FB. Книга Лиц

Фейсбук - это хорошо. Вот ушел ты из какого-то реального сообщества, а народ весь свой, с которым  там тусовался, взял да и  в "дружить"  в фейсбуке занес. А они да и возьми еще распределись по категориям, чтобы не забыл ты, из какой твоей жизни они к тебе  в друзья попали. Причем ведь не обязательно  в друзья. Они ж могут быть коллеги, родственники даже и всякие другие личности. То есть,  ты прямо  там, на своей страничке, какой-то ярлык на них нацепляешь и этот трепетный вопрос, с юношества трепетный, "кто я для тебя?"  по-деловому теряет свою новизну и  трепетность, потому как ты прямо и без обиняков сообщаешь  своему народу, мол да, я с тобой разговоры личные разговаривала и  шмотки к тебе в примерочную  по  два часа таскала, и даже пиццу твою хреновую  ела и нахваливала, но ты мне никакая  не подруга, а коллега. По, вот, рогам и копытам и коллега, да. Ну, может, она расстроится. А может и нет, может ты для нее вообще никакая не коллега даже, а так, знакомая. А ты надеялась, что подруга. Ха. Не угадала. А удобно, на самом деле. Галлюцинаций сразу не строишь и трепетных вопросов не задаешь. Современно так, времени и так ни фига нет, а тут еще вопросы эти, думки...  А так глянешь на лица, красивые между прочим, отборные красивые  лица на красивых постановочных кадрах, потому что кому ж толстым чучелом с кариозными зубами  явиться всему миру захочется,  и весь тот период жизни заблестит, раскрасится, и даже если была ты в нем самой разнесчастной нюткой, то покажется тебе через годы, что нет, хорошо же там  было-то все-таки... А все потому, что они,  друзья то твои постарались и нарядились для того, чтобы  украсить свои и попутно твои воспоминания. Облагородить, так сказать, память. Сделать более красивыми лица,  чем подсветить красоту души, улучшить ее, подретушировать.  И знаете, ведь получается.  А когда начинают всплывать голоса,   когда память услужливо  строит слайд-шоу из воспоминаний - тогда лица  стартуют из статики в динамику, обретают  мимику, обнаруживают чувства, подгоняют твою память, открывают какое-то новое понимание  о привычных тебе людях.... И ты сидишь, смотришь на фотки в удобном интерфейсе, можешь коммент написать, лайк поставить, смотришь и думаешь, млиииин.... А вот какой она была тогда,

Люба.
Ее портили большие круглые глаза, крупный нос с широкими ноздрями и слишком большой овал лица.  Не то, чтобы даже и портили, делали из нее простушку, скорее... Или выдавали в ней простушку эту, которую она старалась маскировать модной  дорогой одеждой,  манерностью и высокой должностью.  Сама природа помогла ей с хорошей фигуркой -  миниатюрной, с тонкой талией,  узкими запястьями и лодыжками. И длинными хорошими волосами, густыми, волнистыми, которые она нещадно портила утюжком в салоне красоты.  Но когда она все-таки их вытягивала, то становилась похожей на куклу Братц.  Сзади. Потому что когда она поворачивалась лицом, нос и широкие скулы выглядели, как насмешка. До Барби ей не хватало глянца. Даже спиной.  А гламура в ней не было вообще.
Гламурной была

Лолита.
По-настоящему, от помады в блестящем футляре и  россыпи пайеток на офисном платье до детских капризных нуууМиииш, я не хочууууууууууууу своему начальнику. Может быть, она была или казалась чуть-чуть умнее, чем все эти  гламурные дивы по телевизору, но все равно не достаточно для того, чтобы покинуть их стройные ряды. Ну а

Люба
была умной. Потому что, когда с внешностью повезло только спиной, ничего другого и не остается. Признание того, что ты нужна, красивые и некрасивые женщины получаю по-разному, первые от предложения руки и сердца, а вторые от предложения "дай списать" перерастающее позже в "а у тебя выпить не найдется". Глагол  "выпить" как в тренировочном речевом паттерне  легко заменяется на любую другую часть речи  из предложенных: денег, квартиры, места в твоей постели на пару ночей, вакансии на работе, жареной курицы в холодильнике  и далее по списку.  С такими женщинами обычно тренируется речевой образец употребления   сослагательного наклонения в простых предложениях с  модальным could, выражающим физическую или умственную возможность совершения действия "Could you..... (find a job for me, help me with my  problems, lend me some money)вставьте нужное словосочетание и отточите  до совершенства обеими сторонами.

