Костёр горит, не гаснет...

                1

       Всё утро - солнечно. Затопили. Журчит вода в трубах.Тепло. Мама
Оля гладит белье, распределяет его в шкафу, поглядывает на мужа. Ни
о чём его не спрашивает, гладит бельё - в глазах её плывет комната.
       Коля садится на антресолях, свесил ноги вниз. В руках держит
фотографию в рамке. На фото - они с Олей двадцать лет назад. Коля
смотрит и кивает запечатлённым - так мол и так... Раскачивается,
собирается, сгорбился, побледнел. Свет синих глаз его меркнет,
торчит рыжая шевелюра, выдохнул, решился, сказал негромко - «Ухожу..."
Солнце слепит. Что-то подгорело на кухне, смеются дети, но всё это
где-то очень далеко. Дочка Эля со своим мальчиком готовит - у неё
появился интерес к готовке. Кошка Дуся моет лапу. Мама Оля
прощается с мужем.
       Коля освобождает антресоли, наводит порядок, лишнее сбрасывает
вниз. Спустился, открыл окно, окинул комнату взглядом покидающего
гостиницу, сгреб хлам в кипу, обвязал бичёвкой, потом порывшись в
ящиках достал нужный ключ, стал подкручивать ножку у стола.      
       Оля, маленькая, бледная, смотрит на мужа, утюгом машинально
водит, а воздуха нет - видит, что собрался, чувствует, что не
остановить... Отделяется от себя, прижимается к мужу, всхлипывает
девочкой, потому что жизнь так не справедлива... Папа Коля,
раздваивается, обнимает жену за плечи, поворачивает к себе, целует...
В глаза, в губы, в нос... Разжимает руки, отдаляется... Уходит из
комнаты, рюкзак на плече, кипа бумаг в руке. Кошка обнюхивает воздух.

        Эля смеясь оборачивается на зов отца, замирает. Какая-то
перемена в чертах - не узнать папу. Несуразно разрисованная, с клоком
окрашенной в чёрный подростковой прически, растерянная, угловатая,
хрупкая, нелепая, она протягивает руки навстречу... Папа Коля, словно с
листа читает, просит её парня на минутку выйти, предлагает Эле
сесть, и глядя в её зелёные, молящие глаза со свойственной ему
педантичностью говорит: "Я ухожу от твоей мамы. Ухожу, потому что
разлюбил... Было бы не правильно..." Он говорит мягко. Он разъясняет
Эле причины, монотонно перечисляет доводы, потом встаёт и
покачиваясь идёт к лестнице. Уходит.
        От сквозняка хлопает высокая старинная дверь. Выбегает из
комнаты мама. "Эля!" - вскрикивает, но срывается на шепот она. "Эля..."
Элин мальчик входит, испуганно озирается,  касается Эли рукой,
заглядывает ей в лицо, а Эля обмякнув тихо плачет.
        Блин на сковороде чернеет. Дым расползается по кухне.

        "Ма-ма! Ма!..." - Эля тормошит, будит, и мама Оля приоткрывает
глаза, убирает с глаз волосы. "Что?..." - спрашивает. Прическа свалялась,
лицо красное. "Мама, что мне надеть?" - спрашивает Эля, держит в
руках ворох вещей, протягивает. "Это всё стирать надо...- говорит
мама. - Что там ещё есть?..." - бормочет, закрывает глаза. "Ма! Ма!"
- зовет Эля. Уснула... Эля садится на постель рядом, целует маму в
щеку, укладывается рядом. "У меня, мама, огромный нос... Клюка, а не
нос... Клю-ка..." - шепчет Эля маме в лицо.
        Кошка запрыгивает на кровать. "Дуся, ты не боишься моего носа?"
- спрашивает Эля кошку, подтягивает её к себе. Кошка поводит ушами,
укладывается, урчит...

