Сырые яйца

                И всегда, всю жизнь. Нет, не все люди враги,... наоборот, вокруг столько хороших, отзывчивых, доброелательных, но из тысячи милых, замечательных всегда найдутся совершенно нетерпимых по отношению к Вячеславу. Главное — ни за что, ни про что, а просто так. Почему?... Непонятно. Слава из последних сил старается жить мирно, но непременно натыкается на индивидуума, испытывающего к нему глухую неприязнь, со временем переходящую в агрессивную злобность. И так с раннего детства. Уж на что мирно жили с Генкой Скороходовым. Фамилия же досталась пузану! С таким довеском только в скороходы подаваться. Ему врачи на последнем медосмотре предложили срочно похудеть, потому что предстоит хирургическая операция в брюшной полости, а у него на пупке висит килограмм двадцать чистого жира, который, как известно, не идеально срастается в местах разреза. Да и попробуй, найди в этих гастрономических завалах сала какой-то ничтожный апендикс,... замучаешься. Ожирение—примета времени. Генка ест много как... не знаю сколько съедает в день африканский бегемот, но в своей весовой категории Гена вторым не будет.
 
                Однажды после скандала с конфузом, он отправил жену с ребятами отдыхать в Феодосию, а сам... Да, скандальчик, надо сказать, отменный был. Но об этом позже... Или нет, вдруг забудется.

                Лешка, брат Геннадия, пригласил свою родню на свадьбу дочери в ресторан «Юбилейный», где на десерт обычно подают расквашенные носы или распатланные женские прически. В других кабаках тоже дерутся, но «Юбилейный» без мордобоя? Не смешите публику. Генка от природы жутко ревнив. Пожалуй, он ревнив не столько от природы, сколько от первой жены. Она ему такие рога наставляла, ну чистый бегемот с ветвистыми рогами—гибрид. А вот нынешняя  Людмила—просто Ангел во плоти. И тем не менее Гена, наученный горьким опытом, часто сомневается в силе женской верности. Возможно, он и прав, возможно, по маловероятно. Однако, пора вернуться к свадьбе, которая прошла на удивление спокойно и чинно. Традиционное ресторанное побоище не состоялось, уж извините, что без драки. Mалость разочарованный организацией свадебного торжества. Геннадий с супругой, прикатил домой на такси.

                Шел первый час ночи. Малыши мирно сопели в уютной квартире предупредительно-заботливой тещи, принявшей их  с утра. Впереди у Гены соблазнительная ночь с нежной Людмилой без присутствия детей, просыпающихся не вовремя: то пить, то писать. В двухкомнатной, со смежными комнатами квартире никуда не спрячешься. Да дети что — мелкое беспокойство. Куда сильнее обрыдло постоянное созерцание прохожих из окон первого этажа. Выделил завод хрущебу на первом этаже, кто ни откуда, норовит заглянуть. Любопытные людишки бывают, но, черт с ними, не до того. Таксист, облагодетельствованный пьяным лохом, стремительно исчез во мраке переулка. Лети, голубь, лети, такая у тебя работа—лишние трояки сшибать...

 - Ген, ты почему на кухне свет не выключил?—Люд¬мила озабоченно уставилась на светлый прямоугольник.
 - Я? Когда?
 - Когда уходил, смотри, горит.
 - Ой-ой, нагорело много, на всю зарплату! Не жадничай, я заплачу, у меня такая халтура подворачивает¬ся... .
 - Да не в деньгах дело, а вдруг лампочка перегорит и лопнет?
 - Ну и что?
- Пожар.
—Ой, Люда, придумаешь вечно. Какой пожар, кисонька, ну какой может быть пожар, Люба моя? Сейчас пожар может случиться только от одного, — Гена с пьяной кокетливостью заулыбался,— Ни за что не догадаешься.
 - От чего?
—От трения, поняла? Как схлестнемся!...
 - Дурак.
 - Ты что, не хочешь?
-  Дурачок, люди слышат.
 - Может я и как ты выражаешься, но они дрыхнут как... Эй, соседи, хватит спать!
—Геша! Ты что? Прекрати! Пошли домой быстро..
- Правильно, домой и сразу в кровать. Нет, мы на диване...
- Пойдем, пойдем, не надо людей будить. Гешенька, Иди, миленький!
- Нет, ты скажи,- мы договорились? Тогда я пойду.
- Договорились-договорились, шагай осторожно, тут ступенька. Ой, горе ты мое луковое, проходи вперед...

