Тотализатор

ТОТАЛИЗАТОР
Кинороман (литературный сценарий)











Автор:
Александр КУМАНСКИЙ
kumanskyy@gmail.com














«Народ Мой!
Вожди твои вводят тебя в заблуждение
и пути стезей твоих спутали»
(Книга пророка Исаии, 3-12)


ПРОЛОГ
Село, где происходят описываемые события, называется Веселая Пасека... Хорошее название для населенного пункта, правда? И местность для него выбрана не хуже: стоит село над рекой возле леса, а еще там есть два прудf, лес, луга, трехсотлетний дуб и столетняя липа...
Более подробно живописать природу нет смысла - райский уголок! Есть что показать, чем порадовать глаз, пока бегут на экране титры.
Когда-то Веселую Пасеку населяли около тысячи, а сейчас осталось жить менее трех сотен человек, которые из этого рая не захотели или не смогли выбраться.
Самому молодому тридцать пять, старшей - девяносто два. Молодежь - в городах и поселках на заработках и учебе. Родных посещают редко, можно сказать - никогда, ибо до села трудно добраться: нет нормальной дороги, грязь, а в ненастье нечего и пробовать. Разве что на танке.
В селе тоже нет ни дорог, ни газа, ни водопровода, зато есть частые длительные перебои с электричеством и недосягаемость мобильных операторов. Глухое село - забитое и забытое...
Когда идут дожди, все здесь ходят в резиновых сапогах или галошах на босую ногу летом, и поверх ботинок, когда холодно.
Кусок брусчатки остался лишь у бывшего сельсовета. У бывшего клуба гранит выковыряли и приспособили для домашних нужд. Школы здесь не было никогда, если не считать церковно-приходскую и начальную, пока не выросли и не убежали потомки старших веселопасечан. Потом отпала необходимость: дети - трое дошкольников - есть только в очень неблагополучной семье Гнидашей. Семье такой неблагополучной, что я сам ужаснулся, когда узнал!
Здание из-под сельсовета еще сохранилось, там сейчас магазин и приемный пункт металлолома. А вот от клуба остались руины, точнее сказать - следы от руин.
Церкви в селе нет, церковь уничтожили большевики.

1.
На кладбище села Веселая Пасека из живых людей сейчас трое. Они сидят на вкопанной в землю самодельной скамейке у входа-въезда в этот последний человеческий приют.
Перед ними табуретка, на которой лежат яблоки, хлеб, конфеты, печенье, пара тепличных помидор…
На дворе начало лета. Сухо.
Эти трое - семья Воловых: Евдокия Фоминична, Василий Васильевич и Раиса Владимировна. Первая - мать Василия, Василий - муж Раисы. Это все, кто остался носителем фамилии Воловой в их селе.
Недавно был еще Николай, но его похоронили в прошлом месяце - сорок дней еще не прошло. Как раз на этом кладбище и похоронили - скраю.
Воловые сидят и ждут уже второй час. Должны встретить покойного Сердюкова с заплаканной родней. У них в селе так давно заведено: семья того, кто умер предпоследним, должна встречать похороны того, кто отойдет вслед, принести гостинец батюшке и певчим, передать эстафету следующим горюющим односельчанам.
Хотя священники соглашались ехать в Веселую Пасеку через два раза на десятый, люди все равно приходили с угощениями. Придерживались сельской традиции.
Похоронили Волового Николая, пришел черед старого Сердюкова - Ивана Петровича. Один день до именин не дожил старик. Если бы немного еще протянул, вчера ему исполнилось бы семьдесят семь лет. Не дотянул - сегодня хоронят…
- Сколько уже сидим? - Не выдержала Евдокия Фоминична.
Невестка Рая промолчала, только плечами пожала, Василий тоже не определился со временем, хотя вместе с женщинами чувствовал - долго. Он посмотрел на мать, на жену и высказался относительно Сердюковых:
- Они собираются его хоронить или нет? Или он там у них воскрес?
Раиса предложила:
- Поехали, Вася, домой. Не будут они хоронить старика.
Фоминична на правах старшей подытожила:
- Подождем еще немного… А то что люди подумают?

2.
В Веселой Пасеке есть один магазин, который «держит» Василий Воловой – самый ловкий в селе человек, можно сказать уверенно - предприниматель, единственный на всё село, если не считать предпринимательством продажу самогона и браги, чем промышляют некоторые местные.
Раньше Василий торговал из гаража - приспособил его под магазин, а когда сельсовет выбрался, переехал и расположился там.
Кроме магазина, Василий «занимается металлом» - держит приемный пункт металлолома на хоздворе, окармливает бычков, в теплице выращивает овощи.
У него есть легковая машина «Нива» с прицепом и трактор (тоже с прицепом), которым он может выехать из деревни в любую непогоду: за товаром, вывезти лом в район, а то и завезти кого-то в больницу, потому что «скорая» никогда не проедет в Веселую Пасеку - только трактором и можно.
Также Василий предоставляет землякам не экстренные, коммерческие транспортные услуги: когда кто-то колет кабанчика, бычка и нужно отвезти это добро на базар. Везет…
Берет деньгами, берет «натурой» - окорок, лопатка, балык, печень… Кто что даст. Берет и никогда не ноет. Хороший человек - Василий Воловой.
У Василия, как уже известно, есть жена Рая, дочь Оля, которая еще десять лет назад уехала в город, вышла замуж, родила мальчика, развелась с мужем, но к родителям возвращаться не собирается, в селе не появляется, они сами иногда выбираются навестить внука. Чаще – Раиса.
Был, мы говорили, у Василия младший брат Николай, но он отдал Богу душу в сорок лет… Говорят, что о покойниках - или одобрительно, или никак. Но здесь тот случай, когда и молчать нельзя, и добрых слов для Николая не нашлось, поэтому скажем правду.
Часть правды…

3.
Флешбек *
(* Флешбек (англ. flashback) - отклонение от последовательной повествования в прошлое; сюжетная линия прерывается и описываются действия, которые происходили раньше. Здесь и далее выделен курсивом).

Николай - то яблоко, которое далеко откатилось от родового древа Воловых: бывшая жена, сбежавшая с двумя детьми, грамота районной олимпиады за второе место в жиме гири и хронический алкоголизм - вот и все достижения его жизни.
Червивое яблоко был Николай…
Василий трижды возил брата к батюшке - отвадить от водки, но длительного эффекта молитвы не давали, от кодирования был такой же эффект – нулевой. Самое большее, Николай мог продержаться полгода, а потом снова начинал буянить. И не выдержала, сбежала от него Люба с младенцем и трехлетней дочерью: сначала у брата Василия спряталась, а тот уже отвез племянников с невесткой в ее родную Материнку. После того родственники ни разу не виделись.
Когда-то Николай был самым лучшим столяром, плотником села. С тех времен у него оставался универсальный столярный станок. Станок долго поил Николая – что-то кому-то подпилит, построгает, выточит, сделает… Люди охотно рассчитывались бартером. А какой в селе бартер? Са-мо-гон!
Он ведрами лился в горло Николая, пока мастер не продал станок соседу. Ибо сам что-то делать был уже не способен - очень дрожали руки, да и глаз не тот. Точнее, он станок не продал, а обменял на… точно - на самогон, на много самогона, открыл, так сказать, товарный депозит на год, но вычерпал пойло за несколько месяцев. Быстро справился!
Будем откровенны - Николаю помогали вычерпывать водку все, кто не гнушался водиться с ним, - такие же, как он, сельские алконавты. Дошло до того, что придут к нему за разрешением взять в долг чекушку или хоть сто граммов, а тот спит, аж заслюнявился.
Тогда собутыльники идут к соседу, которому достался Николаев станок, врут, что Николай дал добро, напиваются до чертиков.
Впоследствии даже не заворачивали к нему - кривой походкой к соседу.
Быстро кончилась водка, вместе с ней улетучились совесть и здоровье младшего Волового.

4.
Надо отметить, что семья Воловых отчаянно враждует с семьей Сердюковых. Это же село! В селе всегда кто-то с кем-то враждует. Причин - вагон и маленькая тележка. Чаще сталкивает людей межа.
Вражда между семьями Воловых и Сердюковых возникла так давно, что никто уже и не помнил, из-за чего именно. Видимо, тоже из-за межи между огородами. Потомки враждуют по инерции и не собираются примиряться. Были попытки положить этому конец, но заканчивались они ничем:
- Наши деды враждовали, деды наших дедов покрывали друг друга проклятиями. Чего это мы будем докапываться до причин?! Так уж случилось, и не нам это ломать, - такого мнения придерживаются все в обеих семьях, устраивая друг другу провокации при малейшей возможности либо стараясь избегать встреч - не пересекаться месяцами, годами.
Издревле в селе есть упомянутый ранее обычай: если кто умрет, семья покойного должна встретить на кладбище похоронную процессию нового покойника.
Этой традиции уже много-много лет. Как возникла? Что означает? Никто уже и не спрашивает. Знают только, что нарушать ее нельзя, ибо тогда на род обрушатся беды на семь колен вперед.
И все придерживаются традиции незыблемо!

5.
Флешбек
Быстро кончилась водка, вместе с ней улетучились совесть и здоровье младшего Волового.
Николай допился….
Начал тырить все, что плохо лежит… Да и металлолом иногда удавалось добывать. Правда, Василий у него не принимал - на шаг к себе не подпускал брата, но Николай, когда найдет, откопает какую железяку, просит собутыльников занести в приемный пункт. Те - с готовностью! Приходилось делиться при этом, но иначе - никак. Да и не жадным был Николай.
Когда он еще был человеком, о его щедрости ходили легенды. Это, конечно, слишком громко сказано, - ЛЕГЕНДЫ! - но люди были довольны тем, что работу на полтыщи Николай делает за пару бутылок водки. Пользовались случаем, злоупотребляли пороком Николая и превращали этот порок в абсолютно хронический, безвозвратный, окончательный…
Первый металлоискатель в селе сделал именно Николай. Затем смастерил такие же для других, зачем-то порождая себе конкуренцию. Не жадным, как упоминалось, был покойник, царствие ему небесное!
У Николая был талант находить под землей железки. Как только кончался водка, а это происходило довольно часто и быстро, он снова шел в поля «прозванивать» землю-кормилицу. Дома не засиживался, разве что, когда залеживался. Металлоискатель, лопату - в мешок, мешок - за плечи, ноги в руки - и на промысел!
Однажды искал за седьмым полем в лесополосе. Долго, долго ничего не попадалось. Вдруг в наушниках так запищало, что Николай вздрогнул, потряс пальцем в ухе и воткнул лопату в землю.

6.
Следующим после Николая Волового умер, как отмечалось, старый Сердюков.
- Видишь, даже Колю, сыночка моего пережил старый пердун! - отреагировала позавчера Фоминична на известие о смерти Ивана Григорьевича: никому из Воловых совсем не хотелось видеться ни с кем из Сердюковых, а, на кладбище, они, эти долбанные Сердюковы, будут не по одному, а все вместе!
С неохотой пошли Воловые исполнять ритуал, вынуждены были - ведь это многолетняя незыблемая местная традиция!
- За это время уже десять человек можно было похоронить - всех до одного Сердюковых, - нервничал Василий.
- Да их столько и не наберется, - заметила мать.
- А, какая разница - сколько бы ни было! Но их с гробом все нет и нет… Вообще никого нет. Село как вымерло, - сказал Василий.
Не успел он еще что-то добавить, как из-за угла вынырнул Степан Федоров на велосипеде. Он подъехал и остановился.
- Что, все Сердюковых ждете? - Спросил Степан, тыча пальцем на стул с угощением для батюшки и певчих.
- Да уж терпение лопает… Чтоб они издохли! - Не удержался Василий.
- Не дождетесь! - Словно вступился за Сердюковых Степан. Но в его словах был совсем другой смысл: - Они старика в Петровку повезли хоронить,- уточнил он.
Все стало понятно!.. И яму выкопали, и людей на поминки позвали, а на свое кладбище все же не поехали, на дедовой родине решили его закопать. Только бы с Воловыми не встречаться.
- Ну, пусть прогуляются пешком по свежему воздуху. Восемь кэмэ туда и восемь обратно,- нашел для себя плюсы в ситуации Василий.
- Ну, все! Поехали домой, - согласилась Фоминична.
Василий выдернул табуретку, яблоки и прочее упало в траву, помидоры закатились под скамейку. И направились они втроем к «Ниве».
Степан провел их взглядом, покачал головой, поправил косу, привязанную к велосипеду, и покрутил педали. Корове накосить.
Когда Воловые почти подошли к автомобилю, Фоминична вдруг остановилась:
- Мама, вы чего? - Спросила невестка.
Фоминична повернулась к Василию:
- У отца были, может, мы еще и могилку Николая проведаем?
- Мама! Если хотите, идите. А мы вас тут подождем, - ответил Василий.
Старая на мгновение задумалась и потянулась к дверце автомобиля.
Только отъехала машина, из-за кустов выскочила троица грязных оборванных детей – два мальчика постарше и девочка. Они с жадностью накинулись на продукты. Как с голодного края…

7.
Флешбек
Николай воткнул лопату в землю. Она брякнула обо что-то железное. Мужик, конечно, обрадовался: охота за металлом удалась!
Он раскапывал находку все больше и больше, наконец, стало ясно, что наткнулся искатель на снаряд или бомбу.
Николай оценил находку взглядом и заключил:
- Килограммов на пятьдесят потянет, а если перевести в литры - то о-го-го!
Зная об опасности таких находок, Николай обращался с «отголоском войны» осторожно, почти нежно. Наломал веток, скрутил что-то похожее на веник и расчистил снаряд возле боеголовки. Присмотрелся - точно не ржавая.
Поднял взрывчатку из ямы и потихоньку покатил к ближайшему толстому дереву.
- Да тут не пятьдесят, здесь все шестьдесят кэ-гэ, - понял, перетаскивая бомбочку на новое место.
Поставил ее «на попа», опер о дерево. Хотел хоть немного себя обезопасить: спрятаться за толстым стволом и откручивать головку, выдвинув руку из-за укрытия. Если, не дай, Бог, рванет, не порвет на куски - он ведь спрятался.
Только Николай отпустил из рук смертельную находку, только собирался скрыться за ствол, даже немного и шагнул за него, как снаряд рванул, заглушив Николая страшной силы взрывом.

8.
Фоминична устала и легла спать, а Василий с женой сидят, разговаривают.
Василий рассуждает:
- Кто же следующим умрет в селе? Кого нам теперь встречать?
- А может, теперь уже не наша очередь? - сомневается Раиса. - Сердюков же отошел после Николая? Позже. Так что пусть Сердюковы и идут на кладбище следующими, их очередь.
На лице Василия заиграли желваки, наморщился лоб.
- «Сейчас что-то придумает», - догадалась Рая.
И действительно - улыбка перекосила лицо Василия:
- Да это фигня! С этим мы как-то разберемся! Сами не докумекаем - старые люди подскажут, как быть… Ты вот мне все таки скажи - как думаешь, кто следующий починет?
- Нууу… Может, Сторожиха? Говорят, она уже еле дышит? - предположила Раиса.
- Она уже третий год еле дышит. Еще и нас с тобой передышит, - говорит Василий.
- Тогда Сосик, - называет следующую кандидатуру жена.
- А чего Сосик? - удивляется Василий.
- А просто так. Каждого же может настигнуть конец, - отвечает Раиса.
- Это истинная правда! Каждого! Так, кто у нас еще есть? - Спрашивает Василий, и сам перебирает: – Иосифовна… Говорит, что у нее рак… Стасик - уже от водки весь язвами покрылся… Саламов… Демидович - болячки отовсюду лезут… Кто еще?
- Да любой! - ответила Рая. - В селе что - умирать некому?! Хоть своей смертью, хоть, как Николай - принудительно.
- К тому-то я и веду! - почувствовал понимание Василий. - Есть идея!

9.
ФЛЭШБЕК
Снаряд рванул, заглушив Николая страшной силы взрывом. Моментально его тело превратилось в кровавое месиво.
Когда в селе услышали взрыв, сразу догадались, что произошло. И все сразу подумали именно на Николая.
Василий вскочил в машину и быстренько доехал до седьмого поля. Под деревом весь окровавленный сидел его брат. Правая рука болталась на кожуре.
Николай сидел молча, словно ему не было больно. Только поднял глаза на старшего, посмотрел и потерял сознание, упал на траву.
…Все расходы на лечение брата Василий взял на себя. Позашивали, подлатали Николая. Но руку спасти не удалось. Зато назначили пенсию - Василий похлопотал в «собесе», чтобы записали «правильную» причину инвалидности – производственную травму, а не по пьяни.
Николай с полгода не пил. Научился справляться одной рукой - даже косил траву для соседкиной коровы. На всю зиму запас сена сделал.
Бабушка была очень рада, подкармливала его, жалела.
- Ты как не пьешь, человек как человек. И по хозяйству, и поговорить с тобой… - наставляла старая Николая, а тот только улыбался, вытирая губы от молока.
Но эта элегия продолжалась недолго. С первых трех пенсий Николай очухался: отмылся, приоделся, дом подлатал, забор подпер… А четвертая пенсия вновь пошла на выпивку. Непрерывную, пока не кончились деньги.
Потом снова подработка по дворам, иногда удавалось найти самому или с мужиками немного металла.
И опускался Николай все ниже и ниже. Брат его снова отвадил, люди поотворачивались.
Как он выжил после такого, знает только Господь Бог.
Настойчиво и непрерывно копал себе могилу Николай.

10.
Неугомонная натура Василия все время пыталась что-то придумывать… Все мысли были подчинены одной идее: НА ЧЕМ БЫ ЕЩЕ ЗАРАБОТАТЬ. Иначе он не мог! Таким Василий был человеком, настоящим хозяином… Привык выжимать максимум из той ситуации, в которой оказывался.
А ситуация выглядела неприглядно - ему некуда уже было развиваться, не вырисовывался прогресс, а без прогресса обычно наступает стагнация, впоследствии регресс, и так приходит медленная смерть бизнесу. Не хотелось такой перспективы.
Все, на чем можно заработать, сбить какую-то копейку было уже «под Василием». Понятно, что он отстегивал, кому надо. Конкретно - участковому: ежемесячно, день в день десять процентов из всех доходов. Никогда и на копейку почти не обманул.
И не имел Василий никаких проблем. Даже налоговики к нему приезжали за все время всего один раз, быстро составили акт и дорого не взяли. Но все это посторонние темы. Пока…
Сегодняшние события на кладбище, размышления и разговоры с женой привели Василия к вечернему озарению.
- Скажи, - обратился он к Раисе, - наши люди падки до шары?
- Еще как! Их хлебом не корми – безделицу подавай, дармовщинкой хлеб намажь, - поддакивает она.
- Руб положить сто взять… Кто из наших такое обойдет? - интриговал жену Василий.
- Да говори, не тяни жилы! Что ты уже придумал? - подгоняла Раиса.
Василий загадочно улыбнулся и подтянул чистый лист:
- Дай ручку, я тебе сейчас все распишу…

11.
В ту самую пору веселопасичанские Сердюковы (Виктор, Ольга, Домна Игнатьевна) и их родственники, приехавшие на похороны Ивана Григорьевича, сидели в палатке, сооруженной к похоронам, ужинали остатками с поминок, выпивали, не чокаясь, и тоже обсуждали ситуацию вокруг традиции.
- По идее - мы должны встречать на кладбище следующего покойника, - поделился мнением Виктор Иванович.
Жена Ольга возразила:
- Если и мы, то не здесь, а в Петровке. Мы же там хоронили?
- Но папа-то всю жизнь здесь прожил! - Сказал Виктор. - И яму ему здесь выкопали.
- Если бы не эти проклятые Воловые, вблизи и похоронили бы. А теперь могилку как навещать? - Возмущалась Домна Игнатьевна. – Из-за этих мерзавцев придется на проводы добираться, кто знает как, и кто знает сколько…
- Ничего, бабушка, вы два-три раза это как-то перетерпите, - вырвалось у городского внука.
Бабу аж встряхнуло от таких «дружелюбных» слов. Но сказать она ничего не сказала.
- Все там будем, - вступился за сына Костя Сердюков, бригадир мотоциклетного завода, бабин меньший, но ловкий сын. Сумел он зацепиться за город, в отличие от старшего.
Правда, Виктор даже не пробовал уехать.
- Ну, давайте на коня за покойника, - предложил он на правах хозяина.
Все потянулись к рюмкам.