        Звонит домашний телефон. Эля задумчиво глядит куда-то в угол,
надеется, что звонки прекратятся, неторопясь подходит к телефону,
смотрит какой высветился номер, снимает трубку - "Алло..." - говорит
она. У неё распухла ноздря от колечка. Эля трогает пальчиком
припухлость, кивает в трубку.  "Хорошо, папа..." - говорит она, опять
кивает, гримасничает, закатывает глаза. - Хорошо..." "Ты в порядке?..."
- спрашивает папа Коля. "Да..." - отвечает Эля, возвращает трубку на
своё место, проходит к зеркалу, берёт расческу, рассеянно зачесывается,
то так, то этак.
        За окном шумят вороны. Эля выходит на шум, смотрит что там
такое за окном. Ветви от окна близко, и на них черно от ворон. Оля
суеверно вздрагивает, машет руками, пытается прогнать птиц, а они
даже не смотрят на неё. Нечего бояться. "Умные..." - досадует Эля.
Вороны хлопают крыльями в ожидании сигнала. Их дозорные следят за
улицей. Остальные - деловито вертят головами, следят за дозорными.
Эля выглядывает лидера, и не находит. Некого гипнотизировать.
Слетает на ветку вороной - остальные почтительно отодвигаютя.
"Это дерево, этот дом - священны!" Вороны с криком разлетаются,
заберают с союой дозорных. Эля возвращается в комнату, вздыхает,
проходит в ванную, снова останавливается у зеркала. Наконец, берёт
машинку и бреет себе голову коротко. Видны светлые у корней
волосы. Чёрные падают на пол...

      "Ну что? - спрашивает Элю при встрече Артём, её мальчик. "Как
там?..." - кивает в сторону двери. В квартиру не пошли, сидели в
подъезде на подоконнике. Артём с Элей - как члены одного племени - он
так же как она мрачно и ярко уделал лицо и одежду. Ребёнок-переросток,
в ушах наушники. Не подал виду, вскользь глянул на Элину прическу,
сидит, ногой болтает. Элю распирает, она выпаливает в лицо Артёму,
будто он виноват: "Что я могу?! Меня нет! Меня нет!!!" Махнула рукой.
Артём отпрянул. "Что будешь делать?... - спросил негромко. Эля
посмотрела ему в глаза долго, помотала головой неопределённо. Артём
подбросил, поймал свою шапку и сказал: "Выходи за меня. Я тебя люблю."
Эля посмотрела на Артёма, потом в окно. За окном, над крышами висели
тучи, и с востока, снизу косо било солнце. "Пойдем гулять..." -
предложила Эля.

                2

        Папа Коля мечется во сне, взмок, задыхается. "Что ты?... Что ты,
Колюня?... Спи... Всё хорошо..." - Марина обнимает Колю, поглаживает
как ребёнка. Коля проснулся, в полумраке не сразу понял где находится.
Квартира Марины, подруги, многоэтажка на окраине. Коля чувствует,
что пусто ему здесь. Раздражается от простоватого обращения, от
ласк Марины. "Пансионат для инвалидов семейной жизни..." - думает Коля
с горечью, отстраняется, старается уснуть, но ему не спится. "Она ни
в чём не виновата... Не показывает, но она - как я..." Коля ворочается с
боку на бок. Сна нет, нашарил часы, встал и тихо вышел в коридор.
         Полуголый сел на балконе, закурил, повертел часы. "Хоть
выбрасывай их... Вещей-то..." Вспомнил, как трудно было с деньгами, как
Оля пропадала куда-то, а потом подарила ему эти часы. Она бегала по
канторам, продавала лак, что бы сделать этот подарок. "Колюня..." - с
досадой повторил Маринины интонации Коля.

         Весь вечер звонит с перерывами телефон. По звонку - межгород.
"Мама наверное..." Оля говорит с этим звонком. Трубку не берёт.
Выходила во двор, постояла выглядывая кошку. Кошка пропала. Теперь
Оля ходит обутой по комнате, бросила пальто серенькое на стул. "Всё
- хорошо..." - говорит Оля, и вдруг видит себя, как утром разоделась,
пошла в магазин, и там улыбалась какому-то продавцу... "Всё хорошо,
мама..." - говорит Оля, выглядывает в окно. Во дворе по-осеннему
пустынно и темно. Оля вглядывается в эту темень, отделяется от
себя, кошкой бежит по двору, высматривая в листве малый след. Мокро
и холодно...
        Оля на больничном, не работает. Две недели была одержима
порядком - больше нечего убирать. Только что она приготовила,
отставила суп, ещё раньше она достирала, отутюжила Колины рубашки.
Теперь она села у окна. Осмотрела ноготь, что сломала пытаясь
починить заевший механизм швейной машинки. Подышала на стекло,
нарисовала пальцем рожицу. Суп остыл. Спустились сумерки. Телефон
звонит и звонит. Оля подошла к стене, нашарила штекер, и отключила
телефон.

