Две ссоры
Подруга приехала на поминки. Грустная это встреча. Посидели за столом, съездили на кладбище. Родных и друзей было много. Даже на годовщину собралось человек 15. Горькое это застолье. И умер вроде не молодым. 79 это всё – таки уже годы и пережито очень много: две войны и Север. Правду говорят: «Старая штука смерть, а каждому внове». И каждый из нас воспринимает её как неизбежную трагедию.
- Вот ты, Маша , сказала, что вы прожили с Алёшей 53 с лишним года душа в душу. И что же никогда не ссорились?
Задумалась, вспоминая: « Спорили частенько, то по поводу книги, то о кино, то о картинах. А серьёзно, серьёзно только два раза. Да точно два раза. Один раз он меня ругал, а второй раз я его отчитывала.
--Если можно, расскажи. Не тяжело вспоминать?
--Тяжело. Но дело прошлое, расскажу. Первый раз поссорились 1 октября 1980 года. Мы отмечали тогда 50 – летие нашего института в ресторане «Аист». Шумно было, весело. Алёша был тогда в поездке. Они искали с художниками натуру для очередной картины. На праздник приехали тогда из министерства, композитор, поэты. Читали стихи, пели песни и очень много танцевали. А когда праздник закончился, наш сосед Валерий Иванович с геофака подошёл ко мне и предложил подвезти, у нас подъезды рядом. Села я в его старенький «Москвичок». Смотрю муж с сыном стоят напротив дверцы. Сын открывает, подаёт мне руку и говорит: «Мама, мы за тобой, пойдём и заодно погуляем» А муж уже ноздрями дышит. Попрощались мы с Валерием Ивановичем, и пошли к Днестру. «Как ты можешь? Зачем ты села в его машину? Ты что не видела, что в машине сидел этот программист из министерства, известный лавелас. Пройдисвит. Да мне – то что до него? А Валерке, как ты могла довериться Валерке?» «Так он же наш сосед, подъезды рядом. Он домой ехал.» А зачем тогда этот прохиндей сидел в его машине?» «А я его даже не заметила». «Я не знаю, где бы я тебя искал, не подоспей мы вовремя». «Но у меня же голова на плечах, а не котелок!»
Короче, благо, что сын спустился к Днестру и швырял там камешки: слышать он нас не мог, на берегу никого не было. В прибрежном сквере молодёжь была занята собой. Но у нас была настоящая сцена ревности, много было сказано обидных слов, о доверии и недоверии. Вспомнил даже, что мне в то время было уже 45, и пожалел, что у него не было пистолета, он бы всех убил и Валерку, и этого из министерства, и меня, а уж потом себя.
А я, грешница, вспомнила рассказ Чехова «Месть», когда ревнивец вместо пистолета купил за 8 рублей сетку для ловли перепелов, и рассмеялась.
--Тебе смешно, да? Я переживал, я сейчас задыхаюсь от гнева, а тебе смешно.
Я подошла, прижалась к родной груди, напомнила ему чеховский рассказ (а мы Чехова часто читали вместе) и сказала: «Дорогой мой, как ты меня сильно любишь. Я тебя тоже очень люблю. Очень!» Поцеловались, потихоньку всплакнули. Слышу сын говорит: «Мы сегодня будем ужинать? Я уже есть хочу. 12 ночи. Я голодный».
Вот так и закончилась наша первая серьёзная ссора. Ты что записываешь? Смотри, не дай бог в интернете появится, я обижусь
Да нет, это для себя, может пригодится, я же статьи пишу для журналов, а это жизнь настоящая. Без выдумки.
Ты знаешь, я после этого поняла, что молодость кончилась, наступает какой – то другой период, зрелость что ли или представление о какой - то новой ответственности : старший уже в институте, младший в восьмом классе, и мне уже 45. А это годы!
Ну, а ты за что его отчитывала?
_ Да тоже приревновала.
-Да ну?
