Город стариков. часть 16

Поставив свою чашку с чаем обратно на стол, Савелий призадумался. Да, что там я, проговорил он, глядя куда-то вдаль. Моя история обыкновенней обыкновенного, каких сотни, тысячи... А то и миллионы. Скорей всего – миллионы.
Я ведь, как попал в армейский ансамбль песни и пляски на срочной службе, так там и остался на сверхсрочную. Сначала подумал, дам подписку разок, другой, а потом – домой, на вольные хлеба. Да так там и остался – уже на всю оставшуюся. Что и говорить, интересно было - гастроли, чемоданы, вокзалы, аэропорты, города разные и страны тоже. Затягивает всё это. Думаешь порой – всё, это поездка или гастроль последняя. Приезжаешь обратно, а на следующий день – новая гастроль, да ещё и заграница. Куда там – последняя... Как-то не задумываясь, женился на нашей костюмерше из ансамбля. А когда она забеременела, мы с ней решили, что дома, с моими родителями, им, теперь уже вдвоём, будет лучше. И договорились, когда ребёнку исполнится годик, второй, она оставит его с родителями, и мы снова будем гастролировать вместе. Да и родители мои ещё не старые совсем, с радостью восприняли это наше решение. Вскоре родилась девочка, назвали её Машенька. Так мою маму звали. Родители мои души не чаяли, как в Светке, жене, так и в Машеньке. С гастролей скорей домой бежишь, обнять всех и мать с отцом, и Светку с Машкой. Хотел уходить из ансамбля, надоело мотаться по свету, а тут Союз развалился. Куда пойдёшь? Кому ты нужен? Хорошо, что хоть ансамбль не расформировали. А тут как раз, гастроль подвернулась заграничная, длительная, а значит – денежная. Я уж в уме и «бабки» подсчитал. А со Светкой решили – привезу деньги, своё дело откроем. Она ведь рукодельница у меня была, каких свет не видывал – из любой портянки такое смастерит, что сам Диор обзавидовался бы.
Четыре месяца колбасили по Европе, а в один прекрасный день из газет узнали, что наш СССР, приказал долго жить. Верите -  в уме не укладывалось такое. Не верилось и всё тут! Но когда пришло время выдавать участникам ансамбля суточные, оказалось, что и выдавать нечего, да и не кому. Наш менеджер, если говорить современным языком, обналичил все наши гастрольные деньги в банке, пока русские счета не перекрыли, и... поминай, как звали. А вместе с ним и всё наше начальство. А в основном - это партийные прихлебаи были, да КГБэшники грёбаные. Так и остались мы, весь ансамбль - без документов, без денег и без начальства. Хорошо хоть дирижер оркестра был у нас мужик с головой. Он организовал несколько «шефских» концертов, а потом мы устроили настоящий «чёс» по разным открытым кабакам, да ихним олигархам – ну, на всяких там яхтах выступали, круизных лайнерах. Кое-как наскребли на билеты на обратный путь. Как и полагается в таких случаях – посидели на посошок в одном кабаке, да так посидели, что проснулся я лишь на следующий день и... без копейки в кармане. Поезд с нашими, конечно, ушел. Вот так я и стался за кордоном, один одинёшенек. Хорошо, что хоть документы оставили ворюги. А так из тюрьмы заграничной бы не вышел. Так и сгнил бы там. Делать нечего, нужно искать работу – жрать-то охота. На удачу, взяли меня в какую-то забегаловку петь по вечерам. Денег не давали, но кормили прилично. Вскоре обзавёлся кой-каким знакомством, они и предложили мне другую работу, но уже за деньги. Работал, время не замечал, откладывал копейки. Судя по всему, мне нужно было отработать ещё годик, и на дорогу домой я бы заработал. А ты не пробовал обратиться в наши представительства? Спросил Савву, Валентин. Да где там – рассмеялся тот. Ходил, и не раз. Пороги