                В полоске света, упавшей с кухни, белела яичная скорлупа.
- Люд, а помнишь, как Буратино сказал: «Там что- черненькое белеется». Помнишь?
- Отстань, совсем охамел, уже скорлупу в мусорное ведро бросить лень!
— Это я,... не бросал. Да ладно, разделись и...
- Иди в ванну, Гена, я пока уберу. И когда ты успел свои любимые яйца выпить?
—Любимые яйца я не пью, потому, что они мои,.. любимые.
— Очень остроумно. Иди в ванну, Гешенька... Потом- потом-потом...
 - Нет, давай сейчас на диване...
—Гена!. У нас есть постель, иди мойся, танцор, весь пропотел с этой Ленкой худосочной. Тоже нашлась Мата Хари из Козельска!
 - Да нужна она мне! Ты моя любимая, Люба моя..,
 - Иди, Гешенька, иди, а то потом горячей воды не будет..
 - Приходи ко мне, иначе я не пойду.
 - Ладно-ладно, посмотрим. Ступай же!

                Геннадий, пошатываясь, устремился к совмещенному санузлу. Людмила взялась за веник. Спустя пару минут дверь ванной отворилась, и во всем великолепии появился дражайший супруг, тряся необъятным животом над семейными трусами черного сатина.

— Ты куда, Гена?
—Халат одену,..новый, подаренный любимой женой.
—Я принесу.
—Не надо. Где он?
—Раз на месте в ванной нет, значит, как обычно, в спальне на стуле,— маленькая дальняя комната гордо именовалась спальней.—-Никогда от вас порядка не дождешься, только ходи и убирай.
—Ладно, Люд, не ворчи. Ну виноват, исправлюсь,-- Гена включил свет в комнатке,—Бляха-муха?!... Люда! Это кто, это? Иди сюда быстрей! Это кто, я тебя спрашиваю? .
—А я откуда знаю?—Людмила изумленно смотрела на грязного мужика, вольготно распраставшегося по диагонали семейной кровати—Может это твой...
—Мой!? Что, мой?
—Да это твой любовник, я понял! То-то ты говорила, ляжем на диване, скрыть пыталась...
-—Да это ты говорил!
—Я не мог такое говорить. Дожили! Хахали уже в ботинках на кровать лезут!—Гена с омерзением на лице пнул мужика ногой в зад.—Эй, любезный, пора вставать,... твоя дама пришла!
—Гена, как тебе не стыдно...
 —Мне стыдно?—Геннадий с остервенением стянул мужика на пол.
 - Осторожно, Гешенька, он же головой ударился.
—Жалеешь! Его жалеешь, а на меня тебе наплевать.
—Гена, ты же дома, хозяин, а он...
—Я его в гости не приглашал!— Гена опять пнул мужика в мягкое место…—У, сволочь, разлегся тут, - вставай, скотина!
—Зачем ты его бьешь? Может он ошибся квартирой:
—Как это ошибся?
—Как в фильме «С легким паром». Кажется, он выпил яички...
—Я вам покажу с легким паром! Откуда он знает, где у нас яйца лежат?
—Нашел.
—Ха,, нашел! Понятно,... он уже бывал здесь!
—Они у всех лежат в холодильниках.
—Ты меня не заговоришь, не на того напали! Эй ты, яйцеед, вставай!—Гена затряс мужика с бешеной силой.
 Тот наконец проявил признаки сознания, дернул раз ногой, потом, не открывая глаз, членораздельно произнес: «Люба, дай попить». Гена разъярился пуще прежнего
— Значит и он тебя Любой называет! Ну, понятно, понятно.
—Может у человека жена Люба...
—А ты откуда знаешь?
—Что?
—Что у него жена Люба... Он тебе сказал? Вот и попались, голубчики!
 —Я говорю, может быть, Гешенька. Ну, вспомни фильм...
—Вспомню, я все вспомню...И нечего тут улыбаться, меня не проведешь и не надейся. Сейчас я его пристрою временно,—Геннадий грациозно поднял здоровенного верзилу и кинул в угол за отодвинутый, по случаю покраски пола, трехстворчатый шкаф. Лак почти высох. Затем ревнивый супруг так же легко и деловито придвинул одну сторону мебельного Мастодонта к торцевой стене. Получилась прекрасная треугольная камера предварительного заключения в домашнем варианте,— Теперь я вас выведу на чистую воду, вместе с легким паром.
—Гена, ты совсем обезумел.
—Можешь быть уверена, что не совсем. Посмотрим, как он оттуда выберется.
- Может милицию вызвать?
   —Без тебя знаю. Где мой тренировочный? Или у меня в этом доме уже ничего нет?—Из-за шифоньера послышалось «Люба, дай попить». На что Гена очень саркастически заметил:
—Дайте попить, а то так есть хочется, что и переночевать негде.
—Очень красиво, человек попал в беду... — попыталась вразумить мужа Людмила, но Геннадий перебил:
—Ничего, разберемся, у кого какая беда,— Гена выключил свет, выходя из спальни. Людмила последовала за ним. Из темноты послышалось: «Люба,ну где ты?»

