Подстава

  Эстрадное светило первой величины нежилось под лучами светила небесного, когда из огромного страза от Сваровски бальзамом на душу пролился рингтон-минусовка " Я буду руки свои целовать". На концертах, разумеется, приходилось петь "твои", но для себя родимого, светило, в народе известный как Ник Фальцеткин, всегда напевало именно так.

  Фальцеткин протянул руку к стразу, который на самом деле являлся айфоном последнего поколения, и своим золотым голосом, с лёгкой оперцой, прожурчал:
 — Громче! Я вас не слышу! Ну-ка...

Но на другом конце его перебили.

-Привет, Колян. Чем занят?. — услышал он мерзкий, а потому аллергически действующий на него, голос своего конкурента Кира Филькина...

-Можем мы позволить себе денёк-другой уединиться? — томно ответил Фальцеткин.

-С кем на сей раз, если не секрет? — полюбопытствовал Кир.

 — А ни с кем. Только Я и... — тут светило попыталось глянуть на своего двойника в небе, но тут же отвело взгляд. При этом с грустью подумало: "На мои концерты пока ходят без солнцезащитных очков, а значит крутить мне ещё "Шарманку" и крутить".

-Ладно, не за тем звоню. Просьба у меня к тебе.

"У него ко мне просьба? То есть где-то, в чём-то ему без меня не обойтись " — не без гордости за себя подумал Фальцеткин.

-Излагай. — нарочито лениво позволило светило

-Попал я в цейтнот. И такой, что полный цугцванг... — листая краткое пособие по шахматам, начал накручивать извилины Фальцеткина Филькин. — Если в двух словах: пообещал спеть на небольшом, можно сказать закрытом, благотворительном концерте для ветеранов, но я сейчас далеко, а погода не лётная, не успею.

-Подумаешь. — огорчился Фальцеткин, догадываясь о сути просьбы.

  И дело не в том, что концерт благотворительный, а значит без навара, а в том, что небольшой и закрытый. Ни тебе камер, ни журналистов, а главное без оглушительных оваций. Какие там овации от ветеранов? И в пляс, небось, уже не в состоянии, и "браво" один-другой себе под нос прошамкает. Разве что такие-сякие аплодисменты...

-Позвони, извинись, откажись. Делов-то. — предложил Ник. — С благотворительности пользы...

-Эээ, не скажи! Они хоть и ветераны, но люди влиятельные. Наслышаны, говорят, о моих фортелях. И про историю с красной кофточкой отзывались уважительно и про... ну ты в курсе, не тебе рассказывать. Даже помощь предлагали. Ты только скажи, говорят, мы, если пожелаешь, всё наталкино- перепёлкино гнездо с той самой грязью смешаем. О чём речь, думаю, смекаешь? Так что ты отказываться не торопись. Хотя и пожелали меня и только меня, но обстоятельства... И вот ведь оказия, кроме тебя и попросить не кого. Все звёзды на гостролях. К тому же петь не весь концерт. Будут там и без тебя и юмористы, и баянисты и прочая самодеятельность твоего уровня. Всего-то под любую свою песенку по сцене туда-сюда походишь. Даже в зал спускаться не обязательно. Ну, если только кто-нибудь тебя там узнает, что вряд ли. Всё-таки слёт ветеранов крайнего севера.

 — Полярники, что ли? Заманчиво. Для полярников ещё не пел. — призадумался Фальцеткин, как бы не обращая внимание на колкости Кира.

 — Не то что б полярники, но заполярье для большинства из них дом родной. Да и собираются они не на севере, а здесь, в загородном пансионате. Соглашайся, глядишь и в их среде у тебя поклонники появятся

-А и давай! — вслух согласился Фальцеткин, уязвлённый самим фактом, что ветераны со своим предложением первым делом обратились ни к нему. А про себя подумал: " Ладно! Я вам устрою показательное выступление. Одну песню? Хорошо!. Только петь буду, пока вы костыли с тростями не покидаете и стоя подпевать не станете".

-Вот и славно! Жди. Машину за тобой пришлют. — сказал Кир, а положив трубку, зачесался и недовольно пробурчал:  — "Ну и противный же у него голос, вечно у меня на него аллергия".


  Авто подкатило к заднему входу какого-то заброшенного особняка.

"Н-да, не Кремлёвский дворец" — подумал Фальцеткин. Но, когда чуть не ступил туфлёй в разъезженную лужину и вовсе расстроился: " Раз у них не нашлось такой длинной ковровой дорожки до лимузина, то мог бы и ближе подъехать". — обратился он к водиле.