        "Мама, ты не подходишь к телефону." - написала Оле дочь. "Я в
Москве. Артёма выгнала. Тупой он. И играет в "игрушки". Снимаю не
дорого. В Медведково. Работаю по ночам. Официантом. Снимаю с
подругой. Комната - нормальная. Ты теперь бабушка. Дочку назвала Алей,
Александрой. Я в тот вторник выхожу замуж." Оля повертела письмо,
задумалась. Тревога не уходит.  Поискала глазами свой паспорт - где-то
здесь, на виду лежал...
         Кошка выбежала на середину комнаты, какая-то чумазая и драная,
она села и глядя Оле в глаза сказала: "Мя..." Оля отложила письмо и
позвала: "Дуся, иди сюда. Где ты была?..."

         Странная фотография. Как ни прячет её Оля, всё время на глаза
попадается. На ней, в центре, молодожёны - Эля с Игорем, за руки
держатся как "рабочий с крестьянкой". Оля с Колей - по краям стоят.
Толпа незнакомых молодых людей заполняет почти всё пространство.
Среди них видны растерянные лица Колиных-Олиных родителей - они
ничего не знали ни о разрыве детей, ни о рождении правнучки. А впереди
всех, в коляске, - Аля, как альфа и омега. Игорь - серьёзен. Эля
- отчаянно улыбается. Оля с Колей будто решают судьбу мира, такие
потерянные. И все так выглядят, так одеты, как на картинке, когда в
супермаркете рекламная акция. "Две по цене одной!" Новые все...
   
         Оля вяло отпиралась, задержалась на работе. Устроилась в углу,
почти скрыта выступающим шкафом. Она-то осталась, но праздники её
не трогают - присела среди празднующих. У них какая-то общая жизнь,
которую Оля никак не могла постигнуть, словно провела двадцать лет
за забором. Вот они, рядом, "девочки", - осанка, мода, сленг какой-то,
шутки, которых она не понимает. Оля "примеривает" на себя всё это,
машинально запоминает. Весёлость компании угнетает её. Она
допивает вино и уходит в курилку к мужчинам. Проходя мимо зеркала Оля
отражается - измождённая, с кругами вокруг глаз, бесцветная. Глаза
зелёные, талая вода, - поблекли, французская коса - селёдкою повисла.
         Дойдя до курилки Оля чувствует, что набралась. Окружающее
слегка плывёт. Оля спрашивает сигарету, вспоминает, как брала
захмелев сигарету из Колиных губ. Прищурившись от дыма,
облокотившись на колени, положив голову на руку, Оля смотрит на
мужчин, слушает их разговор, пытается участвовать, и всё больше
хочет оказаться дома, в ванной, в пене.
         За окном летит снег.

         Оля лежит на полке в сауне фитнес-центра, куда её занесло с
коллегами. Тепло сауны расслабило её, ком в горле исчез, и она
перебирая события дня подумала о мужчинах. Припомнила детали
подслушанного разговора, стараясь понять, причины мужской
подвижности. "Чего им надо? Даже если упростить?... Они не
одинаковы... Что-то общее в них есть... Свербёж какой-то... Им бы охоту
или войну, что бы не сходили с ума... И трофеи..."
         Оля вспомнила спортивного инструктора, что как-то на
тренировке коснулся её рукой. Вспомнила, как вздрогнула и взволнованно
отступила, отказалась от его помощи. Он потом в танце ей на ноги
наступал, и поговорить с ним не о чем. Кафе - и домой... Такой быстрый,
сильный - никакой.
         Как-то раз Оле попалась не глаза запись в интернете, на странице
какой-то девушки: "Маньяки и дибилы, я вас так боюсь. Не пишите мне,
пожалуйста..." "Как верно..." - подумала Оля. "Маньяки и дибилы. Боюсь.
Как я могу не бояться?... Они чувствуют, когда одна... И сколько их можно
"придумывать"?... Хватают на трофеи, что бы после чучело на стену
приколотить. Никакого каждодневного усилия... А семья, любовь - это
скучно... Конечно скучно, когда можно головы отрывать..."
         Однажды Оля, просяще пригласила, налила зашедшему слесарю,
хорошему парню... Посидели.  Он ни о чём не расспрашивал - знал, как не
просто содержать целым что-то, особенно хрупкое, современное...
"Хороший парень... Чужой – а тепло. Только и успела - прижаться..." У
парня своя жизнь, но Оля о нём вспоминала.
         Девушки, громко смеялись, поддевали зашедших в парилку мужчин.
От женского визга Оля вернулась из полудремы в реальность, и глядя на
пышущие жизнью тела по полкам, почувствовала себя лишней, зайчихой,
неумёхой, вдохнула шумно носом воздух, и всхлипнула уткнувшись в руки.
"Дура, дура с мозгами..."

