Однажды в студеную зимнюю пору

Все дышало предвестием Нового года. Город украсился цветными гирляндами, вывесками, плакатами, на которых  расчудесный улыбающийся дедушка Мороз со своей бессменной дочуркой Снегурочкой заманивали прохожих в магазины, прилавки которых ломились от елочной мишуры.
Группа 2 курса истфака универа, которую преподы иначе, как вольнодумцами, не называли, горячо обсуждала предстоящие празднества. Всем хотелось чего нибудь эдакого, необычного, интересного, запоминающегося. До наступления Нового года оставалось ровно три дня и три ночи, пора было уже определиться и прикинуть затраты. Для студентов эта сторона вопроса была очень серьезной позицией, стипендии не хватало, да и не все ее получали, вновь по причине вольнодумства. Просить у родителей, это значит, что нужно будет выложить на родительское обозрение весь план проведения Нового года. Другими словами, зарезать этот план на корню. А резать, жуть, как не хотелось.
  В очередной раз, оставшись после занятий в  аудитории, однокурсники, перебивая друг друга, предлагали самые неожиданные варианты. В самом углу за последним столом молча сидел Ефимов Вовка, слушал, что-то зарисовывал в свою тетрадь, наконец, встал и в присущей ему манере вполголоса предложил:
- А давайте махнем в мои избушки на Бианку. Там природа – чудо, кедровник,  нарядим елочку в лесу, спляшем вокруг нее, споем хит всех времен и поколений «В лесу родилась елочка», бабахнем из ружья, я возьму с собой, выпьем  шампань с пеночкой.
Ребята замерли. Наконец, староста группы, высокий худощавый  и очень серьезный парень Варис спросил:
- Вован, почему молчал то до сих пор, что у тебя избушки и все такое прочее? Давай, колись, рассказывай.
Вовка   так интересно описал, что он уже давно занимается охотой и лыжным спортом. Ездит на станцию под названием Бианка, где у самого леса совместно со своими друзьями и соратниками по интересам построили две избушки и ежегодно там базируются, устраивают себе лыжные променажи и отдых. Ребята с восторгом встретили  это замечательное предложение, заранее представляя себе романтизм и очарование  лесного пиршества и отдыха. Договорились выступить 31 декабря рано утром, распределили покупки, экипировка должна была непременно включать лыжи. Взбудораженные и радостные  с трудом разошлись по домам.
  Наступил долгожданный день отъезда. Все ребята в полном составе  дружно собрались на ж/д вокзале, погрузили свою нехитрую экипировку в электричку и с песнями доехали до своей станции. Воздух был просто изумительным после городской чахоточной  туманности. Снег был ослепительно белым, чистым, слепил глаза, хотелось лечь и обнять это белое  снежное покрывало, смотреть на небо, где даже облака казались веселым стадом барашков, весело разбредающихся по всему небу и опускающихся на самые макушки величественных кедров вдали. Никто не чувствовал тяжести своих рюкзаков, так было сильно впечатление от увиденной красоты и чистоты.
- Вот и наше логово. Не забудьте поприветствовать домовых и извиниться за вторжение, - весело разглагольствовал Вовка, ведя за собой  ребят. Он открыл замок своим ключом, показал, куда свалить рюкзаки, распределил обязанности и все дружно занялись подготовкой к встрече Нового года. Работа закипела, стахановцы просто умерли бы от зависти, доведись им оказаться поблизости и увидеть рвение ребят.
  Оставалось несколько минут, все оделись и  сгрудились вокруг маленькой елочки, на которую предусмотрительные девочки, прихватившие из дома елочные игрушки и блестки, навесили   все эти новогодние атрибуты. Елочка стояла посреди чаровницы –ночи, как  смущенная  девочка,  будто от знаков внимания неожиданных гостей в их лесном царстве ей было неловко. Она время от времени, под натиском пробегавшего ветерочка, шевелила изящными ручками - веточками, словно хотела сказать: - Спасибо,  что я стала такой красивой и нарядной.
  Лес огласился залпом салюта из охотничьего ружья, хлопком открываемого шампанского, все весело кричали, поздравляли друг друга, пели, танцевали, были просто счастливы, что оторвались от родительской опеки, шума городского, суеты домашних приготовлений. Праздник получался на славу, необычный, несравненный и задорный. Раскрасневшиеся, пританцовывая от холода, ребята ввалились в избушку и продолжали пиршество до самого утра.