--Да, да, хотя прекрасно знала, что без причины. А скорее всего устроила скандал из – за обиды.
Это было уже в 90-х. Зима у нас выдалась какая – то ненормальная – аномальная: то дождь, то снег, то мороз под 20. Кто – то из шутников даже подарил деду Морозу галоши. У нас на площади ёлка стояла, а дед Мороз в валенках. Утром смотрим галоши, огромные из автомобильных шин – дурные назывались.
-- Слушай, не отвлекайся. К КОМУ ЖЕ ТЫ ЕГО ПРИРЕВНОВАЛА?
- Ночью мороз сковал землю, и весь город превратил в сплошной каток. Утречком, пока мои мужчины спали, я к обуви им старый капрон наклеила, чтобы не скользили. Сын ушёл в школу, муж - на работу, а мне на радио к 12. Взяла я в кладовке старую лыжную палку и пошла потихоньку. Мне в этот день нужно было записать информацию об этой катастрофе: после ледяного дождя ударил мороз, и даже металлические опоры высоковольтные скрутило в восьмёрки, у меня где – то фотографии сохранились с этими кадрами трагедии.
Иду в своих подбитых капроном сапогах потихонечку и вдруг, о, ужас! Мой драгоценный супруг под руку с Мокрицей Гориловной. Я чуть позже расскажу, почему мы её так прозвали. Она тогда работала в министерстве печати, радио и телевидения какой – то чиновницей. « Осторожно, Светлана Гавриловна, здесь так скользко». Я приостановилась в расчёте, что он меня заметит и остановится. Он должен меня довести до работы. Ничего подобного! Слышу, она говорит: «Ой, что бы я без вас делала? Сейчас придём, я кофе скипячу, а потом вы собачку мою выгуляете. Хорошо? Я в такой гололёд сама не справлюсь». Он что – то промычал в ответ. Я поняла, что зря остановилась. Тем более, что Дом радио был уже рядом. Не помню, как я справилась с записью. В груди всё клокотало от злости, от обиды. Подумать только, я спешу на работу, еле – еле передвигаюсь по этому катку, а он под ручку с начальницей: сю-сю-сю. А как только представлю, как он будет пить с ней кофе, а потом ещё и собачку выгуливать, так кроме мысли о разводе, думать ни о чём не могла. Всё, развод – как говорят – и девичья фамилия! К вечеру едва добралась до дома. Сидят с сыном на кухне за столом, чаи гоняют. Я прямо с порога: «Ты что только что пришёл?»
--Да.
А где ж ты был? Собачку выгуливал до сих пор?
-Какую собачку? Я был на работе. Информацию с Сашей готовили для телевидения.
--А куда ж ты свою Мокрицу Гориловну девал? Довёл – таки до дома? Она не падала? Не разбилась, не расшиблась, только шире раздалась? (Напомнила ему нашу лагерную песню).
--Слушай, красота моя, что случилось? Ты прямо с порога налетела, как тайфун.
Ну, я тут рассвирепела. Со всеми подробностями рассказала ему дневную встречу, рассказала, как я наблюдала за ними, оставаясь незамеченной и точь – в точь передала её сюсюкающую речь насчёт кофе и собачки. Сына мы предварительно отправили в спальню делать уроки, а на кухне я ему закатила скандал с концертными номерами. Он молчал. Сказать было нечего. Всё было передано настолько точно и с подробностями, что оправдываться было бесполезно. Когда я устала от этой сцены, он потихоньку сказал: «Ты прости меня. Больше подобного никогда не повторится. Можно, я расскажу тебе, что было дальше.
--А мне не интересны подробности. Мне обидно, что по гололёду ведёшь её под ручку, а я, как сирота казанская, должна идти одна, добираясь до работы. И главное, даже не увидел, что я стою почти рядом. Как же так? не увидеть родную жену и вести под руку эту Мокрицу Гориловну.
-Да, ты права. У меня нет слов для оправдания. Можно, я расскажу.
