Данилина. Глава 2

Данилина проснулась от тихой мелодии, доносившейся из репродуктора. Сквозь полуприкрытые веки она увидела, как мать, хлопоча, танцевала между плитой и столом, переговариваясь с отцом. Тот, как всегда, стоял перед маленьким зеркалом, примостившимся на стене, и неторопливо брился, словно колдуя над своим отражением.
- Отец, когда зарплата?
- Скоро, как обычно. Я уголь к зиме заказал. На днях привезуть, будет мальчишкам занятие, чтобы не слонялись без дела.
- За свет ещё надо заплатить, - добавила мать. - А у Илюшки ботинки разваливаются, просто горят на нём. Где он только лазит? Года не относил.
"Как же ботинки могут гореть?" - задумалась Данилина. - Надо будет потом спросить у Илюшки".
- Ботинки - дело важное. Хлопец-то растёт. Шестнадцать годков уже. Не успеешь оглянуться, как в армию провожать, - продолжал отец, вытирая полотенцем лицо от пены.
- Ты не забыл, что у Данилинки скоро день рождения? Подарок надо приготовить, - напомнила мать.
- Конечно, надо что-нибудь купить нашей курносой. Она говорила тебе, что хочет? - улыбнулся отец, глядя на жену с любовью.
- Да тут и гадать нечего. Она же у нас художница. Рисовать любит больше всего на свете.
- Может, тогда альбом с красками подарим?
- Давай, вот радости-то будет! - с нежностью в голосе произнесла она.
Данилина чуть не выпрыгнула из постели, услышав о таком желанном подарке. Ей так хотелось свои собственные краски, чтобы не клянчить у сестёр. "Нарисую цветы, как у Милки…" Девочка закрыла глаза и представила, какими сочными и яркими они будут у неё, и как трепетно и аккуратно она будет раскрашивать каждый лепесток.
"Ещё я нарисую нашего петуха. У него хвост - жар-птицы перо! Такого красавца во всей округе не сыщешь…"
- Отец, завтрак готов! - позвала мать.
- Иду, золотая моя - с улыбкой отозвался он.
Женщина присела рядом.
- Чуть не забыла сказать тебе. У нас комбикорма осталось в обрез. Пора прикупить.
- Вечером обсудим, мне уже пора. Время не ждёт. До вечера, - сказал он, торопливо целуя жену в макушку.
Вскоре входная дверь хлопнула, растворив в утренней тишине отцовские шаги.
Проводив мужа, Ангелина Александровна вышла во двор. День обещал быть знойным. Куры, словно сонные мухи, вяло копошились у дома, выклевывая из земли зазевавшихся червяков и вчерашние зёрна. Она взяла нож и принялась крошить траву, щедро смешивая её с комбикормом и отмахиваясь от назойливой пчелы.
- Вот же докучливая какая! - раздражённо промолвила она. - Как только бабушка с ними справлялась? И ведь не жалили… А пасека вон какая огромная была - ульев сорок, не меньше!
На лице её промелькнула задумчивая улыбка. Волна воспоминаний нахлынула из далёкого детства, из родового имения. Мать умерла рано, и воспитанием её занималась бабушка Пелагея Илларионовна, полноправная хозяйка дома и деревушки, примостившейся недалеко от усадьбы. Имение окружал яблоневый сад, огромный, до самой реки. Весной, когда сад утопал в цвету, на поляне за домом появлялись ульи, и воздух наполнялся густым, суетливым пчелиным жужжанием. Пчёлы были последней и единственной страстью старой женщины.
Никого не подпуская к своим владениям, она, словно верная стражница, всё лето самозабвенно ухаживала за пчёлами. Казалось, золотистый рой, кружась над её седой головой, чувствовал её безграничную любовь и заботу, отчего и не смел ужалить. Она понимала их язык, их трепетное жужжание, и порой можно было услышать её тихий, ласковый разговор. Так старушка беседовала со своими трудолюбивыми союзниками. А ближе к осени, когда ветви яблонь под тяжестью налитых плодов склонялись до самой земли,
 Наполнив доверху плетёную корзину антоновкой, Пелагея Илларионовна неспешно шла в деревню. На улице, словно перед царицей, встречные крестьяне низко кланялись ей, благодаря за щедрое угощение, за ароматный дар сада.

А вот с внучкой (с бабушкой Данилины) старушка была строга, как зимний ветер. И возражений не терпела, словно ковала из хрупкой девочки сталь.
