглядели вовремя музыкального гения.

Явная несправедливость. Офицеры там служили и умные, и толковые. Военный корабль – это не ансамбль песни и пляски, людей на нём готовят для иных вещей.

Вскоре события приняли неожиданный поворот, и планы морского министерства изменились.

  Продолжение http://www.proza.ru/2011/03/13/1383

На фотографии: клипер "Алмаз"