         Коля набирал текст, в компьютере. Завел ноутбук, и вот украдкой
писал ответ какой-то девице, что под его фото в сети оставила
росчерк: "Познакомимся, красавчик?"  Коля хотел написать, что никакой
он ни красавчик, но все равно чувствовал себя ходоком. Он поглядывал
через ноутбук на спящую Марину, склонялся над клавиатурой, выискивая
нужную букву, и вдруг заметил на экране, сбоку, фото желающих
пообщаться (познакомиться). Он сразу, ещё не разглядел, узнал среди
прочих Олю. Некоторое время Коля сидел в ступоре, глядя на её фото,
сдерживался обнаружить себя, но, ничего другого в голову не пришло,
написал: "Как дела?!" Оля ответила: "Позвони Эле!" и ушла из сети.
         Время прошло незаметно, последний раз папа Коля звонил Эле пол
года назад. Теперь, сидя в ванной, он ловил её слова, прерываемые
каким-то шумом, видимо торгового зала, и понимая, что молодые живут
 как-то иначе, догонял Элю расспросами: "Как же ты одна теперь?!"
"Мне одной даже легче... Он же ничем не помогал. - отвечает Эля,
говорит на ходу. - Только обижался... и ревновал как ненормальный.
Выгнала его. Нафиг! Я прихожу с ночи, а он мне "лампочки вкручивает".
Не работает нигде, какие-то флаеры клеил иногда, или сидел, о высоком
думал... Напьется и начинает... Да я с подругой живу. И можно ей ребенка
оставить. Я хоть вздохнула!""Я вышлю тебе немного денег. Всё легче."
- отзывается папа. "Да не надо, пап, мне хватает.""Я тебя очень люблю!"
- отвечает папа Коля и настораживается. "И я тебя люблю... У Али
гепатит... и цирроз...""Как?..." - папа Коля машет трубкой, словно
обжегся, случайно прерывает разговор, пробует перезвонить, путается
в номерах, ругается...
         Марина поджидает Колю на кухне, закуталась в халатик шелковый.
"Чего ты не спишь?" - спрашивает она раздраженно, злится за прежнюю
Колину холодность. "У Али - цирроз..." - оправдывается Коля. "И не
дозвониться..." - бормочет он. "Пойдём..."- говорит Марина, и уходит в
комнату. "Я сейчас..." - говорит Коля, идёт на балкон.
          Когда Марина уснула, Коля тихо поднялся, не включая свет,
крадучись, прошел к шкафу, сгрёб свои пожитки в сумку, оделся, оставил
ключи на полке и захлопнув дверь ушел.
          Лифт скрежетал на весь дом, и еле тащился.
          Коля вышел на порог, вдохнул морозный воздух, и пошел через
бугристый пустырь, по свежему снегу, в сторону центра города.
Где-то протарахтел первый снегоуборщик.