12.
Василий покрывал лист буквами и цифрами - обосновывал свой «бизнес-план»:
- В селе живет двести девяносто семь человек, - тыкал он ручкой в свои заметки.
- Шесть, - учла покойного Сердюкова Раиса.
- Двести девяносто шесть. Все старые, все мрут как мухи. Только никогда не угадаешь, кто следующим отдаст Богу душу, - продолжал Василий.
- Чего же? Можно и угадать! Спорим, что это будет Сердюкова? - сказала Рая и протянула мужу руку – заключить пари.
Раиса была настоящей музой Василия. Умела своевременно «подпеть», могла промолчать, когда нужно, и часто мысли ее витали близко от мыслей мужа. Вот, как и сейчас: она еще не знала, что почти угадала, но уже почти угадала задумку Василя.
Он отстранил руку жены и подытожил:
- Знаешь, что я сделаю? Я создам в селе - тотализатор! Люди могут угадывать, кто умрет следующим, и делать ставки на следующего покойника. Кто угадает, получит выигрыш сам или поделят между собой, если угадает не один. Ведь все равно человек умрет, - с тотализатором или без него… А так будет людям о чем поговорить, общие темы появятся. Как только кто первый выиграет, их уже не остановишь! Только и разговоров об этом будет! За разговорами появится вторая бутылка, третья бутылка. Заглянут в магазин за куском колбасы…
- Лишняя копейка не помешает! - Поддержала мужа жена-муза.
- Прозорливые - угадают и получат выигрыш. Что-то перепадет семье покойного на похороны - помощь. Часть выручки станет прибылью учредителя, нашей, то есть. Всем выгодно.
- Какой же ты, Вася, у меня сообразительный! - Поцеловала его в щеку жена. - Тогда не надо будет бегать по дворам, собирать по копейке на похороны и выслушивать о тяготах земной жизни.
- Осталось уладить организационные вопросы, - сказал Василий, складывая лист вчетверо.
- Главное, чтобы люди согласились, - с пониманием высказалась Раиса.
- А куда же они денутся?! Ты же только что сама говорила: наши люди падки на легкие заработки и дармовые доходы. И завистливые… Первый кто-то выиграет - хоть пару тысяч, и пойдут играть все. Азарт! Жаба!

13.
Площадка перед магазином - единственный культурный центр Веселой Пасеки. А какая культура в селе? Поболтать, перемыть косточки, раздуть сплетни. Телевизор уже почти никто не смотрит, там - одно и то же: врет, транслирует всякий хлам и мерзость – какие-то идиотские Хацапетовки с прицепом. Противно смотреть даже жителям такой глухой глубинки, как Веселая Пасека. Телевидению трудно найти компромисс между моралью и рейтингами. Кроме того, еще и с электричеством постоянные перебои. 
Книги? Библиотекой давно растапливают печки. Газеты сюда не доходят никогда. И новости уже давно никого не интересуют. Им там, в городах и столицах нет дела до Веселой Пасеки, так чего крестьянам интересоваться, что происходит за пределами. Будет возможность выбраться к детям-внукам, им все расскажут, да и сами не дураки – увидят…
У магазина часто собираются мужики и женщины, бабы и деды: поболтать, выпить по рюмке.
На следующий день Василий повесил на двери объявление: «ЗАВТРА В 17-00 СОСТОИТСЯ СЕЛЬСКАЯ СХОДКА. ПРИГЛАШАЮТСЯ ВСЕ, КРОМЕ СЕРДЮКОВЫХ».
Повестку дня Василий держал в тайне до последнего.
На следующий день народ подтянулся к магазину. Где-то в пятнадцать минут шестого прихромал Иван Сергеевич. Он с детства привык опаздывать.
- Всё! - Обратился к односельчанам Василий. - После Ивана Сергеевича больше некого ждать.
И начал:
- Дорогие жители села Веселая Пасека! Земляки! Никто, кроме нас самих, не сделает нашу жизнь лучше. Ни сегодня, ни, тем более, завтра…
Из толпы послышались реплики:
- Да куда уж лучше?!
- Лучше мы уже жили…
- Тут не знаешь, как лучше умереть…
Василий поднял руку:
- Прошу не перебивать! Давайте, глянем правде в глаза. Весь мир забыл о нашем существовании. Свет с перебоями, мобилки не ловят, об интернете даже не слышали…
Снова из толпы:
- А это что еще такое?
- Оно жидкое или твердое это твое интырнете?
- Оно вам не надо…, - ушел от ответа Василий. - А дорога… Раньше я в райцентр на своей «Ниве» за час доезжал, а теперь по этим колдобинам и ямам едва за три добираюсь. И то - только в сухую погоду.
У людей всегда найдется доброе слово в ответ:
- Так сиди дома и не рыпайся…
- Мы по сто лет нигде не бывали!
- Купи себе лошадь…
Наконец, кто-то выразился по сути:
- Давай конкретику!
   Василий продолжил:
- Люди мрут, а родственникам даже похоронить по-человечески не на что. У меня к вам предложение. Есть возможность заработать на похороны еще живой родни и получить помощь на смерть кого-то из семьи. Да и просто - на жизнь заработать.
Тема всё больше интересовала собравшихся:
- Конкретику давай! Не тяни быка за яйца…
Василий не стал больше томить и изложил суть:
- Предлагаю учредить в нашем селе специальную лотерею, тотализатор называется. Угадавший, кто умрет следующим, получит выигрыш.
На мгновение все затихли, соображая, а вскоре посыпались возгласы и вопросы:
- Ну, ты даешь! А если никто не умрет?
- Да у нас половина населения на ладан дышит!
- Господа гневить собираешься?
Хуторянских, как практик, спросил:
- Цена вопроса?
- Хоть один по делу высказался, - кивнул головой Василий в сторону Хуторянских. - Думаю, одна ставка – пятьдесят рублей. Все равно человек отойдет - хотим мы этого или не хотим. Кто угадает, получит выигрыш. Пусть напоследок покойник принесет пользу другим, тем, кто остается!
Артамониха в крик:
- На что же это людей перевели?! На лошадей гиподромных, которые наперегонки бегают!
Иван Сергеевич толкает ее локтем:
- «Все там будем». Не слышала? Или ты не собираешься? А пока умрешь, можно копейку на старость выиграть!
- А сколько можно будет выиграть? - Спрашивает Саламов.
- Можно не просто выиграть, можно и куш сорвать! Джек-пот называется, - охотно сообщает Василий.
- Ты вумными словами не разбрасывайся, ты скажи по-человечески! Цифру озвучь! - Настаивает на конкретике Хуторянских. - Сколько в деньгах?
- Бабла - немеряно, - пиарит идею Василий.
- О! Это меняет суть дела! - Выкрикивает кто-то.
- Считайте сами…, - продолжает Василий. - Если каждый возьмет по билету, то есть, сделает ставку на полтинник... Пусть не каждый. Пусть, для простоты счета, - двести человек. Умножить на пятьдесят - получится десять тысяч. Призовой фонд - половина суммы, то есть пять штук. Тот, кто угадает, кого с нами не станет, получит все.
- Пять?
- Все пять! До копейки!
- А если двое или трое угадают? - Уточняет Хуторянских.
- Что же тут непонятного?! Дикость какая-то! - Возмущается Василий. - Не ожидал от бывшего учителя математики такого идиотского вопроса! Разделят между собой…
- А пять тысяч на три человека не делятся без остатка, -  огрызается бывший учитель.

14.
Флешбек
Настойчиво и непрерывно сам себе копал могилу Николай. Понятно, что он пил и не мог остановиться до самой смерти. Понятно и то, что смерть его нашла… Или он ее нашел…
А было так…
Однажды в деревню приехала бывшая жена с дочкой и сыночком. Любе, так ее звали, понадобилась справка из сельсовета, что она не получает алименты. Подвез ее сосед из их села. Высадил в центре, развернулся и уехал, матеря дорогу к Веселой Пасеке и себя за то, что согласился отвезти.
То, что сельсовет уже два года, как ликвидировали, Люба не знала. Вышла с детьми из машины и увидела на сельсовете вывеску «Центральный»…
Зашла в магазин, Василий приветливо встретил, угостил детей сладостями…
Вспомнил, что у него есть племянники…
- Уже пару или больше лет нет сельсовета. В Петровку перенесли. И я переехал сюда магазином из гаража, раньше там торговал, - Василий обвел рукой полки с прилавками.
- Вот беда! А как же мне теперь справку взять? - Сокрушалась Люба.
- Я бы тебя отвез, но Рая к дочери уехала с внуком позабавиться, а я должен торговать. А то бы оставила на неё своих головорезов.
- Когда автобус до Петровки? - Спросила Люба.
- Если бы он ходил, был бы минут через сорок… Но давно уже автобус не ходит, давно… Даже в выходные, - сказал Василий, взглянув на настенные часы. - Ты, наверно, узнала на станции…
- А как же я их восемь километров пешком тянуть буду? - резонно отметила Люба.
Неожиданно малыш обнаружил сообразительность и настойчивость:
- Ты говолила, цто папа здесь зивет. Хоцю к папе! Ты говолила!
- Малый - жуть, как хочет отца увидеть. У соседских детей отцы есть, а он переживает. Может таки завести их к Николаю? Разве он полдня не посидит. Родная же кровь! – гладит сына по голове Люба.
- Я бы тебе не советовал, - честно признал Василий.
- А Евдокия Фоминична не посидит?
- Болеет, - закивал головой Василий.
- Что же мне делать? - Искала выход Люба. – К бабе Анне на поклон идти?
Малый снова завопил:
- Хоцю к папе!
Любу разрывали сомнения:
- Вот беда! Я же не могу каждый день ездить.
Василий собрал в кулек колбасы, хлеба, сладкой воды и протянул Любе:
- Возьми. У него вряд ли есть еда.
- Что, совсем опустился? - переспрашивает Люба.
- Хуже! - признает Василий.
- Мамуленька, я не хочу оставаться. Я с тобой, - распустила нюни почти семилетняя дочь…
- Только ты не пугайся. Ему одну руку оторвало, - догнал Любу на пороге Василий.

15.
Собрание и дискуссия на площади продолжаются.
- Стой! Глупости спрашиваешь! - Не выдерживает Глупая Бэрта. - А куда остальные деньги пойдут?
И то правда... Все смотрят то на нее, то на Василия. Но у него готовы ответы почти на все вопросы:
- Всё прозрачно! Никто никого не обманывает! Половина - призовой фонд, четверть – помощь семье покойного, остальное - эксплуатационные расходы.
- А это еще что за расходы такие? - вставляет свои "пять копеек" Гнидачка: неопределенного возраста, толстая-притолстая, с пропитым лицом.
- Молчи в тряпочку, чума ходячая! Ты же все равно играть не будешь, - закрывает ей рот Конюхов.
Гнидачку в селе не любят, презирают. И не напрасно, надо сказать - скоро станет понятно, почему и за что.
Она плюет под ноги и уходит.
Василий дает ответ об эксплуатацонных расходах:
- Ну, это на бумагу для билетов, на их печать, на объявления, на рекламу, на бензин, в конце концов. И то, что останется, то будет прибылью организатора.
Такая калькуляция вызвала бурную реакцию:
- Губа не треснет? На призовой фонд - семьдесят процентов!
- Ага, не меньше! Хочешь жар чужими руками загребать, так не скупись.
Василий протянул ладонь, успокаивая народ:
- Так, какие еще будут предложения?
- Восемьдесят! - предложил Водовоз.
- Тогда сами этим и занимайтесь! - Сказал Василий и демонстративно развернулся к магазину.
Но не ушел, его окликнула Глупая Бэрта:
- А ну, стой! А если по сто или больше рублей ставить, сколько тогда можно выиграть?
- Я считал. - Остановился Воловой. - Есть варианты, когда можно выиграть сотни тысяч!
- Ого! Ого! Ого! - слились в хоре голоса веселопасечан.
Люди начали расходиться, советуясь между собой.
- Интересные игры со смертью Василий придумал! - Сказал Хуторянских.
- Тут еще поразмыслить надо! - Откликнулся Водовоз.
- Не всё так просто! - Подвела черту Глупая Бэрта.
- Первому победителю - премия от организатора! - Крикнул вдогонку Василий.
- Золотая голова у Василия! - Слышно от кого-то.

16.
Слухи разбегаются по Веселой Пасеке так быстро, что время, за которое это происходит, претендует на мировой рекорд. Коллайдер отдыхает… Были на сходке не все, но кто не был, узнали все раньше, чем те, кто был. Достижение, достойное Гиннеса!
Соответственно, обсуждение этичности и практичности тотализатора шло параллельно: на сходке и во дворах.
- Все не нажрется! - Стукнула кулаком по столу Домна Игнатьевна Сердюкова…
Понятно, что она имела в виду Василия Волового.
- Магазин держит, металл принимает, крупорушка, свиньи, два бычка…
- Три, - отметила невестка.
- Вот видишь, а я и не знала, что он еще одного завел. Все ему мало! Гребет, гребет, а теперь и на смертях придумал нажиться, - развивала мысль бабушка. - Надо будет в район пожаловаться.
- Да кто там кого будет слушать?! - Высказался Виктор. - У него же там все схвачено! Да и не принято у нас свой сельский сор на люди выметать. Так же вы нас учили?!
- Слушай, а может, наши одумаются и не полезут в это дерьмо? - Предположила Домна Игнатьевна.
- Надо всех уговаривать, что они возьмут грех на душу, если будут играть, - подытожил Виктор.
- И я пойду по дворам, чтобы люди не делали глупостей, - поддержала его жена.
- Воловой по-любому всех обманет, - сказала Домна.
- Какая сволочь! - воскликнул Виктор и вдруг схватился за сердце.
Ольга мгновенно подсунула ему таблетки, накапала сердечного.
Глотнул - попустило.

17.
Первые шаги тотализатора не были подстелены ни ковровой, ни домотканной дорожкой: сходка разошлась, разделившись на сторонников и противников азартной игры с покойниками, лотереи на мертвецах. Многие люди не определили свою позицию: вроде, Василий дело предлагает, а с другой стороны - это как бы не очень красиво. Но полсела согласилось сразу, и это настраивало Василия оптимистично.
На следующий день он поехал в район, зашел к ребятам на фирму, они набрали ему на компьютере игровые билеты тотализатора - как Василий нарисовал и расчертил, распечатали их и таблицы котировок. Василий вернулся домой с подготовленной наглядной и материальной базой.
Перекрасил в красно-бело-синий цвет почтовый ящик, который висел на столбе без надобности, высушил на улице и отнес в магазин. Теперь в него можно было бросать заполненые билеты: был ящик - стала урна.
Урну опломбировали бумажкой, которую подписали члены ревизионной комиссии: Сергей Хуторянских, Степан Федоров и Глупая Бэрта, по паспорту - Журанская Лариса Васильевна. Председатель, конечно, Василий Воловой. Поставили урну в магазине на отдельный стол - как раз под клеткой с попугаем, который откликался на прозвище Геша, Гена, Геноцид.
Попугай знал много слов, открывал клюв часто, выкрикивал целые фразы, но чаще всего кричал:
- Кррредита нет.
Все давно знали, что попугай в долг не дает, зато его хозяин Василий давал людям товар «на крестик» - до пенсии. Тем, кто ее получал. А пьяницы и бездельники без денег могли и не соваться.
Первые два дня люди присматривались: не купили ни одного билета, не сделали ни единой ставки. А потом по селу пошел слух, что Артамониха при смерти.
В магазин, оглядываясь, вошел Игнат Петрович. Никого постороннего. Он подошел к Василию и ткнул ему купюру:
- На Артамониху хочу поставить…
- Говорить, на кого ставите, не обязательно, наоборот: нужно тайно заполнять билет вон в той кабинке… Я специально для этого ее сделал и поставил. Заполните - бросьте в ящик, - сказал и показал Василий.
- Так где я должен тайно вписать Артамониху?
- Вот в этой графе. Только не пишите сельское прозвище…
- Погонялово? - переспросил Игнат Петрович. - Так, кажется, молодежь говорит?
- Записывайте, как человек по паспорту, иначе билет будет признан недействительным, - подчеркнул Василий.
- Артамонова Клавдия Аврамовна… Артамонова Клавдия Аврамовна… - шел в кабинку и повторял Игнат Петрович, - ей гаплык, мне камень с плеч, да еще и денег подзаработаю.
- Врррагам смерррть! - Произнес еще одну свою коронную фразу попугай.

18.
Флешбек
- Только не пугайся. Ему одну руку оторвало, - вспоминала слова Василия Люба по дороге к своему бывшему дому. Она несколько раз останавливалась - колебалась. Хотела передумать, не идти к Николаю, не оставлять ему детей, а пересидеть у кого-то до вечера. А вечером, когда магазин закроет, Василий обещал отвезти прямо в Материнку, если на автобус в райцентре не успеют.
Но справку нужно подать обязательно и срочно! Она и так откладывала до последнего, дальше уже некуда.
Станет Люба, подумает, что по этой справке ей поднимут помощь детям на три, а то и на пять сотен, и двигается дальше. А тут еще и Миша под руку скулит:
- Скольо мы к папе плийдем?
Пришли. Вроде хата подбеленная, и забор не повалился… Люба все еще надеялась на лучшее.
Зашли во двор - никого. Потарабанили в дверь - тишина. Люба нажала на ручку и потянула дверь на себя…
В нос ударил смрад.

19.
Как только из магазина вышел Игнат Петрович, туда притопали Михаил Водовоз и Сергей Хуторянских.
- А чего это старый пройдоха от тебя с пустыми руками вышел? - Поинтересовался у Василия Михаил.
- Он бы не перся в магазин через все село ради коробки спичек, - дополнил обоюдное наблюдение Сергей.
Пришлось Василию открывать карты - сказать, что Петрович сделал ставку в тотализаторе. Открывать карты Василию было выгодно - ведь это какой ни какой, а промоушен своего детища!
- Первый победитель тотализатора получит дополнительно гарантированный бонус - пятьдесят баксов! - Рекламировал свою идею Василий.
- И на кого он поставил? - Спросил Михаил.
- Это тайна! - Показал рукой на шторки и урну Василий.
- Наверное, на Артамониху, - высказал предположение Хуторянских.
- Почему ты так думаешь? - Поинтересовался Василий.
- А ему так хочется! Он на нее давно бы поставил, если бы тотализатор появился раньше, - аргументировал Сергей.
- Ты что, не знаешь, как она ему костью в горле? Всю жизнь изпоганила! - Удивился Василевой неосведомленности Михаил.
- Да знаю! Любовь! Разбитое смолоду сердце. Пьеса "Тристан и Джульетта", - сказал Василий. - А также я знаю и то, что если он угадает, то гарантированно получит полтишок.
- Зеленых? - уточнил Хуторянский.
- А каких?! Только я в нашей национальной валюте выдам, - раскрывал нюансы регламента тотализатора его основатель.
- Удобно! - Сказал Михаил. - Не надо будет тебя просить, чтобы баксы в районе на рубли обменял.
- Все в селе знают, что я свое слово всегда держу! - Уверенно сказал Василий.
Мужики переглянулись.
- Пятьдесят, говоришь? - уточнил Водовоз.
- И ни центом меньше! - подтвердил Василий.
- А на кого еще можно поставить?
- На кого хотите. Все в ваших руках, - ответил Василий и протянул мужикам бланки тотализатора.
- Я слышал, что Архиповна последние дни доживает, - поделился слухом Хуторянских.
- А может, Иосифовна? Она говорит, что у нее рак… - Засомневался Водовоз.
Василий перебил мужчин:
- Вон там столик, кабинка, урна…
- А ручка есть? - уточнил Михаил.
- Есть.
- Пятьдесят баксов… - пробубнил под нос Сергей, но Василий услышал.
- Все - для удобства клиентов… Идите уже…  - подгонял их Василий и вписывал в книгу учета приход еще сотни рубликов за два билета, две ставки.
Мужики пошли к столу с шариковой ручкой на веревочке.
В магазин заходил следующий клиент.

