Встреча

Звук последней горсти земли, брошенной на крышку гроба,  болью вошёл  в сердце. Павел Васильевич прикрыл рукой точку невыносимой боли, словно не хотел, чтобы её увидели рядом стоящие соседи. Сделал глубокий вдох и попытался распрямить спину. Боль не прошла. Он знал, что она поселилась в сердце навсегда, рядом с прежней. К не проходящей тоске о сыне, пропавшем без вести во время войны, добавилась смерть жены. Всепоглощающее отчаяние от потери самых дорогих людей – заполнило всё сердце… 

Положили на сырой холмик любимые Машины мелкие хризантемы, ею же и выращенные.
Постояли в скорбном молчании. Павел Васильевич нежно прикоснулся к  фотографии жены, будто по щеке погладил. Прошептал:
- Машенька, родная, вот мы и простились на время с тобой. Жди меня, дорогая. Недолго осталось. Да и не держит  никто и ничто теперь меня в этом мире. Буду пока по хозяйству управляться и за цветами твоими ухаживать  так, как ты мне велела. Да и дел не так уж и много. Справлюсь со всем потихоньку. Моя главная забота теперь к тебе приходить, хризантемы приносить, да рассказывать обо всём. Как только памятник поставлю с твоей фотографией, что больше всех тебе нравилась, так сразу же и цветы  вокруг посажу. Погодь немножко. Я всё сделаю так, как нужно. А ты жди меня…

Павел Васильевич ещё сильнее сгорбившись, чем обычно, тяжело опираясь на трость, пошёл вслед  за  впереди идущими: Петровной, Кирилловной, Егоровной, Анисимовной, Трофимовичем и Захаровичем. Можно сказать, что провели человека в последний путь всем селом. Ибо с пяти улиц только в  семи домах  живут семь одиноких  стариков. Остальные  пустуют, никому ненужные. Заборы покосились, огороды и сады заросли травой. Деревья «одичали» без заботливых рук. Старые ветки поникли и не плодоносят, молодые растут беспорядочно.

Много лет назад мимо первых двух опустевших домов не возможно было пройти, чтобы сердце не сжалось от  безысходности и возврата в прошлое. Когда-то  их село  славилось  фруктовыми садами, овощами и цветами на всю область. Особенно в тот период, когда бригадиром был сын учительницы начальной школы Тамары Григорьевны. Анатолий один из первых возвратился с войны.  Худой,  с множеством осколков в теле. Комиссовали. И прожил то всего семь лет. Тамара Григорьевна  в лице изменилась, поседела, улыбаться перестала. А как можно работать с детьми малыми без улыбки? Попросилась отпустить её. Через два года и она ушла вслед за сыном. После неё в школу присылали учителей и молодых, и в возрасте, но никто не хотел  жить в  самом дальнем от района маленьком селе. Школу закрыли, а  для  детей  в районе, при школе, организовали общежитие. Но  дети плакали за родителями. И  молодые семьи уезжали в район или город, забирая с собой стариков. Дом продать было невозможно. Так село, опустев, превратилось в хуторок  с семью «живыми домами».  В них и доживали свой век семь одиночеств. И только  Васильевич с  Машенькой жили вдвоём. 

Управятся со своим нехитрым хозяйством, соберутся в центральном доме сидят, беседуют. А беседы то всё о прошлом, да о тех, кто уехал и ни слуху ни духу о них. Живы, аль нет? Почти никто не приезжает к ним. Даже дети  в поминальные дни стали всё реже бывать на могилках родных. Можно было бы и не жить в удалении друг от друга, а поселиться в центре села. Но никто не захотел уходить от того, что дорого  сердцу.

Раньше собирали фрукты и единственной лошадкой, запряженной в воз, ездили в район, чтобы продать общий «товар». Вырученные деньги делили поровну. Кто знал о бесхозных садах, приезжали и собирали  для себя фрукты. Ещё и птицу, молоко покупали. В селе было две кормилицы на всех, кабанчики и свинки. Хлеб сами пекли. Так  что худо-бедно, грустно, но жили и помогали друг другу, как могли.

 Тосковали о детях, не вернувшихся с войны, и тех, кого Бог забрал в мир иной раньше их, стариков. Работало два радио – в домах  Егоровной и Трофимовича. Собирались у них, чтобы послушать песни и новости о том, что в мире происходит. Заодно и ужин совместный приготовить. Сидели за столом, словно одна семья.  Стоило разойтись по домам, воспоминания не давали покоя. Руки тянулись к альбомам с фотографиями.  Видели прожитую жизнь, разговаривали сами с собой, улыбались и плакали.

Один раз в месяц привозили  газеты «Правда» и «Сельскую жизнь». Писем не было. Да и откуда им взяться.  Родственников ни у кого нет. Знакомые не писали. Так, что связующей ниточкой с миром были газеты, а с районом -  Витя, который развозил почту по сёлам.  Его ждали как «красно солнышко», заранее собираясь в центральной избе Трофимовича. К его двору и направлял почтальон свою лошадку. Лошадке воду, сено, овёс. Виктору  – почёт. Усаживали во главе стола, кормили. Сами с ним трапезничали и слушали всё, не перебивая вопросами. Только вздыхали и новости копили, чтобы потом ещё неделю-две их обсуждать, потолковать о правильности решения многих вопросов руководителями  страны и района.

