Я - не маг!

— Серега, а ты – маг! —  сказала Танька. Я резко повернул голову влево, чтобы посмотреть на жену. Меня шатнуло вправо,  да так, что я зацепил ногой бордюр, споткнулся  и свалился на траву газона. Ещё бы не упасть, когда мы славно отметили пятилитровой бутылкой «Смирноффки» днюху Толяна.  В голове всё ещё плескалось праздничное веселье, короткие мысли лодочками качались в потускневшем сознании, а тут тебе: « Ты – маг!». Всё провал! Меня раскрыли с явками и паролем. И кто? Жена! Стоя на четвереньках,  попытался рассмеяться. Получилось неестественно и, чтобы скрыть свою глупость, спросил:

— Откуда убеждённость?

— Да пока вы пили, мы с девчонками гадали. Выпало, что ты маг.
 
— Серьёзная женщина, руководитель компании и верит во всякую ерунду? — я опять рассмеялся…

Нет, Танька мне  определённо нравилась, не зря я на ней женился два года назад. Белокурая, ничуть не располневшая в свои тридцать два года,  успешная бизнесвуменша взяла меня напором и убийственным обаянием.
 
Кадрить Татьяна Михайловна начала меня в первый же день, как только я представился и подал подписанный ею договор  на установку новой программы для их офисных компьютеров. До нашего знакомства я обходил женские ловушки успешно и не стремился обзаводиться семейным гнездышком  –  берлога холостяка меня вполне устраивала.

Но у Таньки по плану в том году намечено было замужество, а год уже помахивал двадцать вторым числом  декабря. Разработанная ею стратегия могла рухнуть нафиг, если бы не подвернулся я.

Обед в ресторане, поход на «Жизель», кофе, кофе с коньяком, потом один  коньяк, сделали своё дело – утром я стоял в  домашних тапочках и распаковывал новую зубную щетку в Танькиной ванной. Окончательно я перебрался к Татьяне Михайловне в новогоднюю ночь и остался у неё, наверное, навсегда.

Роль домашнего питомца меня вполне устраивала – накормлен, одет, обласкан, регулярно выводим на прогулки. Это немаловажно с моим пристрастием к компьютеру и долгим зависанием в интернете.

Дети, по записям в еженедельники Татьяны Михайловны, стояли на середине будущего лета. Так что мирная жизнь и тихие ночи ожидали меня, по крайней мере, ещё целый  год…


Но сегодня Танька повела себя неадекватно. Назвав меня лентяем, алкашом и нахлебником, последние два определения не соответствовали действительности, пнув  каблуком по пятой точке, поставила ультиматум: « Или ты немедленно добываешь деньги  – надо расплачиваться с кредиторами, или я сдаю тебя на прокат своим незамужним подружкам».

Я поднялся и, прищурившись, посмотрел на жену.  Свет фонаря, под которым мы стояли, отгонял полумрак и позволял нам хорошо видеть  друг друга. Она взвизгнула:

— Только не надо сверлить меня этим жутким взглядом!

— Вы переходите границы, Татьян Михайловна. Но я буду считать, что это лишние градусы ударили вам по мозгам…  О, Вовчик, дай огня! — последнее относилось к соседскому пацану, который с сигаретой в зубах проходил мимо по проезжей части дороги. Я догнал его. Обменялся ничего не значащими фразами.

С первого раза прикурить не удалось. Зажигалка выпала из рук, словно выбитая невидимым ударом.

Время и всё, что меня окружало, замерло в этот миг,  как в кино на стоп-кадре: Вовчик с поднятой рукой, Танька, рассматривающая что-то  под кустом, и даже летучая мышь, на фоне освещённого окна. Передёрнув плечами,  я нагнулся и поднял зажигалку. Щелкнул колёсиком. В этот момент, вновь налетевший порыв ветра качнул огонёк. Я видел, как тот же ветерок  швырнул Таньке в лицо тополиный пух. Она зажмурилась, чихнула.

.— Серёжка, иди сюда, я тебе что-то покажу! – прокричала жена.

— Сейчас, — буркнул я в ответ, наконец, прикурив, поблагодарил пацана и поплёлся к  Таньке. — Ну?

— Серега, здесь в траве барсетка с деньгами, — зашептала мне на ухо супруга, — я не считала, но мне кажется много.

— С деньгами?! Ты что, заглядывала в неё?

— Ага, — кивнула Танька.

— Ну вот  тебе и деньги! Ты же о них  мне говорила? Счастлива? — я горько усмехнулся и  пытался сложить в целое обрывки мыслей, в голове творилось не пойми что  – я стремительно пьянел. Или чужая воля нагоняла на меня морок? В любом случае, если  свалиться сейчас, то можно проспать на газоне до утра.

 Деньги лично мне были не нужны, я всегда находил в кармане нужную  сумму. Судьбу изменить не желал и большие бабки не просил. Но сейчас нагнулся, подхватил маленький чемоданчик, сунул его под мышку и на нетвердых ногах поплелся домой. Оставить барсетку в кустах – значило получить ещё один пендель от Татьяны Михайловны, или выслушать очередное откровение о себе.
 