20.
Флешбек
В нос ударил смрад.
Люба окончательно передумала оставлять детей на алкаша, но не успела развернуться, как Мишка проскочил у нее под рукой и вбежал в открытую дверь.
На безумно грязной постели лежал одетый Николай. Спал.
- Папа! - завопил Миша.
Мама с дочкой стояли в дверях и вместе с малым наблюдали, как Николай продирает глаза. Тот повернул голову на голос сына, вскочил, как бешеный, поставил ноги на пол и опустил глаза вниз, к ширинке:
- Я не обосцался? Нет, -  к Любе: - В гости приехала?
- Все, погостили. Миша, пошли, - и шагнула к сыну, протягивая ему руку.
- О-о-о! Во как мой потомок вымахал! - сосредоточился на малом Николай. - Иди к папе.
Николай протянул руку к Мишке. Миша прижался к отцу:
- Папа! Я так хотел тебя увидеть!
- Увидел, хватит, пойдем! - Люба уже держала малого за ручку.
Девочка оставалась стоять в дверях.
- Умоляю! Оставь детей! - Начал канючить Николай. - Каждый день буду вспоминать этот праздник. У меня что, были когда-нибудь праздники?
- Так кто тебе виноват? - Спросила Люба.
- Водка проклятая… Но один день я продержусь!
Люба снова подумала о том, что сегодня последний день, чтобы взять справку. Иначе не дадут денег. А от этого опущенного - какая помощь?!
" Может, и правда, пусть за детьми хоть раз посмотрит? - Подумала она. - Или лучше их на бабу Анну оставить?".
- Пойдем, дети! - сгребла сына с дочерью…
Когда все были уже на пороге, Николай выдвинул окончательный аргумент:
- Сколько мне здесь осталось до смерти? Оставь детей! Потешусь напоследок.
Любино сердце не выдержало:
- Только смотри, падла, не нажрись.

21.
Истекала вторая декада после начала тотализатора, но все были еще живы. Артамониха, Иосифовна, Архиповна, Сосик, Демидович, Сторожиха - все, даже те, кто едва дышал или доживал последние дни.
Василий продолжал принимать ставки. В книге учета значились уже семьдесят два участника. В кассе было около четырех тысяч - некоторые не пожалели денег на пару ставок.
Накануне Василий выбрал из ящика корешки билетов (вторая, контрольная часть, оставалась у игроков на руках) в присутствии членов комиссии. Разложили их, систематизировали, проанализировали, и вырисовалась общая картина: сколько людей на кого из кандидатов в покойники поставили. Можно было выводить коэффициенты.
Следующим утром под магазином собралась небольшая толпа - человек десять. Среди них были и те, на кого делались ставки, и те, кто был только игроком, были и «два в одном». Например, Иосифовна поставила на Артамониху, а та, в свою очередь, - на Игната Петровича. Иван Сергеевич не играл. Поставить на Глупую Бэрту никто не решился.
Были здесь также Василиса Степановна, Любомир Иванович, Ефросиния Осиповна и другие…
На дверях магазина висел лист формата А4, разлинованный и испещренный цифрами и буквами. Озаглавлен документ был так: «ТАБЛИЦА КОТИРОВОК».
Иван Сергеевич, хоть и не играл, а вместе со всеми надвигает на глаза очки и рассматривает таблицу.
- Смотри, у тебя 1 к 1,2, а у меня - 1 к 1,45, - говорит он Иосифовне. - Я живучиший, получается. Так считают люди.
Сельские люди – они обычно сообразительные. Особенно если это касается их собственных интересов и каких-то дармовых доходов. Поэтому в таблице котировок разобрались быстро - что к чему. Шутили друг над другом, посмеивались и вдруг из-за угла на велосипеде вынырнул Степан Федоров, крича:
- Пожар! Люди, пожар! У Перцова хата горит!
Все, кто был здесь, кряхтя подорвались, и направились к горящему дому Перцова. Кто прихрамывая, кто борясь с одышкой - бодрых среди ходоков почти не было, и на пожаре они ничем не помогут, так хотя бы посмотрят.
Любомир Иванович о чем-то думал, плетясь позади всех. Остановился, чтобы глотнуть свежего воздуха.
- Интересно, а Перцов был дома или не был? - Пробубнил он и повернул в обратную сторону - к магазину.

22.
Флешбек
- Только смотри, падла, не нажрись, - предупредила Николая Люба и поставила на стол пакет. - В кульке еда детям.
Николай подошел к столу и заглянул в пакет:
- А бутылку за встречу не докумекала взять?
- Посмотри на себя! Куда тебе уже пить! Руки нет, головы нет. Хоть совесть имей! Ребенок первым словом произнес не «мама», а «папа». Не испорти ребенку праздник - наконец, он отца увидел.
- Ну ладно, ладно. Я пошутил. Позабавлюсь с детьми хоть немного. А ты в сельсовет лучше через плотину иди - так ближе.
Они вышли во двор - все четверо. Люба шагнула к калитке и оглянулась:
- Мама, я с тобой! - Пустила слезу дочь.
- Не плачь! Тебе же осенью в школу, - предвидела тяжелую дорогу Люба и уговаривала её. - Ты же взрослая девочка! За Мишей приглянешь.
Люба вышла со двора и быстро пошла к плотине.

23.
Любомир Иванович дохромал до магазина, когда Василий уже навешивал замок.
- Стой, не закрывай! - крикнул ему Конюхов.
- Я на пожар. Какое-то ведро воды успею вылить, - сказал Василий.
- Ты же всегда говорил, что работаешь до последнего клиента! - возмутился Любомир Иванович. - Я хочу сделать ставку.
И он помахал полтинником, зажатым пальцами.
- Семьдесят третий пошел! - произнес тихонько Василий вынул замок из петель.

24.
Виктору Сердюкову становилось плохо все чаще. Сердце хватало по нескольку раз в день. Капли и таблетки уже почти не помогали.
- Я устала тебе повторять: надо ехать в больницу. Иначе дела не будет, - настаивала на своем его жена.
- Ты что, хочешь нас, баб, оставить совсем без мужика? - Подхватила мать.
- Те он со своей лотереей, словно взбесились, - вставила Ольга. - Ни Бога, ни черта не боятся. Со смертью играют.
- И зачем им деньги? - Сказала Домна Игнатьевна. - Все равно пропьют, сколько бы не было.
- Точно! Сгноят или пропьют, - дополнил Виктор.
- Витя, завтра же повезем тебя в больницу. Привезут хлеб, напросимся подвезти до автостанции. Надо выглядывать машину.
Выглядывали хлебовозку на следующий день все по очереди, но тщетно - хлеб не привозили.

25.
Деревянный дом спасать было поздно - всем осталось только наблюдать, как рушится крыша, объятая пламенем, стены складываются и пылают. Ничего сделать нельзя. Вскоре всё выгорело, остались в пепелище только металлические вещи - миски-кастрюли да посередине - кровать с обгоревшим трупом.
- Рано или поздно это должно было случиться, - сказал кто-то в толпе неравнодушных наблюдателей и добровольных помощников.
К пепелищу подошел Любомир Иванович Конюхов и тоже увидел тело Перцова, точнее – то, что от него осталось:
- Йес! - не удержался он и сделал характерное движение согнутой в локте рукой. - Йес!
- Ты что, по нашему не можешь? – Буркнул кто-то. - Разъескался он...
- Я тоже ему говорил - не кури, сгоришь, - буркнул Саламов.
- А ты что, сам никогда не куришь в постели? - Бросил ему кто-то.
- Я? Я - другое дело. У меня жена, потушит, если что.
- Ведро воды холодной из колодца вылью на голову, - подтвердила его жена, которая тоже здесь была.
- Вот так человек закончил свою жизнь. Ничего от него не осталось, - сказала Иосифовна.
- Какая жизнь, такая и награда… - то ли сама придумала, то ли повторила где-то услышанное Сторожиха.
- Никому никакой пользы…
- Как это никакой?! - Воскликнул Любомир Иванович Конюхов, Сосик как звали всех Конюховых от деда-прадеда. - Я угадал! И я выиграл!
Мгновенно тема пожара отошла на второй план, и топ-новостью стал выигрыш Любомира Ивановича в тотализаторе. Все внимание было приковано к этому знаменательному для их уникального села события.
- Сколько он выиграл, если выиграл? - Спросили люди у подоспевшего Василия.
- Как это «если»? - Возмутился Любомир Иванович, вытащил из кармана контрольный талон и ткнул его Воловому.
Василий внимательно посмотрел на бумажку и заключил:
- Да, так и написано: «Перцов Григорий Адамович».
Василий повел рукой в сторону сгоревшего тела:
- Это же Перцов Григорий Адамович? Итак, если верить этому корешку, Любомир Иванович выиграл… Точно не скажу сколько, где-то чуть больше двух тысяч рублей и еще пятьдесят гарантированных баксов для первого победителя, - доложил Василий толпе. - Все проверим и вручим выигрыш.
- А ты не спеши! Где написано, что это Перцов? Может, это кто-то другой. Надо подождать результатов экспертизы, - вставила свое Татьяна Гнидаш.
- Не суй свои пять копеек! - Закрыла Татьянину глотку Глупая Бэрта. - Ты не играешь, так и не лезь! Иди отсюда!

26.
Флешбек
У Татьяны Гнидаш, по-отчеству - Александровны, было два активных периода плодовитости. С шестнадцати до семнадцати она привела на свет первых двух детей - ежегодно по одному. Затем наступило затишье на двадцать лет.
В тридцать семь родила третьего мальчика, через год появился еще один мальчик, в сорок два - девочка Галя.
У последних трех был один отец - такой же, как Татьяна, сельский пьяница Петр. Они даже расписались в сельсовете. Когда сочетались браком, смеялось все село:
- А когда свадьба, молодожены?
Конечно, не было никакой свадьбы. За какие деньги?! Зато у последующих детей Гнидаш был законный биологический отец.
Равелись через год, чтобы признали Татьяну матерью-одиночкой…
А старшие дети так никогда и не узнали, кто их отцы. Если спрашивали у матери - кто? - она заученно отвечала:
- Ты - нашлась, а тебя Бог послал.
Татьянины старшие - дочь и сын - уехали в город, как только получили паспорт, и больше не наведывались. Знали, что ничего утешительного не застанут дома. Мать как пила, так и будет пить, и, наверное, уже не остановится. Как в воду глядели дети... Только сейчас ее толстое, отекшее тело требовало еще больше водки.
Старшие дети выживали в городе как могли. Писем матери не писали. Звонить было некуда. Татьяна за них и раньше не очень переживала, а как выросли - и подавно:
- Как-то там сами разберутся. Тут бы с этими справиться.
Правда, это «справляние» сводилось к тарелке мутной похлебки и ивовых прутьев по спинам, если что не так.
Росли Ванька, Ленька и Галя, как трава у дороги…
Сейчас Татьяне – сорок шесть. А на вид… Нескладное, толстое, грязное тело - не скажешь, что недоедает; синяки под обоими глазами, потрескавшиеся руки, в тряпье одетая. Какая-то совсем уродливая женщина.
Ни она, ни муж нигде не работают. Это для Веселой Пасеки - не редкость, здесь негде работать. Но ведь все держали птицу, скот, возились в огородах. А эти двое - нажили детишек, а сами больше думали не о них, а только о том, чем залить глотку. Кроме картофеля для жуков ничего не сажали. А зарабатывали? То кому у свиней почистят, то навоз от коровы выгребут, то сено перебросят. Здесь и магарыч, и натуроплата продуктами. Кто-то, бывает, даже денег немного даст. Плюс – детские от государства.
Но иногда бывает совсем трудно - ни работы, ни куска хлеба, ни рюмки водки. Тогда возьмет Татьяна всех трех детишек - и по дворам. В куске хлеба в деревне никогда не откажут.
- Дети же не виноваты, - говорили люди и давали, что могли. И еще привозили обноски от внуков, когда навещали своих в городах и поселках. Новых вещей в Гнидашчиних детей - начиная с пеленок, никогда не было. Ни одной вещи!
Бедные дети.

27.
На торжественное вручение выигрыша Любомиру Ивановичу собралось полсела. В докладчики Василий назначил Ларису Васильевну, одну из трех членов ревизионной комиссии тотализатора. Комиссия сверила корешок Любомира Ивановича с билетом из урны - все сходилось. Глупая Бэрта так и доложила общине:
- Хитрый жук! Пока люди там с ведрами бегали, оно тут ставки делало, - подколола она победителя. - Но придраться больше не к чему. Надо отдавать деньги. Угадал таки Конюхов про Перцова.
- Идите сюда, - позвал Конюхова Василий, тот подошел и гордо протянул руку.
Василий сунул ему в ладонь купюры, Сосик помахал ими над головой.
- Так накрывай поляну! - Крикнул кто-то из толпы.
- За этим дело не станет, - согласился Сосик.
- Только скупляться у меня! - Предупредил Василий.
- Лишнее замечание! - Надменно заявил Конюхов. - Мы что, не люди?! Разве мы не понимаем?!
- Только колбасу на закусь у него не покупай! - Крикнул тот же голос из толпы. - Она у него не свежая. Я вчера съел - срачка сих пор не прошла.
- А мы тебе соли в рюмку насыплем, - ответил Любомир Иванович крикуну, которым был Федоров.
Федоров вскочил на велик и уехал - скрутило, а Конюхов продолжил обращение к односельчанам:
- Кто будет пить? Сколько бутылок брать? Поднимите руки, я посчитаю.
Над головами поднялся лес рук - посчитать проблемно.
- Давайте, так, так будет лучше: опустите руки, кто пьет, а кто не будет, оставьте. Раз!
Одни уверенно, другие стремительно, третьи колеблясь опустили руки по команде Сосика. Через мгновение над площадью не осталось ни одной поднятой руки.
- Так что это получается? Получается, что все до единого будут пить? У тебя наберется сколько? - Обратился он к Василию. - Ты смотри, как все сразу стали пьющими. Есть, кто не будет?
Руку подняла Иосифовна.
- Видишь, не все так безнадежно, - сказал Сосику Василий. 
- Это я не голосую, - послышалось от Иосифовны. – Это у меня вопрос.
- Спрашивайте! – позволил победитель тура.
- А домой с собой можно будет свою долю забрать? На растирания…
- Нет! – Не раздумывая оветил Конюшенко. – Мокрым пайком не выдаю. Самогоном натирайтесь.
Вернулся Федоров, пропустив весь разговор, спрыгнул с велика:
- Тюльку на закусь бери, она свежая.
 
28.
Флешбек
Люба вышла со двора и быстро пошла к плотине…
Николай с детьми стоял посреди двора молча. Он «выторговал» у Любы детей, а наедине с ними растерялся. Не знал, что говорить, что делать.
Тишину нарушил Миша:
- Папа, а где твоя втолая лука?
- Война отобрала, - ответил отец.
- А ты со, военный? - спросил Миша.
- Да нет, так случилось.
- А со там есть? - поинтересовался малыш, тыча пальцем в правое плечо отца.
Николай с готовностью, мгновенно снял с себя грязную рубашку. Из правого плеча торчала культя сантиметров двадцати. Дети подошли ближе - рассматривают оставшееся от папиной руки.
Миша робко потянулся рукой:
- Не бойся, все уже давно позаживало, - поощрил сына Николай.
Малый коснулся шрамов, которыми венчалась культя:
- Тебе не больно? - Спросил он.
- Да нет! - Утверждает отец. - А ты знаешь, что той рукой, которой нет, я гирю 127 раз жал! А этой - 101.
- Мой папа сильный! - Хвастливо воскликнул малый.
- Если меня бы предупредили, может, я вам какого гостинца приготовил, - сокрушался Николай. - А так - ни копейки. Пойдемте-ка к бабе Анне. Она молока нальет. Я ее корове сено на зиму косил.
- А как ты смог одной рукой? - Спросила дочь.
- Вот так и смог! - Задрал нос отец.
- Я, когда залаботаю денег, я тебе дам, - пообещал малый Миша.
- О! - Осенило Николая. - А вы у мамки попросите денег на конфеты, а потом мне их  дадите. Хорошо?
Малый ответил:
- Нет, мама не даст. У мамы нет лисних денег. Она нам сказяля. И дядя Вася нам узе давал конфеты… У меня еще одна есть.
Малый полез в карман, достал конфету и протянул ее отцу Николаю:
- Хоцесь?