   Когда все завалились спать уже под утро, Вовка вдруг предложил:
- Есть  идея, братья и сестры. Здесь имеется пещера, правда  она закрыта для посещений, но я со своими  лыжниками каждый год там бываю, все нормалек, пока надежно. Кто желает?
Все враз завизжали, захлопали в ладоши, одобряя идею Вовки. Решено было встать пораньше, а куда еще пораньше, если уже рассвет забрезжил за окном, пару часов подремали и соскочили, как угорелые, горя желанием покорить неведомые доселе пещеры. Утреннее застолье прошло в самой непринужденной обстановке, то и дело сотрясая уютную  и гостеприимную Ефимовскую избушку смехом и приколами. А вспомнить было что, так резвятся только студенты, экспромтом выдавая игры, конкурсы, песни и пляски. Самый тихий и никем до этого дня не замечаемый Костик   предложил конкурс:  под  музыку станцевать каждому сольный танец, танцевать так, как он себе представляет эту музыку. Победитель диктует свою волю каждому. Животы, казалось, лопнут от смеха, но всех наповал уложил сам Костик, когда под мелодию всем известной песни  Аллы Пугачевой Айсберг, одолжив огромный свитер Пети,  громилы по кличке Шкаф,  надел  его на свое тщедушное тельце и начал вытворять такое, что никто не ожидал от него. Он обнимал себя рукавами свитера, сам же вырывался из этих объятий, изгибался, убегал, догонял, любил и получал пощечины. Все буквально катались по полу. Свитер и рукава свисали  почти до пола, торчали  только ботинки, а сверху голова Костика.
- Браво, - орали ребята, когда Костик  закончил свое шоу со свитером. Вспоминая все это снова, ребята смеялись до слез, особенно над тем, кто и что выполнял по приказу победителя. Нагоготавшись  досыта, вернулись к путешествию в пещеры. Начали готовить самодельные факелы из ветоши, обмазали  их маслом, взяли спички, зажигалки, каждый сунул по паре поленьев в свой рюкзак, запас пищи  для перекуса во время стоянки. Решено было бросить жребий и двоих оставить в избушке, чтобы приготовили еду, а на случай непредвиденных ситуаций приняли меры. Бумажку с крестиком вытянули Поля и Костик.
- Так нечестно, - заканючили было они, но ребята заявили, что все честно, судьба –злодейка, ничего не попишешь. Договорились, что вернутся через пять часов, а Костик отправился вместе с ними отметить место входа в пещеру. Пять часов пролетели незаметно за болтовней, смехом, приготовлением ужина, растопкой снега для питья, заготовкой дров и протапливанием печи.
Удалось даже вздремнуть немного. Поля проснулась от отвратительного предчувствия, сердце сковал холодок, она то и дело прислушивалась к звукам на улице и смотрела на дверь.
- Костик, сколько времени прошло?- спросила она  дремавшего у печи великого артиста.
- Пять точно прошло, пойду, гляну, - с этими словами он накинул на себя куртку и вышел на улицу.
- Поль, не видать ни хрена, что то мне все это не нравится, - заявил он, вернувшись.
  Через полчаса сомнений и раздумий Поля с Костиком оделись потеплее и отправились к месту вторжения ребят в подземное царство. Быстро вечерело, облака на небе уже не казались веселыми барашками, а плыли по небу с причудливыми мордами, то чернея, то рассыпаясь вдребезги под натиском ветра – непоседы. Сумерки буквально вползли и обволокли некогда такие чудесные снежные покрывала мрачным холодным сиянием фиолетового цвета. У самого входа в пещеру Поля и Костик дружно вскрикнули, увидев заваленный вход. Он не просто был завален, а огромный холм, как гора, возвышался над входом, видимо, оторвавшись с вершины, свалился именно здесь.
- Этими ручонками копать придется целый год, - подумала  Поля, глядя на   сиротливую худенькую фигурку Костика и его руки.
