А день-то сегодня какой?

 

               
                Несмотря на раннее утро, солнце палило нещадно. Дождя давно не было, земля молила о влаге. С тяпкой на плече, я спешила на дачу. Мурлыча песенку, быстро пробиралась по заросшей бурьяном улице, поглядывая на заброшенные усадьбы, где водилось много бездомных собак. Встретиться с ними никак не хотелось! Обычно я обхожу это дикое место, но сегодня очень хотелось сократить путь.
            
                Вдруг хриплый голос заставил меня вздрогнуть:
–   А  день-то сегодня какой, дочка? Вторник?
            
                У покосившихся ворот стояла сухонькая бабушка в выцветшем синем платке, одетая в старое зимнее пальто, сплошь изъеденное молью. Она  давно ждала, кому бы задать этот вопрос, но по улице никто не проходил.

–    Сегодня суббота, тётенька.
–    А час который?
–    Скоро восемь.
–    Во-о-семь, – протянула женщина и, пошатываясь, направилась во двор.

                Щемящее чувство охватило душу.  В такой солнцепёк и в теплой одежде!
–    Погодите! – крикнула я вслед первое, что пришло на ум, – Вы, наверное, есть хотите?
            
            Женщина отрицательно покачала головой. Но я достала из сумки пакетик с колбасой и протянула ей:
–     Все равно возьмите! Пригодится!
–     Спасибо, дочка. Может, зайдёшь чайку попить?
            
               Было видно, что старушка, насидевшись в одиночестве, хочет пообщаться, но меня ждала иссохшая от зноя земля. Как быть? «Ничего, – решила я, – побуду часок, потерпит моя дача»! Неловко оставлять её одну на этой пустынной, Богом забытой улице.

–    Заходи в дом, гостьей будешь, – приглашала она.
–    Хорошо, только ненадолго! Мне ведь еще и полоть, и поливать, а солнце уже высоко!

               Мы ступили на крыльцо. Из сеней дохнуло сыростью. Взгляду предстала полутёмная комната с кроватью у окна и допотопным неуклюжим столом, на котором сидел рыжий вороватый кот и что-то жадно ел из тарелки. Рядом с ним во всю «разрывалось» радио. На грязной скатерти, вперемешку с хлебными крошками, виднелся мышиный помёт. – Вот она, одинокая старость!

–    Брысь, паршивец! Опять всё съел! – досадовала женщина. – Только отлучусь, а он – тут как  тут! Горе мне с ним, а  всё ж веселее! Хоть какая-то живая душа рядом!

             Я выключила радио и присела в углу на шатком поломанном стуле. Наконец-то наступила тишина. Хозяйка хлопотала около электрической печки. Заглянув в чайник, обнаружила, что он пуст. Проковыляв к стоявшему на лавке ведру, не нашла воды и там.

–     Надо принести! – прерывисто вздохнула она.
–     Давайте сбегаю! Где у Вас водопровод?
–     За домом в саду, там увидишь.

           По колено путаясь в траве, я насилу нашла кран. Потом сходила еще, заполнив несколько эмалированных ведер впрок.

–     Вот спасибо, дочка! Теперь мне на неделю хватит! – радостно приговаривала женщина.

                Разглядывая настенные фото, мое внимание привлёк пожелтевший портрет в деревянной рамочке, с которого глядела ясноокая красавица в белом халате, то ли сестра милосердия, то ли санитарка. На груди – боевые награды, не разобрать какие – снимок старый, военный. А на плечах – платок. Похоже, это и была хозяйка в молодости!
            
                Нам давно пришло время познакомиться.

–     Как Вас зовут, тётенька?
–     Когда-то Наталией Ивановной величали. А теперь все время одна, не с кем и словом обмолвиться, так и забыла уж, как меня зовут!               
–      А что это у Вас за награды?
–      Награды? – переспросила женщина,  подойдя к фото. – Вот это – медаль за Будапешт и взятие Вены, а то – орден Красной Звезды за Сталинград. Да еще на снимке  платок, который мне очень дорог!  Уходя на фронт, милый Ванечка подарил. Так мы с ним больше и не свиделись… А платок, вишь, уцелел, до сих пор меня согревает!

              Она горестно вздохнула:
–     Только нет больше у меня ни медалей, ни орденов! Пришел как-то Коля с другом.  Говорит, покажи нам, бабушка, свои награды. Я и принесла заветную коробочку. А они ее с собой унесли вместе с медалями, да ещё и кастрюли алюминиевые забрали. Не пойму только, зачем им кастрюли-то понадобились?! Ни одной в шкафу нет! Теперь в миске еду готовлю.