Жена семенила на своих шпильках рядом,  молча. Невесть откуда нахлынула белёсая пелена, поглотившая звуки. И только цокот Танькиных каблучков  слышался в густом тумане.

Барсетка казалась тёплой и приятной на ощупь, но по спине пробежала волна холода. Словно нечто огромное и страшное сверлило  недобрым взглядом, посылая гадкие  мысли следом...

 ***

Пробуждение оказалось мучительным. Возможно, «Смирноффка» оказалось палёной, возможно, ее просто было много, возможно, это была вовсе не водка.

Я не удержался, поймал ладошкой солнечного зайчика и, словно зеркальцем, направил его на холодильник, представив в этот момент бутылку минералки. Затем, подумав еще немного, добавил вторую в морозилку.

Совершив утренний обряд, с удовольствием отхлебнул из запотевшей бутылочки, намочил полотенце и отправился будить Таньку. Жена положила влажную ткань на лоб, издала вздох облегчения, а за тем спросила:

— Ты как?

Я пожал плечами – ощущение не из лучших. Танька зашевелилась, привстала и вновь задала вопрос:

— Какая муха меня вчера укусила, что я набросилась на тебя? Синяк остался? Дай посмотрю.

— Вы Татьян Михайловна, вчера вели себя как безобразная Салтычиха и потому мне положена компенсация – сегодня же едем к моим родителям, в деревню.

— Ни за что! — произнесла Танька, чётко отделяя одно слово от другого. Мои предки долго не могли смириться с тем, что Татьяна Михайловна, будучи старше на целых семь лет, захомутала их дорогого сыночка. Ну, соответственно и Танька их особо не жаловала.

— Тань, мы едем сегодня, — сказал я настойчиво и тут же сменил тему: — Тебе не показалось странным появление на нашем пути большой суммы денег?

— Мне это показалось очень удачным событием. Но причём твои родители? Не вижу связи, — она на мгновенье замолчала, а потом выдала: — Моя свекровь ведьма, а это её подарок? Я не верю в фантастику!

— Появление денег очень нереальное событие.

— А мне, кажется, очень даже реальные купюры, — произнесла жена, протянула руку к барсетке стоящей на тумбочке и вытряхнула деньги на постель.

— Тань! — я повысил голос, сел на кровать,  закрывая деньги спиной, — Они наколдованы.

Жена смерила меня презрительным взглядом, однозначно говорящим, что мне пора к психиатру. Я взял Таньку за плечи, и ещё раз чётко произнёс:
 
— Пойми, это правда. И я – колдун. Почти колдун.

Татьяна Михайловна горько вздохнула, а я поспешил объясниться:

— Ты права – я лентяй и забываю о важном. Я не вспомнил про годовщину знакомства. Ты угадала  – я тогда весь день провисел в нете и забыл про подарок. Но пока ты переодевалась, успел наколдовать цветы, колечко, вино и цыплёнка в духовке.

А помнишь, перед Новым годом, когда мы забыли деньги в машине и набрали гору продуктов в «Магните», я вынул из кармана  нужную сумму для оплаты – я тоже её наколдовал …

— Сергей, перестань звездить. Если ты, неся чушь, пытаешься уговорить меня встретиться с милейшей свекровью, то это глупо!

Впервые я обиделся на  Таньку. Комок подкатил к горлу, защипало в глазах. Никому, никогда я не открывал тайну. Решился. И вот реакция! Близкий мне человек готов поверить в мою несерьезность, нежели в правду.

— А как же мой синяк? — спросил я, справляясь с обидой и не прошеными слезами. Голос все-таки предательски дрогнул. Татьяна Михайловна внимательно посмотрела на меня и вздохнула. Её всегда раздражали ляпы в своём поведении.

— Ладно. Уговорил. На два дня и только после того, как отвезу деньги в банк.

— Танюш, их нельзя в банк. Мне будет плохо, я чувствую.

— А если я их не отвезу, то плохо будет мне! И я не чувствую, я – знаю! — Танька спихнула меня с кровати  и стала складывать деньги назад в барсетку.

Спустя час Татьяна Михайловна при полном параде и в сопровождении офисного охранника вышла из квартиры. Провожая её взглядом, я вздохнул если в моей вполне устроенной жизни и можно найти слабое место, то это –  слабость моей жены к деньгам.

Танька вернулась после полудня довольная, увешанная пакетами. Я не встретил её, как обычно,  у входа, компьютер не мигал своими огоньками, меня трясло на диване от непонятных видений.


То ли во сне, то ли наяву, я шёл по старому кладбищу. Ветер метался между ветвями деревьев, багряное солнце спряталось за холмом, по которому мы спускались. Вытянутые вечерние тени сплетались в нагоняющие жуть виденья. Старые покосившиеся надгробные плиты то и дело встречались на пути. Мрачный проводник, накинув капюшон, уверенно двигался к цели. Кто придумал расположить кладбище на косогоре? Зачем я здесь?