«Нет, я есть хочу». « Это уже хорошо». И стал мне подавать на стол, чего с ним никогда не случалось. На стол всегда подавала я.
Потихоньку скандал утих. Я прекрасно понимала, что ревновать к такой женщине недостойно. Ты знаешь, почему мы её прозвали Мокрицей Гориловной? Во - первых, потому, что у неё были абсолютно выцветшие брови и ресницы, а когда она их подкрашивала, то становилась похожей на самодельную тряпичную куклу, в селе раньше матери шили для своих дочек, а брови и ресницы подрисовывали угольком. Кожа лица была до неприличия красной, особенно, когда пудра уже к вечеру осыпалась. И вот тогда она особенно была похожа на мокрицу.
Но это ещё не главное. Её родители, ортодоксальные коммунисты, назвали дочь в честь советской милиции, Милицеей, а отца звали Гаврилой. И получилась Милицея Гавриловна. А когда она подросла, сама себя назвала Светлана. И выбрала ж такое замечательное имя, но мы все звали её Мокрицей Гориловной. Если бы она была добрым человеком, никто бы не осмелился так перековеркать её имя, но с подчинёнными она была настоящая фурия.
--Ты меня прости, но я действительно в толпе тебя не заметил. Скользко, все идут, опустив головы, ну и я тоже и не заметил, как ты рядом оказалась. Ну, а я довёл её до подъезда, буркнул : «до свидания!» и повернул назад. Она схватила меня за рукав: «Нет, нет я вас не отпущу. Идёмте пить кофе, да и собачку вы обещали выгулять. В такой гололёд я не справлюсь». Зашёл. Боже мой! Еще с порога меня начало тошнить. Вонь (собака похоже ходит, где ей вздумается), везде собачья шерсть, на диване лежит не собачка, а огромный пёс , ростом с годовалого телёнка, морда точно как у собаки Баскервиллей, глаза навыкате, слюна течёт. Увидела меня, сползла с дивана, басом: «Гав!» Хозяйка: «Рэкс, на место это свой». Мне показалось, что блохи окружили меня и пытались сожрать. Какое там кофе! Я стоял, как вкопанный, боялся шевельнуться, чтобы пёс не набросился на меня. Светлана Гавриловна взяла в холодильнике пакет с огромным куском говядины и вывалила его в тарелку собаке. Мелькнуло: «Где же она берёт такое прекрасное мясо для собаки, когда людям есть нечего. Ведь война в Приднестровье только закончилась, и такого мяса ни в одном магазине не сыщешь»
- Сейчас он покушает, и вы пойдёте. Я воспользовался паузой, что пёс не обращает на меня внимания, попятился к двери и выскочил на лестничную площадку, как ошпаренный выскочил на улицу, плевался и не мог отдышаться. Вонь комком стояла в горле.
Куда же вы? - слышу вслед. Но я бегом домой, выпил горячего, крепкого чаю, чтобы перебить эти жуткие запахи и пошёл на работу, даже обедать не захотел, а перед чаем руки помыл с хозяйственным мылом, а потом ещё с туалетным. Но было постоянное ощущение, что я весь в собачьей шерсти и блохах. Ты мне скажи, как можно жить в таких условиях?
-Это ты у неё спроси. Вот завтра пойдёшь на работу и спроси.
- Ведь прекрасную двухкомнатную квартиру она превратила в псарню.
--А я рада, что ты побывал у неё в гостях. Теперь хоть имеешь представление, как она живёт и что она за хозяйка.
--Я пойду постою под душем, чтобы смыть с себя все события и нечистоты сегодняшнего дня. А ты прости меня, родная, если можешь.
--Хорошо. 40 лет вместе это тебе не фунт изюма. Чего только в жизни не бывает.
Вот так закончилась наша вторая и последняя ссора. Больше ничего подобного не было. Он замечательным был человеком и жить с ним было счастьем. Поэтому я так горько о нём плачу.