обивал регулярно. Толку от этого ни на грош. Они и сами-то не знали – кто им их работу оплачивать будет, и как им самим выкарабкиваться из этой ситуации – родного Советского союза больше нет, министра иностранных дел нет. Одним словом – не пошел бы ты, друг любезный, к едреней матери, открытым текстом. Так-то. Ну и вместо одного года, пришлось тарабанить все пять лет. Когда сел в поезд идущий прямиком до Москвы, верите, нет, чуть не плакал от радости. А когда приехали в Златоглавую, меня под белы рученьки и в КГБ, то бишь – ФСБ, до выяснения личности. Чуть в шпионаже не обвинили, хорошо хоть тот самый дирижер ансамбля, помог. Бегал, пороги оббивал в МИДе, но помог. Через месяц меня отпустили. Я на поезд и домой. Приезжаю, звоню в дверь – сердце вот-вот выпрыгнет из груди от радости и волнения. Открывается дверь, а там какая-то деваха незнакомая: вам кого? Ну, я так, мол и так, квартира дескать, моих родителей, жена Светка, дочь Машка. А она, тварь крашенная, смотрин на меня и хохочет, ты чё, говорит, с дуба рухнул, придурок? Твоя Светка ещё три года тому, продала мне эту хату и тычет печатью в паспорте. Я тоже достаю свой паспорт и тоже показываю ей свою прописку. А она пуще прежнего хохочет – урод, говорит, да ты посмотри на свою ксиву, говорит, твоей СССРии шесть лет, как не существует. Ты бы хоть паспорт сменил, тогда и приходил ко мне выяснять отношения. Да и то, когда моего Олеженьки дома нет. Если он увидит, то быть тебе ещё и инвалидом, плюс ко всему. И дверь захлопнулась. Ну да, у меня же паспорт старый, советский, да и гражданства по новым законам – нет. Ну, я пошел, естественно, в домоуправление. А там мне сказали, что родители мои такие-то, такие-то, согласно документам, померли тогда-то и тогда-то, и захоронены на таком-то кладбище, такого-то числа, такого-то месяца, такого-то года. Вот так я стал бомжем. Сходил, конечно, на могилку к родителям. Неоднократно пытался устроиться на работу. Куда там - ни куда не берут. Да и собственно говоря, ничего в то время и не работало – ни филармония, ни музыкальные театры. А те, которые ещё как-то держались наплаву, были и без меня забиты людьми под завязку. Многие уезжали за границу. Но я птица не такого высокого полёта, что бы рассчитывать на «Ковентгардены» разные, или того хлеще – на «Ласкалы». Я простой, военный вокалист. Тем более - там, за границей, я уже бывал – ни чего хорошего не увидел. Единственно кто помог мне в той ситуации, так это - церковь. Да, да, не удивляйтесь. Именно церковь приютила меня, дала и кров, и кусок хлеба, да ещё и кое-какую денежку, пусть не большую, но всё же денежку. Таким образом, не дав мне ни спиться, ни «крякнуть» где-нибудь под забором. Вот и пел я на клиросе, вплоть до позавчерашнего дня. У нашего регента, так называют дирижера церковного хора, дома стоит вполне приличный компьютер. А так как, сам он живет на территории храма, то и ходить далеко не нужно. А залазил в компьютер я с одной единственной целью – найти семью. Как-то с месяц назад, проходил я мимо своего бывшего дома. Подошла ко мне женщина, уже в возрасте, ты, говорит, Савелий, меня не узнаёшь? Узнаю, говорю, Вы тётя Катя из соседнего подъезда. Узнал, узнал, говорит, соколик. А ведь мы с твоей мамой всю жизнь подругами были, говорит она мне. Идём ко мне, я тебя чаем напою и расскажу всё, что знаю. А знаю я, если не всё, то достаточно много, что бы ты сердце своё не рвал понапрасну.
Весь разговор я вам, конечно, пересказывать не стану, а саму суть, скажу. Что там вытворяла «Светланочка» в моё отсутствие, не приведи Бог увидеть кому-нибудь воочию.