Заросшее мхом, потрескавшееся надгробье, преградило мою дорожку. Я огляделся в поисках прохода. Наконец увидел едва заметную тропинку. Пришлось свернуть немного в сторону. В лиловых небесах, стая черных птиц кружила в поисках ночевки, то одна, то другая мелькали перед глазами. Меня раздражали запутанные переходы, птицы и их отвратительное карканье.

Проводник остановился невдалеке и манил меня рукой. Мне осталось пройти всего пару рядов могил, когда надгробья перегородили дорогу.  Вдруг на глазах с треском, из земли стала подниматься ещё одна замшелая плита. Такой же звук эхом отозвался возле проводника.

Ужас овладел мной, я закричал, но ветер унес звуки на дно темного оврага, неизвестно откуда появившегося за спиной и осыпавшегося  почти у моих ног. Я собрался шагнуть на старые, почерневшие от времени камни. В месте, где должна была оказаться нога, вспыхнул синий, словно от электрического разряда огонь. Я отпрянул, решил  покинуть это злополучное место, вернуться по тропинке назад. Но дьявольский огонь полыхнул сильнее и охватил большую окружность на уже едва различимой дорожке.

Дальше началась чертовщина. Темнота затопила местность. Едва я бросал взгляд куда-либо, пламя вспыхивало именно там, словно огненный дождь  обрушился на старое кладбище. Спину сковал холод, пальцы рук дрожали, ноги приросли к земле, я запаниковал, мысли метались, словно мотыльки в сачке. Мои язык, губы, связки отказывались произносить слова вслух. Огонь вспыхнул вокруг меня, и  разгорелся с бешеной силой. Языки пламени поднимались все выше, и закрыли  меня от реального мира.

Я горел, огонь сжигал, испепелял, причиняя боль и страдания. Наступал конец. Я взмолился о помощи. Пересохшие, потрескавшиеся губы шептали: «Помогите!». Конец наступал безвозвратно. Собрав остатки решимости, я издал последний крик, крик отчаявшегося умирающего существа…

— Серёжа, я дома! — донёсся голос издалека. Обычная фраза супруги оказалась спасением. Я вынырнул в реальность. Но тело всё ещё дрожало от пережитых эмоций. Танька прошла в комнату, поставила пакеты с покупками:

— Серёж, ты всё ещё обижаешься? Что сумрачный такой?
 
Я молчал, издавать звуки мой измученный организм ещё не мог. Танька покрутилась у зеркала, рассматривая новую кофточку:

— Мы когда едем? Я там подарки твоим купила.

Собравшись с духом, я пошёл на кухню и выпил минералки. Обычные действия немного ободрили меня. Скорей всего я отравился и увиденные кошмары – вызванная водкой интоксикация. Пробурчал в ответ:

— Когда скажешь.

Мой пессимизм не смог испортить настроение жене. Она сообщила, что выезжаем через полчаса.

Разумеется, спустя тридцать минут мы садились в машину – Татьяна Михайловна слов на ветер не бросала.
 
Удивительно, но сегодня жена отдала мне ключи от своего горячо любимого «Нисана».

— Ты уверена? — я выжидающе посмотрел на Таньку. Она кивнула.

Жена точно знала, как поднять моё настроение. А я любил водить автомобиль. За рулём испытывал радостное упоение и счастливое умиротворение, похожее на ощущение после хорошего секса.

Через пару часов я окончательно пришёл в себя, нажал на гашетку и километры трассы, а потом и просёлочной дороги с лёгкостью стали наматываться на колёса машины.

Ни я, ни Танька не сообщали о нашем приезде родителям, но они встретили нас у ворот.
 

***

Пока мамка суетилась насчёт ужина, я предложил жене искупаться в озере. Но Танька мучила несчастный смартфон, сопровождая свои действия восклицаниями и ругательствами. Я, посмеиваясь, наблюдал эту картину, вспоминал себя, пять лет назад, когда впервые приехал к родителям в их новый дом и пытался подключиться к интернету. Для меня тогда было удивительно, что существуют места без связи со спутником. Это позже я понял, что дело здесь не только в отдалённости. Какой серьёзный колдун допустит возможность обозревать видимое и невидимое пространство своего обитания? А отец всегда считался сильным чёрным магом, оставившим своё поприще из-за любви к светлой ворожее – моей маме.

Мысль, пришедшая в голову, не понравилась  и даже напугала: мною интересуется сильный тёмный чародей – отец.

Но тут же посмеялся над собой. Не может отец желать неприятностей сыну, единственному сыну. И занялся более важным для меня в ту минуту – сделал вид, что достал из сумки платье, голубое в ромашку, простого покроя. Я всегда хотел видеть жену в этой одежде, а не в строгом деловом костюме:

— Тань, тебе нравится?

Жена швырнула смартфон на кровать и посмотрела на меня:

— Неужели ты думаешь, что я надену это убожество? — ответила вопросом на вопрос Татьяна Михайловна, рассматривая платье со всех сторон и презрительно морщась. Я поднапрягся и успел прикрепить этикетку от модного дизайнера к платью, пока жена добралась в своём исследовании до нужного места.