                Спустя несколько секунд раздался леденящий - душу вопль: «A-а-! Люди! Люди, зачем вы меня зарыли? Я живой, люди! Я живой, живой, живой!»
—Вас не закопали, это квартира,—ответила узнику сердобольная Людмила.
—Люба, Любочка! Что ты сделала? Где я?—запричитал новоявленный зэк.
—Ну вы тут полюбезничайте, а я тем временем вызову милицию.—Геннадий решительно вышел искать исправный телефон-автомат.
Тут они подъехали,
Показали Аспиду.
Супротив милиции
Он ничего не смог.
Вывели болезного,
Руки ему за спину
И с размаху кинули
В черный воронок.

                Изрядно перебрав, несчастный мужик действительно перепутал дома, и, отчаявшись открыть дверь, влез в открытую форточку. Бывает. Выпив на кухне три сырых яйца, он с облегчением улегся на скороходовский семейный плацдарм интима и отдыха, чистосердечно предполагая, что находится в родной обители.
 
                Сержант, руководивший операцией захвата, недоуменно, поглядывал на шкаф, который они втроем отодвигали пять, минут назад, слушая героическую песню «Варяг», в исполнении раздухарившегося визитера, ошалевшего от возвращения к земной жизни. «Сдвинуть такую махину одному!.. Силен мужик». Сержант ошибся, когда потребовалось поставить шкаф на место, Геннадий пригласил на помощь двух соседей, но это после. А в ту ночь, по рекомендации представителей правоохранительных органов, протокол о нанесении материального ущерба в размере трех выпитых яиц  составлять не стали. Дело обыденное, зачем усугублять, разберемся в отделении… Подобных случаев хоть пруд пруди. Громко хлопнув дверцами, милицейский УАЗ уехал.

                Людмила, поджав губки, постелила себе на диване, Геннадию — на попранной постели. Сексуальные планы рухнули окончательно.

                Молчаливая обида супруги подвигнула Геннадия на               
грандиозные свершения, и он в течение недели достал шикарную семейную путевку в Феодосию. Ко времени отъезда Людмила оттаяла, в дом вернулись мир и спокойствие.
 
                Проводив своих милых, Геннадий ударился в пламенный труд с утра на основной работе, вечера отнимала халтура. Результат превзошел все ожидания, шабашка принесла довольно круглую сумму, на заводе выдали небывалую полугодовую премию.

                До приезда Людмилы оставалась неделя, пора немного раскрепоститься, пожалуй даже разнуздаться... самую малость и поскакать вольным жеребчиком в лугах свободы. Заслужил. Небось, три недели как папа Карла строгал бабки. Гена, весьма рационально распорядился своей прибылью - часть Людмиле на обратную дорогу, основное, на книжку и маненько на отдых с друзьями.