 — Слышь, баклан. Ты б меня не нагружал. Я и так с утра весь на нервах. Сначала подняли ни свет ни заря жмуров вывезти, как будто за сутки они провоняли бы. Потом в аэропорт воркутинских встречать, после "стволы" им подгони. И каждый со своими капризами: одному наган подавай, у другого ностальгия по ППШ. И всё это ещё надо где-то найди, привезти. А теперь ты ещё нарваться норовишь. — ответил водила и рванул с места.

 От услышанного Фальцеткин почему-то сразу почувствовал себя не в голосе, однако ж сам, добровольно на блицшоу подписался, а потому вздохнул и побрёл к двери.

  Дёрнул за ручку, но безрезультатно. Попытался толкнуть дверь во внутрь, но с таким же успехом. Оставалось барабанить. Но и это не помогало. К счастью, сзади послышались шаги. Фальцеткин обернулся и увидел старичка, который со странным прищуром, молча оценивал то ли прикид, то ли самого Фальцеткина.

-Есть там кто-нибудь? — спросил старичка Фальцеткин.

-Кто такой? — спросил в свою очередь старичок.

-Я артист!

-Гонишь... — спокойно сказал старичок. — Артист приехал ещё с утра. — и сплюнув под ноги Фальцеткину, оскалился железными зубами.

-Как прибыл? — Фальцеткин отчего-то вдруг стал плохо соображать. — Он говорил, что у него цейтнот, потому и попросил приехать вместо себя меня.

-Опять гонишь и на сей раз лажу полную. — нахмурился старичок.

-Это он лажает, а я, между прочим...

-Кто, он? — не понял старичок.

 — Говорю же! Артист, у которого цейтнот и вместо которого приехал я. Но раз уж Кир здесь...

 — Ты накиряться губу не раскатывай! — повысил голос старичок.

-Да я не про спиртное, я про артиста. — стал оправдываться Фальцеткин, поняв, что Кир для старичка не имя, а пойло.

 — Артист здесь. Только вот Цейтнота с ним нет и быть не может. Уж месяц, как схоронили. А если ты не в курсе, значит что?

-Что? — переспросил растерянный Фальцеткин.

-А то, что я вот постоял, послушал, как ты стучишь. Здесь стучишь не правильно, а где правильно? В уголовке или брать выше?

 — Я вас не понимаю...

-И у меня непонятки. Пойдём разбираться.

  Старичок цепко схватился за руку Фальцеткина, как морзянкой постучал тростью по двери и дверь мгновенно распахнулась.

-А я то думала уже атас-кнопку нажимать, не уж то шухер, испужалась. Одно останавливало, что Шахтёр ещё не прибыл. У него, слухи ходят, паркенсон с амнезией, ошибся дверью, думаю, про конспирацию забыл и ломится абы как со двора. — пропуская старичка с Фальцеткиным, начала объяснять совсем уж дряхленькая старушка.

 — Да тут, Заноза, кажись расклад посерьёзней, — заводя Фальцеткина в небольшое помещение, сказал старичок. — Вот этот стукачок говорит, что он Артист. А ведь Артист-то уже здесь. И про Цейтнота мусорок не в курсе.

  Старушенция, при упоминании Цейтнота, перекрестилась м спросила старикашку:

-Кстати, ты часом не знаешь, какой ему памятник на могилке поставили?

-C памятником одни заморочки. Поставили, как и просил, шахматного коня в человеческий рост, но батюшка не одобрил. Что, мол, люди скажут? Средь людей жеребца похоронили? Пришлось убрать. Сегодня на сходняке и эту тему обсужать будут.

  Старушенция ещё раз перекрестилась и уставилась на Фальцеткина.

— И каков ты артист? — к удивлению старичка, спокойно спросила бабуля.

 — Певец. Не уж-то не узнаёте? — спросил Фальцеткин и для убедительности повернулся полубоком, раскинул руки и широко улыбнулся.

-Свои? — спросила Фальцеткина Заноза.

-Кто, свои? — не понял тот.

-Зубы, спрашиваю, свои? Ишь, как сверкають. Небось и чеснока-то не знали, от северного ветра не стыли.

-Свои.

-Может тогда и певец. — сказала старушенция.

-Что-то, Заноза, я не пойму... — опять нахмурился старичок.