29.
На следующий день люди понесли деньги: шанс выиграть был реальностью.
Около магазина все единодушно заметили интересную смену экстерьера: не стало вывески «Центральный». Зато теперь магазин имел другое название: «Букмекер».
- Супермаркет немного напоминает, - отметил новое иностранное слово Саламов, осматривая вывеску, которую Василий нарисовал и приладил на место.
- А ты там когда-нибудь был? - Подколол старшего товарища Водовоз.
- Вот смешно! - Покачал головой Саламов. - Ну, не был. А ты думаешь, что им там в городах лучше живется? Только и того, что магазинов больше. Но что бы они - те городские - ели, если бы не мы, земледельцы?
Хуторянских не промолчал:
- Мы в последнее время больше на землекопов похожи. Роешь-роешь землю, чтобы какую-то железяку найти, Василию ее сдать и копейку на проживание выручить...
- А Конюхов теперь может ничего не делать, пока деньги не потратит,- позавидовал победителю Водовоз.
Пример Любомира Ивановича пробудил интерес односельчан к тотализатору. Ни с того, ни с сего Сосик стал богаче на кучу денег. И несмотря на то, что 72 участника тотализатора, которые делали ставки в первом туре, потеряли свои кровные на неожиданной, хотя и предсказуемой смерти Перцова, они снова понесли деньги Василию. Выигрыш Сосика вдохновлял! К первым неудачникам присоединялись другие.
- А спорим, что следующим выиграю я, - сказал Хуторянских.
- Спорим на бутылку, что не ты, - согласился на пари Водовоз.
Василий как раз закрылся на обед, проходил мимо и услышал последние слова. Он мгновенно сообразил:
- Слушайте! Что вы, в самом деле, как ваши деды-прадеды? - вмешался он в разговор. – Спорим... Бутылка… В какое время живете?! Восемнадцатый век…
- Ты на обед? - Спросил Хуторянских и, не дожидаясь ответа, добавил: - Так езжай и кушай.
- И бычков своих не забудь напоить, - сказал Водовоз.
- Чего вы на мужика набросились? - Остановил младших товарищей Саламов. - Он что, виноват, что вы ставки не умеете делать?
- В тотализаторе можно поставить не только на покойника, - развивал свою неожиданную идею Василий, - но и на того, кто выиграет. Или угадать, что никто не угадает…
- Зеро! – Продемонстрировал эрудицию Хуторянских.
- И на того, кто угадает того, кто победит, - продолжил Василий.
- О! Этак далеко можно зайти! - Покачал головой Саламов.
- А можно поставить на того, кто первым перед Рождеством свинью будет колоть? - Спросил Водовоз.
Василий закатил глаза, что-то себе прикинул в уме и ответил:
- Нет, на свинью нельзя. Здесь возможен сговор заинтересованных лиц.
- Знаешь, нам и твоего тотализатора с головой, - сказал Водовоз.
- Тут никак покойника не угадаешь, а ты еще варианты наворачивашь, - изрек Хуторянских.
- Ну, как знаете, - пожал плечами Василий. - Мое дело предложить…
- …Наше дело - отказаться, - хором закончили мужики.
- Мы свои тёрки как-то и без твоего тотализатора решим, - выразил общее мнение Хуторянских.
- Ага, дедовскими методами, - добавил Водовоз и обратился к Саламову. - Разбей!
Тот разбил сжатые руки мужчин.
- Будут идеи - предлагайте, - бросил на прощание Василий. – Рассмотрим.
За следующую после пожара неделю в кассе тотализатора набралось больше десяти тысяч. Никто не умер. Следовательно, никто и не выиграл. Потом к игре присоединились еще несколько человек, и в кассе прибавилось денег. Оживились и разговоры вокруг новой сельской забавы. Народ собирался возле магазина «Букмекер» и обсуждал детали, нюансы и варианты.
- Что же это получается? - Сказал Саламов. - Если на меня кто-то поставит, и я загну копыта… Вот Лысый, например, угадает. А потом сразу же и сам перекинется. Так что, его бабки перейдут родичам? То тогда надо ставить на Лысого, чтобы сорвать выигрыш. Вывод? Никто живой не может сорвать джекпот.
- Ну, ты и накрутил! Хрен поймешь, что ты морозишь, - сказал Водовоз.
- Действительно, не будет же человек сам на себя ставить?! - Сказал Хуторянских по прозвищу Лысый.
- Это смотря, что на кону! – Подправил Саламов.
- А сколько сейчас на кону? - Переспросил Водовоз.
- Спрашиваешь, будто сам не знаешь, - ответил Лысый.
- И на кого больше думают? - Не унимался Михаил.
- Иди и смотри…
И Водовоз потопал ко входу в магазин. Там на двери висела вся информация.

30.
Флешбек
Откровенно говоря, таких, как Гнидаши, обычно лишают родительских прав, отбирают у них детей ради лучшей их судьбы в интернатах и приютах. Но Гнидашей не трогали - некому. Ни сельской, ни другой власти - нет, участковый не приезжал уже года три. Да и не привыкли здесь, в Веселой Пасеке, выносить сор на люди. Так никто и не подумал сообщить куда-нибудь, как живется этим деткам. Точнее, Василий обращался к чиновникам, но никто не заитересовался вопросом.
Село Веселая Пасека всеми брошено на произвол судьбы. Кажется, его даже нет на последней версии карты области.
Несколько лет назад некий столичный депутат взял в аренду всю землю вокруг села. Вырубил, подлец, для чего-то все сады: пеньки так и торчат на сотнях гектаров. Зачем он это сделал - никто не понимал, а он объяснять не собирался, -  исчез и не появлялся столько же, сколько участковый - Николай Павлович Деревяник.
От села больше ничего было взять. А если нечего взять, то давай не давай - все равно будешь плохим в глазах крестьян. На том и остановились. Даже автобусный маршрут в Пасеку отменили. За пределами деревни все забыли о его существовании. Хорошо хоть пенсию исправно платили. Даже странно как-то...
Деревянику, правда, о селе напоминал Василий Воловой - ежемесячно завозил очередную пайку начальству. Процентов на восемьдесят - живыми деньгами, а остальное – чем-то со двора.
- Кто зарабатывает, должен делиться с государством. Иначе: был бы человек, компромат найдем, - запугивал Василия майор всегда одними и теми же словами.
Василия еще отец учил: никогда не выделывайся, а находи общий язык с властями, если возможно. И Василий ни разу не подвел Николая Павловича - высчитывал десятину с заработанного и отвозил участковому. Месяц в месяц, день в день, копейка в копейку…
- Ну, как? В селе все нормально? - Тут же добрел участковый, принимая дань.
- Живем - не тужим, - развел руками Василий.
- Как мама? Как Рая? - Бездушно, формально спросил Деревяник.
- Да все нормально! - Ответил Василий. - Мама жива, Рая к дочке уехала, Николая похоронили…
- Ты смотри! - Казалось, удивился новости участковый. - Сначала руку у человека закопали, а потом и его самого. Легче гроб было нести.
- Я бы не хотел об этом говорить, - признался Василий.
- Не хочешь - не надо. Милиция умеет уважать права граждан. Твое право - промолчать. Как по Конституции.
Василий кивнул в знак согласия, а милиционер вытащил из кармана конверт с деньгами, полученными от Василия, взвесил в руке.
- Я могу не пересчитывать? - Обратился он к Воловому.
- Можете пересчитать, но от этого сумма не изменится, - почему-то немного смелее сказал Василий. Наверное, подумал, что он не только находится в тисках, но и сам очень нужен им. Если власть соберет на всех компромат, загонит всех за колючую проволоку… Кто же тогда доляшку им будет отстегивать?
- Как договаривались? - Переспросил участковый.
- Здесь все по-честному! И ни центом менше.
- Ты же знаешь - я в любой момент могу наведаться в Пасеку, тогда никому не будет весело! И тебе будет не до смеха. Распрошу по людям, повынюхиваю – что-то могу и накопать, - снова обратился к угрозам Николай Павлович.
- Добро пожаловать! - с деланной улыбкой выразил гостеприимство Василий.
Он знал, что все эти угрозы - пустая болтовня. Никуда майор не поедет… Никогда и ни за что! К селу такая дорога, что половину зубов потеряешь, все камни из почек полезут, печень на кисель перетрясет… Так стоит отправляться в такую дорогу? У Николая Павловича всегда был готов ответ на этот вопрос:
- Нет, не стоит!
И он не беспокоил Василия и никого в селе последние несколько лет. Даже когда Николай подорвался.
Но кто-то от милиции должен был тогда разобраться с происшествием, составить соответствующий протокол. Участковому сам Бог велел быть на своей территории, это входит в его служебные обязанности. Но и тогда Павлович умудрился прислать вместо себя практиканта из школы милиции.
Следовательно, слова «добро пожаловать!» из уст Василия самом деле означали «хрен я тебя в селе увижу!».

31.
Флешбек
Новых вещей в Гнидашевих детей отродясь не бывало.
Жилось Гнидашам - не позавидуешь. Галю, например, впервые после родов, которые приняла Екатерина Сергеевна, местная фельдшерица, искупали дома только на второй месяц. Все это время младенца даже не перепеленали. Так в том и лежала.
Да и то помыли дитя только потому, что уже кричала и не умолкала. На ней все засохло, отпадало лоскутами. Кое-где - вместе с нежной кожицей. Все тельце чесалось и болело, воняло. Как тут не кричать!
Тогда уже Татьяна додумалась нагреть выварку воды и отмыть дитя. Отмыла, смазала изуродованные места подсолнечным маслом, порвала какую-то простыню, укутала, дала в зубы сухарь. Умолкло. Уснуло.
Вышла во двор - там двое старших резвились в пыли.
- Идите в дом, вашу мать! – Крикнула на детей. - Бегом мыться, пока есть вода теплая!
Дети быстро побежали в дом, где на полу стояла выварка с водой, в которой Гнидачка только что выкупала Галю.
- Пойду отца вашого где-то найду и пригоню домой, - сказала она. - Только не поналивайте на пол. Шкуру, ****ь, поздираю.
Мать вышла из комнаты.
Ванька с Ленькой засунули руки в теплую воду.

32.
Василиса зашла к Катерине.
Екатерина Сергеевна, как гостеприимная хозяйка, нарезала сала и огурцов, домашнего хлеба, потому что в магазин уже вторую неделю не завозят, наполнила с бутыли заварочный чайничек своим самогоном, налила по первой.
Выпили, закусили и заторочили разговор:
- Я вчера по радиве слышала, что где-то судили парня, который по пьянке откусил ухо своему товарищу, - поделилась услышанной новостью Катерина.
- Им что, есть больше нечего? - Спросила Василиса Степановна.
- Но это еще не все! - Продолжила хозяйка. - Потом он того… Он потыкал товарища ножичком под ребра, а потом еще и разбил об его голову бутылку.
- Ненормальный какой-то! - Возмутилась Степановна. - Ну и нравы! Зверьё!
- Потом выколол той бутылкой ему глаза…
- Свят-свят-свят… - перекрестилась Степановна. - И чем же этот ужас закончился?
- Ты знаешь, товарищи помирились! - Ответила Екатерина. - Но садюге это не помогло. Присудили четыре года.
- Сколько? Всего четыре??? Ничего не скажешь: миролюбивые у нас судьи, - подытожила Степановна.
- А то!
Екатерина Сергеевна гонит лучший в селе самогон, продает дешевле всех. Может и браги налить, если у кого-то на самогон не хватает. Бабы уже несколько раз указывали ей на недобросовестную конкуренцию и демпинговые цены, но она гнула свою линию.
Дальше разговоров дело не шло, ссориться по-настоящему с ней никто не хотел: мало кто в селе хоть раз не получал от фельдшерицы Катерины медицинской помощи, некоторым жизнь спасла.
А о детях - и говорить излишне: у всех рожениц принимала младенцев в этот мир.
И собеседницей Екатерина была разговорчивой! Хлебнет граммов двести - и давай вспоминать свое босоногое детство! Первый раз послушать - действительно интересно. Но с третьего - начинает раздражать. Одно и то же…
Сегодня она приняла на грудь только соточку на пару со Степановной, поэтому и разговоры пока шли вокруг близких тем.
- Родина нищает и беднеет с каждым днем, - сокрушалась Сергеевна.
- Не то слово! - Согласилась Василиса. - Загнивает! Гаплык ей надвигается.
- Не говори! Мужики металла на бутылку насобирать уже не могут.
- Что, даже поллитра сегодня не продала? - Поинтересовалась Василиса.
- Ни-фи-га! Хоть бы кто бы опохмелиться зашел! Фиг там!
- А я две бутылки утром сбыла. Пошла к Василию и сделала ставку. И вот к тебе решила свернуть, - похвасталась Степановна.
- Ну, все знают, что мои двери всегда нараспашку, - радовалась гостье хозяйка. - А сколько там можно выиграть?
- Да вон Сосик на Пересунько из полтинника больше двух тысяч сделал. Еще и от себя Василий денег подбросил - как первому победителю.
- Ты смотри! Заманчиво! - Возбудилась перспективами Екатерина. - А ты на кого поставила.
- Разве о таком рассказывают! - Удивилась вопросу Степановна.
- Не на меня, случайно? - Хитро взглянула на нее Катерина.
- Господь с тобой, Катя! Разве у нас нет больше на кого поставить? - Оправдывалась Степановна.
- А я почему подумала, что на меня, - сказала Сергеевна.
- Да я, если бы и поставила, то разве призналась бы?
- Значит, не на меня? - Не унималась Катерина.
- Конечно, не на тебя, - еще раз подтвердила Василина. - Ты еще долго будеш скакать!
- Это комплимент? - Поинтересовалась Сергеевна.
- Да какие у нас, баб, могут быть комплименты?! - Ответила Василиса. - Это я растолковываю, что на тебя ставить - деньги на ветер выбрасывать. Ты же здорова, как корова! Вот это - уже комплимент. А вот у меня то заболит, то онемеет. Вчера сердце то припечет, то защемит, стошнило, как на четвертом месяце, все тело дрожало, а потом еще и порыгала. Думала - каюк. Но потом попустило.
- Тебе лежать надо, а ты по селу слоняешься, - сказала фельдшерица.
- Что, уже выгоняешь? - По-своему поняла Василина.
- Да нет! Это я тебе рецепт выписываю. Ты знаешь, наверно, я тоже испытаю свое счастье в том тотализаторе. Первые же деньги - и я у Василия! - Заразилась Екатерина Сергеевна.
- Ну, наливай еще по пятьдесят, и я пойду! - Сказала Степановна.
Екатерина потянулась за чайником с самогоном, наполнила рюмки себе и гостье.
- Ну, за удачу!
Бабы чокнулись.
Во двор заходили Саламов, Хуторянских и Водовоз.

33.
Флешбек
Старшие Гнидаши - отец с матерью - сидят на траве под забором.
Ваньки, Леньки и Гали, которой уже четыре года, но она об этом так и не знает, не видно. Ну, и что?! Родителей занимают совсем другие проблемы…
- Эй, - говорит Петр, - я где-то слышал, что женщины кончают только после родов. А ты когда первый раз кончила?
- Вот ушдёпок! Тебе что, нахер, больше не о чем звиздеть? - Возмутилась женщина.
- Да что ты выпендриваешься?! Не можешь мне сказать, когда впервые кончила? - Наехал он.
- Ну, сразу и кончила, - призналась она.
- Я так и думал! - обрадовался он своей догадке.
- Хули ты там думаешь? Я бы уже во рту давно чем-нибудь прополоскала. Иди, падло, со двора и без бутылки, ****ь, не возвращайся!
- Я там в траве за коровником кусок рельсы нашел… Как это его еще никто не увидел раньше?! - Наметил план действий мужик.
- Вали, пока не сперли. А я за детьми присмотрю.
- Не сопрут. Я его в выгребную яму бросил - никто не полезет в говно.
- Иди, лезь!
Петр пошел за рельсой, Гнидачка подалась в дом. Дети дурачились у плиты - обмазывали друг друга сажей.
- А чтобы вас Господь побил! Чтобы вам ноги отсохли! - Взорвалась мать. - Бегом на улицу! Сходите к пруду, поумывайте мордяки. И тихо! Мама спать будет!
Дети втянули головы в плечи и махнули на улицу.
Их мамаша улеглась на засаленный диван и через минуту так захрапела, что аж стекла задребезжали.

34.
Наконец, во дворе Екатерины Сергеевны появились первые за последние три дня покупатели самогона. Она обрадовалась, а Степановне было безразлично или немножко завидно, потому что она тоже промышляла самогоном, но у нее были другие клиенты-завсегдатаи, не эта троица.
Катерина обратилась ко всем троим:
- Вы что, закодировались?
- Еще чего! - Возмутился Саламов.
- Нам что, делать нечего? - Поддакнул Лысый.
- А что же вы не заходили? - Поинтересовалась Сергеевна. - У моих конкуренток покупали влагу живительную?
- Да нет, - признался Хуторянских, - денег не было.
- В долг не даю! - Предупредила Катька.
- Да если бы мы не знали, что ты не кредитуешь, мы бы и не шли к тебе, - сказал Саламов.
- Цена не поменялась, - отметила фельдшерица.
- Нам - две бутылки: поспорили между собой, так возьмем наперед, посмотрим, кто будет выставлять, - поведал Водовоз.
- И я тоже одну возьму, - решил в последний момент Саламов.
- Тогда гоните бабло. Предоплата! - Протянула руку Сергеевна. - Хоть раз в том тотализаторе сыграю.
- А на кого ставить будешь? - Спросил Саламов.
- Разве о таком рассказывают?! - Уклонилась от прямого ответа Екатерина.
- На тебя она поставит, - обнаружила женскую солидарность с хозяйкой Степановна.
- А я на Сердюкова поставил. Он уже руку от сердца не отрывает, на каплях сидит, - признался Саламов. - Если человек даже сто граммов себе не может позволить, то, считай, ему конец…
- Точно! - Поддержал старшего товарища Лысый и вправил сентенцию: - Если кто не пьет, то он или болен, или подлец, следовательно, его близкая смерть уже не за горами.
- Вы мне не подсказывайте! На кого захочу, на того и поставлю, - угомонила мужчин Екатерина, отдавая полуторалитровую пластмассовую бутылку с водкой. - Я вам в одну тару налила.
- А чего в одну?
- А потому вы все равно вместе пить будете, - сказала хазяйка.
- И тару надо экономить, - добавила Степановна.
- Все, хватит болтать, идите - я тороплюсь, - сказала Катька и выпроводила мужиков со двора.
Попрощалась и Степановна.

35.
Сердюковы выглядывали хлебовозку по очереди, но тщетно - хлеб не привозили ни завтра, ни послезавтра.
Виктору не становилось лучше. Серце не давало покоя. Понятно, что без врачей ему будет беда. Но никакого транспорта не было, их «Запорожец» давно стал ломом, кобыла у Сосика заболела чем-то - в подводу не запряжешь, а восемь километров до автобуса Виктор не дошел бы живым. Что же делать?
- Может, попросим Василия? - Осторожно предложила Ольга. - Отвезет – заплатим.
- Ты что, с ума сошла?! - Возмутилась Домна Игнатьевна. - Еще у Воловых мы ничего не просили!
- Да успокойтесь вы! – Слабым голосом остановил Виктор. - Рано или поздно хлеб привезут.
- Хоть бы не поздно, - сокрушалась жена, подсовывая таблетки и воды запить.
Виктор глотнул лекарства, облегченно вздохнул.

36.
Катерина быстро собралась и побрела в магазин.
- Добрый день! - приветствовала она Василия.
- И вам в вашей хате, провонявшейся брагой! - Ответил тот своей конкурентке на алкогольной ниве.
- Кррредита нет! - Встретил новую покупательницу попугай.
- Это, наверное, он у вас научился, - пошутил Василий.
- Это я у него научилась, - отреагировала Екатерина Сергеевна. - Ты мне зубы здесь не заговаривай! Я пришла по делу.
- Ну, не на прогулку же! Я понимаю!
- Хочу в твоем катализаторе поиграть…
- Ну, он не совсем мой, он - наш, - возразил Василий. - Одна ставка - пятьдесят рублей.
- А на кого чаще ставят? - поинтересовалась Катерина.
- На дверях висит таблица котировок, - сказал Василий.
- Буду я еще ходить туда-сюда! - Возмутилась Сергеевна. - Что, сказать не можешь?
- Могу показать копию, - и Василий положил перед ней заполненый фамилиями и цифрами лист.
- Ты думаешь, я там что-то вижу?! - Сказала Екатерина и полезла в карман.
Достала из вельветового в цветочек халата носовой платок, развернула очки на резинке вместо дужек, приладила их на носу, взяла в руки таблицу, и начала её комментировать:
- Так… Кто тут у нас? Так… Ефросинья Иосифовна Виденко… Тридцать человек поставили… Она всем говорит, что у нее рак. Срак у нее, а не рак! А люди верят и выбрасывают деньги на ветер… Артамонова… Вечно она одной ногой в могиле стоит, между жизнью и смертью. Да она умирает, сколько я ее знаю… Семнадцать человек повелись на эту болтовою… Она, знаешь, сколько так раскарячкой может простоять?
Василий молча слушал, не перебивал…
- О! Витька Сердюков. Неужели так плохо с серцем? Вон, смотри, сколько людей так думают, - ткнула пальцем в бумажку Екатерина Сергеевна.
- Я бы и сам на него поставил, но мне нельзя, - сказал Василий.
- А чего нельзя? - спросила Екатерина Сергеевна.
- А мы так договорились с земляками: чтобы все было честно, моя семья не участвует в розыгрышах.
- Разумно! - Поддержала общественное мнение фельдшерица, которая не присутствовала на учредительном собрании сельского тотализатора - была в гостях в городе.
- А если я два билета возьму и угадаю? Больше выиграю?
- Тогда выигрыш делится на двоих, - объяснил Василий.
- А кто второй? - Спросила Катерина.
- Вы…
Катерина что-то высчитала в голове, пошевелила губами, словно разговаривая с собой, сняла и завернула очки, полезла в другой карман и вытащила оттуда кожаной мужской кошелек.
- Две буханки хлеба и три билета катализатора, - сделала заказ фельдшерица.
- Хлеба нет, не видите, что ли? - Сказал Василий.