                Веселье началось в субботу вечером и продолжалось с небольшими перерывами всю ночь. С утра пораньше, поспали малость и продолжали прерванную дискуссию. Как обычно, спор в подобных случаях касается проблемы выеденных яиц, тем более, что недавний конфуз с тремя опорожненными яйцами подстегивал Геннадия к героическим поступкам во славу собственной чести и достоинства:

— Славка, хочешь на спор, что я, не отрываясь, выпью тридцать яиц?
— И завалишься в ботинках на кровать. Брось, Гена, не переживай.
— Нет, ты мне не веришь, а я утверждаю, что выпью —  видать хозяина задело за живое  недавнее посягательство на беззащитный холодильник.
— Как же ты их выпьешь, не отрываясь, чудак-чело¬век?
—Молча.
—Угу, молча, умник. Сообрази сначала, молчальник.
—Уж как-нибудь соображу. Ты споришь или нет?
—На что?
—На бутылку коньяка.
 —Только на десять,— из двух спорящих один дурак, другой— подлец.
- Тогда ящик!
- Согласен. Леха, перебивай!— молчаливый Леха — гарант сделки, стукнул по рукам—Просю-с покорно, сударь-с.
— С удовольствием,—Генка достал из холодильника упаковку яиц и потянулся за эмалированной кастрюлей.
— А кастрюля зачем?— подозрительно спросил Славка.
— На голову одену, чтоб из ушей не текло от давления.
— Я серьезно спрашиваю.
— А куда мне их сбить столько, в стакан?
— Как сбить? Мы так не договаривались! Мы решили сырые.
— Я и не собираюсь их варить, просто набью тридцать штук и выпью.
— Нет, не годится, это уже будет гоголь-моголь, а мы...
— Гоголь-моголь с сахаром, кулинар. Соображать надо.
— Не-е-ет, мы так не договаривались! Мы решили сырые, скажи, Леха,— Алексей натужно, уставился в пу¬стую кастрюлю. Славка упорно гнул свою линию.
— Сырые яйца, это, когда они целые...
-  А разбитые - они уже вареные,.—ехидно заметил Генка.—Или печеные?
— Они не яйца, они — гоголь-моголь,— разобъяснил Славик.
— А ты — «Достаевский»,— парировал Гена, Леха допил пиво и изрек:
— Разбитое оно вроде и не яйцо,... но как его выпить, не разбив. Ладно бей, только по честному — тридцать штук.
— Нечестно, нечестно!—завопил Славка, не без основания полагая, что его шансы на выигрыш заметно понижаются. — Раз он их будет пить из кастрюли, то ставка понижается наполовину.
— Справедливо, — констатировал арбитр, — лупи их, Гена, я буду считать.
- Чур не разбалтывать, иначе проигрыш, — не унимался   Славка.
- Глохни, дятел, считать мешаешь!—рявкнул в сердцах Леха. Все замолчали, слышался только треск скорлупы и  сопение участников матча. Наконец, разбой у большой кастрюли завершился. Тридцать не состоявшихся куриных судеб мерцали яркими глазами желтков, одернутые томной пеленой белка. Емкость наполнилась под игривый поясок, выдавленный на ободе. «Много,—успокоился Славка. «Нормально»,— решил Гена. «Ровно тридцать»,— подытожил Алексей.
- Ну что, Гена, сдаешься?— с напускным безразличием спросил Вячеслав.
— Русские не сдаются,— сурово выдавил хрестоматийную истину Геннадий.— Он сказал: «Поехали!» Он - взмахнул рукой...
 - Ой-ой, тоже мне Гагарин нашелся,... желтушный. От жадности готов в яйцах утопиться,— Славик явно за¬волновался,— Беги лучше в лавку за пойлом, пока мы омлет сварганим...
— Не из жадности, но из принципа,—Гена тянул время, собирался с силами.—У тебя деньги-то есть, споршик?
— Пей, чучело, не бедней тебя!— разобиделся вдруг Славка. — Тебе займу, когда проиграешь.
—Тогда порядок!—Геннадий грубо схватил кастрюлю за ушки и сделал несколько раз глубокий вдох-вы¬дох.— Если умру, считайте коммунистом!
Процесс пошел. Посуровев лицом, Геннадий приложился. Вячеслав ревниво уставился в днище. Алексей сосредоточенно считал глотки. Кадык на могучей шее ритмично качал смесь—здоровый, отлаженный организм работал как плунжерный насос дизельного двигателя. Для концентрации воли Геннадий сосредоточил взгляд на матовую лампочку подвесного светильника. «Надо бы выключить, день,..», но лампочка вдруг стала тускнеть. «Падение напряжения на участке цепи»,—подумал Гена и перестал втягивать в себя отвратительные мягкие комки. Осветительный прибор опять набрал накал.
—Приехали?—злорадно возликовал Вячеслав.
—Продолжай, Гена, уговор был не отрываться, спокойно рассудил Леха.
Геннадий выдохнул носом и потянул, лампочка опять стала медленно тускнеть. Ритмичность движений кадыка нарушилась, необъятный живот задрожал мелкой дрожью. «Кажется выиграл»,—подумал Славка. «Тридцать восемь»,— сосчитал Леха. «Одолею»,—разозлился Геннадий. Лампочка все тускнела, тускнела, тускнела,... наконец, превратилась в огромную черную, грушу.
Гена, зажмурив глаза, тянул из последних сил. «Больше пяти глотков не осилю» — решил он и был почти оглушен громким, поцелуйным звуком, раздавшимся в недрах кастрюли.
—Го-о-ол!—заорал флегматичный Алексей.
— Вес - взят, однако,—Славка недоверчиво обследовал маслянисто блестевшие стенки посудины.
— Свершилось чудо, дрюг спас дрюга! — голосом мультяшного Карсона возликовал Гена.— Дуйте за коньяком,... оба, а я пока себе, гоголь-моголь собью на закусь.
— Ну и хорек толстопузый, все выдул!— восхищенно почесал затылок Слава.
— Хорек столько не одолеет,—Леха напялил белую кепку. — Пойдем, игрок, долг платежом красен. Пятьдесят шесть глотков,... с ума сойти!