-Да не кипешуй, Скорцени, щас... — старая Заноза закатала рукава выцвевшей рубахи, обнажив сморщенные, а потому неразборчивые наколки c буквами, цифрами, рожами, раскрыла какой-то журнал и спросила, уставившись на Ника таким взглядом, что в голосе Фальцеткина появилось тремоло Демиса Руссоса:
-Фамилия?

-Фальцеткин понимал, что его фамилии она не найдёт и поэтому начал выкручиваться:

-Видите ли... Меня в списках нет. Но я на столько уважительно отношусь к труженикам Севера, что сочту за честь петь для них бесплатно...

 — Ладно, — перебил его старичок, — давай без лирики

Фальцеткин опешил, поняв это по своему:

 — Вообще-то в моём репертуаре в основном лирика, хотя есть и.....

 — А вот так можешь? — спросила Заноза, ткнув пальцем в угол потолка, где висело подобие радиоточки.

Только сейчас Фальцеткин услышал, что оттуда идёт трансляция какого-то концерта.

-Это из зала. Сейчас поёт Эммануил Ромб. Наша музыка! Кстати, после него ты и пойдешь, раз кореш твой решил нас кинуть. С ним без нас разберутся. А ты, готовься. — сказала Заноза и потянулась к стакану с чёрной жидкостью от которой в комнатушке стоял запах чайной плантации.

  Фальцеткин прислушался к "радиоточке".

 — Ну и напоследок моя коронная. "Пацанка!" — послышалось из динамика.

  Едва зазвучала музыка, Фальцеткин напарягся. Уж больно знакомым было вступление. Разве что в размере четыре четверти, в ритме "умца-умца", если проще. А уж когда Ромб запел, Фальцеткина ударило в пот.

Вернулась пацанка о чем-то вздыхая
Вернулась пацанка ночами рыдая
Страдает пацанка стирая улыбки
Рыдает пацанка душой...

- паразитки. — вытирая пот, пробормотал Фальцеткин. Какова будет мелодия припева он уже знал:


Влекут ли мечты небывалые. — продолжал изгаляться над песней невидимый Ромб.
Цветут ли цветы запоздалые
Всё так же рыдает пацанка
под следствием просто "гражданка"
.
Малява пришла запоздалая
Впаяли срока небывалые
Хоть оба пошли в несазнанку
Мент вывернул их наизнанку

 Фальцеткин начал по-тихому паниковать. С собой у него была минусовка только этой самой песни.


 Когда Ромб закончил петь, среди одобрительного свиста и аплодисментов, послышался картавый выкрик:

-Бгатан! Что за байда? Эту лабуду, пгавда на дгугой манег, где только не кгутят.

 Чей-то гнусавый голос подтвердил:
 — Точно! Я даже видел, кто поёт. Блондин крашеный... Фамилию не помню. Вроде золотым голосом зовут или как-то так.

 — Братва. — заговорил Ромб, но его оборвали:
 — Мы тебе не братва, здесь народ солидный, уважаемый. А ты, небось, и по малолетке не сидел.

-Обижаете. На зоне я эту песню и сочинил. Там же Колян Фальцет к ней свои стихи пришпандорил.

-Он что же, тоже сидел? — спросил гундосый.

-Ну так...

-Выходит он не хилое бабло на лагегной лигике зашибает, а сколько в общак отстёгивает? — возмущённо поинтересовался картавый...

-Выясним. — продолжал слушать "радиоточку" Фальцеткин. — Не может не отстёгивать. Должен понимать, что мы этот золотой голос можем и на золотое перо.....

" Ну это они через чур. "Золотой граммофон" было за что. А "Золотое перо" за какие-такие заслуги?" — удивился Фальцеткин

-Ну, ещё "перо" пачкать! Вытрясти до копейки, удавку на шею и в кислоту. — предложил чей-то хриплый голос.

Поняв, о каком пере речь, светило начало угасать.

  Но тут дверь комнатушки распахнулась и в проёме показалась фигура с гитарой. Ромбом его назвали несправедливо. Вот если б только голову, тогда да. А всего целиком? Здоровенный, патлатый, бородатый. Прошёл прямо к столу и каким-то очень уж знакомым голосом обратился к Занозе:
-Пора бы и рассчитаться. Я ж не провинциальный лох, что б петь за колбасу и стопку водки.

  Заноза молча открыла ржавый сейф и достала запечатанную пачку евриков.
—  Как договаривались. — сказала она Ромбу и протянула обещанный гонорар.

  Ромб направился к выходу, мельком глянул на Фальцеткина и опять голосом, от которого у Фальцеткина начался зуд по всему телу, сказал:
-Где-то я тебя уже видел.