ДВЕ ССОРЫ
Подруга приехала на поминки. Грустная это встреча. Посидели за столом, съездили на кладбище. Родных и друзей было много. Даже на годовщину собралось человек 15. Горькое это застолье. И умер вроде не молодым. 79 это всё – таки уже годы и пережито очень много: две войны и Север. Правду говорят: «Старая штука смерть, а каждому внове». И каждый из нас воспринимает её как неизбежную трагедию.
- Вот ты, Маша , сказала, что вы прожили с Алёшей 53 с лишним года душа в душу. И что же никогда не ссорились?
Задумалась, вспоминая: « Спорили частенько, то по поводу книги, то о кино, то о картинах. А серьёзно, серьёзно только два раза. Да точно два раза. Один раз он меня ругал, а второй раз я его отчитывала.
--Если можно, расскажи. Не тяжело вспоминать?
--Тяжело. Но дело прошлое, расскажу. Первый раз поссорились 1 октября 1980 года. Мы отмечали тогда 50 – летие нашего института в ресторане «Аист». Шумно было, весело. Алёша был тогда в поездке. Они искали с художниками натуру для очередной картины. На праздник приехали тогда из министерства, композитор, поэты. Читали стихи, пели песни и очень много танцевали. А когда праздник закончился, наш сосед Валерий Иванович с геофака подошёл ко мне и предложил подвезти, у нас подъезды рядом. Села я в его старенький «Москвичок». Смотрю муж с сыном стоят напротив дверцы. Сын открывает, подаёт мне руку и говорит: «Мама, мы за тобой, пойдём и заодно погуляем» А муж уже ноздрями дышит. Попрощались мы с Валерием Ивановичем, и пошли к Днестру. «Как ты можешь? Зачем ты села в его машину? Ты что не видела, что в машине сидел этот программист из министерства, известный лавелас. Пройдисвит. Да мне – то что до него? А Валерке, как ты могла довериться Валерке?» «Так он же наш сосед, подъезды рядом. Он домой ехал.» А зачем тогда этот прохиндей сидел в его машине?» «А я его даже не заметила». «Я не знаю, где бы я тебя искал, не подоспей мы вовремя». «Но у меня же голова на плечах, а не котелок!»
Короче, благо, что сын спустился к Днестру и швырял там камешки: слышать он нас не мог, на берегу никого не было. В прибрежном сквере молодёжь была занята собой. Но у нас была настоящая сцена ревности, много было сказано обидных слов, о доверии и недоверии. Вспомнил даже, что мне в то время было уже 45, и пожалел, что у него не было пистолета, он бы всех убил и Валерку, и этого из министерства, и меня, а уж потом себя.
А я, грешница, вспомнила рассказ Чехова «Месть», когда ревнивец вместо пистолета купил за 8 рублей сетку для ловли перепелов, и рассмеялась.
--Тебе смешно, да? Я переживал, я сейчас задыхаюсь от гнева, а тебе смешно.
Я подошла, прижалась к родной груди, напомнила ему чеховский рассказ (а мы Чехова часто читали вместе) и сказала: «Дорогой мой, как ты меня сильно любишь. Я тебя тоже очень люблю. Очень!» Поцеловались, потихоньку всплакнули. Слышу сын говорит: «Мы сегодня будем ужинать? Я уже есть хочу. 12 ночи. Я голодный».
Вот так и закончилась наша первая серьёзная ссора. Ты что записываешь? Смотри, не дай бог в интернете появится, я обижусь
Да нет, это для себя, может пригодится, я же статьи пишу для журналов, а это жизнь настоящая. Без выдумки.
Ты знаешь, я после этого поняла, что молодость кончилась, наступает какой – то другой период, зрелость что ли или представление о какой - то новой ответственности : старший уже в институте, младший в восьмом классе, и мне уже 45. А это годы!
Ну, а ты за что его отчитывала?
_ Да тоже приревновала.
-Да ну?