У
Лолиты,
как она сама это определила, была "порода". Природа подарила ей  стройное длинное тело, такие же ноги, красивые руки и подходящее всему этому лицо.  У нее был очень красивый женский голос, грудной, именно такой, о котором пишут все эти поэты в своих восторженных стихах. А еще  у нее был потрясающий взгляд.  Такой лучистый, искренний и, казалось, настоящий.  Но это все справедливо для ситуации,  когда она заговорила  на языке хинди или подойдет еще если вдруг оглохнуть.  Потому что всё, чего касалось внимание Лолиты, мгновенно превращалось  в ее чувственных ярких губах в кучу мусора, объедков или, в лучшем случае, ничего не значащей ерунды. Или оно наполнялось ее ядом и отравляло само себя.  Если бы я была глухой или  она говорила бы только на хинди, то  я однозначно бы выбрала Лолиту - раз и навсегда Потому что смотреть на нее и получать эстетическое удовольствие от немого  кино или кино на глубоко забытом древнем языке - это подарок, который   гримаски уже не молодого, но потрясающе красивого лица только украшали. Я же даже не догадывалась бы, что из капризно изогнутых губ льется отборный яд...

Камиль.
Его совершенно русские родители назвали его вот так потому,  что они ж были как раз те самые "друзья"  обожаемой мною Карен Хорни - прямо сошедшие с ее страниц последователи перфекционизма и переводилось имя их сына с арабского как  "Совершенный". Они бы его назвали прямо так по-русски,  или так  в какой-нибудь  другой языковой  традиции, но Совершенный, Перфект . Совершен, Перфекто, Семпурна и   Мюкемме   однозначно испортили бы ему школьные годы.  Он еще хорошо звучал бы как Ганц,  но это было бы совсем по-немецки , а писался бы на боснийском или хорватском  круто как Savr;en, но его рождение-то попало   все-таки на Россию.  Поэтому остановились на не совсем родном для российской среды, но все-таки имеющем место быть в союзных республиках Камиле. Осознанно или бессознательно они выращивали Совершентво я, к сожалению, даже сконструировать не могу,  потому что  никогда мы  с Камилем  их фигур не касались.
Даже и не вспомню сейчас, почему. Не было повода. Его личность закрывала все его прошлое,  безоговорочно существовала в настоящем и простиралась в будущее. Поэтому даже и не возникало желания поговорить о каких-то других людях. Зачем, я вас умоляю. Вполне достаточно самого Камиля для всех обсуждений.
Он методично объяснял, как надо сделать. Сначала скажет, сделай, мол, то-то. Ты  сделаешь, а он скажет, нет, не так надо сделать, а вот этак. Как у меня, видишь? Вот, я же могу так сделать, и ты сделай так же,  как я. Именно так, а не иначе. Потому что, если иначе, то где я смогу видеть себя, свои следы и  свое отражение? И потом, ты всего лишь инструмент. Это я тебя нашел, я тебя выбрал, для себя лично.  Поэтому будь, слушай чего я от тебя хочу и делай так, как я тебе говорю.  Я же очень, очень подробно   рассказываю и тебе должно быть понятно. И меня злит, очень злит, когда ты не так делаешь, потому что это означает, что ты меня не слушала и не слышала, а как ты могла МЕНЯ не слушать?!