- Костик, давай бегом на станцию, надо поднимать народ, мы с тобой одни не справимся, а ребята сами тоже не вылезут, - командовала Поля, лихорадочно рассчитывая запас времени, которым они могут владеть. Она допускала мысль, что и воздуха в пещере может не хватить, да и факелы, наверняка, уже давно у них  сгорели.  До станции было километра три, оставаться одному в лесу было небезопасно, поэтому решили встать на лыжи и отправиться вдвоем за подмогой.
  На станции вкратце объяснив  свою просьбу кассирше, узнали адрес  председателя сельсовета и на перегонки побежали по указанному адресу.  На настойчивый стук по воротам и заливистый лай дворняжки вышел мужичок лет шестидесяти. Лицо было помято и цвет имело вообще неопределенный, видно было, что праздновал хозяин от души, судя по тому, как он только после третьей попытки  Поли, объяснявшей пропажу ребят в пещере, наконец, осознал случившуюся трагедию.
-… твою мать, куда же вас эвон то занесло? Пошто не спросили, може там опасно, понаехали,  разбрелись, понимаешь, как вошь на гребешке. Кудыть  щас кинуться то за  трактором? Афанасий, знамо дело, в себя придет к четвергу, не раньше, - с этими словами он развернулся и ушел в дом. Поля и Костик  ждали. Прошло полчаса, хозяин, как в воду канул, Поля и Костик начали барабанить по воротам снова.
- Уймитесь, черти, все село распужаете,  пущай народ то малость отдохнет,  чать праздник же був,- ворча, председатель вышел к воротам, на ходу нахлобучивая шапку - ушанку, одетый в теплый полушубок, валенки, из карманов полушубка торчали добротные  шубенки на руки.
- Пошлите со мной, подмогнете  чуток, трактор будем заводить, лопатой махать умеете, ребятня?
- Умеем…, простите, как Вас величать?- спросила Поля.
- Карл Маркс,- ответил мужичок,- это меня так народ мой величает, удобно, говорят, звучит. Можно Карл  Маркович.
  Поля нервничала, то и дело поглядывая на неказистого мужичка Карла Маркса.
- Тебе, недотепа, до Маркса расти и расти, - думала она, сердясь на спокойный, размеренный шаг председателя. На подготовку трактора и выгон из гаража ушло минут сорок. Они залезли с Костиком в кабину гусеничного трактора и медленно выехали на дорогу, уже освещенную луной кроваво красного цвета.
- Фу ты, сравнение какое, прочь, прочь плохие мысли, ребята живы, все будет нормально, - чуть не плача, уговаривала себя Поля, пристально разглядывая перед собой дорогу, которую начинала заметать все усиливающаяся пороша. Проезжая мимо домов, Карл Маркс начал сигналить у каждого дома, ворота открывались и, как по волшебству, из домов выходили люди с лопатами и шли за трактором.
- Карл Маркович, а когда вы успели их всех предупредить? - удивилась Поля.
- Бабка – моя правая рука, она, как жена декабриста, моя верная помощница уже 40 лет, она и обежала всю деревню, пока мы трактор заводили, а если бы, не приведи Господь, меня засыпало бы снегом, она, родимая, сама бы села за трактор и снесла эту снежную махину к чертям собачьим. Надежная она у меня, за энто и люблю свою распрекрасную.
  У заваленного входа работа закипела. Трактор отодвигал массы снега в сторону, люди помогали и отбрасывали снег лопатами, работали слаженно, подбадривая  друг друга шутками.
- Что за народ  то ты такой, живущий в Рассее матушке? - думала Поля, невольно подстраиваясь под слог Карла Марковича, - вроде каждый сам по себе, отдыхал, праздновал, а случилась беда, смотри ка, прямо стеной встали. Нет, такой народ  и не понять, и не победить. Щеки Полинки вспыхнули от гордости за свой народ, стало тепло и уютно на душе, вроде как и беда показалась преодолимой. Она с удвоенной силой начала откидывать снег от входа.
Метель  тоже не теряла времени даром, все сильнее и напористее выл ветер, бросая целые пригоршни снега в лица людей.  Шапочка у Полины сползла на бок, но она не замечала этого, не ощущала ни холода, ни усталости. Рядом молча, как робот, разгребал снег Костик, мысли о  ребятах, которых он, возможно, не увидит больше живыми,  подстегивала его работать еще быстрее. Иногда они молча переглядывались с Полиной, прекрасно понимали чувства и опасения друг друга.