                3

       Бабушка Катя, Олина мама, и бабушка Вера, Колина мама, готовят
на Элиной кухне. Шепчутся, будто в доме покойник. "В роддоме прививки
делали... Был здоровый ребенок, а теперь, видишь, цирроз... Смотреть
не возможно... Смеётся, а изо рта кровь идёт..." - говорит бабушка Катя,
одновременно энергично шинкует лук. "Поправляется?" - спрашивает
испуганно бабушка Вера. Бабушка Катя качает головой, продолжает: "Не
ест совсем... Ночью плачет... Болит у неё там всё...""Ну да... Дать по
попе, и будет есть!" - говорит решительно бабушка Вера. "Где там...
"Это не буду! Это не хочу!" Хотела бы - не может... И характер мамин:
игрушки разбрасывает - не слушается, не убирает... Я говорю: "Бабушка
старенькая... Помоги бабушке..." Она стоит так, внимательно смотрит,
и не убирает... Я тут брала её с собой в церковь, а она батюшку за
рясу дёргала... Он молодой, улыбнулся, дал конфету... А служка так
цыкала, так шипела..."
         Хохотнули, вытерли руки о фартуки, попробовали борщ. "Аля эти
ест... в баночках... пюре. Лекарства выплевывает... Что ты будешь
делать!... Растолку, смешаю... Ладно... Давай, Вера, стол разберем, да
будем звать..."
         Сели вокруг стола. Тесная кухня. Баба Катя с дедом Борей, рядом,
справа от мамы - Оля, потом - Эля, с Алей на руках, дальше - баба Вера
с дедом Иваном, и Коля. Старшие выпили. Эля не стала. "У меня дела
ещё, и Аля запаха не любит..." - сказала она.
        Застучали ложками. "А куда ты, доча, ходишь?" - спрашивает баба
Вера. "Хожу по кабинетам - кругом подписи нужны..." - отвечает Эля,
волосы в хвост убраны, свитер черный, - от прежней Эли - только глаза
с огоньком. Косметики - только-только. "Консультации, обследования,
процедуры... Всё - подписи. Очереди - в коридорах, в списках... И только
- "Поздно... Нет... Завтра... Позвоните..." Хожу..." Опустила глаза Эля, а
Оля придвинулась, приобняла дочь, поцеловала. Эля, прямая такая, одной
рукой держит ребёнка, другой рукой, пальчиком по ресницам провела,
будто подкрутила. Повзрослела.
        "Мама, на..." - говорит Аля, протягивает Эле печеньку. Своей
стрижкой, своими большими, серьёзными глазами она очень напоминает
ангелочка с фрески. "Не надо... Кушай, моя хорошая..." - отказывается
Эля, берет мокрую тряпку, вытирает дочери лицо. Аля кривится,
нарочно выдаёт пузыри. "Это кто такая балованная?..." - сюсюкает
бабушка Катя с Алей. Ангелочек поворачивается к бабушке, своей
серьёзностью показывая, что балуется здесь только бабушка.
         Поели, смотрели фотографии. Передавали по кругу. Коля
засобирался - поезд у него. Шарф старый, куртка поизносилась. Оля
бросила один только взгляд, платок на шее развязала. Сердце сжалось,
отпустило - не пошла следом.
         Дед Боря вышел с Элей к дверям проводить Колю. Пожал ему
руку. Слезятся глаза, посмотрел тепло, а потом с силой привлек, обнял
зятя. Эля чмокнула папу в колючую щеку. "Я - позвоню..."- сказал папа
Коля. Прошел к лифту, оглянулся, увидел два родных лица в дверном
проёме и махнул рукой.

          Кабинет психолога сверкает белизной. Пахнет ремонтом. Эле
здесь неуютно. Слушая психолога она постепенно заводится, злится, но
сдерживается, надеясь, что её сюда направили из-за дочери.
         «Позитив в том, что жизнь прекрасна!» – говорит психолог, со
значением качает головой. Она красивая, холёная женщина в модных
очках. Говорит медленно, поглядывает в какие-то записи. Эля слушает в
пол уха, ожидая практических рекомендаций для ребёнка, невольно
наблюдает за движениями рук говорящей. После этих ухоженных рук в
перстнях, она видит свои, с обкусанными ногтями, и прячет их под стол.
         "Неплохо вести записи в конце дня... Вначале - записать что
плохого было за день - что на ум придёт, потом - записать всё хорошее
- кратко, простой строкой..." Женщина смотрит в записи. Эля ёрзает на
стуле, поглядывает на часы. "Вы куда-то спешите?..." - раздражается
психолог. Эля неопределенно мотает головой, смотрит мимо. И вдруг
замечает, как за окном барахтается в снегу жёлтая птичка. "Утром
подходя к зеркалу важно сказать: "Какая я красивая!" Как бы на встречу
дню..." - доносится до Эли голос психолога. Стеклопакеты окон
закупорили бутылку кабинета, тепло, воздуха не хватает. Эля смотрит
на птичку, что купается в снегу.

           "Куда вы идёте!? - говорит возмущено дама в строгом костюме,
привстаёт из-за стола. Эля, как в трансе видит крупно некрасивый изгиб
губ говорящей, и куда-то туда, скороговоркой выпаливает свои
пожелания. "Вы разве не видите часы приёма?..." "Хорошо, - говорит уже
спокойнее Эля, - я позвоню тогда..." Услышав имя вышестоящего, дама
преображается, подперев голову рассматривает содержимое поданной
папки, том целый, - выписки, анализы, снимки, копии... "А вы уже все
равно... опоздали... - говорит она нарочито доброжелательно, видит
реакцию, спешно соглашается: "Хорошо-хорошо! Я ставлю вас вперёд.
- успокаивает она,- но вы же понимаете..."