Реакция оказалась ожидаемой:

— Это же новинка сезона! Когда ты успел его купить?

Я получил поцелуй в темечко и, едва Танька надела платье, вынес её из дома на руках. На тропинке среди молодого березняка поставил жену на ноги и потащил за собой, совсем забыв, что Татьяна Михайловна не обучена ходить босиком. А посему выслушал в свой адрес кучу нелестных эпитетов. Но когда деревья расступились, и небесно-голубое озеро будто выпрыгнуло к нам навстречу, я услышал самое смачное ругательство восторга из уст обожаемой Таньки. Спустя мгновенье она задала вопрос:

— Серёж, оно что, настоящее?

— А то!

Танька подошла к воде и слегка окунула пальчик ноги в прохладную синь.

— Откуда здесь океанский песок?

Я пожал плечами. В самом деле, мог ли я знать, с какого побережья переместил отец в подарок мамке этот песок для пляжа?!

— Как жаль, что я без купальника, — посетовала Танька.

— А что тебе мешает искупаться голенькой? — спросил я, сбросил одежду, занырнул в озеро и привычно поплыл на середину.

Когда я вернулся и  лёг на горячий песок. Танька, довольно жмурясь, смотрела на гладь озера. Отмахнувшись от назойливой мухи она  спросила:

— Серёж, ты говорил утром мне про колдовство – это правда?

Я кивнул в ответ.

— И как же это происходит? — наконец Танька проявила интерес.

— Весь механизм я не знаю. Просто иногда запускаю руку в магическое пространство и получаю желаемое.

— И где оно это пространство? Почему я, например, не могу им воспользоваться?

Никогда не задумывался я, и не пытался объяснить другим, как происходит колдовство.

— Наверное, магом надо родиться. А может, что-то должно произойти с человеком, чтобы стало понятным, как это действует.

— Серёжка, ты опять пытаешься уйти от ответа?

Я вздохнул. Как можно объяснить женщине то, чего сам до конца не понимаешь? Дохлый номер! Но я постарался:

— Вот смотри веру в Бога можно сравнить с вертикальными линиями по которым протекает свет, добро и любовь. Человек просит с открытым сердцем, а Господь любя посылает ему по заслугам.

Танька прервала меня:

— А если я попрошу, чтобы кирпич конкуренту на голову свалился?

— Думаю, в тот момент ты не к Свету обращаешься, а к тёмным силам. Так вот эти силы, как облака – горизонтально расположены. Если мысли страшные, чёрные, магические поля сильней, темней становятся и обратиться к Богу сложнее. Зато подпитаться злом – легко, так чёрные колдуны или тёмные маги работают. Если чародей может общаться со Светом – значит это Белый маг. Только чёткого разделения нет. Все колдуны в магических полях свою силу ищут. Здесь у каждого своё виденье мира побеждает.

Танька опять перебила:

— Выходит, творить добро тяжелей?

— Я думаю – да! Так же как в жизни: обозвать просто, а искреннюю заинтересованность проявить обременительно.

— Послушай, значит, магическое поле…

Я не дал Таньке продолжить, привстал, обнял жену за плечи и уложил её на песок горизонтально, принимая своим телом такое же положение. Мое желание, копившееся внутри, заняло вертикальное, а возможно под каким-то углом направление. Но думать о стереометрии в тот момент мне хотелось меньше всего. Я поцеловал такие знакомые губы, Татьян Михайловна прогнулась и подалась навстречу мне.

Проводя по бедру и приподнимая лёгкий шёлк платья, я  почувствовал  крупинки песка. Нежность шёлка, бархат кожи и горячие песчинки оставляли незабываемое впечатление. Я наслаждался им. Но Танька не могла ждать. Её грудь упругими сосками касалась моего тела, её  рука захватила мою и настойчиво повела  к ложбинке между ног. Я не поддался искушению и продолжал медленно, нежно гладить желанное тело через шёлк дальше.

Танька  приподняла колено, упёрлась ногой и локтём  о песок, желая перевернуться, поменяться ролями и оказаться сверху. Я часто подчинялся  Татьяне Михайловне, она любила руководить в любовных играх так же, как своим бизнесом. Но я уступал не всегда, и не собирался сегодня.
 
Возмущение я прервал  поцелуем чувственным и долгим. Ей пришлось узнать мою силу, играть по моим правилам. Я не спешил, наслаждался каждым мигом, угадывая тайные желания супруги и выполняя их.

Закусив губу, постанывая, Танька вцепилась рукой в волосы на моём затылке, а другая ладонь, подрагивая, лежала у меня на плече. Я понял, что пора и мысленно укутал нас  волшебным свечением, словно одеялом. Невидимое покрывало обняло, создавая ощущение уюта и безопасности. Тут же нас захлестнула волна удовольствия, нежности и счастья. Причём я всем своим существом осознавал, что мы плывем в том самом магическом пространстве, не разбирая цели и направления. Но подобное путешествие не пугало. Уверенность в том, что мы, оторвавшись друг от друга, окажемся на пляже, только усиливалась, вместе с чувством удовольствия и неги.