- Нет, этого не может быть, мы сейчас до них доберемся, - думала Поля, качая головой, когда ловила отчаянные взгляды Костика.
- Тихо,- вдруг заорал Карл Маркс,- ребята, вы слышите меня? Мы копаем, держитесь, ради Христа, щас мы вас выволоким оттудова, вы токмо держитесь.
Вдруг раздался звук с другой стороны снежной стены, словно там тоже пытались скрести снег.
Народ всполошился и с утроенной силой принялся за работу.
- Копайте теперяча поокуратнее, - командовал Карл Маркс, - дети, чать, в ейную морду ткнете , потом ышо  и к ответу призовут.
- Один есть, - радостно закричала полная румяная женщина, находившаяся ближе всех к входу в пещеру. Навстречу ей, лежа, греб  снег, уже ничего не чувствующими руками, Варис. Его подхватили на руки и эта же румяная женщина растегнула свою шубу, притянула Вариса к себе, запахнула с боков  свою шубейку и прикрикнула на  мужика, подошедшего к ней:
- Неси самогоночку, олух царя небесного, дай пацаненку, кабы не околел, вишь, рук то совсем не чует, ноги, небось тоже.
Олух царя небесного вмиг достал бутылку, налил Варису и силком заставил его проглотить изрядную порцию самогона, недолго думая, отхлебнул прямо из бутылки и сам.
- А як же, снемогаю я, Мария, - виновато пробормотал он.
Наконец всех  вытащили на свет божий, появление каждого из ребят встречалось бурными радостными возгласами, а Полина подходила к каждому из них, обнимала, плача, не стесняясь и не сдерживая слез радости.
- Живы, живы. Господи, спасибо, как же я вас люблю, ребята, какое счастье, что выдержали, - размазывая по щекам слезы, разбавленные  снежной ошалевшей метелью, говорила Поля, целуя и обнимая своих однокурсников.
  К счастью, все обошлось. Никто ничего не отморозил, хотя замерзли и упали духом изрядно.
Проводив всех ребятишек, по словам Карла Маркса до хаты, Сельчане пожелали счастливо оставаться и под бесконечные слова благодарности ребят, удалились. Скорее всего, они сейчас тоже соберутся в чьей нибудь избе, продолжат праздник и обсудят сегодняшнее событие, сопровождая и охами, и ахами, и прибаутками.
- Карл Маркович, - закричала Полина, - спасибо за все, вы – изумительный человек, Карл Маркс отдыхает!
- Чево, чево? - не понял Карл Маркс.
- Спасибо Вам, у вас в селе чудесный народ, - улыбнулась в ответ Полина.
Вовка сидел в избушке, как мышь, все время извиняясь, пытаясь что то объяснить.
- Да заткнись ты, наконец, - не удержалась Поля, - столько ребят чуть не погибли из за твоей идиотской затеи.
  За окном бушевала метель, а в избушке  весело трещали полешки в печи,  под потолком висела керосиновая лампа, освещая лица собравшихся людей. До самого утра ребята, сначала нехотя, потом взахлеб рассказывали, как обнаружили завал, как пытались отгребать, как потухли факелы, как обуял страх, как жутко хотелось есть, как сильно хотелось жить.  Уже рассветало, когда разговоры затихли. Все вдруг замолчали, Полина обвела взглядом всех своих однокурсников и промолвила:
- Ребята, мне кажется, что сегодня произошло грандиознейшее событие в нашей жизни. Мы стали одной командой, братьями и сестрами. Запомним этот день и когда у кого нибудь будут трудности, что кажется не перемочь, зовите на подмогу. Лично я всегда приду на помощь, клянусь!
- Клянусь! - ребята один за другим подходили и вставали рядом с Полиной.
  Уставшие, но счастливые осознанием  своей победы над  разыгравшейся трагедией, ребята не заметили, как заснули под завыванье седой, разбушевавшейся старушки – метели. Поля обходила каждого из них, с бесконечностью нежностью и любовью разглядывала их спящие и, ставшие такими родными,  лица. Эти лица она запомнит на всю жизнь.