  Фальцеткин был в смятении. Чесотка, предстоящее выступление, а главное пачка евриков в руках амбала, всё это выбило его из колеи. Светило угасало на глазах.
— Развёл... кинул...подставил...... — стал причитать Фальцеткин.

  Его причитания прервал гундосый голос появившегося второго фигуранта, которого из-за Ромба и видно-то не было:

-Эй, не сидеть сюда приехал. Бегом на сцену.

  Через секунду тот же фигурант, но уже картавя, добавил:
 — А то ведь на пего посадим. Давай уже, — и тут же сам запел голосом, минуту назад звучавшим из динамика:
-Влекут ли мечты небывалыееее...

  Фальцеткин понял: или у него начались слуховые галюцинации или дело пахнет кислотой с удавкой в придачу. Он вскочил со стула и кинулся к двери. Но выскочить из помещения ему не дал Ромб. Он полностю закрыл собой выход, тем самым выставив на обозрение второго фигуранта, разглядывать которого Фальцеткину не было ни какого желания. Его желанием было бежать, бежать и бежать...


  Фальцеткин упёрся в Ромба, который тут же взял его за подбородок, покрутил его голову слева на право и с верху вниз, зачем-то щёлкнул массивным перстнем Фальцеткина по лбу и радостно завопил:

-Колян! Фальцет! Сколько лет сколько зим! Тоже за "капустой" приехал?

-Так это он и есть, который братву материально поддерживать не желает? — оскалился старичок и потянул набалдашник трости, из которой сверкнул золочёный клинок.

-Погодь, Скарцени, дай хоть тряпку какую подстелю, а то стара я уже кровушку из щелей вымывать. Пол то вишь какой. — попросила старичка Заноза.

 Фальцеткин поспешил оправдаться:
-Да я в жизни не сидел и этого типа вижу впервые! Ни кому я ничего не должен!

-Слышь, Заноза, не сидел говорит. А здесь тогда зачем? Говорю же, мусорок это! — и старичок в плотную приблизился к Фальцеткину

-Я певец! -завизжал Фальцеткин, при этом припал на одно колено, протянул руки к Занозе, видимо рассчитывая разжалобить старушенцию. Всё ж таки, возможно, и она была в молодости сентиментальной, поведётся на его дешёвый трюк, поэтому Фальцеткин на сколько мог искренне запел:
-Я буду руки твои целовать...

 Старичок искренности в пении не услышал, Фальцеткина прервал:

-И это по твоему певец? Конкретно засланный. — подытожил старичок и занёс клинок.

-Стойте! — сорвался на дискант Фальцеткин, — А как же удавка? Где удавка? Требую удавку! — но тут же сообразив, что удавить его могут чем угодно, добавил: — C кислотой!

-Воровские законы надо уважать! Самосуд не по понятиям! Я между прочим с Бакзоном знаком! — обращаясь ко всем вертелся по комнатушке Фальцеткин. А когда повернулся к гундосо-картавому до него, кажется, стало доходить:

Алкин! Устим, твою мать! А ты чего здесь?

-Ну, как.. Зала здесь ни какого нет. Народу много не соберёшь, вот и пришлось за всех отдуваться. И петь и картавить и гундосить.

 — В смысле?

-Да обмолвился я как-то, что ты у нас весь такой уравновешенный, невозмутимый. Такого до истерики не доведёшь. Вот Киря на спор и пообещал, что не только до истерики, до паники доведёт. — объяснил, как оказалось, известный юморист-пародист Устим Алкин.

 После чего повернулся к Ромбу, дёрнул его за бороду так, что та оторвалась вместе с усами и сказал:

- Киря, хоть ты и выиграл эту пачку евров, но коньяк с тебя.

  Киря Филькин окинул присутствующих своим невинным взглядом, похлопал ресницами, улыбнулся, как ни в чём не бывало и проворковал:
-Заноза, будь добра, достань там из сейфа всё что есть.

 Заноза, модельной походкой проследовала к сейфу только прежде нажала атас-кнопку. В динамике послышался хруст пластинки. После достала оттуда огромный букет роз и бутылку коньяка.

  Той же походкой подошла к Фальцеткину, сделала реверанс, присела в книксене...или наоборот... короче расшаркалась перед ним как могла и всучила всю эту охапку роз старику Скарцени. Фальцеткин же так и остался стоять с протянутыми руками.

   Из динамика звучала всем с детства знакомая " от улыбки станет всем светлей".....
—





-
-
-





-