                Геннадий спокойно затворил за восхищенными поклонниками его таланта входную дверь и,.. опрометью ринулся в туалет «Ихтиа-а-а-андр!»—заорал он в веселом азарте, и яичный коктейль отправился в дальнее путешествие по лабиринтам систем Водоканала.

                Ощетинившись горлышками коньячных бутылок, вернулись утомленные ношей гонцы. Действие третье, явление первое - те же и незнакомая девулька - предположительно легкого поведения, переходящего в устойчивую тягу к алкоголю. Веселье вступило в развитую,... нет, в фазу развитого разнуздаизма.

                В отличие от первых двух, сие действие самое скучное и обыденное. Мужики, естественно, перепились. Гена и Леха уснули за кухонным столом, Славик попытался изобразить  на сухаревской кровати секс, но отключился. Снятие верхней одежды он так и не осилил. Таинственная незнакомка, привычно поправив смятую серую юбку, осмотрела нутро исторического шкафа, наскоро подобрала себе цветастое платье и, прихватив непочатую бутылку «Плиски», исчезла навсегда.
                Разнуздание в четвертой квартире не прошло мимо кристального внимания соседей, и Людмила, вернувшаяся в ослепительной красоте южного загара, вскоре узнала все мыслимые и немыслимые подробности фуршета на троих. Больше всего в народных сказаниях досталось,  как всегда, Вячеславу, который в тот памятный выходной, пытаясь повысить свои активы перед незнакомкой, ехидно прошелся по поводу облетевших одуванчиков, торчащих на  двух скамеечках у подъезда. Муж и жена — одна сатанa, помирились, а Славик нажил себе очередного непримиримого врага в образе Людмилы. Можно сказать, на пустом,... вернее на выеденном  яйце, хоть их было тридцать.

                Разбуженный духом соревнований, Алексей вспомнил спортивную молодость, бросил пить и теперь с большой ответственностью судит соревнования по боксу в спортивном клубе «Орленок».

                Семья Скороходовых переехала в трехкомнатную квартиру, и, пожалуй, больше никаких особых событий у них не произош... Стоп, неправда. Злополучную кровать сдали в комиссионный магазин, а Гена с тех пор на дух не переносит сырые яйца.