Змеиная свадьба

Вокруг её ноги обвилась змея. Она закручивалась кольцами, поглощая сантиметр за сантиметром. Пестрая лента. Прожорливые глаза, словно куски яшмы поблескивали в темноте. Чешуйчатые струи уже поглотили коленную чашечку и медленно продвигались выше. Выше, обматывая мясо ляжек. Отвратительно шипя, змея поползла к животу. И вот уже она достигла груди. Стремясь стать диковинным галстуком, змея легла плашмя между грудей и застыла, словно окоченев. Голова легла на шею девушке, в ямку между костлявыми ключицами.  Двумя пальцами девушка осторожно погладила змею по приплюснутой голове. Вот они уже и подружились.  Змеи и молодые девушки имеют что-то общее, может поэтому Соня так быстро находила с ними общий язык. В общей сложности дома у нее жило 5 змей. С момента своего совершеннолетия она покупала в год по одной. Никто не знал, чего она хочет от жизни, но змеи приносили ей истинное удовлетворение. Да и они любили ее со всем чувством, на какое может быть способна рептилия. После работы Соня мчалась домой изо всех сил, мечтая поскорее увидеться со своими любимыми питомцами. Войдя в квартиру, она бежала включить свет в террариумах и задать змейкам корма. И никакая собака Павлова так быстро не реагировала на приход хозяина, как чешуйчатые Дмитрии и Алексеи. Почему-то Соня любила называть своих змей мужскими именами. Одну из ее очковых кобр звали Арнольдом. Это был ее любимец. Арнольда подарил отец на восемнадцатилетие. Неизвестно, чем руководствовался любящий папа, покупая дочери змею, но так или иначе Арнольд прижился, каждый раз пугая гостей. Один раз он был даже использован для избавления от надоевшего парня. Как-то раз увидев кобру на своей подушке, он ушел и больше не вернулся, забыв в ванной свое грязное белье. Так же поступили и с двумя последующими: студентом инженером Артемом и электриком Васей. Этих было особенно жалко. У них кроме Сони не было других источников дохода. Соня была обаятельной девушкой, парням она нравилась, но ей по-настоящему не нравился никто, только с змеями она могла быть самой собой. Со змеями она могла по-настоящему разговаривать. Бывало она часами сидела перед террариумами голышом и смотрела, как они медленно переползают с одной искусственной коряги на другую. Рассказы о своем дне она обычно иллюстрировала дикими танцами а ля сомалийский пират и протяжными воплями и стенаниями, если речь шла о ненавистном начальнике. Но питону и анаконде было все равно. Они любили Соню и за это. По крайней мере явного неудобства по поводу очередного концерта они не выказывали. Зато соседи постоянно жаловались. Им очевидно пришла в голову мысль, что какая-нибудь особо ядовитая змея может взять и как бы невзначай пересечь пределы террариума. А что, если кто-то пострадает, кто отвечать будет? На это Соня обычно заявляла, что змейки совсем ручные, да и ядовитые зубы у них удалены. Но соседи презрительно кривили губы и бурчали в ответ что-то невнятное. Им видимо не нравился сам факт опасности, исходящей из Сониной квартиры. Бабушки у подъезда ругали Соню на чем свет стоит. Помешалась, мол, она, друзей нет, а змей любит. Вдруг  у нее в голове что-то щелкнет, и она начнет людей топором рубать. Очевидно бабушки инстинктивно завидовали ее энергии молодости, которую они давно утратили вместе с последними зубами. Сейчас на месте природных стояли искусственные, как искуственны были их энергичные попытки давать наставления.