             Помолчав немного, она добавила:
–    Был у меня ещё орден Отечественной Войны второй степени и орден
За мужество. Они тоже там лежали… Правда, ими наградили уже после войны.

–      А Коля это кто? – спросила я.
–      Внук мой, хороший мальчик. Только с тех пор так и не наведывался! Занят, наверно.
–      Значит, у Вас есть родственники?
–      А как же! И сын есть, и дочка! Последний раз были, кажись, когда пенсию получила. Я им дала денег на продукты, купить крупы, масла постного, хлеба, картошки, соли, сахара… Сама-то никуда не хожу, года не те! На них надеюсь. А сдачу никогда не отдают! Говорят: «Зачем тебе, старая, деньги?» Бог его знает, что теперь почём? Я ведь нигде не бываю. Ноги не носят. Телевизора нет, одно только радио. А там – все про кризис, да про подорожание…

         Постепенно стала проясняться жизнь этой доверчивой женщины. Улыбнувшись, она сказала:

–     Хорошо, когда  в  День Победы с исполкома приходят! Они нас, ветеранов, не забывают. Всегда и торт, и конфеты дарят. А я сладкое так люблю!
–     Вы, наверное, служили медсестрой?
–     Да, милая. Всю войну раненых на себе таскала. Ох, и страшно было!
Летом еще не так! Кровь впитывалась в землю, а зимой – жуткое зрелище!
Куда ни глянь – снег красный, да бойцы убитые! Там, в Сталинграде, из-под обстрела вынесла командира подразделения и важные документы. За это и получила орден Красной Звезды. Натерпелась лиха, до сих пор кошмары снятся!

           Она умолкла, погрузившись в далёкие воспоминания, сидя на узкой кровати, перед которой не было даже половичка! 
               
–     Вам холодно? – спросила я.
–     Холодно, очень холодно! – всплакнула Наталия Ивановна, сверкнув льдинками голубых  глаз, – лето на дворе, а я никак не согреюсь. Всё мёрзну!
–     А зимой где живёте?
–     Здесь и живу, печку топлю. В прошлом году пошла, было, к Васеньке, а он сказал, что я ему этот, как его, всё забываю слово! А, вспомнила! Что я интерьер порчу. Ты, дочка, не знаешь, что такое – интерьер?
–    Нет, не знаю, – соврала я.
–    А Васенькин портрет на стенке висит, погляди!

                Мой взгляд остановился на крупном сытом лице мужчины. Конечно, это её сын,  и уточнять не надо! Рядом – цветные фото внуков. Интересно, из какого камня их сердца?   

              Чая мы так и не попили… Да и не было у неё никакого чая! Простившись с новой знакомой, я попала, наконец, на дачу.  Всё валилось из рук. Перед глазами стояла Наталия Ивановна, фронтовая медсестра, попавшая в беду в наше мирное время, только никто не хотел спасать её!  Я и ушла так скоро, потому что не могла больше выносить эту муку! Всё думала, отчего на свете так много несчастных брошенных стариков? Видно оттого, что нет Бога в наших сердцах…
      
              Вскоре я  снова шла по той же глухой улице, где меня окликнула женщина в синем платочке.  В сумке лежали гостинцы – её любимые конфеты и пирожные. Хотелось порадовать старушку, согреть добрым словом. Прихватила с собой и термос с душистым чаем.
         
              Отворив скрипучую калитку, вошла во двор и бойко постучала в окошко:   
–    Наталия Ивановна! Встречайте гостью!
       
              В ответ – тишина. Я заглянула в сад, но там её тоже не оказалось. Вдруг мое внимание привлекли рассыпанные у порога, пахнущие смолой стружки. Те самые, которыми устилают смертное ложе. На крыльце под наглухо забитой дверью, жалобно мяукал осиротевший кот, да из сада доносилось одиночное щебетание какой-то неугомонной птички. Во дворе колыхался полуденный зной, вокруг – ни души!
         
              Присев на корточки, я погладила пушистого горемыку:

–     Ты кто? Рыжик? Мурчик? Как тебя хозяйка звала? Не жди, она не откроет! Пойдем лучше со мной на дачу, поживешь пока там. А наступят холода – заберу домой.       

                Кот постоял немного и, утопая в бурьяне, несмело последовал за мной. Я закрыла калитку и пошла своей дорогой. А в душе все звучало:
«А день-то сегодня какой, дочка? А час который?»

               
                апрель, 2007г