- Некогда мне тут политесы разводить, - говорила она, прищуривая серые глаза. - Неизвестно, как ещё жизнь дальше повернётся. Мне уж годков-то уже вон сколько.  Учись, внучка, всему: и вышивать, и узоры плести, и вязать. В жизни, глядишь, всё сгодится.
"Как знала наперёд", - думала Ангелина Александровна, с благодарностью вспоминая бабушкины слова. Сейчас, когда её семья разрослась, бабушкины наставления стали настоящим сокровищем. Не раз вспоминала она добрым словом те далёкие дни и её руки, натруженные, но такие заботливые, передавшие премудрости женской доли.

…Управившись с живностью, она направилась в дом, чувствуя усталость во всём теле. "Пора старших поднимать. Надо натаскать из реки воды для полива, в доме прибраться, а у меня ещё стирка со вчера стоит".
Войдя в дом, она зычно прокричала,
- Ребятишки, подъём! - зычно прокричала она, перекрывая утренние трели птиц. - День на дворе уже вовсю разгорается. Кадушка пустая, двор не убран, посуда ждёт ваших рук.
Сонное утро прорезали недовольные голоса старших:
- И летом покоя нет… Ну, мам, мы что, воду эту проклятую не успеем натаскать? Река обмелеет, что ли? - нытьё Егорки тянулось, как комариный писк.
- А попозже никак? Обязательно чуть свет бежать? - поддакнул Илья, вторя брату.
- Обязательно, - в голосе матери зазвенели стальные нотки. - Вода за день нагреться должна, чтоб ни огурцам, ни помидорам худо не было. Вставайте, лежебоки! Дел невпроворот! Что потопаешь, то и полопаешь. Два раза повторять не буду! Умываться, одеваться и марш завтракать! Младшие ещё ворочались в постелях, а старшие уже сонно клевали носом за столом. После завтрака работа закипела, словно большой муравейник проснулся. Мальчишки, кряхтя, таскали воду из реки, наполняя до краёв кадушки. Девчонки получили от матери задания по дому. Не осталась без дела и Данилина - ей поручили приглядывать за младшим братиком Алькой.
- Идите в сад, играйте. Гамак вон висит. Покачай братика. Только под ногами не путайтесь.
- Алька, пойдём в сад? - позвала Данилина, беря брата за руку. Малыш, обрадованно кивнув, доверчиво протянул ей ладошку.
- Хочешь покачаться в гамаке?
- Хоцю!
В дальнем углу сада, словно стражи, возвышались старые берёзы - белоствольные красавицы, одетые в кружевные одежды бересты. Отец ещё весной натянул здесь гамак, и теперь он манил прохладой. Данилина усадила в него брата и, тихонько покачивая, замурлыкала простую песенку.
Она вспомнила утренний шёпот родителей и подумала: "Когда у меня будут краски, я обязательно нарисую берёзы. Весной они словно осыпаны золотом серёжек! Как у цыганок из табора за рекой, звенящих монистами…" – Дай! – услышала она тянущийся голосок брата.
– Что тебе дать, солнышко? – не поняла Данилина. – Яблоко?
Брат засиял, кивнул и зачастил:
– Дай!.. Дай!.. Ябако…
– Пойдём, поищем его вместе? – предложила сестра, улыбаясь.
Она высадила брата из гамака, и они, держась за руки, побежали к яблоне. На траве алели крупные, румяные яблоки ранних сортов. Девочка подняла одно, вытерла его о подол платья и протянула брату. Радостно взвизгнув, он схватил его и потянул в рот, пытаясь надкусить. Но яблоко было слишком велико для его крохотных ручек и постоянно выскальзывало. Данилина невольно рассмеялась, глядя на его старания:
- Пойдём, разрежем его. Видишь, какое оно большое? Тебе неудобно кусать.
Они вышли из сада и направились к дому. Малыш, Увидев выглянувшую из-за угла мать, он потянулся к ней на руки, гордо демонстрируя своё яблоко.
- Ух, какое красивое! А давай его разрежем на дольки? Иди ко мне, мой хороший! - улыбаясь, она подхватила сына и вошла с ним в дом.
Данилина тут же улизнула. На лугу, где она любила бывать, раскинулся её собственный, сказочный мир. Мир, полный пёстрых красок, ароматов цветов, мягкой травы и густого медового запаха. Она закрыла глаза и глубоко вдохнула.