37.
Михаил Водовоз и Сергей Хуторянских дружили давно, но странно. Через раз их встречи заканчивались ссорой. Зачем они провоцировали друг друга, не скажет никто, и они сами не скажут. Так уж повелось, а менять что-то в манере отношений не получалось. А, может, и не хотелось.
Бывало, ссора только зарождается, а дальше дело не идет - переводят беседы на мирные темы.
- Ты знаешь - я своей Наде ни разу не изменил! - Похвастался Водовоз.
- У тебя что, левый поворот не работал? - Подколол его Хуторянских.
- Да нет, просто не с кем было. А кума не давала, - раскрыл тайну супружеской верности Водовоз.
- А мне давала, - хвастливо произнес Хуторянских.
- Вот сука! Это ж надо - так родному куму изменять! - Возмутился Водовоз.
- Да не твоя, моя мне давала, - охладил Водовоза друг.
- Тю, а я уже успел оклеветать человека, - смутился тот.
- А твоя кума Гришке и Ивану давала, - обнаружил осведомленность Лысый.
- Вот сука! А родной кум ей не родной! - Снова возмутился Водовоз.
- А чего это ты о своей Надьке не спрашиваешь? - Прищурился Хуторянских.
- Что? Не смей о покойнице! - Схватил Сергея за грудь Водовоз.
- Не горячись. Если бы ты спросил о Надьке, я бы тебе сказал - берегла она тебе верность, - сказал Хуторянских.
- А ты что, посягал на нее? - Не выпускал из рук рубашку Водовоз.
- Успокойся! Чиста она! На нее многие посягали, но она всем давала отпор. «Я мужева жена», - говорила.
- Да, на нее глаз можно было положить! Красивой она была! Здесь ты не врешь, - гордо заявил Михаил. - Отошла, бедненькая, совсем молодой… Хорошо, что без мучений, тихо, во сне - царствие ей небесное! Я вот подумал… Если бы тогда был тотализатор, никто бы и не угадал ее смерти, - сокрушался Михаил.
- А кто думал, что Перцов таки докурится в постели? Никто не думал.
- Никто не думал.
- Кроме Сосика…
- А фельшерка наша любимая смерть Василисы Степановны угадала. Выигрыш получила - детям будет, что отослать.
- Да уж… Инфаркт у Василисы только она угадала…
- Медик! - Констатировал Михаил.
- Знаешь, я где-то слышал, что в тотализатор лучше играть по системе. Тогда шанс выиграть - стопудовый, - сказал Хуторянских.
- А как это - «по системе»?
- Черт его знает! Наверное, надо пройтись по дворам, посмотреть, кто чем дышит, с кого какие болячки лезут, поспрашивать, систематизировать.
- Точно! И только тогда ставить на ком-то крестик.
- Так это же и есть система! - Подытожил Хуторянских, и мужики отправились по селу в ознакомительную экспедицию - упорядочивать систему игры на тотализаторе.

38.
Флешбек
Малый полез в карман, достал конфету и протянул ее отцу:
- Хоцесь?
- Нет, у меня зубов нет, - сказал Николай. - Пойдем к бабе Анне, молока нальет. Я для ее коровы сена на зиму накосил.
Миша взял отца за единственную целую руку, девочка поплелась рядом. Николай повел детей по селу. Не прямо к бабе Анне, а окольными путями.
Со двора выглянула Денисовна. Николай похвастался:
- Видишь, старая! Ко мне дети в гости приехали! Проведать.
Денисовна искренне поздравила соседа:
- Ты о них за водкой, наверное, и забыл, что у тебя есть дети… А они, вишь, не забывают тебя! Видишь?
- Так, может, сто граммов за встречу нальете бесплатно? - Просит Николай.
- Да иди уже! А то ты с похмелья не знаешь, что сказать им, - сжалилась Денисовна и пригласила во двор.
- Постойте тут, - приказал Николай детям, входя в летнюю кухню.
Малая осталась играть с котятами, а Миша юркнул вместе с отцом: хотел все время быть рядом – когда то он еще его увидит?!
- От ты разбойник! - Пожурил, но не строго, сына Николай.
Денисовна достала из шкафчика бутылку, протерла ее фартуком и налила Николаю в рюмку, которую перед тем тоже протерла.
- Только закуски - никакой, - предупредила она.
- Ничего! - Согласился Николай и опрокинул рюмку в горло. Вытер рукавом губы и говорит Мише: - Ты еще не съел ту конфету?
- Съел, папа. Ты сказял, сто у тебя зюбов нет…
- Ничего, занюхаю, мне не привыкать! - Сказал Николай, тыча нос в кулак.

39.
Из кассы тотализатора, в которой тогда было около десяти тысяч рублей, Екатерина Сергеевна выиграла 5000 - определила по симптомам, что Василису хапнул инфаркт… Две с половиной ушло на похороны Василисы Степановны…
Кто должен был отойти следующим, пробовали научно обосновать бывший учитель математики Сергей Иванович Хуторянских и его закадычный друг - Михаил Водовоз, когда-то бригадир, а сейчас - безработный, как и все.
Они делали ставки первые два тура, но пролетели. Умерли не те, на кого они надеялись. Хуторянских проиграл пари, что станет победителем, выставил магарыч, Михаил выставил магарыч за свой выигрыш пари, а Саламову некуда было деваться - его полллитра были в той же бутылке.
Выпили, отправили Саламова домой и окончательно решили, что надо менять подходы. Саламова привлекать не захотели…
Первым, кого навестили Хуторянских и Водовоз был Павел Топотов. Он не просыхал после того, как наткнулся где-то на хороший, лакомый кусок цветного металла. В последнее время так везло не каждому. Здесь Екатерина была права…
Павел умудрился не пропить вырученные за металл деньги в первые же три дня - не хватило духа, зато он пил уже три недели. Мужики дорогой посчитали, что при всех раскладах деньги у него уже должны закончиться. А когда не было денег опохмелиться, Павел умирал. Правда, оставался живым всякий раз. Но этому же должен когда-то прийти конец! Когда-то не успеет остограммиться - и умрет окончательно. Тогда уже - на том свете - похмелье не будет подвергать его пыткам, как при жизни.
Стучали-стучали - никто не отозвался. Зашли в хату. Павел сосредоточенно сидел за столом и лепил из глины слоников.
- Заходите, заходите, - пригласил Павел гостей, не поворачивая головы. - Вот, слоника леплю.
- Это у тебя что, белочка? - Спросил Хуторянский.
- Разве не похоже на слоника? - покрутил перед глазами свое творение Павел.
- Да не видно, что это у тебя – то ли хвост, то ли хобот, - выразил сомнения Сергей.
- Водка еще есть, скульптор? - Спросил Водовоз.
- А! Трубы горят? - С пониманием отнесся к вопросу Павел. - Выручу!
Он нагнулся и достал полную трехлитровую банку самогона. Поставил на стол.
- Или вы казёнки хотите? - Переспросил хозяин, нагнулся и достал бутылку 0,75 л магазинной водки.
- А ту и ту можно попробовать? - Спросил Водовоз.
- Для сравнения, как говорят, - включился в разговор Хуторянских.
Павел придвинул к себе стакан, налил:
- По очереди выпьем, тары нет, - сказал он и выпил первым.
Мужики выпили по полгранчака самогона, повторили казенкой.
- Наша лучше, - похвалил самогон Хуторянский.
- Катеринина… Вы же тоже не забывайте Павла, если его надо будет опохмелить, - забросил удочку в будущее хозяин.
- Обязательно! - Пообещал Водовоз.
- Нальем, если будет, - подтвердил Хуторянских.
- Ну, пока! - Попрощался Водовоз.
Исследовательская экспедиция только начиналась, начиналась хорошо, но дальше, понимали мужики, никто больше не нальет. Не тот контингент.
Создатели беспроигрышной системы двигались дальше.
- Ты видел, сколько у него пойла осталось? - Спросил Хуторянских.
- Да видел! Еще на неделю хватит, - кивнул Водовоз.
- Если экономия, то и больше, - быстро вычислил Хуторянских. - Наверно, железяка оказалась больше, чем мы думали.
- Как бы там ни было, а Павел еще не кандидат в покойники.
- Надо будет завтра зайти.
- А чего ждать до завтра? Пройдем маршруту и вернемся к Павлу, - высказал очередную умную мысль Хуторянских.
- Верно! - подытожил Водовоз.

40.
Парочка накрутила круг по селу, собрала информацию, которую смогла, и вернулась к Топотову. Тот крепко спал за столом, обняв, как родную, неполную трехлитрову банку с самогоном. Казенка и три слоникобелки стояли в стороне.
Мужчины переглянулись, молча нашли общее решение и по очереди выпили с единственного в доме стакана – надщербленого гранчака. И ушли - анализировать собранный материал.
Проанализировав все за и против, они пришли к выводу, что ставить надо на Иосифовну.
Почему они так подумали? Потому что, если верить дочери Иосифовны, баба не зря носится со своей раковой болячкой. Скорее всего, так оно и есть. Говорит, что бабка все время просит привезти батюшку к исповеди. Это же не шутки!
- Ну что, ставим на Иосифовну? - Спросил Михаил.
- А что делать?! - Согласился Сергей и предложил: - Давай, чтобы не очень рисковать, скинемся.
- Ладно! По двадцать пять рубликов с носа, - поддержал Михаил.
- У тебя деньги есть? - Спросил Хуторянский.
- Пятьдесят.
- А у меня - порожняк, - признался Сергей. - Давай так: ты возьмешь билет, а я тебе с выигрыша отдам.
 - Стыць-бздыць! А если Иосифовна нас подведет? - Переспросил Водовоз.
- Куда она денется?! Мы же не от фонаря на нее ставим! Система! - Сказал Сергей, и они пошли ставить на старую.

41.
Флешбек
- Ничего, занюхаю, мне не привыкать! - сказал Николай, тыча нос в кулак. - Спасибо, Денисовна, за гостеприимство, пойду дальше детьми хвастаться.
- Да ты смотри, не хиляй больше, - наставляла Николая крестьянка. - А-то, гляди, некому будет и хвастаться, чего доброго.
- Денисовна! За кого вы меня держите? Они же не каждый день ко мне приезжают, - расправил пальцы Николай и погладил по головке Мишку.
- А хоцесь, я с тобой буду жить? - поднял голову к отцу малый.
- А вот это - ни к чему! - Сказал Николай, понял, что не то ляпнул и попытался выкрутиться: - Тебе мамка не разрешит.
И повел Николай детей к другому двору. Миша не выпускает папину руку, дочка топает позади.
Вдруг внимание Николая захватило что-то у дороги. Он остановился, выдернул руку у Мишки, нагнулся и поднял с земли бычок - окурок. Рассмотрел его со всех сторон, одобрительно кивнул и положил в карман.
- Какая тяжелая жизнь настала! Не за что даже сигарет купить… - жалуется Николай детворе. - Были бы деньги, на море вас повез бы. Не в Ялту, конечно, что-то поскромнее… Но и там неплохо - песочек, чайки… Хочешь на море? - Спросил у Миши.
- Хосю, - ответил малый.
- А ты? - Обратился он к дочери.
- И я, - коротко произнесла девочка, она не была многословной. И восторга от отца не испытывала.
- Конечно, повез бы! Но вынужден окурки подбирать, - подытожил Николай, и пошли они дальше. - Вон, кажется, Лысый дома. Этот разделит со мной радость от встречи с детьми, нальет.

42.
Прошло три дня… Иосифовна держалась.
Друзья несколько раз наведывались, чтобы деликатно навести справки.
- Что-то вы зачастили! - Встретила визитеров дочь Иосифовны.
- Наш маршрут в поля пролегает мимо вас, - соврал Водовоз.
- Как идем собирать металл, так и кланяемся вашему дому. Как там Иосифовна? - Спросил Хуторянских.
- Все по-старому, - грустно произнесла женщина.
- Передавай ей привет от нас! - Сказал Водовоз.
- Ага, от обоих, - добавил Хуторянских. – И от меня лично.
- Послушайте, а вы, случайно, не на нее ставку сделали? - Спросила женщина.
- Да нет, что ты!!! - Опять соврал Водовоз.
- Мы в такие игры не играем! - Поддержал того Сергей.
- Ну, удачи вам, мужики! - Отправила гостей женщина.
- И тебе не хворать! - Дуэтом попрощались кореша.
Сторонники системных подходов отошли в сторону, сели, закурили:
- Не люблю ждать и догонять, - сказал Михаил.
- А кто это любит?! - Согласился Сергей. - Но мы на правильном пути, поверь.
- Не забудь, что ты мне за билет должен, - напомнил Водовоз.
- Верну с процентами! - Развел руками Хуторянских.
- Я бы сейчас не против граммов 150 на грудь принять, - сказал Водовоз. - Пойдем в поля, может повезет какую-то железку найти? Сдадим, как раз и деньги мне отдашь.
- Но мы их все равно пропьем, - ответил Хуторянских. - Будь проще! Пойдем к Топотову. Не выхлебал же он все!
Далеко идти не пришлось - Топотов соседствовал с Иосифовной.
Для проформы стукнули в дверь, зашли в дом.
На полу вверх лицом лежал Павел. По всему было видно, что он мертв.
- А ты говорил «система», «Иосифовна»… - отчаянно сказал Водовоз.
- Да не переживай ты так! - Успокоил его Хуторянский. - Так или иначе отдам тебе твои деньги. Тотализатор же никто не отменяет…
- Только теперь играй без меня! - Повернулся Водовоз. - Пойду бабкам-повитухам скажу.
- Бедняга! - Закивал головой Хуторянских и тоже вышел. - Пойду, сестре его сообщу.
Мужчины так расстроились, что даже не посмотрели, осталась ли после покойного водка.
- Жаль человека…
- Не говори, - обменялись соболезнованиями друзья и разошлись.
Михаил пошел в одну сторону, Сергей свернул в другую.

43.
Вскоре Михаил уже приближался к магазину. Не успел он открыть дверь, как из-за угла выскочил Хуторянских.
- Ну что? Как сестра отреагировала? - Спросил его Водовоз и отпустил ручку.
- Да я еще не дошел до нее, - признался Хуторянских. - А что там твои повитухи?
- Да живы-здоровы, - сообщил Водовоз.
- Ты их так же видел, как я Павлову сестру, - высказал догадку Сергей.
Водовоз не знал, как ответить, потому промолчал.
А в это время на порог вышел Василий, увидел обоих друзей:
- Что, на Топотова пришли поставить? - спросил он.
Хуторянских с Водовозом переглянулись.
- Мы за хлебом, - сказали в один голос.
- Поздно. Я на мертвецов ставки не принимаю. Только на живых,- сказал Василий и добавил: - Хитрожопые!
- А ты до скольки сегодня? - Сгладил неловкость Хуторянских.
- Как всегда, - ответил Василий.
- Ну, тогда мы позже зайдем, - сказал Михаил и ткнул пальцем в таблицу котировок. - Ты смотри, никто на Павла не подумал.
- А хлеб обещали привезти до конца недели, - сказал Василий и мужики пошли домой или еще куда-то.
- Как это он так быстро о Павле узнал? - Удивился Михаил.
- А что ты хотел? Это же село! - Сказал Сергей.

44.
Флешбек
- Во! Кажется, Лысый дома, - сказал Николай. - Этот разделит с нами радость от встречи. Привет!
- Заходите, - пригласил Хуторянских во двор. - Тебя как зовут?
- Миська, - сказал малый.
- А сколько тебе годиков? Знаешь? - Допытывался он.
- Тли, - ответил малыш и выставил три пальца. - Вот скоко.
- А ты чего молчишь? - Повернулся к девочке Сергей.
Та стояла молча, наклонив голову к земле.
- Ты в школу ходишь? - Попытался разговорить ее Хуторянский, но она лишь помахала отрицательно головой.
- Она пелвого цисла осени в пелвый класс идет, - взял на себя инициативу парень.
- Вон какие у тебя умные дети! - Похвалил бывший учитель.
- Гены! - Хвастливо заявил Николай.
- Та не дай Господь! - Перекрестился Сергей.
- Ты какой-то напуганный сегодня, - сказал Николай. - Наверное, сам и не догадаешься обмыть такую встречу.
- Не догадаюсь, - подтвердил Лысый. - Не тот случай. Побудь хоть полдня человеком. К тебе дети приехали! Дети!
- Вижу, ты не в настроении, - сказал Николай. - Пойдем, детки.
Уже на улице Миша спросил у папы:
- А чего этот дядя тебя клицял?
- Это, сынок, от плохого воспитания. Ты не думай! Папа у тебя хороший.
Навстречу Николаю с детьми двигались грязные, в саже Гнидаши - Ванька, Ленька и Галька, Мишкина ровесница. Поравнялись, остановились.
- Это мой папа, - похвалился детям Миша.
Гнидаши никак не отреагировали, если не считать реакцией то, что Ванька громко пукнул. Миколина дочь пырснула, а Миша спросил:
- Как тебя зовут?
- Иди ты, - сказал в ответ средний, Ленька.
- А это мой папа, - еще раз похвастался Миша.
- Иди в жопу, - сказал в ответ старший, Ванька.
- Папа, а почему они плохие слова говорят? - Поднял голову к Николаю сын.
- Да… Потому… - задумался Николай. - Это они из неблагополучной семьи.
И потянул детей дальше.

45.
Ну что тут сказать? Захлебнулся Топотов собственной блевотиной, почил человек, не просыхая. Ни один селянин, как и двое наших знакомых, не смог предусмотреть такой скорый конец Павла. Проиграли все, кто бы на кого не поставил, в том числе, на Иосифовну, ибо в тот день опередил ее Павел.
…Иосифовна отошла к вечеру, так и не добившись исповеди. На нее многие думали и ставили, и если бы она опередила Павла, то выигрыш пришлось бы делить на двузначное число, поставивших на нее, но все равно все были бы в плюсах.
Но факт остается фактом - и этот тур прошел безрезультатно.
На похороны Павла и Иосифовны из кассы выделили суммы, Василий забрал свои трудовые проценты, билеты тура ревизионная комиссия аннулировала и сожгла во дворе. Все деньги, а их было пятнадцать тысяч после упомянутых отчислений, остались в кассе.
Следующий выигрыш будет уже побольше. Если, конечно, люди не передумают играть…
Не передумали! Соблазн подталкивал их к Василию, несли кровные, чтобы, наконец, оправдать свои надежды на выигрыш. Кто начал, тому трудно остановиться.
Через три дня сумма выросла до тридцати трех тысяч двухсот рублей. Это уже более или менее серьезные деньги.
Если посмотреть таблицы котировок за первые три тура и сопоставить их с четвертым, то можно было увидеть некоторые изменения. Среди кандидатов в покойники значились и традиционные фамилии, но заметно возросло число так называемых «случайных» кандидатов - из тех, кто помоложе. На удачу, как говорится. Не преминули люди поставить и на Хуторянских с Водовозом.
Те только улыбались:
- Не дождетесь!