Наконец сладкое покачивание исчезло, и я открыл глаза. Вот как, оказывается, зарождаются новые волшебники!

Сел,  посмотрел вокруг. Всё выглядело замечательно и привычно: голубая рябь озера, щебет птиц и теплое яркое солнце.
 
— Серёжик, это было… — Танька не окончила фразы. Мне понятно было её состояние. Наконец жена встала, сняла платье и, разбрызгивая синь воды, забежала в озёро. Она плескалась, зачерпывала ладонями воду и подбрасывала её вверх,  к солнцу. Прозрачная синь взлетала и  распадалась на миллиарды капелек искрящихся, переливающихся радужными алмазами. А потом всё это оседало на радостном  Танькином лице, уютно устраивалось в её волосах. Наигравшись, моя русалка вышла на берег и натянула платье. А я всё сидел и смотрел на озеро – свидетеля нашего маленького счастья.

И тут возмущённое восклицание оборвало моё безмятежное состояние:

— Ты куда зашвырнул мои трусики?

Я с удивлением посмотрел на жену, и до меня медленно дошло, что свои плавки я тоже не снимал.

Танька, поднявшись, ходила по берегу, разыскивая своё, а заодно и моё бельё. Но я точно знал, что она ничего не найдёт. Впервые у меня получилось дематериализовать мешавшие предметы!

Это было что-то новенькое в моей практике. Подобные фокусы мне раньше не удавались – пробовал. Я запаниковал:  как колдун я становлюсь сильнее, а значит ситуация в которую я попал, начинает усложняться.

Танька подошла и закрыла собой панораму озера:

— Серж! Ты слышишь меня?

— Тань, я это… я их отправил… в магическое пространство я их отправил…

Поверила или нет мне жена – не знаю, но весь обратный путь к домику родителей, догоняя Таньку, я пытался извиниться, одновременно надевая джинсы на голое тело. У калитки она остановилась, резко повернулась так, что подол её платья оголил приятные бёдра и гневно произнесла:

— Ты самый никчёмный колдун!

Я промямлил:

— Тань, но это нечаянно вышло.

— Дурак ты, Серёжа! На что это похоже – мои ношеные  трусики парят где-то на просторах вселенной?

— Да оно рассосалось там всё, не волнуйся, — глупо оправдался я.

Весь вечер Татьян Михайловна делала вид, что не замечает меня,  переодеваться и надевать бельё не стала. Я догадался – Танька мстила мне. И у неё получалось! Настроение от этого то портилось, то улучшалось в предвкушении ночных удовольствий.

А потом я услышал смех. Такое противное подхихикивание. Я осмотрелся: мама о чём-то серьёзном шепталась с Танькой. Жена украдкой посматривала на меня и под столом приподняла подол выше колен.

Нашла мама собеседницу, когда мне было нужно, очень нужно задать ей вопросы! Отчего же мама избегала остаться со мной наедине?

«Хороша бабёнка!» — услышал я голос отца и от неожиданности подпрыгнул на стуле. Повернул голову в сторону родителя. Но он, молча, попивал свежезаваренный чаёк и жевал привезённые Танькой в подарок шоколадные пряники.

« Повезло же щенку – горячая штучка», — опять уловил я мысли отца. На душе стало гадко, и сразу всплыла картинка нашего приезда: я обнимал маму, а отец вроде бы по-родственному прижимал к себе Танюшку,  его рука скользила по ягодице моей жены. Тогда я не придал значения увиденному, но сейчас!

Я сгрёб оставшиеся пряники из вазы  и швырнул их в лицо родителю, затем схватил Таньку за руку, бросил: «Прости!»  – маме  и увёл жену в спальню. Меня трясло от негодования. Но Татьяна Михайловна приняла это на свой счёт и с радостью увлекла меня за собой под покрывало...
 
***

Когда луна разбудила меня своим холодным светом, я ощущал себя вполне миролюбиво, насытившись любовными играми с Танькой. Её желания усыпил мою неожиданную ревность
.
Ребро ныло от попавшего под него камня… Камня?

Танька спала, обняв меня. Её голова уютно устроилась на моём плече. Я вытащил онемевшую руку из-под неё и сел. Ночная прохлада пробежала по спине и вызвала дрожь, как при ознобе. Я повертел головой и увидел могилы. Кладбище! Я протёр глаза, крепко зажмурился, затем открыл их вновь. Ущипнул себя, похлопал по щекам — ничего не изменилось.

Погост местной деревеньки размещался на небольшом холме. Мы находились на склоне, уходящем к озеру. Трава была сухой, без росы – значит до рассвета далеко. Но как мы оказались тут?

Не успел я по-настоящему удивиться, как плита на соседней могиле зашевелилась, земля стала оседать, а из образовавшейся ямы показалась рука, сухая, без кожи, с длинными ногтями. Затем рядом, разгребая комья, появилась другая. Я невольно дернулся, разбудив Таньку. Она села, уставилась на голову с чёрными провалами глаз, которая высунулась из-под плиты к тому времени, а затем Танюшка завопила. От этого крика я мигом вскочил, а мое сердце вместе со мной переместиться не успело и бухало где-то в низу живота, часто и громко.