- Ой, даже голова закружилась от счастья…
Данилина легла на траву. Рядом зажужжал мохнатый, неповоротливый шмель. Она была с интересом стала наблюдать за ним.
- Какой же ты большой и красивый! А ты кусаешься? Если нет, то я тебя тоже нарисую. Вот только краски на день рождения получу и обязательно нарисую во всей красе.
Шмель  покружился и сел на цветок, копошась и урча, будто выискивая что–то важное и интересное. Вскоре он совсем затих. По ярко-жёлтому цвету на спинке проходили коричнево–чёрные бархатные полоски, напоминающие морскую тельняшку, которую носил  старший брат.
- Кто же тебя так раскрасил! - восхищённо прошептала Данилина. - Я  пока так  не умею.
Не успела она налюбоваться  шмелём,  как  его  крылышки снова  завибрировали.  Послышалось гудение, и он, взлетев  вверх, растворился в синеве.
- Пока! - улыбнулась Данилина и помахала ему вслед.
Совсем рядом  очутился смешной зелёный кузнечик. Внимание малышки сразу же переключилось на него. Он устроился на былинке, забавно перебирая задними лапками.
- Ой, а ты кто такой, зелёный? Смешной какой! Умываешься?
 Она с удивлением стала разглядывать его большие круглые глаза, длинные усы и будто сложенные пополам, ножки.  Они напоминали  ей складную линейку, которую она видела у  отца среди инструментов.
- Ножки какие длинные, - тихо прошептала девочка, чтобы не спугнуть.
 Она протянула к нему руку, но кузнечик  испуганно  отскочил в сторону и исчез в траве.
Посмотрев ему в след, Данилина легла на спину и загляделась на облака. Они, как льдины на реке, медленно  плыли над головой.
- Это  облако похоже на орла с огромными крыльями.
 - Ой! А вот это  котёнок. 
Облако и впрямь было похоже на котёнка,  который игриво присел,  готовясь поймать  мышку. Но  облако-котёнок  вдруг  превратился в большой снежный ком.
Данилину снедало нетерпение узнать, что же случится дальше в сказке, но громкий взрыв детских голосов развеял волшебство. Встрепенувшись, она увидела мальчишек, буйной стаей несущихся к реке. Заметив Данилину, они закричали:
-  Данилинка!.. Купаться пойдёшь? Айда с нами!  -
-  Пойду! - отозвалась девочка, и сердце её забилось в предвкушении. Она вскочила, одёрнула ситцевое платьице, стряхнула прилипшие травинки и помчалась следом. Полуденный зной навис над землёй, но река манила прохладой. Берег кипел детской жизнью: одни, с разбега, смело ныряли в омут, другие, словно бронзовые изваяния, нежились под палящим солнцем. В стороне, подальше от гвалта и брызг, несколько мальчишек, закинув удочки, терпеливо следили за поплавками. На противоположном берегу Данилина заметила свою сестру, Милу, в окружении подружек. Они, загорелые и беспечные, что-то шептали друг другу, заливаясь звонким смехом. Скинув платье, Данилина, осторожно ступая по скользким камням, вошла в воду, неся одежду над головой, словно драгоценный трофей.      
- Милка,смотри, твоя сестрёнка сама через брод идёт! – провизжала одна из девчонок, указывая на Данилину.

Перейдя брод, она подошла к группе девочек, где сердито глядя на неё, стояла Мила.
- Ты чего одна в воду полезла? Утонуть вздумала? – недовольно проворчала Мила.
- Я же видела, где все переходят. - И, немного помолчав, добавила: - Первый раз что ли? Я здесь уже сто раз ходила.
- Да ладно, Милка, отстань от неё. Всё же обошлось. Молодец, запомнила, где помельче.
ЭДанилина плюхнулась на горячий песок рядом с девчонками. Разговор тут же возобновился, и вскоре вся компания хохотала до слёз над очередной шуткой. Данилину сморило от горячего солнца, тихого плеска воды, щебета птиц и весёлых криков. Всё смешалось в один умиротворяющий гул. Она закрыла глаза, и сон опустился на неё мягким покрывалом.
Холодные брызги, словно рой ледяных игл, вонзились в кожу, пробуждая ото сна. Кто-то из мальчишек, озорной и безжалостный, окатывал девчонок водой, казавшейся обжигающе-ледяной. Взвизги, словно потревоженные птицы, взлетали над берегом, перемешиваясь с возмущёнными криками в адрес бесчинствующих сорванцов.
