Пыль

Дима попрыскался соседским одеколоном Армани, надел новые джинсы, посмотрел из окна на серое небо, перекинул через плечо сумку, и захлопнул за собой дверь. Спустившись с шестнадцатого этажа вниз на провонявшем за ночь пивом, водкой, и сигаретами лифте, он вышел из общежития по улице Кораблестроителей дом двадцать и направился на остановку автобуса. В лицо ему дул промозглый весенний ветер. "Вот чёрт, весь запах одеколона выдует, - он повернулся спиной к хлыставшему ветру. - Только бы автобус побыстрее пришёл". Икарус с гармошкой ходил примерно каждые двадцать минут, маршрутка чаще, но денег у него на маршрутку не было. Во внутреннем кармане лежали свеженькие купюры, полученные вчера переводом от родителей из Снежинска, и все они в уме Димы были уже распределены. Сегодня они с Дашкой должны посидеть в кафешке на Большой Конюшенной, а завтра предстоит сабантуй в Сосновом Бору с группой однокурсников, куда полагалось явиться с бутылкой чего-то приличного. Ещё он хотел подарить Дашке цветы. Подороже, ведь она сразу раскусит его, если купить дешёвые. Она не была одной из тех наивных провинциалок, которых он с лёгкостью клеил на дискотеках. Дочь Российского посла в Коста-Рике, чёрт побери. Коста-Рика конечно государство маленькое и скромное, туда он не стремился, но связи, имевшиеся у её отца, могли подтолкнуть на высоты до сих невиданные даже с шестнадцатого этажа его комнатушки. Добиться её расположения он решил во что бы то ни стало, потому берёг хрустящие купюры в кармане и дрожал от холода, пропуская глазами третью маршрутку. Он знал как там внутри было тепло и хорошо. Водитель иногда так топил, что окна запотевали и люди начинали изнывать от жары. Они расстёгивали пальто, разворачивали шарфы, снимали шапки, но никто не смел попросить водителя убавить жару. Потому что тот мог нагрубить. А Димка не боялся, его квадратная небритая физиономия и широкие плечи внушали водителям доверие, они подчинялись всем его вежливым просьбам. Кроме того, если в маршрутке сидела симпатичная девушка, он любил ловить её благодарный, потный взгляд.

Он вечно мёрз и любимым сезоном было лето. Тогда не надо было притворяться. Обычно он должен был одеваться легко, не по сезону. Во-первых, чтобы однокурсники думали какой он закалённый и морозы ему, сибиряку, не страшны. Во-вторых, а это было для него самым главным, представители более соображающих преподавателей и студентов, могли подумать что он только вышел из собственной машины, а потому так легко одет. Стоя на остановке в джинсовой куртке с тонкой, едва заметной белой хлопковой подкладкой, он держал руки в карманах и с удовольствием нащупывал пальцами левой руки купюры во внутреннем кармане. Автобус не приходил. Димка стал переминаться с ноги на ногу, шевелить пальцами в кедах Конверс на тонкой подошве. Сделал пару шагов в сторону ларька с жёлтой, подавленной хурмой. Проверил сообщения на новеньком я-фоне. Ничего. Посмотрел на командирские часы, подаренные ему дедом, ветераном Великой Отечественной войны, вызывавшие искреннее восхищение у всех, кто замечал их у него на руке. Даже профессор Митрофанов на экзамене, протягивая зачётку с "хорошо", сказал: "Дмитрий, берегите их, это очень ценная вещь". Он их, конечно, берёг, но часы эти не любил, носил исключительно чтобы другие заметили. Они были несовременными и давили на него своей более чем полувековой давностью. Особенно давили на него слова деда сказанные перед отправкой на учёбу вместе с вручением часов: "Живи там по чести, перед бабами и деньгами не пресмыкайся. Учись, трудись денно и нощно, тогда толк из тебя выйдет". А как он мог здесь честно жить, если вокруг было столько соблазнов и надо было не ударить лицом в грязь перед окружающими, быть не как все эти серенькие студентишки, а лучше и круче. Равняться он всегда должен на костяк группы, лоснящихся мажоров, решивших что смысл жизни заключается в получении различных удовольствий. Самое обидное, что учёба давалась им легко, а он вынужден был после пьянок вставать рано утром с трещавшей по швам головой и зубрить, зубрить, зубрить. Трудиться в такой ситуации он и не думал. Точнее, он мечтал о быстрых и лёгких деньгах, чтобы особо не напрягаться. Поэтому встревал в сомнительные авантюры по продаже марихуаны студентам в общежитии. Ведь только он из всей их компашки жил в общаге, будь она проклята. Поставщиком был жирный как кот Федотов, его ближайший соратник и друг. Во всяком случае, ему так хотелось думать. Дохода эта деятельность практически не приносила, большую часть прибыли отбирали местный участковый Удальцов и начальник общежития Гурия, подбивая его на новые подвиги. "Слушай, ты это, ещё на один этаж зайди, проверь, что там как", приговаривала сквозь зубы Гурия, вращая глазами по кругу и одновременно шурша прибранными в почерневший от грязи столик купюрами.