В  один из очередных приездов он привёз Павлу Васильевичу  письмо, на котором был неизвестный  адрес  и фамилия. Когда взял конверт, сердце словно остановилось и замерло. Почувствовал, что это письмо с весточкой об их сыночке, Сашеньке. Господи! Сколько лет прошло и только сейчас пришло известие о нём. В конверте были фотографии и письмо, написанное  красивым почерком.
У Павла Васильевича дрожали руки, за слезами ничего не видел. И он передал конверт Виктору:
- Читай, что пишут о Сашеньке.

Тот  тоже заволновался так, словно это он получил известие о своём сыне. Сглотнул  комок,  стоящий  в горле, посмотрел на притихших стариков  и начал читать:
«Уважаемый  Коваленко Павел, добрый день! Я, Тарасов Григорий Иванович, руководитель кружка следопытов села Наташино  Красноградского  района  Харьковской области, сообщаю Вам  о судьбе Вашего сына Коваленко Александра Павловича. Мы  со следопытами  собираем материал  о  солдатах своего села и об освободителях нашего края. Проводим раскопки в местах боевых действий. Однажды нам удалось найти несколько медальонов и два планшета. Планшеты истлели, а в пулях-медальонах сохранились имена, номера  части и место жительства солдат. Ваш сын, Коваленко Александр Павлович, был членом экипажа танка  Т-34-76, который стоит в центральном парке города Краснограда. Сёла Наташино,  Песчанка и город  Красноград  были освобождены 19 сентября 1943 года. Знаем, что танк был подбит, горел. Об остальных членах экипажа этого танка нам ничего не известно.
Мы все низко кланяемся Вам за сына, который отдал свою жизнь, чтобы спасти других.
Если Вы живы и читаете это письмо, то мы просим Вас приехать к нам.
Посмотрите медальон своего сына, танк, в котором он воевал, и Мемориал «Братская Могила» в городе Краснограде. Ответьте нам по адресу, указанному на конверте. Пришлём деньги на дорогу и встретим Вас. А пока высылаем Вам фотографию  медальона Вашего сына и танка Т-34-76.
С уважением. Тарасов Григорий Иванович».

Несколько минут стояла такая тишина, что слышно было, как комар пролетел. Потом женщины заплакали, запричитали, а мужчины достали кисеты с махоркой, пытались скрутить с газеты «козьи ножки», чтобы скрыть своё волнение и слёзы. Почтальон, никогда не куривший, тоже потянулся за махоркой. Долго сидели молча. Первым заговорил Виктор:
- Павел Васильевич, такая неожиданная новость требует Вашего решения. Надо же, сколько прошло времени и только сейчас получили весточку. Вы, трое, сразу после войны возвратились в село?

Захарович  вслух начал вспоминать, сколько из ушедших на войну односельчан остались в живых, кто и когда возвратился домой:
- Мы с  Васильевичем сразу приехали, а вот Трофимович  гораздо позже. По госпиталям долго лечился…
Господи, надо же такому случиться, Васильевич и Маша не уехали никуда, ожидая  известия о сыне. Надежду не теряли. Всего несколько месяцев не дожила мать до этого сообщения, чтобы вдвоём поехать  туда, где покоится их сын. Да что же это за судьба такая злая, что даже перед смертью не дала человеку  покоя?!

Виктор, видя как тяжело Павлу Васильевичу, предложил, не откладывая в долгий ящик, сразу дать ответ на письмо:
-  Васильевич, так давать ответ, что вы приедете к ним или нет?

- Давать. Напиши, что денег на дорогу мне не надо высылать. Через месяц приеду. Телеграмму дам им со станции, когда куплю билет. Поблагодари за весточку о сыне. Их письмо мне давай.

Уехал Виктор с ответом. А Павел Васильевич нарезал большой  букет цветов, взял ведёрко с водой  и пошёл к своей Машеньке о сыне рассказывать. Пробыл там до сумерек. Начали уже беспокоиться, что долго не возвращается. Как бы худо ему там не стало. Возвратился. Ни о чём не мог говорить. Ушёл к себе. Утром  мужчины погрузили на воз кабанчика и поехали на базар. Хотели  купить памятник Маше. Памятников не было. Купили красивый бетонный крест с выемкой для фотографии. Её Васильевич под стеклом сделал, закрепил цементом. Посадил много цветов вокруг могилки. Сделал оградку, скамейку. Присел. Попрощался:

-  Вот, Машенька и дождались мы весточки о Сашеньке. Ты уж прости, дорогая, что я покину тебя на время. Съезжу к месту, где он покоится. Привезу для могилки земли оттуда, где нашли сыночка. Оградка большая. Хватит места для нас троих. Я всё для этого приготовил. Ты, дорогая моя, жди нас…

. .. Съездил Павел Васильевич в  Наташино.  Спасибо учителям, ученикам, жителям села за то, что приняли его, как самого дорого гостя. Возили в город. Сфотографировали  около танка, на месте, где нашли медальон. А вместе со всеми в  музее и около школы. Отдали ему Сашин медальон.

 Тяжёлой была встреча отца с сыном. Стал на колени перед танком. Прислонился к нему головой, словно к живому Сашеньке, но холод металла ледяным острым копьём пронзил истерзанное болью сердце…

… На хуторском кладбище есть три могилки. Матери, отца и сына. Могилка сына посредине. Маленьким Саша любил, когда папа и мама брали его за руки и поднимали немного над землёй. Ему казалось, что он летает. И сейчас он посредине и к нему тянутся цветы, словно руки отца и матери. На кресте Сашин портрет и фотография отца около его танка. Через многие годы  встретились – навечно!

05.11.2013 г

Фото из Интернета.