Нет, он так, конечно, напрямую не говорил никогда. Он же был очень рафинированный и воспитанный. И в таких терминах моего предыдущего абзаца не выражался. Он  со сдерживаемым бешенством указывал на промах и констатировал, я не знаю, как мы дальше будем работать.  После таких телефонных бесед не хотелось жить, но когда он снова приезжал, стройный, с красивым  небольшим ладно скроенным  гибким  телом, одетым в узкую рубашку модного  темно-синего цвета, светлые серые  брюки с острыми стрелками и неуместно дорогие  в рабочем пространстве  туфли "на босу ногу", как из последних  глянцев, то ааааааааааааааааааааа, я прощала ему немедленно всё.  Что делать, я ж тоже, знаете, не среди незабудок росла, а среди нарциссов. И эту вот нарциссическую травму получила, да так неудачно и в полной мере, что немедленно превращаюсь в ту самую нимфу, пока не включу мозги. Но первые минуты лицезрения его скуластого (обожаю!) худого (тащусь!)  бесстрастного (убей-меня- сейчас-но-не-мучай)  загорелого (отдамся-немедленно) лица мозги на какое-то время выключали вообще.

Наташа.
Она была медсестра в медкабинете же да, Наташа вот эта. Помню, как она мне капельницу делала первый раз - меня сразила крапивница страшенная прямо на рабочем месте. Руки такие хорошие, нет, бывают лучше руки, конечно, вот у педикюрши моей (эх, жалко ее  фотки нет, да и не найду я ее профиль, фамилию-то и не знала никогда) были руки! С маленьких нежных буковок руки. Ручки! А у Наташи руки  хорошие, профессиональные, но вену она мне все равно изуродовала как-то случайно, наверное. Она меня страшно напугала климаксом, который случился с ней с тридцати девяти лет. Финиш. Я помню, весь следующий вечер была увлечена созерцанием у себя  симптомов уже приближающегося внутреннего климакса, крапивница-то прошла, а климакс как идея надолго еще  остался. И зачем она начала про него, про климакс этот, думала я, лежа на кушетке и глядя на ее хорошенькое, умело накрашенное  светлое лицо, обрамленное пшеничным каре, вот, прямо как на этой фотке. Может, это я тут с крапивницей так климактерически смотрюсь на кушетке? Интересно,  а сколько ей лет... И тут она меня сама спрашивает, а, мол, сколько Вам лет? сорок, отвечаю честно и в кушетку вжимаюсь, потому что всё, вот она меня и поймала, что и я от климакса недалеко ушла.  Она мне отвечает, что мол, и ей тоже (слышите, ТОЖЕ!) уже сорок.... скоро будет. И климакс у ее матери тоже начался в тридцать девять  и у меня тоже начнется в возрасте моей матери. Этой информации о своей матери я не знала и мне понадобилось срочно узнать. А медицинская нимфа, тоненькая, пригожая, ухоженная,  беспощадно продолжала щебетать, как она боится старости, морщин, возраста и прочего остального.  А на фотках вон, до сих пор молодая, и без морщинок почти. Зафотошопила наверное. И муж ее, который появился на ее хорошеньких розовых губках вслед за темой старости, муж, который работать не хочет, ее не любит, денег не носит и старухой обзывает, тоже прямо респектабелен и портрет свой словесный отрицает прямо всем своим обликом. И обнимает ее на фотке у моря, какое-то не наше море, судя по  заднику, совсем не как старуху, а  очень даже как  аппетитную штучку, которой она на фотке и является, не смотря на свой уже сколько-то летний климакс. Где вот врет, совсем не понятно. А главное, зачем? Нет, ну про климакс явно не врет - такие страшные страхи про старость, климакс и другую прочую байду мне и самой хорошо знакомы. Только это ж как она боится, если незнакомой девке на кушетке с крапивницей об этом так легко рассказывает.... Бедная Наташа...

Елена Васильевна.
Нет ее фотки. Случайно на общей фотографии в коридоре, когда мы создавали сонм  корпоративных звонких лиц, оказалась  ее спина.  Она шла  почему-то в другом направлении по сравнению с общим потоком, но поскольку  была одета во что-то неброское, ее почти не было заметно и фотку оставили. Вот такую.