46.
Сергею посчастливилось найти большой кусок железа в собственном дворе, когда подкапывал погреб.
Из вырученных денег вернул Михаилу двадцать пять, купил домой чайного печенья, что-то поесть, бутылку водки… И еще - сделал ставку. На этот раз самостоятельно, чтобы не было лишних разговоров.
Михаил Водовоз сделал свою ставку - на Ивана. Тот пил даже сильнее Павла.
Сергей не говорил, на кого поставил, но Михаил не дурак и сразу вычислил: Хуторянских поставил на Демидовича. Иначе, чего ему там отираться, около старого? А Водовоз видел, как Хуторянских заходил к деду в дом.
Демидович уже с месяц не выходил на улицу - дочь навещала дважды в день, кормила, обмывала. Дед не разговаривал, только иногда открывал глаза и смотрел вокруг бессмысленным, пустым взглядом. Не узнавал даже дочь.
А еще люди видели, как Хуторянских что-то копал за развалинами коровника. Весь металл оттуда уже выкопали метра на два в глубину, а копал Сергей всего на полштыка. Люди видели, люди не соврут. Вне всяких сомнений - искал какие-то корешки. Все же знают, что его бабка была ведьмой! Может, и нахватался у нее каких-то смертоносных рецептов. Следовательно, рассуждал Водовоз, можно было сделать вывод, что он искал зелье для изготовления яда - ускорить конец своего номинанта Демидовича.
- Система, черт побери! Научный подход! - Возмутился Водовоз и установил дежурство возле Демидовича, чтобы Хуторянских не смог причинить старому беды, вмешавшись в естественный оборот событий. Умрет - умрет. Не умрет - пусть живет, пока Иван не загнется. В этой ситуации нельзя было расслабляться - на кону стояли большие деньги! Если улыбнется удача - пара десятков тысяч гарантирована. Если кто и умрет, то это должен быть Иван, считал Михаил. Он поставил на Ивана, только он один…
У постели старого сидел Водовоз и рассказывал ему последние новости.
- Глупая Бэрта поссорилась с Катериной. Спрашивается - совесть у тебя есть? - Обращался он к деду.
Дед лежал и никак не реагировал.
- Вижу, вы со мной согласны, - продолжил Михаил, но не успел он закончить фразу, как в хату зашел Хуторянских.
- О! А ты чего это здесь? - Спросил он вообще-то товарища, но одновременно, и конкурента на выигрыш. - Ты думаешь, своими разговорами ему жизни добавишь? Ты бы лучше манной кашей его накормил. Пусть бы старый похлебал.
- Он ни в чем не нуждается, - ответил Михаил.
- А я ему отвара энергетического принес, - достал бутылку с темной жидкостью Сергей. - Может, хоть людей узнавать начнет?
- Ага, а потом соскочит с кровати и давай танцевать. Пустится в пляс на собственных похоронах! - Сказал Михаил.
- Для таких маневров еще не придумали зелье, - сказал Сергей и потряс бутылкой, поднимая осадок со дна. - От этого ему будет лучше, может, и глаза даже откроет, болеть будет меньше.
- Куда уж лучше! - ехидно произнес Водовоз. - Он и без твоей жидкости на мир таращится.
- Давай, посмотрим, как оно на него подействует, - предложил Хуторянских. - Моя бабушка всегда такое деду давала, когда тому совсем плохо было - жизнь надоедала. Ты знаешь – помогало…
Он открутил пробку, взял со стола эмалированную кружку, налил половину и сделал шаг в сторону кровати.

47.
Флешбек
Через минуту Гнидачка так захрапела, что стекла задрожали.
Спала крепко - неизвестно, сколько. Проснулась от того, что кто-то дергал ее за плечо.
Матюкнулась спросонья, посмотрела, кто, спустила ноги с дивана.
Муж размахивал бутылкой.
- С рельсы не только на водку хватило, я еще и закуски купил, - похвастался он. - И немного пряников детям.
Он выставил на стол всю сегодняшнюю добычу: бутылку самогона, кольцо колбасы, шесть пряников «ржаных» - незаурядное лакомство для своей малышни, два яблока.
- Яблоки я не покупал, - предостерег он.
- А нахер их покупать? Вон сколько их падает во двор с соседского дерева! - сказала Татьяна.
- Бля! Какая ты умная! А я их что, по-твоему, покупал? Под деревом и набрал, - возмутился мужик.
- А больше не мог взять?
- Надо будет, еще выйду, - ответил он.
- Хватит звиздеть, наливай! - Скомандовала Гнидачка.
- Первая - полная, - сообщил и налил по полной Петро.
Чокнулись, выпили, закусили.
- А дальше - по чуть-чуть, - отгрызла Татьяна кусок колбасы, прожевала и вытерлась.
- По грамулечке, - сказал муж и снова потянулся к бутылке.
Так повторилось несколько раз, пока не показалось дно бутылки, осталось водки не более, чем на два пальца. А на столе не осталось ни хлеба, ни колбасы. Только крошки, кожура, огрызки яблок. И два пряника.
Тупенко отодвинул пряники сторону, налил:
- Ну что, по последней? - И не выпил, а спросил: - А где это наши дети.
- Пошли вы****ки к пруду рожи поумывать.
- Так ночь уже на дворе!
- Может, в дом боятся заходить? - Предположила Татьяна. - Пойдем, кликнем. А то так в кустах сирени и лягут спать.
- Выходите! - крикнул отец с крыльца.
- Найду, убью! - пригрозила мать.
Из-за куста сирени вышли Иван и Ленька. Стали молча перед родителями.
- А Галька? Галька где? - Спросила мать.
Ребята переглянулись и ответили дуэтом:
- Галька утонула…
Возникла долгая-долгая пауза. Все вдруг похолодели. Родители смотрят на оставшихся в живых детей, пересматриваются между собой, ребята стоят понурые.
- Утонула? Просрала мать ребенка! - Вырвалось у Татьяны.
- Не просрала, мама, - сказал Иван. - Это мы так пошутили. Галька, вылезай!
Из-за куста сирени вышла Галя, натягивая на себя спущенные трусы.
- Я няма-няма хосю, - обратилась к родителям.
- За такие дурноватые шутки ложитесь голодными, - почему-то не стала бить детей Гнидачка.
- Пойду хоть яблок им насобираю, - сказал отец, а мать с детьми потопали в хату.

48.
Василий сделал из фанеры щиты размером полтора на два метра и развесил их по селу, напоминая о своем детище и заманивая игроков.
Он придумал два рекламных слогана и написал их на четырех билбордах, два - одного содержания, два другого. Теперь люди не могли пройти, не прочитав:
«НЕ ПРОЛЬЕШЬ НИ КАПЛИ ПОТА ШТОБ ДОБРАТЬСЯ ДО ДЖЕКПОТА». И второе: «ИГРАЙТЕ ЛЮДИ В ИГРЫ МОДНЫЕ ЖИТЬ БУДЕТ ЛУЧШЕ ХОТЬ СЕГОДНИ ВАМ».
Немножко не в рифму и в не размер, но это не главное, главное - подтолкнуть народ к правильным действиям.
Тут как раз и Раиса прервала свой продолжительный визит в город к внуку и дочери. Надо было разнести пенсию - Рая была местной почтальоншей. Раз в месяц она наведывалась в почтовый участок в Петровке и привозила односельчанам всю корреспонденцию, если она была, и деньги пенсионерам, детские Гнидашке.
Задержалась Рая на несколько дней-недель дома - помочь Василию в магазине, немного по хозяйству управиться, навести порядок в доме, а-то свекровь совсем засралась.
Агитация и правильный маркетинг чуть сколыхнули людей. До этого, было, притихли на время страсти после неожиданной смерти Павла Топотова, когда опять все остались не солоно хлебавши. А сейчас опять толпой пошли играть.
С тридцати трех двести касса стремительно выросла до восьмидесяти тысяч ста рублей. Осталось дождаться, какая ставка не подведет, кому достанется крупная сумма…
Конечно, каждый надеялся, что судьба выберет именно его. Нет, не в качестве мертвеца, а победителем, винером, как сейчас говорят.
- Смотри, кто-то на Демидовича поставил, - обратил внимание на строку таблицы Саламов.
- Глупые люди! - сказал Игнат Петрович.
- Да он уже целый месяц на двор не выходит, - заступился Саламов за игрока.
- Так это я лично тебя нечаянно дураком обозвал? Прости, - извинился Игнат Петрович.
- Я на другого человека поставил, - отрекся от ставки на Демидовича Саламов.
- Правильно! - Одобрил Игнат Петрович. - Что с того, что он не выходит на улицу?! Все же нормальные люди знают, что его отец так целых десять лет пролежал, пока скончался.
К мужчинам подошла Глупая Бэрта.
- Кости перемываете, сучий потрох? - приветствовала она их. - О чем разговор?
- Да я вот Саламову рассказываю о литературе, - уклонился от правдивого ответа Игнат Петрович, ляпнул, что в голову стукнуло, экспромтом.
- Как ты ею жопу подтираешь? - грубо пошутила Лариса Васильевна.
- Да нет, вспомнил, что когда-то читал такую книгу, которую дочитал до конца, закрыл и зааплодировал, - говорит Игнат.
- «Камасутра»? - Высказывает догадку Саламов.
- Точно дурак! Да я ее в руках никогда не держал! - Возражает Петрович.
- А чего же ты тогда свою корову «Камасутра» назвал?
- Ну, назвал и назвал… Тебе-то что с того? - Огрызнулся Игнат Петрович. - Мы же сейчас не про коров, а о литературе молвим.
- А что это за книга такая, что ты ее аж до конца дочитал да еще и в ладоши захлопал, – съехидничала Лариса.
- Иди ты в жопу! - Огрызнулся Игнат Петрович. - Это ты просто так спросила, чтобы спросить, а на самом деле тебе это совершенно не интересно.
- А ты сильно аплодировал? - уточнил Саламов.
- Да не очень.
- Так тогда и не говори, - сказала Глупая Бэрта и зашла в магазин.
- А я все равно забыл, как она называется, - вдогонку крикнул Игнат Петрович.
- А хоть о чем она, помнишь?
- Это помню - о жизни.
- А я помню только свою последнюю книгу, я ею плиту разжигал. Хорошая книга, сухая, - сказал Саламов.
- А как называется? - переспросил, очевидно, из вежливости Игнат.
- Ммм, сей час… Подожди… Тьфу! Так быстро хотел сказать, и совсем из головы вылетело.
- А как ты думаешь, можно сразу на нескольких ставить? - Вернулся к актуальной теме Игнат Петрович.
- Слышал, что так делают, - ответил Саламов.
- Так пусть ставят, если денег не жалко. А я свою подожду, - подытожил разговор Игнат.
Из-за угла выскочил местный глашатай Федоров на велосипеде.
- Хлеб везут! Машина уже бугор переехала, - сообщил он.
Чуть позже к «Букмекеру» начал подтягиваться народ: кто услышал о хлебе от Федорова, кто видел хлебовозку на бугре, кто узнал иначе…

49.
Решительным жестом Михаил остановил друга.
- Стой! - воскликнул он. - Ты уже совсем ничего не боишься!
- Ты о чем? - не понял Сергей.
- О чем? Будто сам не знаешь… Отравить деда хочешь? Даже при свидетелях не стыдишься?
- Господи! Я понял, о чем ты подумал… Ты дурак или с ума сошел? - Возмутился Сергей. - Говорю же - баба такое деду давала, чтобы его попустило.
- А ты не на него поставил? - Хитро посмотрел в глаза Михаил и показал на Денисовича. - Не тебе выгодна его смерть?
- Да я на этот раз вообще не играл, - оправдывался Сергей.
- Так я тебе и поверил! - Не соглашался Михаил. - Если это не яд, то отхлебни сам из чашки.
- Тю на тебя! Это же для больных. Как оно на здорового подействует, я не знаю, - сказал Хуторянский.
- А ты выпей сам то, что хочешь деду подсунуть, - настаивал на своем Михаил.
- Не веришь! Вижу, не веришь, что никакой это не смертельный яд.
- Выпей - поверю, - сказал Водовоз. - Вместе и посмотрим, что это за зелье ты накалапуцал… Не бойся, я не на тебя ставил.
- Это же надо до такого додуматься! Такой ты друг? - возмутился еще больше Хуторянских. - Ну ладно, посмотрим, что из этого получится.
И Сергей поднес ко рту чашку с зельем.

50.
Давно такого не было - выстроилась очередь. За хлебом.
- Не толкайтесь! - Призвала Рая. - Всем хватит.
- Ага, хватит! Как раз! Они по пять буханок гребут! - Возмутился кто-то из очереди.
- Больше двух в руки не давай! - Поддержал возмущение другой.
- Ну ладно, по две так по две, - согласилась Раиса. - А кто хочет больше, пусть новую очередь занимает. Еще две возьмет.
- Я уже взяла и ничего возвращать не буду! - Сказала, чтобы все слышали, Глупая Бэрта.
- Да никто у тебя и не отбирает, - послышалось от кого-то.
Лариса не увидела, от кого. А то бы она ему сказала. А так Глупая Бэрта вышла из магазина молча. Все тоже промолчали, только попугай выдал:
- Дрррянь. Дрррать...
К прилавку подошла Катерина Сергеевна.
- А три можно? В виде исключения?
Очередь недовольно загудела, но опять промолчала.
- Можно, если возьмете в нагрузку билет, - на ходу придумала Раиса.
Василий, сидел отдельно и зазывал людей играть в тотализатор, он одобрительно кивнул на инициативу жены.
А от людей послышалось:
- Это несправедливо!
Екатерина Сергеевна посмотрела на земляков, рассчиталась за три буханки и направилась к Василию.
А на улице Федоров помогал водителю загружать в машину пустые «вагонки» - металлические стеллажи для хлеба. Подъемная эстакада хлебовозки не работала, пришлось спускать вагонки на землю по доскам, которые водитель возил с собой. Иначе к хлебу в кузове, тому, что ближе к кабине, не добраться.
Сначала Степан помогал снимать, а теперь с трудом, натужно толкал вагонки по доскам наверх. Зато у него не было необходимости стоять в очереди: водитель продал ему семь буханок с левака, который всегда есть у каждого нормального хлебовоза.
Водитель стоял в кузове, протягивая руки, чтобы ухватиться за вагонку, как только Степан вытолкает ее на необходимую высоту.
Степан упрямо толкал. Первые стеллажи шли легче, теперь уже пот выступил на лбу.
- Осторожнее! - Сказал водитель.
- Да я и стараюсь, - выдавил из себя Степан. - Еще немножко… Хватай!
Водитель наклонился, чтобы ухватиться за вагонку, протянул руку, Федоров подумал, что тот уже взял и ослабил усилие. Но Федоров ошибся, и вагонка подвинулась по доскам на него.
Степан попытался упереться и остановить металлическую конструкцию, но вагонка упрямо двигалась вниз, потом вдруг перевернулась, Степан споткнулся, упал, а железо упало на него. И раздавило Степанову голову.
Смерть наступила мгновенно.

51.
Флешбек
И потянул Николай детей дальше.
Скитались довольно долго по дворам. Но выпросить хоть сто граммов Николаю удалось только в двух местах. В результате выпил триста, а больше и не надо – развезло.
- Пойдем, детки домой, - предложил Николай и повернул в свою сторону. – Что-то ваш папка очень устал. Пойдемте немного отдохнем. Вы не устали?
- Нет, - сказал Миша, а дочка только кивнула, рта не открыла.
- Ты чего молчишь все время? - Грубо спросил Николай у дочери. - Тебе твой папа не мил?
- Я устала, пойдем домой, - уклонилась от ответа девочка, и они пошли - Николай неуверенным, а дети усталым шагом. Пришли.
- Вы поиграйте во дворе, а папа чуть подремлет, - сказал Николай и начал укладываться на кровать.
- Разденься, папа, - посоветовала дочь.
- Ничего, потом разденусь, - ответил Николай. - Ты колыбельную знаешь? Спой папе. Я тебе пел, когда была маленькая.
Девочка затянула, что помнила от мамы, когда она качала Мишу:
- Ой спи, дитя, не проснись ...
- Какое я тебе дитя? - возмутился Николай.
Дочь смутилась и запела иначе:
-Ой спи, папа, не проснись.
Пока мать с поля придет
Да принесет три цветочка:
Первый цветок сонливый,
Второй дремливый,
А третий счастливый…
И счастьечко, здоровьечко,
И в добрый час моему ребеночку…
Последних строк Николай уже не слышал - отключился моментально.
Девочка допела и сама тихонько задремала - сидя на краю кровати, опустив головку на перила.
Миша вышел во двор.

52.
Хуторянских пошел на принцип и выпил все зелье.
Не успела последняя капля дойти до желудка, как Сергей уже изменился в лице. Улыбка растянулась до ушей, расправилась грудь, выровнялись плечи.
- Ты мне тут Голливуд не устраивай! - Сказал Водовоз. - Рожи он корчит!
- Откуда и кто ты не знаааю, но наша любовь впередиии, - вдруг затянул Хуторянских и двинулся к Водовозу с распростертыми объятиями.
У Михаила глаза на лоб полезли. Он отстранился, но Сергей не унимался и пытался обнять друга. Тот отошел дальше - не помогло, Сергей все равно лез обниматься.
- Да что с тобой? - Заскочил за стол Михаил.
- Золотится роза чайная, как стакан винааа, - надвигался Хуторянских.
Водовоз сделал шаг в сторону, Сергей следом. Еще по шагу, еще…
- Что ты там такое заварил? - Бежал вокруг стола Михаил, а Сергей его догонял.
Накрутили несколько кругов, наконец, Хуторянских ловко вскочил на стол и прыгнул на Водовоза. Тот не успел увернуться, Сергей навалился, и вместе они упали на больное тело Денисовича - как раз на грудную клетку старого с разгона уселся Михаил, а сверху на него – Сергей.
- Ик! Аааааа! - Завопили, как к Богу, безмолвные до того уста Демидовича. – Аааааа…
И старый затих.
Дедов крик напугал мужчин: они молча встали, поправили на себе одежду, посмотрели на деда. Тот не дышал.
- Ну вот, не мытьем, так катаньем. Доконал ты деда, - сказал Водовоз.
- А чего это я?! - Вдруг стал сам собой Хуторянских. - Я один на него падал что ли?
- А кто меня толкал? - Не соглашался быть соучастником непреднамеренного убийства Водовоз. - Я только орудие, а ты - непосредственный исполнитель.
- Не надо притворяться кирпичом, которым проломили ребра старому, - сказал Сергей. - Сядут усе.
- Конечно, приедут менты, снимут отпечатки пальцев… Они что, не знают, как искать преступников? - сокрушался Михаил.
- Никто никуда не приедет! - убедительно сказал Хуторянских. - В Веселую Пасеку их ни бубликом, ни медом не заманишь. Да и кто подумает? Скажут, умер дед своей смертью…
- А если догадаются?
- Если мы оба будем молчать, ни за что не догадаются, - сказал Хуторянских. - Мне молчать выгодно - я на Демидовича поставил.
- А-а! Так ты мне врал, что не играл?
- Тактика!
- Вот оно как?! А может, мне ничего и не сделают, если все таки приедут? - Предположил Михаил. - Какой мне стимул тогда молчать?
Хуторянскому очень не хотелось говорить то, что он не хотел говорить, но был вынужден…
- А я тебе отдам четверть выигрыша, - сделал он предложение Водовозу.
- Половину! - мгновенно отреагировал друг.
- Тогда давай половину стоимости билета.
- А ты не врешь? - Вдруг спросил Михаил. - Покажи билет.
Хуторянских полез в карман и достал сложенный вдвое лист.
- На, смотри! - Предъявил он корешок.
Там значилось: Стойков Роман Демидович, ставка - 50 руб., номер, дата…
Водовоз вынул из кармана мятый полтинник.
- Сдача есть?
- Ни копейки, - пожал плечами Сергей. - Ладно, потом отдашь.
Друзья ударили по рукам, убрали тот бардак, который наделали своей беготней, покрыли Демидовича простыней до подбородка, пальцами закрыли глаза и пошли в магазин. Получать выигрыш. Немаленький!
- Подожди! - Спохватился Хуторянских. - Если мы сами скажем, что дед загнулся, то на нас и подумают.
- Еще бы! - Согласился Водовоз. - Надо переждать некоторое время - пусть дочь придет и сама шум поднимет.
- Зайдем, обмоем выигрыш? - предложил Сергей.
- Если мы без повода можем, то здесь нам сам Бог велел, - поддержал друга Михаил.
- Как раз твой полтинник пригодится.

