Портрет

Отваливающиеся обои, протекающие трубы, очередь в ванную комнату, плесень, гниющие перекрытия - плата за право жить в центре некогда столицы империи. 
"А ты завоевателем выходишь из подъезда". Набережная фонтанки видна из окна первого этажа весьма условно. На окнах тюль, старше меня примерно вдвое, успешно скрывает уличную суету, по крайней мере прохожие не останавливаются чтобы поглядеть внутрь. Окно собственно вообще не особенно напоминает о своем существовании, как максимум являясь источником серого невнятного света. Эх бездушные панельные многоэтажки с видом на пустырь - как же я вас любил! В жителях комуналки иногда действительно проявляются "имперские" амбиции - гордость за то, что живут в центре. Хотя в основном скорее выживают: проводя время в борьбе за минимум бытовых условий которые бы не унижали человеческого достоинства. 


Дворы колодцы обладают совершенно уникальной атмосферой: это синтез всех времен которые были в нем.  Времена эти застаялись на его дне, да по-подтухли словно мертвая вода. Двадцать первый век тоже плещется верхним слоем и слегка пованивает: на входе стальная дверь с электронным замком(такой же стоит в каждом подъезде перед проходом на чердак) больше мешая жителям, чем "нежелательным" элементам.

В этих дворах всегда царит осень, даже самым жарким летом именно они олицетворение серости и безысходности. На асфальте как иллюстрация сезона лежит огромный кленовый лист. Деревьев во всем квартале конечно же нет никаких, его откуда то принес отгремевший накануне святой иуда, не осиливший устроить нам юбилейный потоп. Я рассматриваю этот лист едва ли не с восторгом, да я "городской ребенок", но не видеть никаких проявлений природы неделями непривычно даже для меня. 

-Привет, ну так ты выйдешь за меня? 
- Да самом собой как я и обещала, не волнуйся можешь отдыхать. - в телефоне непродолжительная пауза, а затем смешок.- А мама мне говорила дескать с таким характером никто мне не скажет "выходи за меня".
- Ага, можешь записать наш диалог и утереть нос маме. - это извечная шутка и мне даже лень ее поддерживать. Мы прощаемся и я вдыхаю резко похорошевший воздух. Он пахнет свободой и морем. А все от того же самого урагана. 

Это мой первый полноценный выходной за последние три недели, и несмотря на желание проспать его перед очередной суточной сменой я отправляюсь на прогулку. Выныриваю из серого колодца на какой-никакой, а простор набережной. Город сияет чистотой, он легок и прозрачен, солнце отражается от влажного асфальта и миллионом солнечных зачиков скачет по стенам. Капитальная помывка и продувка пошла ему на пользу, как старый бабушкин ковер после чистки, заиграл он новыми цветами. 

Именно то, что нужно чтобы стряхнуть с себя болотную тину безысходности и брезгливости, ежесекундно сопроваждающих меня в этой квартире. Когда мне будут рассказывать о том, как хорошо жилось в старые времена в комуналке, я буду с трудом сдерживать себя, дабы не плюнуть вруну в лицо. На самом деле, думаю я, много работы это хорошо, а то ведь кроме быта есть еще и люди. Пока я сталкивался фактически с неясными тенями невнятных соседей, и они не успели превратится еще в омерзительные личности, этакие антропоморфные персонификации комуналок.



Отныне и во век - центр только утром. Скверы, до которых я наконец-то добрался, почти пусты, основная масса народу все-таки работает( хотя раньше в рабочее время было много спокойнее). Творческая богема выползает с холстами в руках, трясущимися руками они устанавливают их, и упирают остекленелые взоры в предметы будущих рисунков. Один особо одаренный справляет со своей задачей и начинает рисовать. Присматриваюсь к нему повнимательнее: длинный пестрый шарф, бежевый макинтош, чуть более темные брюки... Ну просто человек-шаблон какой-то. Более стереотипным он мог быть, только если бы одел берет. 


Но зато в отличие от меня, он умеет рисовать, а потому запечятлит это свое похмельное, но все равно яркое утро. Начинает картину он с фигуры молодой мамы с невероятно усталым выражением лица, которая отрешенно покачивает детскую коляску. Я же, осознавая что не был наедине со своими мыслями уж слишком долго чтоб сохранять душевное равновесие, прислоняюсь к гранитной ограде и достаю блокнот. Мне нужно упорядочить себя, а потому я начну с портрета утренного города, промытого дождем, продутого ураганом и необычайно прозрачного в это утро тридцатого октября.