       Эля бросает ключи на столик, прислушивается. Аля спит. Все
разъехались - дух витает. Точь в точь как в детстве, у бабушки, когда
Эля бывала у неё на даче. Эля проходит на кухню, заглядывает в
холодильник. Останавливается не зная что выбрать. Еды в холодильнике
битком. Банки, кастрюльки...
       Посуда вымыта - тарелки стопочкой, чашки, рюмки. Всё накрыто
полотенцем. Эля присаживается к столу, с кусочком мяса в руке.
Шмыгает носом, ест. Из-за стены доносится музыка. Эля смотрит в
стол, механически жуёт, слека покачивается в такт.
       Подруга ещё не вернулась с работы, предупреждала, что
задержится. Эля заходит в спальню, садится возле Али. Аля собрала на
себя по обыкновению всё одеяло, зажала в руках одноглазого, ещё
бабушкиного, мишку. Дышит с каким-то хрипом. Эля выключает в
комнате свет, притворяет тихонько дверь, проходит в ванную.
Заперлась, включила воду, остановилась перед зеркалом.  Глядя в свои
чёрные теперь глаза она проговорила: "Я - красивая..." Тушь черно
потекла по щекам, капая в раковину.
        В ванной такая слышимость, что можно разобрать слова в песне,
звучащей за стеной. Эля зажимает уши руками, садится на край ванны,
помимо воли повторяет негромко за поющим: "Я шоколадный заяц... Я
сладкий - на все сто..."

                4

         К пятнице набралось забот. Оля, внесла пакеты с продуктами,
собралась раздеться, но услышала в глубине квартиры какой-то
посторонний шум, замерла. Оля прошла на цыпочках к комнате, откуда
этот шум доносился, готовая немедленно кричать, звать на помощь. В
щелочку дверей она увидела... Колю. Он, направив свет настольной лампы,
склонился над швейной машинкой, и что-то там в  ней постукивал.
         Вернувшись к порогу, Оля тихо закрыла входные двери, сняла
пальто, сапоги, не включая свет, прошла темнотой на кухню. Там она
повернув выключатель, увидела на плите кастрюлю, в которой бешено
варился сомнительных свойств кусочек мяса. Оля полезла в морозильник,
извлекла оттуда кусок побольше, и выловив Колину требуху, плюхнула в
кастрюлю этот кусок.
         Потом, захватив с собой пакет простокваши, погасив свет, Оля
прошла в свою комнату, бесцельно покружила, открыла пакет, и присев
на кровать отпила немного. Отпила, прислушалась, отставила пакет, и
отвалившись назад завернулась в одеяло.
         Во дворе от снега светло. Оля лежит на боку, смотрит, как на
фоне тёмных стен двора-колодца летят, частят крупные снежинки. За
стеной постукивает Коля, укрощает машинку. Оля втягивает в себя
воздух, и почему-то ей мерещится запах мандаринов. К ней под одеяло
приходит кошка, тыкается мокрым носом в шею, а удовлетворив
интерес - устраивается поудобнее, намереваясь спать. Оле
представляется ёлка в бумажных самодельных гирляндах, искрящиеся
стекляшки шаров, и путаясь в реальности Оля девочкой взбирается на
стул, чтобы повыше повесить любимую игрушку....
      