53.
Геноцид распинался:
- Всех куррркулей к стенке… Тотализззааторрр… К стеенке… Сучччий потрррох…
Люди не всегда могут подбирать уместные слова, а попугаям - так это вообще трудно, так - молотят, что знают. И сейчас этот бред был совсем не к месту - на дворе лежал мертвый человек.
Хлебная очередь бросила все и вывалила на улицу: чрезвычайное происшествие, мужчина до смерти забит.
Было понятно, что Федорову каюк, но кто-то все же побежал за фельдшерицей. Она еще не успела далеко отойти, вернулась к магазину и посмотрела на покойника.
- И что вы от меня хотите? - Обратилась Екатерина Сергеевна к общине. - Тут и без медицинского образования всё, как на ладони. Был человек - и нет человека.
- И никто на него не поставил, - послышался голос Игната Петровича от дверей магазина.
- Вот кому-то повезет в следующий раз! - Сказал Саламов.
- Вот уж действительно повезет! - гаркнула Глупая Бэрта, которая уже успела унести домой свои пять буханок и вернуться в гущу событий.

54.
Водитель хлебовозки сидел на корточках спиной к заднему колесу, обхватил голову руками, раскачивался из стороны в сторону и подвывал:
- Господи! Из-за какого-то увальня мои детки останутся без отца. Ой, несчастье… Что же мне делать бедняге?
Люди, в основном, молчали, отвернувшись от мертвого Федорова и лужи крови у головы покойного - страшно. Некоторые тихонько выражали слова поддержки водителю:
- Да не волнуйся ты так! Похороним Степана, никто и не узнает причины.
- Мы же веселопасичане, мы мусор из дома не выметаем.
Рая закрыла лавочку, вынесла какую-то клеенку, накрыла труп. Прибежала Степанова жена, заголосила «на кого ты нас покинул»…
Степана завернули в ту же клеенку, положили на заднее сиденье «Нивы» и повезли домой под неистовый вой Людмилы Федоровой.
Водитель, успокоенный сельской солидарностью относительно внутреннего мусора, завел машину и поехал с Веселой Пасеки домой. Он надеялся, что весть о причине смерти человека не получит огласку - обещали же молчать. А он, он и подавно постарается забыть.

55.
Известие о смерти Федорова мгновенно, как водится, долетело и до Сердюковых.
- Ну вот, ждали-ждали, чтобы машиной до станции подъехать, и дождались, - жаловалась Домна Игнатьевна.
- Откладывать уже некуда, - сказала Ольга.
- Да, так и беды можно дождаться, - закивала головой Валя.
- Не каркай! - Болезненным голосом крикнул на нее Виктор. – Накаркаешь.
- А как водитель его возьмет? - Спросила старая и показала на сына. - Они, наверно, Федорова повезут на спертизу.
- Я в кабину с покойником не полезу! - закивал головой Виктор.
- Его разве в кабине повезут? Его в будке повезут. - Сказала Ольга. - И я с тобой поеду - мало ли что…
- А ты где сядешь?
- Тебе на колени.
- Да кто его куда везти будет?! - Мудро подытожила старая Сердючка. - Здесь умер, здесь и похоронят. Кому в районе интересна его кончина!
Как в воду смотрела баба!
Ольга начала собирать сумки.

56.
- Райка, открывай лавку, люди хлеба хотят! - Крикнул кто-то, кто стоял перед тем в голове очереди.
- Зрелища уже получили, - продолжил мысль Игнат Петрович.
- Занимайте, кто за кем стоял, - сказала Рая и настежь открыла дверь.
Народ начал восстанавливать очередь. Не обошлось без потасовки и внутренних конфликтов, ибо Глупая Бэрта снова оказалась в голове. Но на нее, как всегда, махнули рукой и дальше стали нормально, как до Степановой кончины.
К хвосту хлебной очереди с разных сторон - каждый от своего дома - почти одновременно подошли Водовоз и Хуторянских. Мысленно они уже потирали руки и мечтательно тратили деньги будущего выигрыша. На душе пели птички.
Первым к магазину подошел Михаил, поздоровался с общиной:
- Добрый день добрым людям!
- Здорово! У нас живая очередь, - встретили его возгласами земляки.
Не задержался и Хуторянских.
- За хлебом пришел? - Спросил у него кто-то из людей.
- Опоздали вы, ребята, - сказал Конюхов.
- Тут такое было! - Сказал Игнат Петрович. - Голливудский боевик.
- Стреляли? - Спросил Водовоз.
- А я что-то не слышал, - признался Хуторянских.
- Только что Федорова насмерть задавило, - поведал новость Сосик.
Сергей с Михаилом отчаянно переглянулись…
- «Дывлюсь я на небо тай думку гадаю», - пропел Хуторянских.
- Что, снова на песенки потянуло? - положил руку на плечо друга Михаил.
- Меня обида доедает - аж печаль берет, - словно по нотам, сказал Сергей, развернулся и пошел прочь. После всего ему не хотелось никого видеть.
Система, не система - но ни друзья, ни кто другой опять ничего не выиграл.
- Никогда заранее не угадаешь, где тело засвербит. Так и с этим тотализатором, - заключил Игнат Петрович и больше не играл.
Деньги снова остались в кассе, за исключением, конечно, материальной помощи семье Федорова и доли Василя. Он, кстати, не говорил участковому об этом своем новом источнике доходов. Зачем? Кто знает, как на это отреагирует представитель официальной власти?

57.
Ждать пришлось не долго. Из-за угла показалась будка. Ольга замахала руками. Но водитель не остановился, проехал, не обращая внимания на женщину у дороги. Не исключено, что он ее и не видел, думал о своем.
Не забудем отметить, что водитель не успел ничего узнать о внутреннем деле Веселой Пасеки - тотализаторе: ужасные события не располагали к тому. Когда он позже, в один из своих редких приездов и увидит на двери «Таблицу котировок», он не будет задавать никаких вопросов. Веселопасичане держали слово: до сих пор никто ни в Петровке, ни, тем более, в районе не знает, от чего на самом деле умер Федоров.
Сердюковы пошли к Любомиру… Тот немного повыделывался для приличия:
- Вы видели, какая дорога? Моя кобыла раньше Витька загнется такой дорогой, - набивал он себе цену.
- Мы тебе хорошо заплатим, - пообещала Ольга.
- Сколько? - спросил Сосик.
Ольга сказала, и Любомир Иванович согласился на предложенный гонорар:
- По рукам! С ветерком доставлю!
- А кобыла? - Переспросила Ольга.
- За кобылу не переживай - по такому случаю я ее допингом накормлю, - ответил Сосик. - Постараемся добраться…
- Я бы тоже с вами поехала, - загрустила Домна Игнатьевна.
- Тут Сосик за свою кобылу не ручается, - сказала невестка. - Куда уж еще и вам ехать? Посидите, мама, дома. Все будет хорошо.
На Виктора Сердюкова поставили дополнительно еще десять человек. Ранее стабильно возлагали на него надежды пять-шесть, но когда увидели подводу с Сосиком, Виктором и Ольгой, которые, судя по всему, двигались на станцию, это число выросло.
Со станции автобусом супруги доехали до райцентра и после обеда перешагнули порог приемного покоя больницы.
Анализы были готовы на третий день.
- Нужна операция, - вынес диагноз и приговор заведующий отделением. - Удовольствие не из дешевих.
- Сколько? - спросил Виктор.
Доктор назвал цену. Ольга схватилась за голову. Такие деньги им могли только присниться, да и то - в розовом сне.
Ольга заплакала. Виктор успокоил ее:
- Может, выживу.
- Вряд ли, - отметил врач, но напоследок подарил каплю надежды. - Но порой происходят невероятние случаи. Будем делать всё возможное.

58.
День за днем уплывало время в Веселой Пасеке. Тур за туром двигался и тотализатор.
Умерла наконец и Артамониха, но никто не угадал. Не угадали также очередность смертей Григория, Саввы, Ивана Сергеевича… А кто мог подумать на Игната Петровича?..
Всегда, каждый раз покойники опережали друг друга таким образом, что живые оставались и без них, и без выигрыша.
Фавориты ставок раз за разом утирали игрокам нос и путали им все карты, а джекпот, между тем, усилиями агитации Василя, грамотной маркетинговой политике и элементарной человеческой «жабе» вырос до суммы почти в двести тысяч. Невероятные деньги для села! Никто в Веселой Пасеке не держал таких денег в руках. Так, чтобы сразу всей суммой. И никто не хотел упускать свой шанс разбогатеть - продолжали нести деньги, делать ставки от тура к туру, несмотря на то, что сорвать куш никак не удавалось никому. Но это же должно случиться когда-то?! И каждый надеялся, что победителем станет именно он.
Пришла зима. Земля промерзла на метр или больше. Никто не хотел умирать вовремя. О некоторых старых и больных пошла дурная слава по селу: сколько на них не ставь – все равно бесполезно. Тот же Иван Сергеевич. Сколько раз на него люди ставили - старейший человек в селе, всегда приходил последним всюду. Ставили-ставили, и надоело. Живучий дед! А он однажды взял да и не проснулся. Но тогда, когда все уже отчаялись что-то на нем заработать.
Или Игнат Петрович… Его нашли мертвым на могиле Клавдии Аврамовны Артамоновой - задубел от мороза. Все знали, что покойная всю жизнь была костью в горле покойного. И люди докумекали, почему он поперся на кладбище в тридцатиградусный мороз. А, может, и больше было…
А Василий сказал, вручая сестре покойного деньги на похороны:
- Любовь!
- Она, проклятая, - согласилась бабушка, заворачивая деньги в платок.

59.
Снег таял быстрее, чем падал в начале зимы. Весна наступала полным ходом. Почки уже набухли, и хотя до настоящего тепла было еще далеко, предчувствие неминуемого расцвета усиливались в крестьянах ежедневно… Потом неожиданно снова ударили морозы, потом еще раз потекло…
Переменная она - матушка природа. Так же изменчива, как человеческая натура. Двух одинаковых не найти во всем мире. Есть, конечно, традиционные сравнительные характеристики: меланхолик-холерик; алкаш – абстинент; добрый - злой; клаустрофоб и шахтер; здоровый - больной; умный – глупый…
Этот ряд можно пополнять долго. Поэтому остановимся на том, что к такой персоне, которой была Татьяна Гнидаш, слова подобрать трудно. Судите сами…
- Чего вылупились, ****ые вы в рот! Нет больше чем заняться? - крикнула мать детям, - Жалко на вас смотреть.
- Мама… Я кушать хочу, - сказала Галя.
- Валите на пруд, нагуляйте апетит…
- Мы и так уже голодные, - сказал Ленька.
- У меня аж два аппетита. Со вчерашнего дня, - добавил Ванька.
- Вы хотите сказать, что я хреновая мамаша?! Да я сама жрать хочу… Где ваш прибитый отец? Где? Он уже три дня, как ушел из дома за куском хлеба, а до сих пор - ни его, ни хлеба, ни бутылки. Пилите на пруд… Будет пять аппетитов, что-то придумаю… Слышите, вы, выродки?! Вы там по дороге спросите у людей, может, кто его видел, того урода…
С неохотой дети вышли на улицу, а их мать схватилась за живот и согнулась в две погибели.
- Полежу, может, попустит, - предположила она и легла поперек кровати.
Сколько пролежала - не знала. А когда пришла в себя, в доме было почти темно - серо. Ленька с Ванькой сидели голые на полу у стены и рыдали. Гали не было. То ли от их плача проснулась Татьяна, то ли выспалась, неизвестно, но только продрав глаза, она гаркнула на детей:
- Вам что, жарко? А Галька где?
Ребята захлебывались слезами:
- Мы провалились… Галя ушла под лед.
- Мы не смогли её спасти.
- Утонула, что ли? - села на край кровати Татьяна. - Вы, блин, опять шутить надумали?
- Гали нет, - в один голос выжали из себя расстроеные и перепуганные дети.
Татьяна посмотрела на мокрую детскую одежду, развешанную где попало, из нее еще стекала вода. Галиных вещей не было. Ребята голые. Не врут, поняла она.
- Это просто какой-то пипец! - Сказала она и взялась за голову.

60.
Сегодня, ходили слухи, хлеб привезут. Надежд было мало - дорогу развезло. Контрастная картина: везде еще снег лежит, только кое-где проглядывает земля, а единственная дорога в цивилизацию - черное месиво и лужи, наполненные грязной талой водой. Это Василий вчера осмелился проехаться трактором туда и обратно. Все привез, кроме хлеба. Сегодня должны подвезти.
Люди не сильно и надеялись, но не обошли случай культурно провести досуг, собрались. В магазин никто не заходил, поэтому Василий вышел к людям и затесался в толпе.
- Слыхали? Гнидачка свою малую под лед отправила, - поделилась новостью баба Анна.
- Что, собственными руками?
- Да нет, катались дети на льду и провалились все втроем. Ребята выбрались, а Галю, говорят, не смогли вытащить.
Василий, который до того стоял молча, вмешался в ход событий:
- Да? Значит, так! Все ставки на этот тур аннулируются. От момента смерти малой начинаем новый тур.
- Это вымогательство! - воскликнул Хуторянских.
- Тю на тебя! - сказал ему Василий. - Почему это?
- Я тебе разжую, если до тебя не доходит, - начал обосновывать свою позицию Сергей. - Смотри: люди поставили деньги и ждут, кто же, наконец, умрет, кому достанется круглая сумма. Нормально? Нормально. А тут кто-то кому будто в сказал, что вроде как ребенок утонул.
- Ага! - подхватил за другом Водовоз. - Ее тело кто-нибудь видел? Не видел!
- В таком случае можно и на ее отца поставить. Где он? Нет! Ушел и не вернулся. Утонул? Повесился? Волки съели?
- А они правы! - Сказала баба Анна. - Кто видел, как она утонула? Никто, кроме этих двух ублюдков малолетних. Ага! Да они же неполноценные. Разве Гнидачка может нормальных детей рожать?
- А ее старшие дети вроде были при сознании.
- И где они сей час? Сбежали. А этим… Мало, что им в голову стукнет соврать?
Все больше неравнодушных оставалось на площади, каждый хотел вставить свое слово на актуальную тему.
Василь послушал-послушал и обратился к толпе:
- Слушай меня! Тур закрыт!
ХУТОРЯНСКИХ: - Дудки! Или пусть кто-то действительно умрет, или тело второго утопленника найдется.
САЛАМОВ (от дверей с таблицей): - А на детей, смотрю, никто не поставил.
ХУТОРЯНСКИХ: - Они несовершеннолетние! Они вообще не принимаются во внимание!
ВАСИЛИЙ: - Заткнись! Ничего святого за душой!
ВОДОВОЗ: - Требуем продолжения банкета! Давал людям выиграть, дай и нам.
ХУТОРЯНСКИХ: - Пошли в магазин, я хочу сделать ставку.
ВАСИЛИЙ: - Никаких ставок! Расходитесь! Я подумаю. Подумаю и сообщу о своем решении.
Василий зашел в магазин. Люди остались на площади и продолжали возмущаться.

61.
Василий хлебнул ложку борща и задумался. Мать с женой тоже остановили ужин.
- Что? - Озабоченно спросила Раиса.
- А осталась еще в этом мире любовь? - Сказал Василий.
- Что, не досолила? - Потянулась за солонкой Рая.
- А совесть у людей еще хоть немного есть?
- Пересолила? - Смутилась жена.
- С борщом все хорошо, - успокоил ее муж. - Я вот смотрю на все да и думаю, что уже не сердце и разум управляют человеческими поступками, а желудок. Это он подсказывает, через какие принципы можно переступить, которыми нравоучениями можно пренебречь. Это кишка определяет поведение, стремление, взгляды. Желудочный сок скоро переварит абсолютно все человеческое, что у нас осталось ...
- Что тебя пилосохвию потянуло? - Перебила сына Евдокия Фоминична. - Ешь, борщ стынет.
Василий склонился над тарелкой, женщины тоже приложились к борщу.
- С этим тотализатором мне кое-что открылось, - сказал Василий, отодвинув пустую тарелку. - Сегодня такую дискуссию устроили, что жутко стало. Некоторым чуть в морду не заехал. Мне кажется, еще немного, и люди начнут убивать друг друга: сделал ставку, убил, получил деньги.
- Нет, до этого не дойдет, - сказала Раиса.
- Чушь! - Поддержала невестку старая. - Люди что - идиоты?! Рассудят: я кого-то убью, а окажется, что напрасно, потому что на том конце села кто-то раньше отправил кого-то на тот свет. Не дойдет до этого.
- Надеюсь, - сказал Василий и откусил от стручка горького перца, во рту отчаянно запекло. Рая подала стакан воды. Прополоскал, глотнул, вздохнул и добавил:
- Какой же я был дурак, когда затеял тотализатор!
- Так скажи им, что лавочка закрыта, - посоветовала Рая.
- Говорил ... Не хотят ... «Одни выиграли, так и другим дай!», - кричат.
- Раздай деньги, - просто, по-женски высказалась жена.
Василий пристально посмотрел ей в глаза:
- «Будем играть до последнего!» - вопят.
- И что теперь?
- Возьму паузу, подумаю - может, ситуация сама подскажет, - сказал Василий и обернулся к электрочайнику, который уже булькал. Рая вскочила и направилась за кипятком.
- А я тебе говорила с самого начала! - Помахала пальцем Евдокия Фоминична.
- Поздно об этом вспоминать, - огрызнулся Василий.
- Что-то я не слышала, - вставила Раиса.
- Чай не буду пить. Хочу какое-то кино о любви посмотреть, - встала из-за стола Евдокия Фоминична и обратилась к сыну: - Включи мне тыгляди.
- Мама, сколько раз повторять? Не «тыгляди», а дивиди, - стукнул ложкой по столу Василий.

62.
Лед на пруду почти сошел - только отдельные льдины плавали под берегом и немного то там, то там.
На середине пруда стоит лодка. Весла сложены на корму, мужские ноги переступают через скамейку, человек нагибается и берет в руки длинный деревянный шест, на конце которого - багор.
Это Хуторянских. Он выпрямился, качнулся вместе с лодкой и опустил багор в воду.
- Еще здесь попробую, - сказал он и стал шарить багром по дну.
Сделал еще попытку, потом еще, но ожидаемого результата не было - искомое не находилось.
- Последний раз! Еще там потыкаю, - сказал Сергей, поклал багор вдоль лодки и сел за весла.
- Эй! - послышалось с берега.
Хуторянских посмотрел. На берегу стоял Водовоз.
- Ты думаешь, ты самый умный? - крикнул он.
- Чтоб тебя стошнило! - буркнул под нос Сергей и громко крикнул другу: - Здорова!
Друг стоял в резиновых сапогах и держал в руках багор на свижевыстроганном длинном древке.
Сергей направил лодку к берегу.
- Слушай, - сказал он Михаилу, который зашел в воду и тянул к себе лодку. - Может, она и не утонула, а поперлась куда-то милостыню с отцом просить? Типа: «Мы не местные…» Они же примерно в одно время пропали…
Михаил влез в лодку:
- Давай, еще дно проверим. Мы же теперь вдвоем. Больше шансов.
- Ну, ты и хитрец! - Заметил Сергей.
- Такой же, как и ты, - ответил Михаил. - Давай, греби!