--Да, да, хотя прекрасно знала, что без причины. А скорее всего устроила скандал из – за обиды.
Это было уже в 90-х. Зима у нас выдалась какая – то ненормальная – аномальная: то дождь, то снег, то мороз под 20. Кто – то из шутников даже подарил деду Морозу галоши. У нас на площади ёлка стояла, а дед Мороз в валенках. Утром смотрим галоши, огромные из автомобильных шин – дурные назывались.
-- Слушай, не отвлекайся. К КОМУ ЖЕ ТЫ ЕГО ПРИРЕВНОВАЛА?
- Ночью мороз сковал землю, и весь город превратил в сплошной каток. Утречком, пока мои мужчины спали, я к обуви им старый капрон наклеила, чтобы не скользили. Сын ушёл в школу, муж - на работу, а мне на радио к 12. Взяла я в кладовке старую лыжную палку и пошла потихоньку. Мне в этот день нужно было записать информацию об этой катастрофе: после ледяного дождя ударил мороз, и даже металлические опоры высоковольтные скрутило в восьмёрки, у меня где – то фотографии сохранились с этими кадрами трагедии.
Иду в своих подбитых капроном сапогах потихонечку и вдруг, о, ужас! Мой драгоценный супруг под руку с Мокрицей Гориловной. Я чуть позже расскажу, почему мы её так прозвали. Она тогда работала в министерстве печати, радио и телевидения какой – то чиновницей. « Осторожно, Светлана Гавриловна, здесь так скользко». Я приостановилась в расчёте, что он меня заметит и остановится. Он должен меня довести до работы. Ничего подобного! Слышу, она говорит: «Ой, что бы я без вас делала? Сейчас придём, я кофе скипячу, а потом вы собачку мою выгуляете. Хорошо? Я в такой гололёд сама не справлюсь». Он что – то промычал в ответ. Я поняла, что зря остановилась. Тем более, что Дом радио был уже рядом. Не помню, как я справилась с записью. В груди всё клокотало от злости, от обиды. Подумать только, я спешу на работу, еле – еле передвигаюсь по этому катку, а он под ручку с начальницей: сю-сю-сю. А как только представлю, как он будет пить с ней кофе, а потом ещё и собачку выгуливать, так кроме мысли о разводе, думать ни о чём не могла. Всё, развод – как говорят – и девичья фамилия! К вечеру едва добралась до дома. Сидят с сыном на кухне за столом, чаи гоняют. Я прямо с порога: «Ты что только что пришёл?»
--Да.
А где ж ты был? Собачку выгуливал до сих пор?
-Какую собачку? Я был на работе. Информацию с Сашей готовили для телевидения.
--А куда ж ты свою Мокрицу Гориловну девал? Довёл – таки до дома? Она не падала? Не разбилась, не расшиблась, только шире раздалась? (Напомнила ему нашу лагерную песню).
--Слушай, красота моя, что случилось? Ты прямо с порога налетела, как тайфун.
Ну, я тут рассвирепела. Со всеми подробностями рассказала ему дневную встречу, рассказала, как я наблюдала за ними, оставаясь незамеченной и точь – в точь передала её сюсюкающую речь насчёт кофе и собачки. Сына мы предварительно отправили в спальню делать уроки, а на кухне я ему закатила скандал с концертными номерами. Он молчал. Сказать было нечего. Всё было передано настолько точно и с подробностями, что оправдываться было бесполезно. Когда я устала от этой сцены, он потихоньку сказал: «Ты прости меня. Больше подобного никогда не повторится. Можно, я расскажу тебе, что было дальше.
--А мне не интересны подробности. Мне обидно, что по гололёду ведёшь её под ручку, а я, как сирота казанская, должна идти одна, добираясь до работы. И главное, даже не увидел, что я стою почти рядом. Как же так? не увидеть родную жену и вести под руку эту Мокрицу Гориловну.
-Да, ты права. У меня нет слов для оправдания. Можно, я расскажу.