- Ай! Ты что, совсем одурел? Вода же ледяная! Но в ответ лишь заливистый смех, и новые порции брызг летели в цель.
- Вот придурки! - донеслось сердитое ворчание.
Данилина поднялась, стараясь не обращать внимания на царящий вокруг хаос. "Надоели… Носятся, орут… Сейчас ещё и подерутся, – с раздражением подумала она. – Пойду домой… Мама, наверное, уже ищет. Я же не сказала, куда пошла. Милке попадёт ещё из-за меня…" Она осторожно спустилась с крутого берега. В этом месте река образовывала глубокий омут, густо заросший коварной осокой. Все местные ребята знали об этом опасном месте и старались держаться подальше. Данилина тоже знала. Сестра не раз предупреждала. Засмотревшись на игру солнечных бликов на воде и пытаясь обойти скользкий камень, она неосторожно шагнула, поскользнулась и, потеряв равновесие, рухнула в воду.
– Мама! – хотела крикнуть Данилина, но река, словно хищный зверь, мгновенно сомкнулась над головой. Отчаянно барахтаясь, она тщетно пыталась вынырнуть, ухватиться хоть за что-нибудь… Но вокруг была лишь холодная, безжалостная вода. С ужасом она посмотрела вверх, сквозь мутную толщу. Слабый солнечный свет, пробиваясь сквозь воду, казался призрачным и далёким. Воздух в лёгких заканчивался, обжигая горло. Собрав последние силы, она продолжала отчаянно бить руками, пытаясь удержаться на поверхности, не дать себя утянуть на илистое дно. Холод сковал тело, парализуя волю. Чувство безысходности нарастало с каждой секундой. Не было сил бороться… И вдруг чья-то сильная рука схватила её за волосы и потащила вверх, к спасительному воздуху. Распахнув глаза, она увидела над собой лицо сестры Милы, искажённое ужасом и облегчением. Позже девчонки рассказывали, что никто и не заметил, как она исчезла. Лишь подруга Милы, случайно увидев тёмные пряди волос на поверхности воды, закричала, охваченная паникой:
- Данилинка тонет! Скорее! Данилинка тонет! Милка! Вон она!
Берег у воды обрывался крутым глинистым склоном. Подружки, точно хрупкая живая цепь, сцепились руками. Мальчишки, поддавшись общему порыву, тоже бросились помогать. Лишь так, в этом сцеплении отчаянной взаимопомощи, можно было дотянуться, не сорвавшись в пучину вслед за тонущей.
Когда переполох стих и дрожь от пережитого стала утихать, старшая сестра умоляюще попросила:
- Только, девчонки, ни слова родителям! Иначе мама нас  не пустит на речку до конца лета.
В воду больше никому не хотелось. Казалось, сама река затаила дыхание, а в глубине притаилась неведомая опасность. Понурившись, ребята стали расходиться по домам. Данилинка, виновато съёжившись, стояла в сторонке и тихо всхлипывала, словно оплакивая едва не случившуюся беду.
Вечером, когда усталость дня убаюкала всех, и мягкий сумрак окутал комнату, Мила, прижавшись к сестре, шепнула ей на ухо:
- Данилинка, тебя Бог любит. У тебя Ангел-хранитель есть. Это он не дал тебе утонуть. В селе говорят, что в этом омуте многие пропали без вести.
- А кто такой Бог? - сонно пробормотала Данилинка.
- Спи! - ответила сестра, - Я тебе в другой раз расскажу…
Помолчав немного, добавила:
- Для него все люди, как дети. Я у бабушки книгу видела - "Библия" называется. В ней про Бога написано. Только слова вроде бы и наши, но чудные какие-то… Пока бабушка не растолковала, я сама ничего не поняла.
- А какой он, Бог?
- Я не знаю, - прошептала сестра, - Бабушка говорила, что очень добрый.
- А где живёт?
- Где-то высоко на небе. Только его никто никогда не видел… Всё. Хватит. Давай спать.
Данилинка устраивалась поудобнее на подушке, медленно погружаясь в дрёму. Уже на самой границе сна подумала: "Все знают, что он есть, а никто его не видел… Я бы его нарисовала красками…"






    Продолжение следует