В белый свет, как в копеечку... Часть 4

Самойленки

По окончании школы Татьяна поступила в торгово-кооперативный техникум в одном из районных центров. С институтом рисковать не стала, решила: потом пойду на заочное.
В то самое лето случилась в семье Самойленков  неожиданная трагедия:   отец ушел из семьи. Вернувшись  из очередной вахты,  Николай объявил жене, что хочет развестись. Дочку он заберет с собой, если только Таня согласится,   но жить с Галиной больше не может.
Он попытался поговорить с дочкой, но Татьяна заявила:  Ни за что!
Она  понимала, что все очень серьезно, что с отцом давно творится неладное, что материны выпивки рано или поздно закончится плохо. Но мысль о том, что отец, которому, как и мамке,  было всего-то тридцать пять лет, наверняка женится еще раз, была невыносима.
А сама Галина всегда была уверена: Николай никуда не денется, он хоть и злится на неё, а всё равно, любит, с самой ранней молодости любит, а уж в дочке, и подавно, души не чает. Своё дитё Колька ни вжись не осиротит! Вона, сколько раз просил: Галь, роди еще. Хоть хлопца, хоть дочечку.  Галина все отмахивалась: рано еще, эту вон, народили сразу после школы, потом пришлось дома два года с малой сидеть, пока муж служил в Советской армии… 
  Сказать по- правде, не сильно и сидела, на танцы бегала, но кто осудит восемнадцатилетнюю девчонку? Ан, нет, нашлись в станице злыдни, чтоб они повыздыхали, понаписали Кольке всякой брехни,  на голову не натянешь…
 Да у неё ничо и не было с тем парнем  из Щербиновки!  Ну, или почти ничо…
  Николай никогда с плеча никогда не рубил, смолоду был обстоятельный, степенный. Вернулся после демобилизации, дочку с рук не спускал. На всякие разговоры имелся  у него твердый ответ: Гальку люблю, дочку тоже. Правда, хмурый был поначалу и немного неродной, что-ли. Но Галина так соскучилась по мужской ласке, да и его молодая кровь кипела, потому вскоре все утряслось. «Устаканилось», как говорила Галина.
  Отдала   Таньку в ясли, пошла в магазин продавщицей.  Но  там, на работе, невзлюбила её заведующая Елизавета  Викторовна, мымра пергидролевая. Так и сказала:
-Ты, Галька, куркулька, но это полбеды. Ты – поганка, и зря на тебе такой хороший хлопец женился. Нахлебается он с тобой.    
Галина не стерпела и заявила:
-А вы, наверно, хотели, шоб он на вашей Нинке хромоногой женился! Вон, ей уже двадцать пять, а нихто не зарица! 
Викторовна  аж отшатнулась, как от удара.
….А выкуси! Придурошная….И Галина ушла в буфет на автостанцию.
Родить второго она так и не собралась, любовь  быстро  вошла в привычку, а  интересовало главное: хорошие заработки. Пока  муж работал в совхозе, она пожирала его поедом.  Это, мол, туташним полудуркам на жизнь хватает, и ладно. А ты б махнул на севера на шабаи,  рубликов бы по 500 привозил. Вона, браты  Ковали  по  шесть сотен околпачивают. Поставили   себе  по дому  из белого кирпича, Жигули купили. Жинки у них все  в золоте и кримплене.
 Сама Галина тоже не хухры- мухры, наряжалась  как куколка.   Воротники  и шапки норковые имелись у неё в наличии, а как же ж. Но хотелось ей быть лучше всех. Так, чтобы даже главная бухгалтерша  Оглоблина ахнула и рот не закрывала. 
  Ради этого Галина и сама  трудилась,  не покладая рук. Изо  дня в день у себя в буфете ковала она копейку к копейке. Чтобы и Таньке на безбедную жизнь хватило. Николай таки отправился из Краснодарского в Красноярский край  вслед за Ковальками. Стало веселей, хоть и разлука.    И Жигулёнка купили, и дом отремонтировали, и двор заасфальтировали.
      Прошли, нет, пролетели, как один миг,  годы, Танька выросла и стала гарной дивчиной, вся в мать. Хоть бы не промазала, хоть бы  попала девка «в белый свет, как в копеечку»…
 Была у Галины лишь одна слабость - все больше любила она опрокинуть рюмашку. Сначала по- праздникам, потом- после тяжелого трудового дня, а постепенно и во время работы в буфете. Николай и Танька злились на неё за это. Не понимали, что выпивала она  не всерьез, а лишь бы приободриться. Галина в любой момент могла остановиться, если захочет. Просто не хочет  пока останавливаться. Что за беда - пара рюмашек?  Ну, хоть и чекушечка…
И вот стряслась такая катаклизма… Накаркала таки гадина Елизавета Викторовна.
Сначала Галина не хотела верить,  даже пробовала отшучиваться,  но Николай уперся. Не хотела она отпускать мужа, держалась за своё, зубами вцепилась, да поздно. Похоже, завелась у него там, на Севере, бороха…
- А катись, - сказала, наконец Галина.  Пока  Николай собирал чемоданы,  она молча  сидела перед телевизором, смотрела и ничего не видела.
Да он ничего особого и не взял. Теплую куртку, шапку меховую, так, по мелочам, барахлишко всякое… Денег на дорогу, фотоаппарат и альбом с Танькиными фотографиями.  Жигули так и остались в гараже напоминанием о той прошлой, как казалось Галине, счастливой семейной жизни.
    А Танька лежала на кровати в своей комнате, уткнувшись в подушку,  и ревела в голос. Николай подошел к дочери, тронул было за плечо, Татьяна дёрнулась, как от ожога и заорала:
-Уйди! Ненавижу тебя! Предатель!
Николай промолчал. Постоял немного и произнес:
-Прости, дочка. Может, ты меня когда-нибудь поймёшь.
Уходя, он сказал Галине:
-Прощай. Дочку береги. Бросай пить, Галя. Пропадешь.
-Вали ты! Учит  он меня…Шалаву свою примороженную учи!
Николай ушел тихо, дверью не хлопал. Танька разрыдалась еще сильней.
Галина посидела еще немного, встала, открыла шкафчик, достала поллитрушку  «беленькой»  и налила полный стакан. Пропади всё пропадом…
*  *  *  *  * 
Продолжение следует...