... Она шла спиной ко мне по коридору. С непрямой, как у большинства русских женщин, спиной... С такой, слегка сгорбленной,  когда плечи опущены чуть более выражено вперед и вниз. Как-то она похудела, отметила я. Но это ее не украсило, потому что в бесформенной одежде уменьшилось только то пространство, которое  она занимала... Контуры тела остались прежними... Чуть более высокие, чему нужно, а может, чуть более низкие сапоги  оптически некрасиво искривляли ее стройные ноги в области колен, чуть более длинная (или, все-таки, короткая?) юбка слишком темного для ее возраста цвета  делала ее ноги старыми, а не по размеру жакет, мешковатый, темный и длинный, уродовал верхнюю часть спины и бедра. Она шла чуть более медленно, чем обычно и была  более обычного озабочена  -  именно этот груз пригибал ее плечи к земле и уродовал спину.  Я знала, что у нее смертельно болен муж,  и она вот уже несколько месяцев как утратила границы своего "я", растворившись в нем - он поглощал все ее внимание, все ее драгоценное время, которого, женского, итак уже осталось очень мало, и  ее силы и терпение и все, что в ней было хорошего.  Ее как будто и не было на работе - всегда такая живая, веселая и энергичная, она превратилась в тень и механически выполняла все, что от нее требовалось.  И пока я смотрела ей вслед,  все эти милые и не очень милые, красивые и уродливые, привычные и едва знакомые мне  лица исчезли и на какой-то миг мне показалось, что через всю книгу  лиц  идет только она, и сквозь ее тело просвечивают боль, возраст, усталость... А вокруг всего этого, как покрывало, любовь и терпение. Обычные, женские. Каких много. И я увидела, какая она красивая. И для этого мне совершенно не нужно было ее лица....


Я закрыла страницу после того, как обнаружила Елену Васильевну. Тихо так стало в комнате. Тихо-тихо и только шумел вентилятор в компе... Они все замолчали сразу, люди  эти мои  фейсбуковские друзья, а я  глохла от диссонанса, которым  наполнены наши  короткие хрупкие жизни... Потом открыла свои фотки.

Ника.
Надо же обязательно нагнуть голову вперед, чтобы  лицо казалось  более пропорциональным  - так увеличивается волосистая часть головы и делает  голово-лицевой комплекс более объемным. Или вот еще надо обязательно улыбнуться так специально, чтобы были морщинки у глаз, чтобы оно было еще и милым.  В жизни потому что у меня взгляд как у прокурора, и воли в нем много и силы и подозрительности и всяких тяжелых неприятных всполохов. А тут раз, морщинки  подсобрал и никаких тебе прокуроров,  милая женщина, которой нет в реале. Можно еще глаза выпучить, чтобы они больше казались. И обрезать в кадре   спину, чтобы похудеть мгновенно и без усилий. Что я там показала своим друзьям в  фейсбуке?  То, что я красивая стройная длинноволосая блондинка с большими оленими глазами, доброжелательная ко всему миру и ждущая от него только хорошего? Кто эта женщина, скажите мне. Я ее не знаю.

Как мы вообще все не знаем и боимся настоящих себя... 

И увидеть нас настоящих, если повезет,  можно оказывается  только со спины. Тогда  мы, наверное, забываем, что на нас смотрят и может быть, как раз  перестаем красоваться, ёрничать, прятаться...   Отчуждаться от своего "я".   Или, может быть, дома еще. Когда  у нас в душе, наконец,  становится тихо. Когда в квартиру закрывается дверь и за порогом остаются (да и то, если повезет) соперничество,  сплетни, желание быть лучшими,  в крайнем случае, заметными. И вот тогда  туда, в тело, вместе с воздухом может вдруг каким-то потрясающим нереальным способом проникнуть любовь. И совершенно никому не будет уже  нужно никакого красивого лица.... 

... И если мне на сердце тяжело, Я у нее одной ищу ответа. Не потому, что от нее светло, А потому, что с ней не надо света... (Иннокентий Анненский)