Гибкость

- Когда помру, она только на третий день заметит. И то по запаху…- сказал худощавый мужчина интеллигентного вида в драповом пальто и безнадежно махнул рукой.
- Это ты, положим, преувеличиваешь. Если мужик помирает - не дай бог, конечно - для бабы всегда событие. Тряпки там черного цвета покупать, хлопоты соответствующие, подруги, опять же, сочувственные набегут… Бабу хлебом не корми, дай на похоронах поскулить, - авторитетно отозвался собеседник. Он представлял собой почти полную противоположность визави: энергично-полноватый, с краснинкой в лице и небольшими суетливыми глазками. Собеседников разделял стол, уставленный пивными бутылками, объедками, пластиковыми стаканчиками и, прикрученной к столу гофрированной металлической пепельницей.
- Да наплевать ей на меня с высокой колокольни, вот в чем проблема. Я для нее как машина, которую в аренду взяли. Выжать по-максимуму, пока срок аренды не истек, а дальше – хоть трава не расти.
- Аренда аренде рознь…
- О машине и то надо заботиться: чтоб надежность была, не подвела на дороге.
- Если что, можно и поновей взять, - хохотнул толстяк
- Себя тоже не понимаю: куда раньше смотрел? Ну, в начале-то знакомства.
- Известно куда. Куда мы все смотрим!
- Это верно. А надо бы было сперва подумать.
- Если бы мы сперва думали, то человечество б перевелось.
- Вот ты умный человек, Аркаша, так скажи: как мне быть? Может разойтись?
Аркадий принял важный вид, хлебнул пива и посмотрел вокруг. Кроме них в привокзальном буфете народу было немного. Унылый хохол макал в кружку некогда роскошные усы, пара командировочных коротало время до поезда. Буфетчица неопределенного возраста в розовом переднике и обшитой кружевами шапочке навалилась грудью на стеклянную витрину.
- Или вот объясни мне, – не дождавшись ответа и проследив направление взгляда Аркадия, продолжил худощавый, - зачем они так одеваются? Навертела на себя… как матрешка… Смотреть противно!
- Не смотри, – отозвался толстяк. – Никуда ты не уйдешь. Не отпустит тебя Ленка ни в жизнь. Где она такого балбеса еще найдет? А по этому поводу, - он кивнул в сторону буфета, - по моему мнению, это вполне симпатично…
- Симпатично?
- Да, Петя! Даже красиво!
- Я, видимо, уже ничего не понимаю. Впрочем, бог с этой буфетчицей. Аркаш, ты считаешь, я ни на что не способен? На решительный шаг?
- На решительный-то ты может способен. Но в твоем случае не решительность нужна, а гибкость.
- Не понял. Чтобы от жены уйти – гибкость нужна?
- Конечно. Ты как собираешься уходить? По-английски, не попрощавшись?
- Нет, так нельзя. Я приду, объясню…
- Вот. Этого как раз и нельзя. Если Ленка почует, что это у тебя не сиюминутная блажь, она мигом тебя на сто восемьдесят градусов повернет.
- Ты меня тряпкой считаешь…
- Как раз наоборот, о том и говорю. Ты не тряпка. В тебе ни мягкости, ни гибкости никакой нет; ты, извини за выражение, полено. Она тебя даже обтесывать не станет, просто заплачет. И все.
- И что?
- А то, что ты, начнешь её утешать и поймешь, как несправедливо и незаслуженно хотел обидеть своим уходом.
Теперь задумался худощавый.
- Значит гибкость, говоришь? А где ж ее взять, гибкость эту?
- Ну, это дело наживное. Для начала, надо научиться видеть ситуацию с разных сторон. Что она плохая и что она хорошая. Одновременно.
- Разъясни…
- Все просто, - Аркадий оглянулся, - Посмотри на буфетчицу…
- Ну.
- Что скажешь о переднике и шапочке?
- Гадость. Что еще сказать.
- А теперь увидь, что они красивые.
- Зачем?
- Потому что денег нет, а пива хочется.
- Есть у меня на пару бутылок, сейчас возьму.
- Ты не понял. Впрочем, возьми для ясности.
Худощавый вернулся и Аркадий продолжил.