Сбоку, справа я заметил ещё одну шевелящуюся плиту и рванул в сторону: « Бежать!» — металась одна мысль в голове. «Немедленно спасаться!» — стучало в висках. И я побежал, споткнулся о могилу,  упал лицом в траву. Прямо перед глазами земля начала проваливаться. Стебельки затягивалась вниз, словно на киноплёнке запущенной в обратном направлении. Я, часто перебирая и отталкиваясь руками, стал отползать, но отчего-то не двигался с места. Спустя миг ладони не почувствовали твердости почвы и стали погружаться. А из неё показалось ужасное создание то ли  вурдалак, то ли зомби. Голова мертвеца вырастала из земли, мои руки проваливались всё глубже, и вскоре наши лица оказались на одном уровне. Монстр вскинул руку и схватил меня за локоть. Вторая рука потянулась к моей шее.

Вонь от разлагающейся плоти вызвали спазм бронхов. Я стал задыхаться. С отчаянья или со страху  сильно стукнул лбом по голове мертвеца. Его череп отскочил, хватка костлявых рук ослабла. Опираясь на полуразложившийся скелет, землю, камни, я  откатился от ужасного места.

Один из зомби тем временем схватил за ногу жену. Танька взвизгнула, а я неожиданно разозлившись, запустил в мертвеца откатившийся черепушкой. «Лапают все кому не попадя! Да колдун я или нет?! » — возмутилось всё во мне.

Ярость такой силы, клокотавшую внутри, я ощутил впервые. Она нравилась мне – казалась живой, горячей, пульсирующей.  Достигнув предела,  бушевала, сжигая мысли, чувства, желания. Ей подчинились моя правая рука, которая дрожа, указала на появившихся из земли монстров. Удивительно, но я видел свою ярость. Она имела лиловую расцветку. Постепенно, нарастая из холодных оттенков, перешла в горячие, вернее просто огненные цвета. Поэтому сейчас моё естество уже не горело, а полыхало.  Душа, если она у меня ещё осталась, накалилась жарче солнечного ядра. 

В глубине мозга бушевало адское переплетение звуков, рождая мучительную болевую симфонию. Действительность не была уже реальностью, а исчезала в просторах сильнейших эмоций. И моё сердце, которое не в состояние стало перекачивать кипящую кровь, сменило привычный ритм на все ускоряющиеся удары. Пульс убыстрялся, превращаясь в один мощный гудящий  поток.
 
Я раскрыл ладонь и вытолкнул с упоительным наслаждением свою ярость в порождения тьмы. 
Свет, разлившийся по округе, на мгновенье ослепил меня. А когда неяркая луна вновь стала просматриваться  над погостом, он не казался больше кошмарным. Он выглядел обычно. Страх ушёл вместе с яростью.

Как  получилось такое мощное волшебство, для меня осталось загадкой. Но теперь мне хотелось всё понять. Остаться прежним я не смогу! Ноги дрожали, пот со лба по щекам стекал на грудь, и там же ощущалось полная пустота.

Душа на миг опять ушла в пятки — подошедшая Танька вцепилась мне в руку. Вот елки-палки! Если бы сейчас вновь появились зомбаки, я точно бы сдох от разрыва сердца.

Но слегка похлопал жену по руке, спросил едва шевелящимися губами:
— Ну что, пошли домой?

Не успели мы сделать и шага, как неведомая сила оторвала нас друг от друга, округа поплыла перед глазами, вращаясь и качаясь с нарастающей силой. Земля  из деревянного, превратился в желе, а потом и вовсе исчезла. Я стал падать в тёмную бездну. Всё! Вот так, наверное,  наступает конец!


***

Я падал, медленно вращаясь вокруг оси, и каждый оборот всё больше убеждал меня в окончании  моего жизненного пути,  как завершают осыпающиеся листья ежегодную смерть растения. Вместе со мной плавно кружились те самые, осенние кленовые листья, и это не удивляло. Я почувствовал себя маленьким в огромной чёрной вселенной, будто частица белого песка на  пляже у озера. И этот берег вдруг оказался осязаемым,  реальным,  его скрипящая податливость зашуршала под подошвой.

Удивлённый я взглянул вниз и увидел кусочек пляжа под ногами. Только вот песчаная площадка осыпалась по краям, и  с каждой секундой становилась всё меньше.

Но я  обрадовался будто ребёнок. Осмотрелся. Последние кленовые листочки терялись во мраке бездны. Моё падение прекратилось.

— Отчего не сдаться сразу и не создавать проблемы? — услышал я голос отца. Он обнимал Таньку за плечи. Или удерживал силой?

Татьяна Михайловна изредка поглядывала на моего родителя, в её глазах я заметил интерес к моему родителю и  удивление. Стать, рост, широкие плечи, платиновая седина, уверенность и решимость. Разве не этим восхищаются зрелые женщины?