У Сони почти не было друзей. Ее одолевал постоянный страх, что ее осмеют, она до ужаса боялась показаться хоть немного более естественной, чем того требовал этикет. Ненавидя себя за это, она ненавидела и других людей, которые не могли понять ее и даже не пытались этого сделать. У них просто не было такой возможности. Чем дольше она знала человека, тем больше скрывала, что чувствует и думает. Людям это не нравилось. Они видимо считали, что Соня просто считает себя лучше других. Так оно и было, по крайней мере если назвать чувством собственного превосходства привычку оценивать всех по себе. Сама Соня считала себя абсолютно объективной в общении с людьми. Парням в ней видимо это и нравилось - маска беспристрастности и полнейшая неготовность делить узкое пространство внутреннего мира с другим. Чтобы влюбиться, этого вполне достаточно. Да и кому нужен этот чужой мир и чужие проблемы. Однако то, что притягивало, потом отталкивало от Сони большинство молодых людей. Теперь они видели в ней жалкую лицемерку, играющую роли холодных понимающих женщин. Такие роли замечательно удавались Соне. Отпустив очередное бесстрастное замечание, она чувствовала, как будто ее охватывает жадное чувство понимания жизни и ее процессов. В этом она было похожа на одну из своих змей. Заглатывая, она ничего не давала в замен - абсолютно ничего. А ее рассуждения о природе того или иного психологического явления заставляли Фрейда с Юнгом лихорадочно вертеться в гробу, чем доводили случайного посетителя кладбища до кровавого пота. Сама Соня неестественность своего положения совсем не ощущала, наоборот жаловалась змейкам на других людей и их несправедливое к себе отношение.
 
Змеи все прекрасно понимали,  но элементарно не могли посочувствовать в силу отсутствия необходимых речевых навыков. Да это им было и не нужно. Переползание с коряги на корягу - вот была истинная цель их существования.

Несложно догадаться, что Сониной матери отчаянно хотелось устроить дочь хоть как-нибудь. Она навязывала Соне кавалеров одного за другим, которые никогда не задерживались. Многие сбегали после первого же свидания, увидев террариумы, полные змей. Кое-кому это хобби казалось интересным, но они услужливо молчали, сосредоточившись на тараканах в Сониной голове. Тараканы, видимо, неплохо устроились, раз никто их до сих пор не побеспокоил. Так они и жили спокойно - ее змеи и насекомые, пока однажды не появился он. Он - змей искуситель. Он был проворен и гибок, остроумен и мил, незатейлив и приветлив. Один взгляд, и вот тараканы начали плодиться с новой силой. О, божественный Феликс, ты принимаешь рабу божью Софью такой, какая она есть? Ты любишь ее? Ты хочешь разделить с ней ее скромный шалаш? Да, да и еще раз да. Люблю, принимаю, разделяю, но за это потребую душу. Шутка. На  что мне такая бесполезная вещь как душа? В банк ее не положишь, да и прибыль она не приносит. Лучше отдай мне свое смертное тело.

И она отдала все, что было, не задумываясь. На остальное он сразу же выписал вексель. Так и жили они душа в душу, тело в тело, пока не наступил срок расплачиваться. Не доверяя никому в мире, кроме змей, милая Соня удивительно быстро привыкла доверять божественному Феликсу. Никого не было лучше и честнее его. Вместе унылая парочка любила ходить на прогулку в лес, где змей перепархивал с коряги на корягу в поисках съедобных грибов. Капая слюной, он охотился на свой подосиновик, как охотится анаконда на мышь. Он поджидал его в засаде, бесшумно подкрадывался и хватал, вызывая бурный восторг своей возлюбленной.
Теперь они все делали вместе. Вместе обедали, вместе спали, вместе принимали ванну, переплетаясь, как змеи весной.

Арнольд с Васькой оказались совсем заброшены и одиноко ползали по своему террариуму. Никто теперь не пел им песни на ночь, никто не гладил их нежно по приплюснутой голове. Теперь эти привилегии доставались божественному Феликсу. Он официально стал собственником  ее квартире на Васильевском острове. Престижный райончик. В таких районах цены на недвижимость будь здоров. Да еще в полностью отремонтированном доме. Как нельзя кстати нашу Сонечку по суду признали недееспособной. Шизофрения подкралась незаметно. Оказалось, что не было у нее в квартире никаких змей. Напридумывала все, бедная. Закончила свои дни в дурке. Да и божественный Феликс подсуетился, оказался единственным владельцем квартиры. Ну а на что ему такая большая площадь без жены. Одиноко, видать, ему стало, решил вот квартиру продавать. Ничего не поделаешь, такова жизнь.

Недавно я навещала Соню в больнице. Похудевшая, осунувшаяся, ее взгляд блуждал и не находил опоры. Когда она поправляла волосы, на ее шее я заметила укус. Это был укус змеи, которую она пригрела на груди.