Из-за поворота вынырнул длинный Икарус. Взгляд его повеселел. Дима ехидно улыбнулся и хихикнул, как Бивис из его любимого мультфильма Бивис и Батт-Хед. Автобус резко, презрительно далеко от бордюра затормозил, подняв клуб пыли. Глаза заслезились, он чертыхнулся, схватился за облезший до металлической наготы, но местами ещё чёрный поручень, и влез внутрь. Он прислонился спиной к поручню в гармошке, пол под ногами закрутился, загоняя из дырок внутрь автобуса мелкую, разъедавшую глаза, пыль. Дима, проталкиваясь, перешёл в салон. Он взялся за поручень над головой, пряча неперестающие слезиться глаза в рукаве джинсовой куртки. Только бы его никто не заметил. Как это невыносимо, столько пыли в этом городе. Откуда она вообще взялась весной? Грязный снег растаял, оставляя после себя неубранные длинные полосы скопившейся за зиму грязи и пыли. Они проехали Прибалтийскую, автобус сделал крутой поворот, вдыхая в себе ещё больше пыли. Едкие мелкие частицы продолжали колоть и разъедать глаза.

- Молодой человек, у вас билет или проездной? - Обратилась к нему кондукторша преклонных лет, одетая в неопределённого цвета лоснящуюся от ветхости куртку.
Не отрывая лица от рукава, он достал из кармана джинсов приготовленную монету и протянул наугад руку в салон. Пальцы кондукторши нащупали монету, зажатую между указательным и большим пальцем, ловко вытащили её и вставили туда же тонкий бумажный талон на проезд. 
- Или вам закомпостировать?
- Нет, не надо! - крикнул Димка, имевший привычку экономить и ездить по одному билету дважды. Глаза продолжали слезиться, рукав стал мокрый и противный. Краем глаза он посмотрел в сторону окна. Автобус проезжал мимо серой каменной стены, тянувшейся вдоль полузаброшенной военной части. Всё было как в тумане. В таком жалком виде появиться в универе он никак не мог. Дима решил выйти на следующей остановке, возле пекарни. Заодно съесть пирожок с мясом и выпить пива. До фирменного ларька пекарни от остановки было рукой подать. Рядом стоял гадюшник с пивом. На воздухе ему стало лучше, левый глаз заработал, туман рассеялся. Он обрадовался, засунул руку в карман и нащупал... пустоту. Хрустящих купюр во внутреннем кармане не было. Нервно расстегнув куртку, он снял её и стал проверять все карманы. На лице появился оскал зверя, загнанного сворой собак в западню. Все планы вмиг обрушились. Дашка, кафе, Сосновый Бор, и цветы. Всё это превратилось в пыль, так бесившую его в автобусе. Кроме целенького, неиспользованного билета на проезд в городском автобусе и нескольких конспектов в сумке, у него ничего не было. Он хотел закричать, но сдержался. Не хватало, чтобы посторонние узнали об этом позоре. Часы. Ведь на руке остались командирские часы. "Пригодились наконец-то", обрадовался он и двинулся по улице, с обеих сторон окружённой мрачными каменными домами, грязными от прилипшей к ним пыли. Блуждающими глазами он искал ломбард или часовую лавку.

Он снял часы с кисти руки и нетерпеливо ждал приговора седого старика, ковырявшегося в них за столиком, еле освещённым круглой настольной лампой. "Любопытный экземпляр", сказал часовщик и назвал сумму. Сердце Димы ёкнуло от трепета. Это было в три раза больше того, что находилось час назад в кармане его тонкой джинсовой куртки. Не раздумывая, он согласился. Старик скрылся в темноте мастерской и вернулся через пять минут с деньгами. Повеселевший Димка вернулся к ларьку с пирожками и по такому случаю попросил два с мясом. Уплетая пирожки, он думал какие цветы купить Дашке - орхидеи или розы на длинной ноге. Розы казались ему пошлыми, слишком популярными, а вот орхидеи в самый раз. Из гадюшника протянули бутылку Стеньки Разина с красной этикеткой. Сразу влив в себя половину содержимого, пить уж очень хотелось, он направился к остановке. Взмахнув рукой, остановил первую попавшуюся маршрутку.