— Я решил пропустить тебя, привык уступать пенсионерам. Не ты ли меня учил этому? — ответил я первое, что пришло на ум, и приставил одну ногу к другой  – площадка подо мной уменьшилась вдвое:

— Как давно ты отобрал у мамы силу? Зачем, ведь вы любили друг друга?

— Любовь? — отец рассмеялся, — То был компромисс. Что ты знаешь о страшном недуге, названном раком?

— Рак? У тебя? И давно?

— Давно. Твоя мать, сильная ворожея, лечила меня, поверив в мою любовь и преданность. Иногда мне приходилось делать для неё небольшие чудеса – подарки. Женщины слепы в своих привязанностях. Её сила долго удерживала болезнь, но  и таяла с каждым днём.  Теперь,  твоя мать обыкновенная старуха, и не нужна мне больше. А вот болезнь вновь расцвела и есть один путь совладать с ней – заклинание на сердце и крови близкого родственника. Ты идеально подходишь для этого!

Ответить мне не пришлось, потому что последняя крохотный песчаный кусочек выскользнул из-под ног, и я вновь рухнул в бездну. Но я жалел не себя, почувствовав  ужас мамы в миг, когда она узнала правду. Тихая, добрая, родная,  всегда занятая делом, мамка увиделась мне с крючком в руке, вяжущей половичок из тканевых ленточек. Таких уже нет даже в глухих деревнях. А у неё в доме лежал у самых дверей. Падение вновь прекратилось. Под ногами я увидел мамкино рукоделие и задал вопрос отцу, поскольку его и Танькина фигуры замаячили рядом:

— А тебя не смущает то, что я твой единственный сын?

— Пока единственный. Но других сыновей родит мне новая жена – Татьяна.
 
— И ты сожрёшь их так же как меня? Неужели  Татьяна захочет в мужья  старое чудовище? — прервал я отца.
 
— Я достаточно молод!  И она уже согласна, правда, Танечка?

Дрожащая Татьяна Михайловна ошалело смотрела то на меня, то, повернув голову, на моего отца. А родитель протянул ей раскрытую барсетку, в которой едва помещались доллары и сказал:

— Бери, Танечка! Это мой тебе свадебный подарок.

Расчет точен, вот оно слабое место в наших с Танькой отношениях. От досады перехватило дыхание. Стараясь проглотить комок в горле, поднял голову вверх и увидел искрящийся луч, пробивающийся сквозь тёмные облака. Я поднял руку,  подставил ладонь свету и   почувствовал щекочущее тепло.
Благодать убедила меня не пользоваться низкими приёмами магии, не стремиться завлечь Таньку роскошными подарками и волевыми внушениями. Но я должен был дать  шанс на спасение, остальное станет её добровольным решением.
Я поднял обе руки, поймал ими свет, собрал небольшой искрящийся шар, бросил его под ноги жене. Луч ударился о могильную плиту и побежал в сторону, становясь тропинкой среди молодого березняка, ведущей от озера к дому моей мамы. Я негромко, но уверено сказал:

— Татьяна Михайловна, уходи! У тебя последняя возможность…

— Не к чему торопится, Танечка, — перебил меня отец, — зачерпнул рукой мрак, протянул ладонь к лицу моей жены и показал потрясающей красоты брошь, золотую, старинную, с драгоценными камнями.

Танька невольно протянула руку и пальцем коснулась брошки. Отец продолжал увещевать:

— Возьми, Танечка, украшение. А завтра я осыплю тебя подарками ещё краше. К чему тебе слабак, который колдует как мелкий воришка, а столкнувшись с чужой магией, бежит спросить совет мамочки?
 
Родитель смотрел на Таньку, Танька на меня, а я молчал. Уговорить Татьяну Михайловну всегда было делом сложным, а чувства… Они либо есть, либо их никогда и не было в наших отношениях.

Робко, словно маленькая девочка, Танька ступила на мою дорожку. Отец схватил её за руку и попытался  удержать. Но Татьяна Михайловна отвесила отцу оплеуху и, развернувшись, побежала по тропинке, которая стала тут же растворяться за ней. Спустя мгновенье и Танька, и березняк пропали во мгле.

Не успел я обрадоваться, как попал под  мощнейший удар тёмной воздушной волны, посланный отцом, и  слетел с половика.
 Проваливаясь в бездну, я мчался с такой скоростью, что нагнал кленовый листик, медленно падающий вниз. Неожиданно я  вспомнил такой же листик. Он висел у Таньки на волосах, когда мы бродили по осеннему парку. Мокрый асфальт аллеи тут же оказался под моими ногами. Площадка  смотрелась достаточно широкой и длинной, чтобы никакой удар отца больше не мог сбросить меня в бездну. И родителю пришлось ступить на мою территорию, чтобы расправиться со мной.

