1

Никогда не думала, что стану знаменитой. Когда я была маленькой, все, чего я желала, это иметь кондитерскую и проводить там все время, в окружении булочек и шоколадных эклеров, которые я бы ела на завтрак, обед и ужин. Но вместо этого я сколотила группу и стала звездой рок-н-ролла.
Если я что и уяснила (кроме того, что нельзя ничего подписывать без присутствия адвоката и что мрачного вида парни разбивают сердца), так это то, что жизнь принимает интересные обороты, когда ты меньше всего этого ожидаешь. Тот полдень в четверг был совершенно обычным. Шел дождь, была длинная перемена, а может, мы – я, Тара и Джейн, прогуливали урок французского, потому что Джейн не сделала домашку. В общем, мы сидели в кабинете музыки, потому что там тепло и открывался отличный обзор на колледж искусств, что напротив, и мы могли томно пялиться на мальчиков с выкрашенными в немыслимые цвета волосами. Джейн списывала мою работу по французскому, когда наткнулась на дурацкий стишок, который я написала как раз об одном из тех парней. Затем она начала петь «Я хочу быть твоей шахтерской каской с налобным фонариком, что освещает путь» (я не говорила, что это удачный стих), снова и снова, до раздражения пронзительным голосом, но мотив так цеплял, что остаток недели мы трое напевали его. Вот с чего все началось.
Знаю, это я решила, что нам надо создать группу. Думаю, я даже сказала «Эй, нам надо создать группу». Нам до смешного не хватало признания. Да что уж там признания, хотя бы внимания. Хоть какого-нибудь. У Джейн хотя бы была репутация, и то лишь потому, что она пересосалась с большим количеством парней, чем Лиззи Файрстоун. А Лиззи бесилась, потому что она блондинка и популярна. Джейн тоже блондинка, благодаря ежемесячным процедурам с перекисью, но она не популярна, поэтому некоторым было в порядке вещей написать «Джейн – шлюха» на ее шкафчике. Нас с Тарой никто не замечал, и единственное, что обо мне было известно так это то, что я единственная в школе, кто не носит лифчик. Так что после сидячей забастовки против вскрытия животных на биологии (забастовку никто не посещал)и выступления на школьном годовом конкурсе талантов (которое закончилось отстранением от занятий и письмами родителям), создание группы было  чем-то вроде логического прогресса.
У меня уже была гитара. Это подарок на Рождество, о котором я умоляла и плакала. Впрочем, ее я немедленно забросила, обнаружив, что бренчание угробит все мои ногти. Я вытащила ее из-под кровати, обрезала ногти, слушала вновь и вновь любимые песни и выясняла, где же мне расположить пальцы на грифе, чтобы сыграть три аккорда.
Три аккорда – вот все, что нужно. Руби Икс – мой героин, моя икона, воплощение всего, кем я хотела быть, - однажды написала это в колонку  музыкальной газеты, описывая, как вести  себя девушкам, решившим устроить девчачью революцию. От посиделок в спальне до покорения мира. Они отксерили ее рисунок с линиями и точками, иллюстрировавший три аккорда, и внизу она подписала «Теперь ты умеешь играть на гитаре». Это был наш призыв к действию. Джейн одолжила у брата бас гитару и настроила басы, что мы, предположительно, умели делать. Затем мы убедили Тару спустить ее деньги, накопленные работой няни, на простенький набор ударных. И вечера, которые мы обычно проводили за просмотром повторов «Баффи» и нытья о том, что все в школе нас игнорируют, теперь заполнились написанием песен и репетициями.
Единственная проблема – мы не знали, о чем писать. Большинство песен  о любви, но, за исключением Джейн, королевой кратковременных романов, мы с Тарой даже не общались с парнями. Руби Икс всегда говорила, что писать надо о том, что знаешь. Для нее такое правило прокатывает – стриптизерша, которая в 16 лет исколесила Америку на попутках. А я просто скучная Молли Монтгомери, плоскогрудая и не целованная. И все равно, я писала о том, что знаю. О парнях, которые никогда не отвечают взаимностью.  О рабочих выходных в «Лучших покупках», которые всю душу высасывают. О том, что нет на свете такой проблемы, которая бы не решалась с помощью огромного количества шоколада. Если продолжать в том же духе, наши песни не похожи ни на что ранее мною услышанное.
Спустя пять недель после того случая в кабинете музыки мы были полноценной группой. Мы делали вид, что хотим стать частью девчачьей революции, но на самом деле пребывание в группе стало отчаянной попыткой показаться интересными. Мы уговорили Мэри О Силливан выступить на вечеринке по случаю ее шестнадцатилетия, потому что только так мы могли быть уверены, что по крайней мере трое будут присутствовать.

Спустя месяцы все говорили, что были там, на нашем первом выступлении. Народ в школе, которые обычно проходили мимо нас, словно мы – пустое место. Парни, о которых мы вздыхали, а они даже не догадывались о нашем существовании.  Даже журналисты. Все утверждали, что были там. Вруны. Потому что то самое первое выступление в гостиной  Мэри О Силливан никогда не войдет в биографию нашей звукозаписывающей компании. В книгу по истории рок-музыки еще может быть. На нем было десять человек (включая двух парней, которых Джейн встретила в гараже по пути и пригласила их, потому что все знали, что на вечеринке Мэри не будет ничего интересного, а Джейн хотела мужского внимания). Мы пели «С днем рождения» и у нас оставалось время для другой песни «Хэллоу Китти быстроходная лодка» (часть из этой песни – «Хэллоу Китти быстроходная лодка, плывешь ты ловко»), перед тем как миссис О Силливан отправила нас в гостиную есть желе и мороженое. Господи, эта вечеринка была полной скукой!
Джейн сшила нам фриковатые костюмы из дешевого серебристого материала с маленькими красными звездочками. Помните тот отрывок из «Звуков музыки» (фильм 1965г), где дети Людвига фон Траппа слонялись по улицам Зальцбурга в старомодных тряпках, сделанных из штор? Мы выглядели еще тупее. Мое платье было колючим и жестким, и, когда я садилась на виниловый стул, звук был такой словно я пукнула. Пока мы там сидели, поедая из чашечек клубничное мороженое из супермаркета и плохо застывшее желе, один парень из гаража перестал обмениваться с Джейн томным взглядом и обратился ко мне.
- Ну, и как вы называетесь?
Мы трое переглянулись. Я покраснела до самых корней моих скучных каштановых волос. Частично из-за того, что со мной разговаривал парень, но главная причина в том, что мы так старались сделать вид, что мы настоящая группа, что забыли придумать название.
- Эм…ну…мы не… - промямлила я, но Джейн остановила меня своим взглядом «я в теме, лучше молчи» и мягко произнесла:
- Мы называемся «Гормоны», потому что Молли не может совладать со своими.
Я закатила глаза, но решила подыграть.
- Ага, чертовы гормоны, - пробубнила я, и парень из гаража остался доволен.
- Круто, - оценил он. – Вы круто сыграли. Ну, хочешь прогуляться со мной в сад? – он кивнул Джейн, и они вдвоем испарились.
Двумя неделями позднее я наткнулась на одного из тех парней в «Лучших покупках», когда складывала полки. Вместо того, чтобы сделать вид, что не знает меня, он заулыбался и начал со мной разговаривать. Его брат организует выступления в местном центре, не хотим ли мы там сыграть?
Участники группы всегда притворяются, что ради искусства им приходится страдать, но мы так никогда не делали. Только не поначалу. И тогда, пока я держала банки с печеными бобами и сияла, глядя на парня из гаража, все казалось возможным. Даже продержаться полчаса на сцене в местном центре.