«Нет, я есть хочу». « Это уже хорошо». И стал мне подавать на стол, чего с ним никогда не случалось. На стол всегда подавала я.
Потихоньку скандал утих. Я прекрасно понимала, что ревновать к такой женщине недостойно. Ты знаешь, почему мы её прозвали Мокрицей Гориловной? Во - первых, потому, что у неё были абсолютно выцветшие брови и ресницы, а когда она их подкрашивала, то становилась похожей на самодельную тряпичную куклу, в селе раньше матери шили для своих дочек, а брови и ресницы подрисовывали угольком. Кожа лица была до неприличия красной, особенно, когда пудра уже к вечеру осыпалась. И вот тогда она особенно была похожа на мокрицу.
Но это ещё не главное. Её родители, ортодоксальные коммунисты, назвали дочь в честь советской милиции, Милицеей, а отца звали Гаврилой. И получилась Милицея Гавриловна. А когда она подросла, сама себя назвала Светлана. И выбрала ж такое замечательное имя, но мы все звали её Мокрицей Гориловной. Если бы она была добрым человеком, никто бы не осмелился так перековеркать её имя, но с подчинёнными она была настоящая фурия.
--Ты меня прости, но я действительно в толпе тебя не заметил. Скользко, все идут, опустив головы, ну и я тоже и не заметил, как ты рядом оказалась. Ну, а я довёл её до подъезда, буркнул : «до свидания!» и повернул назад. Она схватила меня за рукав: «Нет, нет я вас не отпущу. Идёмте пить кофе, да и собачку вы обещали выгулять. В такой гололёд я не справлюсь». Зашёл. Боже мой! Еще с порога меня начало тошнить. Вонь (собака похоже ходит, где ей вздумается), везде собачья шерсть, на диване лежит не собачка, а огромный пёс , ростом с годовалого телёнка, морда точно как у собаки Баскервиллей, глаза навыкате, слюна течёт. Увидела меня, сползла с дивана, басом: «Гав!» Хозяйка: «Рэкс, на место это свой». Мне показалось, что блохи окружили меня и пытались сожрать. Какое там кофе! Я стоял, как вкопанный, боялся шевельнуться, чтобы пёс не набросился на меня. Светлана Гавриловна взяла в холодильнике пакет с огромным куском говядины и вывалила его в тарелку собаке. Мелькнуло: «Где же она берёт такое прекрасное мясо для собаки, когда людям есть нечего. Ведь война в Приднестровье только закончилась, и такого мяса ни в одном магазине не сыщешь»
- Сейчас он покушает, и вы пойдёте. Я воспользовался паузой, что пёс не обращает на меня внимания, попятился к двери и выскочил на лестничную площадку, как ошпаренный выскочил на улицу, плевался и не мог отдышаться. Вонь комком стояла в горле.
Куда же вы? - слышу вслед. Но я бегом домой, выпил горячего, крепкого чаю, чтобы перебить эти жуткие запахи и пошёл на работу, даже обедать не захотел, а перед чаем руки помыл с хозяйственным мылом, а потом ещё с туалетным. Но было постоянное ощущение, что я весь в собачьей шерсти и блохах. Ты мне скажи, как можно жить в таких условиях?
-Это ты у неё спроси. Вот завтра пойдёшь на работу и спроси.
- Ведь прекрасную двухкомнатную квартиру она превратила в псарню.
--А я рада, что ты побывал у неё в гостях. Теперь хоть имеешь представление, как она живёт и что она за хозяйка.
--Я пойду постою под душем, чтобы смыть с себя все события и нечистоты сегодняшнего дня. А ты прости меня, родная, если можешь.
--Хорошо. 40 лет вместе это тебе не фунт изюма. Чего только в жизни не бывает.
Вот так закончилась наша вторая и последняя ссора. Больше ничего подобного не было. Он замечательным был человеком и жить с ним было счастьем. Поэтому я так горько о нём плачу.
Свидетельство о публикации №213110601652