- Про деньги – это для примера. Вот, допустим, нету их. Негибкий человек скажет все, лафа кончилась, теперь буду газету читать. А гибкий посмотрит на буфетчицу…
- И увидит красивый передник и шапочку?
- Сечешь.
- И что это даст? Подойти и сказать – какая у Вас красивая наколка, угостите пивом?
- Это глупо. Получишь полотенцем по роже и поделом. Надо просто понять, что они красивые.
- И что?
- Если искренне поймешь, из этого вырастают возможности… разнообразные…
Худощавый посмотрел на буфетчицу.
- Ты, Аркаш, конечно, голова, но тут ты ошибся. Посмотри на эту рожу повнимательнее. Когда я попросил пиво открыть, она на меня взглянула, как питон на мартышку.
- А ты на нее как?
- Что я как?
- Ты на нее как смотрел? Как на провинциальную хабару в безобразном чепце, так ведь?
- Так.
- В том и дело! Я об этом и толкую. Сколько у нас до поезда?
- Почти сорок минут.
- Времени вагон. Вот иди и посмотри на нее как на красавицу. Тем более, что пиво заканчивается.
- У меня денег больше нет, Аркаш.
- Это хорошо. По бразильской системе будем работать.
- Не, я не пойду, не могу...
- Вот ответ на твой вопрос. Не можешь! И от Ленки никуда не уйдешь. Потому что не гибкий, ты, Петя. Дерево.
Худощавый хотел обидеться, но передумал.
- Ладно, Аркаш, я допустим дерево, а ты?
- Что я?
- Ты-то нет. У тебя деньги остались?
- Есть, кое-что.
- Давай сюда.
- Зачем?
- А затем. По бразильской системе. Отдай кошелек и иди к этой красотке и возьми пива.
Аркадий снял шляпу и положил ее на стол.
- Ни черта ты не понял, Петюня. Нельзя идти к женщине, а в уме держать бутылку пива. Это не гибкость, а мерка… меркантильность.
- Значит ты меня меркантильным хочешь сделать?
- Я!?
- А кто меня к этому крокодилу без денег посылал?
- Опять ты не въехал…
- Я-то въехал. Твоя гибкость – за чужой счет пивом натрескаться. Вот и вся твоя меркантильность.
Аркадий покраснел, достал носовой платок не первой свежести и вытер лоб.
- Прежде чем с тобой разговаривать, Петюня, надо гороху натрескаться. Тебе про Фому, а ты про Ерему.
- Вот то-то. Языком болтать – все горазды. А как до дела дойдет – на попятную.
- Эх, ладно, - толстяк спрятал платок в карман и приподнялся со стула. – Не корысти ради, а только для развития в тебе гибкости…
…
- Что мне с Вами, дебоширами, прикажете делать? – риторически спросил сержант, поставив в протоколе жирную точку, – В вытрезвитель, что ли определить?
- Отпустить бы, товарищ сержант, мы ж интеллигентные люди, - оживился Аркадий и искоса посмотрел на товарища. Правый глаз Петра окончательно заплыл, а некогда элегантное пальто стало похоже на ватник, - Мы бы на последний поезд. Не обременяли бы собой, так сказать…
- Интеллигентные люди, говоришь? А Вы снова в буфет… К замужней женщине домогаться…
- Ни-ни… Мы на перроне посидим, тихонечко.
- Хоровым пением заниматься не станете? Командировочным докучать?
- Ни боже мой.
- Плясать как скоморохи на площади?
- Ну что Вы. Я ж рассказал, мы без умысла. Все для развития гибкости. Скажи, Петюнь. Помочь же надо человеку...
- Помочь – дело святое, - задумчиво поднял голову сержант, - Вы мне поможете, я вам, так что ли?
- Так…, - вздохнул Аркадий и полез в карман.
- И нечего грустить. С деньгами надо легко расставаться. Для развития гибкости. А товарищ то твой что скажет? Не будет больше органы правопорядка кусать? Что-то он на меня волком смотрит. Может все-таки вытрезвитель?
- Это у него взгляд такой. Петя, посмотри поласковей на товарища сержанта. Увидь в нем друга. Не зря ж мы с тобой тренировались…

Октябрь 2010