Собственно говоря – это она и свела в могилу моих родителей. Мало того, что водила домой всякую рвань-пьянь, так ещё и пристроила сюда одного урода, который чуть ли не впроголодь держал отца и мать, отнимая у них всю пенсию. И только когда соседи сказали, что заявят в милицию, эта парочка прекратила издеваться над стариками. А вскоре, те и сами отдали Богу души. Теперь меня терзают сомнения – а своей ли смертью мои родители умерли? Но, что может какой-то бомж, когда жизнь любого, нынче не стоит ни копейки. Да мне ли объяснять нынешнюю ситуацию в стране. И тут Савва не выдержал и достал сигарету. Было видно, как у него дрожат руки, когда он прикуривал. Немного успокоившись, Савелий продолжил.
Тем не менее, я всё равно заходил в Интернет, в надежде отыскать хотя бы свою дочь. Она-то ни в чём провинилась! И он опять замолчал, нервно делая затяжку за затяжкой, пока окурок не обжег ему пальцы. Тут он словно очнулся, кинулся к двери и открыл её, заплевав окурок, выбросил его в темноту. Вы уж, пожалуйста, простите меня, раскурился, как у себя дома. Так ты дома и есть, спокойно ответил ему Валентин. Так что – кури, если вдруг захочется. А то зайдёт какая-нибудь приличная дама и скажет – фу, даже мужиками не пахнет. Савелий хотя и улыбнулся на эту шутку, но по всему было видно, крепко у него в сердце сидит эта заноза. И пройдёт ещё очень много времени, пока он её оттуда вытащит. А может так и будет век вековать с этой занозой в сердце. Спасибо, друзья, за поддержку, тихо ответил он на слова Валентина. И вот ведь какая штука, так же тихо продолжил он. Пришел я сюда, на центральную площадь, сел на какой-то ящик и вдруг почувствовал – всё! Я дома! Бывает же такое? Даже не верится. Постой-ка, Савелий! А как ты нашел нас? Ни звонка, от тебя, ни сообщения какого, спросил Валерий Викторович.
Тот усмехнулся и говорит. А вот не поверите. Прочитал я ваше послание Валерий Викторович и сразу понял, где вы находитесь. Сердцем почувствовал – там, в заброшенном городе. А больше и негде. У нас пока, кроме Припяти, заброшенных городов, как мне кажется – нет. Хотя, как знать. Если я ошибаюсь, то очень удачно ошибаюсь, потому, как всё же нашел вас. Да и себя. Пожалуй. А откуда ты знаешь про этот город. А тут, друзья, история куда интересней, чем моя. Я ведь жил в этом заброшенном городе. А переехали мы отсюда в большой город, когда я ещё мальцом десятилетним был. Но до сих пор, всё здесь мне знакомо. И о городке этом я знаю если не всё, то, пожалуй, почти всё. Вот это да, проговорил удивлённый Валентин. Савва, не томи. Давай, рассказывай. Да подожди ты, Валентин. Не видишь, человеку плохо. Пусть отдохнёт, соберётся с мыслями, потом и расскажет. Да, прости, Савва.  Я что-то разошелся. Да нет, ни чего. Я сейчас пойду, покурю, а потом расскажу вам о нашем городке. Да ты давай, прямо здесь и цеди, проговорил нетерпеливо Валентин. Валь, не заводись. Остановил его Валерий Викторович. Дома мы курить не будем. Точно, подтвердил Савелий. Нечего дом поганить. А давайте все вместе пойдём на улицу. Там так здорово сейчас, такая свежесть, прохлада. Хорошая идея, ответил Валерий Викторович, всё равно сна, как ни бывало. И они втроём отправились на лавочку - кто переживать пережитое, кто с неподдельным интересом слушать историю человека, написанную болью, растрёпанными нервами. Хорошо ещё, что не кровью. Хотя, что легче, это ещё взвесить нужно.