        Тускло светит лампочка. Стелажи с коробками вдоль стен. Эля
встаёт с ящика и проходит дымя вдоль подсобки, четыре шага
туда-сюда, мимо Мишани, охранника, нагибается над банкой, мелко
дрожит рука, стряхивает пепел сигареты и опять идёт от дверей к
стене, возвращается. Мишаня расстегнув пиджак, подбоченясь, следит
за Элей глазами, продолжает расспросы: "Ты что, без выходных
работаешь? Каждую ночь? Как ни приду - ты на смене..." "Нет не
каждую..." - отвечает Эля, и дальше вышагивает, цокает каблуками.
"Может быть тебя кто-то обижает?... В кого ты там, плевала?...
Только скажи..." - порывается помочь Мишаня. "Нет, спасибо..."
- отказывается Эля, садится напротив. Мишаня поводит плечами,
прислушивается к шуму в банкетном зале, из-за пазухи выглядывает
кобура с пистолетом, понижает голос, приближает лицо: "Позвала бы
батюшку..." Эля смотрит в упор на Мишаню: "Ты мог бы убить?..."
"Кого?!" - пугается Мишаня. "Да так, шутка..." - отвечает Эля, встает и
снова, от стены к дверям вышагивает - раз, два, три, четыре...
- Нормальный ты пацан, Мишаня..." "Нет, ты только скажи
- разберёмся..." - снова предлагает помощь Мишаня. - Малышка, у тебя
глаза, как пятаки..." Эля останавливается, поправляет китайское кимоно,
дресс-код, чёрное с красным рисунком, оборачивается, неожиданно
смягчается, зовёт: "Пойдём кальян курить?..."

         Тикают часы. Папа Коля лежит у себя в комнате, прислушивается
- дома-ли Оля? Вот скрипнул паркет и Коля успокаивается,
поворачивается на бок - она дома. "Побреюсь утром..." - думает. Вчера
столкнулся с Олей у ванной. Неудобно получилось. Она от
неожиданности вскрикнула, неодетая, худенькая, маленькая, с
полотенцем на голове, прикрылось инстинктивно рукой. Глаза опустила,
прошмыгнула мимо. Коле теперь неловко, словно он нарочно вышел
чтобы так столкнуться. Папа Коля вздохнул, и в тоже время отделился
от себя, проник к Оле, прижал её к себе, и дальше полетел, к Эле.
         Мама Оля слышит скрип дивана за стеной, представляет как он
там, Коля, один. "Что он там делает? Что он ест?..." - думает она.
Откладывает книгу, проходит к шкафу за полотенцем - на глаза ей
попадается Элино, белое, большое, махровое. Оля останавливается,
берет его в руки... Отделяется от себя, проникает сквозь стены к Коле,
плачет ему в грудь, и дальше, к Эле... Летит вдоль линий, мимо
перелесков и заснеженных полей, стремительно... Эля - в чёрном,
пропасти глаз, руки пустые...

                5      
      
      Длинные выходные. Три дня к ряду. Оля пробежалась по каналам
телевизора. "Ничего... интересного..." Подпилила ногти. Вытерла в
комнате пыль. Сняла трубку, позвонила маме. Села в кресло, прижала
трубку ухом к плечу, рукой спиральку провода раскручивает. "Не знаю,
мама... Вот как тогда заходила, так больше и не была..." "Так что же ты
не интересуешься?..." - беспокоится мама. "Я интересуюсь,
интересуюсь..."- терпеливо отвечает маме Оля. - "Эля номера не
оставляла, вот я и сижу в четырёх стенах..." "Да как же так?!"
- возмущается мама. - Распустилась... да... Ни ответа, ни привета...
Разве мы вас этому учили?!" Оля встаёт с кресла, выгибается, тянется
на носочках, подтягивает колготки, морщится. "Ну вот она звонила...
Мама, ладно... Она большая девочка! Двадцать три уже! Звонила один
раз..." "Ну что?! Что из тебя всё вытягивать надо?!... - возмущается
мама. - Да господи боже мой, что там у неё?!""Я не хочу что бы ты
волновалась. Мама, слышишь меня? Ничего плохого у неё не случилось.
- Оля садится в кресло, подобрала ноги. - Она где-то в городе, снимает.
Нет, давно уже не в Москве, почти сразу...  Нет, и слышать не хочет...
Одна, да... Восстановилась на втором курсе... Да хорошо, наверное... Она
бы дала знать..." Мама тараторит в трубку не переставая. "Мама,
мамочка, ты мне не наговариваешь... Мама?"
         Оля возвращает трубку на место, задумчиво разглядывает
трещины и пятна на высоком потолке, глубоко вздыхает, проходит к
секретеру, открывает дверцу. Останавливается. Принюхивается.
Трогает пальцем петлю. Медленно закрывает дверцу, слушает как
работают петли. "Ах!" - говорит сама себе, и довольная крадётся в
коридор.
          Кошка сидит в проходе, вылизывает лапу. "Куда собралась? Дуся?
- шепчет Оля, на цыпочках перешагивает кошку, подходит к Колиной
комнате, заглядывает в щелочку. Коля склонился над бумагами. Пишет.
          Под дверями играет пушинками сквозняк.