Но я готовился сражаться потому, что теперь был обязан защитить своих женщин: маму, жену и дочку, которую носила Танька, не зная об этом.
Сквозь серо-лиловые облака пробивался нежно розовый луч. Я успел преломить его силу в ноги отца. Родитель упал, сбитый светом. А потом рассмеялся:

— Ты убьешь меня? Сможешь? Убьёшь и станешь таким же тёмным, как я?
 « А ведь он прав!» —  пронеслось в голове,  — Я не должен совершить убийство». И не просто убийство – передо мной лежал отец!  Я видел, как родитель шевелит губами, слышал его бормотание – он читал заклинание. Что-то надо было делать, срочно! Но что?

В голове не возникло ни одной дельной мысли. Смесь тёмно-зелёной  злобы и персикового света напомнил мне коктейль, который мы пили с Танькой из одного бокала через соломинки на море.  И я вообразил себе такую огромную соломинку, мысленно поднёс к отцу и представил, как медленно вытягиваю его силу. Невероятно, но  у меня получилось!  Родитель сопротивлялся, как мог. Меня трясло, я покрылся липким вонючим потом, по спине будто бегали насекомые, а в уши залазили скользкие черви.
 
Наконец всё окончилось. Передо мной сидел отец, быстро состарившийся и сникший. Он плакал. Я мог бы оставить его здесь. Навсегда. Но  жалость, шевельнувшаяся в душе, заставила меня подойти к родителю и обнять за плечи:

— Пойдём домой, отец.
 
Он кивнул мне в ответ, шмыгнул носом, вытерся рукавом. Я представил вязаную дорожку, что вела от порога к печи в избе родителей. Ступив на неё, мы тут же оказались дома.

Ни мамка, ни Татьяна Михайловна не ожидали увидеть нас вдвоём. Я успокоил своих женщин:

— Отец больше не опасен. Но нужен ли он всё ещё тебе мама?

Мамка кивнула, взяла за руку отца и увела в сад. Её любовь была по-прежнему сильна. А стоил ли отец такой преданной любви?

Танька нерешительно переступила с ноги на ногу и произнесла:

— Ты как? — и подойдя ко мне, задала ещё один вопрос: — Я твоя жена?

Не отвечая, я обнял Таньку, приподнял лицо, готовый  поцеловать так нежно, насколько мог в тот момент. Но она отстранилась:

— Серёжа, твои глаза из голубых стали чёрными. Они бывали раньше такими, когда ты сердился. Но сейчас…

— Это мелочи, идём отдыхать, — прервал я Татьяну и увёл в спальню.


 ***

Утром мы уезжали домой, в город. На прощание я заверил родителей в том, что отец здоров. Расставание  оказалось тоскливым. Я оставлял родителей – пожилых, обычных людей  вдалеке от цивилизации. Справятся ли? Надо бы чаще навещать. А может перевезти их в свою квартиру? Похоже, я у Таньки поселился надолго…

Татьяна Михайловна даже не возмутилась, когда я взял у неё ключи от «Нисана».

В пути прохладный ветерок залетал в открытое окно, из радио кто-то настойчиво звал на море, а жена вдруг спросила:

— Почему ты не колдовал раньше?

— Детская история.

— Сергей! Ты опять уходишь от ответа.

Я вздохнул – не отстанет ведь. И рассказал про случай в первом классе.
 
У нашей училки пропал кошелёк с деньгами. Весь класс выстроили возле парт, а директор  читал нудную мораль. Я стоял красный от возмущения – не вор, а обвиняют. Моя соседка по парте вытирала слёзы. Кто-то еще всхлипывал. Но я точно знал, что пацан, который свистнул кошелёк, уже дома. Воспитательный процесс затянулся, ноги болели, и я решил покончить со всем этим – положил кошелёк с деньгами в сумку, самый красивый, какой мог себе представить в тот момент. Какая была зарплата у учителей я, конечно, не знал. Не знал счёт деньгам, но представил такую же сумму, которую мы заплатили за телевизор.

Когда директор решил показать нам, в целях назидания, пустую сумку, из неё вывалился огромный кошелёк. От удара он раскрылся, деньги рассыпались по полу.

Нас разогнали по домам,  но из-за приоткрытой двери учительской слышался крик осуждения и всхлипы училки. Вот тогда я решил, что больше никогда не стану помогать людям. Колдовство, решил я – вред. Правда, с возрастом иногда  пользовался магией в корыстных целях,  по мелочам,  при форс-мажорный обстоятельствах. Сейчас у меня нормальная работа, с приличным окладом – на жизнь хватает.

Танька улыбнулась, но комментировать не решилась. В кармане послышался рингтон. Я достал телефон и, прижавши его к уху плечом, пошёл на обгон – не успевал сбросить скорость.  Звонил Толян, благодарил за классную «Смирноффку». Я не стал возражать, бестолку доказывать, что не я приволок эту бутылку.

Отъехать далеко не удалось. Меня догнала машина ДПС.  В матюгальнике послышалось: «Водитель «Нисана», прижмитесь к обочине». Ни крупная купюра, поданная с водительскими правами, ни попытка мысленного внушения, не привели к положительной развязке – за нарушение двойной сплошной у меня отобрали права. Колдовская защита на  блюстителях порядка что ли? А может дело в том, что я вовсе  не маг?!