          Вроде стукнула дверь. Мама Оля высовывает голову из кухни,
всматривается в темноту длинного узкого коридора. "Привет!" - слышит
она голос из темноты, и на свет выходит, приближается Эля. "Привет!"
- обрадовалась мама Оля, вытерла руки, сняла фартук, суетится.
Расцеловались в дверях. "Кушать будешь?" - спрашивает мама Оля. "Нет,
- машет головой Эля. - Я на минутку. Карточка нужна." Мама Оля тут же
расстраивается. "Ну мама, ты как ребёнок! Пойдем в комнату. Я на
неделе зайду ещё! В поликлинике номерок.""Тебя не было сколько... Звони
хотя бы. Я же волнуюсь..." Эля осторожно обнимает, целует маму,
отстраняется, распахивает куртку. Мама Оля замечает кольцо на руке
дочери, а потом близоруко переводит взгляд, ахает, и прикладывает
руки к Элиному животу. "Солнышко ты моё! И когда бы ты сказала?!"

        "Папа?..." Эля проходит в комнату папы. Папа Коля поднимает
голову от бумаг. В комнате у него темно, пространство несколько
захламлено книгами и рулонами ватмана, и только над столом лампа
включена. "Привет, пропажа..." - говорит папа Коля, смотрит по верх
очков, рад дочери. "Папа, - перебивает отца Эля. - я обещаю, что надоем
тебе." "Ладно... - улыбается в усы папа. Ну-ка..." - папа Коля отклоняется
назад смотрит на дочь. "Какая ты выросла..." Эля садится у стола,
смотрит на папу, подперла голову рукой. "Я не буду расспрашивать...
Скажешь, если захочешь..." - говорит папа Коля, и в уголках его глаз
появляются лучики морщинок. "Вот всегда так! - говорит Эля. - Пришла
ругаться, и спрашивать(!), а ты меня убаюкиваешь..." Папа Коля
улыбается, подтянул рукава старого пёстрого свитера, скрестил руки:
"Ругайся..." "Ну ладно... - собралась с духом Эля. - Пап, ты долго тут
тихориться будешь?..." Папа Коля слушает дочь, кивает рассеянно, а
потом говорит: "Какая ты большая у меня... И красивая... "
        Из-за туч меж тополей показывается серп луны.

        Раньше будильника проснулась, откинула простынь Оля. Не ждёт,
встаёт, легкая, протягивает руку к телефону, выключает будильник.
На солнце жмурится, набрасывает на себя халатик ситцевый,
потягивается, проходит на кухню. Зевает коротко, смотрит в окно на
зелёный купол собора над крышами, смотрит дальше, выискивает вдали
шпиль Адмиралтейства. "Дождя не будет..." - оценивает Оля небо.
Сдвинула в сторону кисею занавески, взяла с плиты чайник, тряхнула им
- вода есть. Пока вода закипала, Оля поводила руками, выгнула спину
кошкой, несколько раз повертела головой, потом взявшись за бока
прошлась на носочках по кухне.
         У стола остановилась, который раз всмотрелась в фотографию,
что в рамке, под стеклом висела над столом. Там, на даче, среди сосен, у
костра, стоит она с Колей, обнявшись. Тут же - Эля с Пашей,
"слабая-слабая", а он - "умный очень".  Дедушки и бабушки, улыбаются.
Все перемазались, ходили за клюквой. Видны корзины. У всех
в руках сосиски на палочках - прямо дымом костра пахнуло. Тут же
маленькая Оля, внучка, с кошкой Дусей на руках. Кошка жмурится,
изображает смирение. Впереди - совсем ещё маленький Толя. Кидает в
костерок что ни попадя. Очень доволен. И всё горит, всё годится...
Веточки от жара красные... Дым стелется... Накрапывает дождь...
Костёр горит, не гаснет...
          Свистит чайник, закипела вода. Оля заваривает чай, подходит
к окну. Напротив, на ближней крыше, чайки устроили гнездо. Кружат,
перекликаются. Поднимутся высоко, парят в лучах солнца, словно под
ними острова тёплого моря. Оля отделяется от себя, чайкою взмывает
в небо, и воздух такой, что не надышатся. "Ух-ты!" - говорит Оля,
ослепленная возвращается на кухню, смотрит на часы настенные, и
идёт в комнаты будить свою ораву.