63.
Флешбек
Миша вышел во двор и направился в центр села.
По дороге он внимательно разглядывал всё вокруг. Подобрал какую-то палку и пробежался ею вдоль штахетного забора - потрещал немного, потом ковырнул чуркой что-то на земле. Это оказался окурок сигареты без фильтра. Малый поднял его пальцами, рассмотрел со всех сторон и положил в карман.
Возле магазина бычков было больше, Миша, улыбаясь, подбирал их и складывал в карманы.
К магазину шла фельдшерка. Она обратила внимание на маленького мальчика, который занимался неприсущим детям делом. Подумала, что это кто-то Гнидачкин.
- Яблоко от яблони далеко не катится, - сказала себе  нос и завелась громче. - Смотри! Два вершка от горшка, а уже курит! А-ну проваливай, выродок!
- Я не вылодок, я Миська, - огрызнулся малый и отбежал от бабушки на безопасное расстояние.
Сергеевна поняла, что она ошиблась на счет мальчика, очень удивилась относительно неизвестно откуда прибывшего ребенка и зашла в магазин.
- Свежий? - спросила она хозяина магазина, показывая на  хлеб.
- Свежайший! - ответил Василий. - Свежим он будет завтра.
- Василий, скажи, мне не померещилось? - бросила Екатерина Сергеевна непонятную реплику.
- Вас удивило, что хлеб еще теплый? - предположил Василий.
- Да нет! Нашел чем удивить! - возразила Сергеевна. - Здесь бегал какой-то малец не из нашего села. Откуда он здесь взялся?
Василий сразу понял, о ком речь:
- Наверное, это мой племянник. Приехала Люба и пошла в Петровку в сельсовет, на Николая детей на полдня оставила. Видимо, Миша хотел дядю проведать, и не решился зайти.
- Зато отважился окурки подбирать, - возмутилась Екатерина и подытожила: - Яблоко от яблони…
Василий пропустил Сергеевну перед собой и сам вышел на порог.
К магазину двигались трое покупателей и Люба - вернулась другой дорогой, потому что через плотину оказалось намного дальше.
Мишки нигде не было видно.

64.
Саламов что-то ладил на голубятне. Мило заигрывал с голубями и голубками, сюсюкал с ними.
Снизу гаркнула баба:
- Заколупал ты своими голубями!
- Что ты хочешь? - Огрызнулся старик.
- Пол в доме помыть хочу. Воды принеси.
- Подожди, - крикнул Саламов жене. - Видишь, я занят?!
- Ты бы там и жил со своими пернатыми! - Крикнула она мужу.- Принеси воды! Слышал?
- Слышал…
Саламова вернулась на летнюю кухню. Там из аппарата капал конденсат. Она гнала самогон.
Тоненькой струйкой он стекал в литровую банку, на которую заботливая рука Саламова приклеила самодельную этикетку в рамочке, наведенной фломастером: С2 Н5 ОН.
На руку старому села любимая голубка. Раньше он продавал голубят от нее за приличные деньги. А сейчас? Кого сейчас голуби интересуют? У людей сейчас другие интересы: деньги, деньги и деньги…
- Принеси воды, слышишь, принеси воды! - Снова ныла старая. - Я там для кого стараюсь?
Саламов взял кусок шиферины, отвалившийся от крыши голубятни и бросил в старуху:
- Сгинь!
Баба шустро уклонилась и спряталась за дом.
- Тот пчеловод, тот голубятник, тот охотник, тот стерхятник, а работать некому, - высунулась и крикнула она.
Старик бросил камешек, попавшийся под руку:
- Иди в кухню и не высовывайся! Сказал принесу, значит, принесу, - прогнал жену Саламов.
Она поправила платок и пошла следить за технологическим процессом.
Саламов спустился по лестнице, взял два ведра, набрал из колодца воды, принес домой и перевернул порог. Выпрямился.
- Тебе вода еще нужна? - кричит вовсю, чтобы она услышала.
- Ну, а как же, лентяюга! - послышался голос хозяйки. Сама она не высовывалась.
Саламов пошел и принес еще два ведра, вылил их тоже на пол. Как раз и баба прискакала из кухни, увидела лужу и запричитала:
- Да ты что, дурак, что ли? А чтоб ты вечно с мокрой ширинкой ходил! - Расходилась не на шутку. - Чтоб ты обсцикался по три раза на день! И камни из твоих почек чтобы горстями сыпались…
На этом месте Саламов замахнулся, и баба заткнулась.
- Ты же просила воды, вот я и наносил тебе, - сказал он.
Баба взяла тряпку, а Саламов снова полез к голубям.
Жена внизу вымачивали воду, а муж сверху разглядывал все вокруг. И увидел он, что по пруду кто-то плавает в лодке, потом еще мужчина подошел с длиннющей палкой, махнул тому, что на воде…
Саламов присмотрелся внимательнее и понял, что это Хуторянских с Водовозом.

65.
Екатерина Сергеевна управлялась во дворе, когда прибежали Гнидачкины пацаны ублюдки.
- Баба Катя! Баба Катя! - завопили они с улицы.
- Опять что-то стащить со двора хотите? Идите прочь, пока бока не намяла, - прикрикнула она на ребят.
- Чего бы мы тогда кричали? - Справедливо заметил старший – Иван.
- Мама упала и лежит, - сообщил Лёнька.
- Вот удивили! Мало она по селу валялась?! - отмахнулась Катерина Сергеевна.
- Из нее кровь течет, - заплакал Ленька.
- Спасите нашу маму! - жалобно сказал Ванька.
- Ну, хорошо, - согласилась фельдшерица, заскочила в веранду, подхватила свою медицинскую сумку. - Только так: чтобы вы были всегда рядом со мной. Знаю я вас, соврете, я туда, а вы ко мне во двор шкодничать.
Они втроем отправились в дом Гнидашей.
Ребята бежали впереди и все время останавливались, чтобы подождать фельдшерицу, которая двигалась позади своей немолодой походкой.

66.
Никто не ждал Василия под магазином. Обычно утром хоть кто-то один да придет за чем-то, а два-три-семь - еще чаще. А сегодня - никого.
- Что это за день такой сегодня? Где народ? - задумался Василий. - Не припомню ни одного такого за все время… Последний день Помпеи…
Василий зашел в магазин, его поздравил попугай своим коронным «не кррредитую», хозяин положил на прилавок замок, набрал горсть пшеницы и насыпал птице.
- Что-то здесь не то, - подался в размышления Василий. – Что-то все время мешает людям выиграть. Каждый раз путаются карты. Скоро почти год, как никто не может угадать, кто умрет следующим. А может, это не что, а Кто?
Довести мысль до конца помешала баба Анна, ворвалась, как угорелая:
- Доброе утро! Дай пачку соды и бутылку уксуса. Лариса ночью умерла.
- Глупая Бэрта? - Вырвалось у Василия, но он тут же поправился. - Лариса Васильевна? Серце?
- Черт ее знает! - Пожала плечами баба Анна. - Мы с ней вечером немного поругались. Я была не права. Зашла извиниться, а она на пороге мертвая лежит. Может, угорела от печки? Не успела на воздух выбраться? Думаю, куплю соды с уксусом да хоть блинов ей на поминки нажарю.
- А…, - открыл рот Василий.
- А мука у меня еще осталась, - опередила его баба.
На порог вскочил Саламов - запыхавшийся и растрепанный. Пьяный или нет - неизвестно. По нему никогда не видно: он что пил, что радио слушал.
- Ты ставки на этот тур еще принимаешь? - сказал он и, не дожидаясь ответа, высыпал на прилавок кучу мелочи. - Здесь ровно пятерка, можешь не пересчитывать… Хуторянских и Водовоза на ставке видел.
- Ну и что, что ты их видел? - Спросила баба Анна.
- А он, наверное, думает, что те водолазы найдут тельце, - угадал Василий.
Саламов потупился, сделал паузу, пододвинул кучку мелочи к Василию и сказал:
- Так что, могу я купить билет тотализатора?
- Оставь себе, - отодвинул деньги Василий. - Ставки не принимаются.
- Переучет?
- Ревизия, - передразнил Саламова Василий. - Поздно! Тур закончился: сегодня ночью Журанскую призвали.
- Вот елки-палки! Какое несчастье! - Сокрушался старик. - А я как раз на нее и хотел поставить. Так что твои подозрения на счет малой безосновательные! Ночью, говоришь, приставилась? Не знал… Не знал… А давай, чтобы я потом еще раз не опоздал, сделаю ставку на следующий тур.
- Сказал же - ставки временно не принимаются, - ответил Василий. - Закроем, как положено, этот тур, потом начнем другой. Это понятно?
- А Лариса Васильевна, между прочим, была членом ревизионной комиссии, - заметил всезнайка Саламов. - Регламента не будет.
- Ничего, мы довыборы проведем, - ответил Василий.
- Ага, тебя выберем, - забросила баба Анна Саламову и добавила о Глупой Бэрте: - Век прожила, как пса под хвостом поцеловала.

67.
Смерти Глупой Бэрты не ожидал никто. Известно же - на нее никто никогда не ставил. Ибо при всей секретности ставок она бы все равно как-то узнала, кто поднял на нее ручку. Со свету сжила бы!
Опять выигрышный фонд остался нетронутым.
- Тотализззаторрр… - прозвучало из Гениной клетки, а в торговый зал вошла, трудно поверить, - Сердючка. Домна Игнатьевна собственной персоной, опираясь на палку.
Немая сцена…
Все в Веселой Пасеке знают о непростых отношениях Воловых и Сердюковых. А Саламов с бабой Анной разве не здешние? Вот и возникает у них вопрос: Что же это Сердючку так прижало, что она сама к Василию пришла?
- Вы еще играете в тот свой путализатор? - Спросила Сердючка.
- А вам какое дело? – Вопросом ответил Василий.
- Хочу сыграть, - ответила она и потянулась к карману.
- Ставки временно не принимаются, - сообщил Василий.
- Как зашла Сердючка, так сразу и не принимаются! - Возмутилась старуха. - Это для всех в деревне или нет? Или я не из Веселой Пасеки?
- Просто ночью упочила Лариса Журанская…
- Глупая Бэрта? - стандартно отреагировала Сердючка. - Да мы же вместе с ней в девках гуляли. Чего это она?
- Черт её знает! - Подключилась к разговору баба Анна. - Мы с ней вечером немного поскубались. Я была не права. Зашла извиниться, а она на пороге мертвая лежит. Вот: купила уксуса и соды. Масло и мука еще есть, то хоть блинов ей на поминки нажарю.
- Завтра или послезавтра приходите, мы проведем процедуры и двинемся дальше, - попытался успокоить гнев Домны Игнатьевны Василий.
- Ты видишь, как я хожу? - Помахала палкой Сердючка. – Дойду ли живой домой или не дойду, не знаю. А ты меня завтраками кормишь. Сколько сейчас выигрыш?
- Поскольку на Журанскую никто не ставил, то осталось так, как было. Почти двести тысяч.
- Чего же ты меня гонишь?! - настаивала Сердючка. - Я что, не такая, как все?
- Говорю же - приходите завтра или послезавтра, - успокаивал старую Василий.
Домна Игнатьевна стукнула по прилавку своей клюкой:
- Не крути! Давай билет!
- Хорошо, сделаю для вас исключение, - сказал Василий. - А чтобы вы лишнего на меня не говорили, дам вам билет без денег.
- Как это без денег? - удивилась Домна Игнатьевна.
- Бес-плат-но! - ответил Василий и протянул чистый бланк тотализатора. - Вот стол, там есть ручка, затем бросьте в ящик.
Сердючка положила деньги обратно в карман, взяла у Василия из рук бланк и направилась к столу, на ходу натягивая очки.

68.
Флешбек
Мишки на улице не было, он был уже далеко.
В магазин подошла Люба.
- Взяла справку? - Спросил у неё Василий.
- Да где там! Сельсовет на замке. Председатель дочь замуж выдает, - понурила голову Люба.
- Ты не переживай! - Успокоил ее Василий. - Я тебе задним числом любые бумаги сделаю. Почтой отправлю. Вы где сейчас живете?
- Все там же, у мамы, царствие ей небесное, - ответила она. - Николая с детьми не было?
- Малого видели здесь, - сказал Василий. - Он у тебя не того?
- Что «того»? - спросила Люба.
- Да, говорят, видели, как он окурки собирал.
- Господь с тобой! Золотое дитя!
- Значит, Катерине померещилось, - развеял сомнения Мишкин дядя.
- Так пусть крестится, если мерещится, - возмутилась Люба.
- Я задним числом все бумаги сделаю, - снова пообещал Василий
– Заранее благодарю, - улыбнулась Люба. - Побегу к детям. Ты нас отвезешь на вокзал?
- Вот их отпущу, может, еще кто зайдет, и поедем, - подтвердил Василий.
А Люба еще раз благодарно улыбнулась и сказала:
- Ну, я побежала!

69.
Сердючка сидела за столом и что-то писала в билете тотализатора.
- Только не пишите, как по-деревенски, без всяких там прозвищ: -учка, -ючка, -муючка, - крикнул ей Василий. - Фамилия, имя, отчество…
- Что ж ты сразу не сказал? - Возмутилась старуха, помяла бумажку и выбросила в пустой мусорник. - Дашь новый? Я этот испортила.
Василий поднес ей новый билет:
- Возьмите, это тоже бесплатно. Но будьте внимательнее.
- Не учи меня! - буркнула Сердючка и наклонилась над бумагой.
Василий вернулся за прилавок.
Домна Игнатьевна справилась с листком, разорвала, где было обозначено, пополам, бросила корешок в ящик и похромала, бросив на прощание:
- Спасибо!
На пороге едва не столкнулась с Раисой. Та отступила ошарашенная, пропустила старую.
Домна Игнатьевна вышла на улицу - там Сосик на своей подводе.
- О! А что это вы тут делаете? - Вместо приветствия крикнул он.
- Не твое конячье дело! - Отрезала Сердючка.
- Садитесь, подвезу вас домой, - предложил Любомир.
- Что это ты такой добрый? - Удивилась старуха.
- А что, не хотите? - Уклонился от ответа Сосик, потому что честным был бы такой ответ: может, удастся дорогой выведать, какой это козой приперло тебя, старую Сердючку, к заклятому врагу. Можно было бы и в магазин зайти и спросить, но от первоисточника интереснее.
Но он, конечно не мог сказать это вслух, потому настоял:
- Садитесь. Экологически чистое такси!
Кобыла подняла хвост и опорожнился на дорогу. Сердючка протянула Любомиру свою клюшку:
- Помоги…
Раиса провела взглядом телегу с неожиданной пассажиркой и зашла:
- Что это она здесь делала? - Спросила у Василия.
Вместо того ответил Саламов:
- Что-то ее надоумило подключиться к играм со смертью, - сказал он и повернулся к Василию. - Может, и мне дашь? Как будущему члену ревизионной комиссии.
Василий все еще не пришел в себя от того визита, видно было, что его мысли витают где-то далеко. Он молча заглянул в журнал учета, написал на новом бланке порядковый номер, расписался и ткнул его Саламову.
- Что здесь не так! - сказал он жене.
- Деньги заберешь, или сделаешь еще одно исключение? - спросил Саламов.
- Идите уж пишите, на кого думаете, - как-то отстраненно ответил Василий.
Саламов сгреб с прилавка мелочь и пошел к столу, положил на него свой билет, но не стал заполнять, а нагнулся к мусорной корзине, на дне которой валялся скомканный Сердючкой испорченный бланк. Развернул его, посмотрел и подскочил:
- Бляха муха! Знаете, на кого она поставила?
- На кого?
- На себя!
- Как это - на себя? - Удивилась баба Анна, которой уже расхотелось идти домой.
- Я же подозревал, что здесь что-то нечисто! - Высказался Василий. - Дайте-ка сюда!
Саламов передал Василию немного расправленный лист. В графе «Ф.И.О.» было написано: «Сердючк…».

70.
- Ты смотри, до чего старая карга докумекала? Это же точно - решила на себя поставить, а затем наложить руки… Мол, угадала же! А выигрыш, надеется, детям достанется, - разгадала замысел Раиса.
- Надо ее остановить! - Воскликнул Василий.
- Это же она хочет, чтобы деньги ее сыну на операцию достались, - сказала баба Анна.
- Игнатьевна решила телом подзаработать, чтобы сына спасти, - заключил Саламов.
- Идите к ней и объясните, что так делать нечестно, - сказал Василий. - Пусть смерти приходят только сами собой, по разнарядке сверху. Самоубийства мы не считаем.
Раиса, баба Анна и Саламов двинулись в сторону подворья Сердюковых. Навстречу им шли Хуторянских и Водовоз. В руках Михаила был мокрый мешок. В мешке что-то было…
- А Василий на месте? - спросил Хуторянских.
- Ага, подводит итоги, - сказал Саламов. - Глупая Бэрта от плиты угорела.
- Когда??? - воскликнул Водовоз.
- Ночью, когда же ей еще угорать? - сказала баба Анна. - Я зашла утром, а она уже синяя на пороге лежит.
- Нашли? - Ткнула пальцем на мокрый мешок Раиса.
- Надо же ребенка похоронить, - сказал, немного задумавшись, Сергей.
- Если не успеем сейчас к Сердючке, ее тоже придется хоронить, - поведал новость Саламов.
- А с ней что такое? - Спросил Водовоз. - Витька, знаю, на ладан дышит, год домой из райцентра не уезжает, чтобы поближе к больнице. А старая еще бодро хромает.
- Она такая, что еще и выпить граммов двести может, - сказала баба Анна.
- Хочет баба совершить над собой расправу и выиграть в тотализатор, - сказала Рая, - сама на себя поставила.
- Это безобразие! Беззаконие! - Воскликнул Михаил и поставил мешок на пол. - Мы мокнем и мерзнем и никак не выиграем, а она такое пошла!
- Вот мы и идем, чтобы промыть ей мозги, - сказала Рая, подумала немного и добавила: - И желудок. Она, наверно, таблеток наглотается. Надо фельдшерицу крикнуть, пусть даст ей что-то. А-то еще действительно гигнет.
- Катьки нет дома, - сказал Хуторянских.
- Заходили, кричали-кричали, стучали-стучали, нет ее, - подтвердил Водовоз.
- Замки везде висят, - доконал аргументом Сергей.

71.
Флешбек
Люба благодарно улыбнулась Василию и сказала:
- Ну, я побежала!
К дому Николая было и не далеко, и не близко - так себе, через три улицы. По дороге Любу несколько раз останавливали бывшие односельчане, расспрашивали, как она, пробовали рассказать о Николае, но Люба отмахивалась и просила обходить эту тему:
- Не надо о нем! Сама знаю!
Между тем, малый Миша заглядывал во все уголки папиной заброшенной хаты. Что-то искал.
Наконец, ему на глаза попалась поллитровая банка из-под кабачковой икры. Это было видно по обрывку наклейки.
Миша поставил банку перед собой и начал вытаскивать из набитых карманов сигаретные окурки, складывать их в неё.

72.
На душе у Василия было хреново. То есть - совсем плохо.
Сумбур, инициированный выкрутасом Домны Игнатьевны, вывернул наизнанку мозг Василия. Он не знал, что думать, что делать, как быть дальше… Что будет, если баба действительно лишит себя жизни? Что? Снова люди начнут дискуссию вокруг регламента тотализатора, как тогда, когда Галя то ли утонула, то ли не утонула? Очередной раз в голове прокрутилось: что-то здесь не так!
Василий не мог собрать в кучу свои разрозненные мысли. Ясно было лишь то, что тут какой тупик. А есть ли выход из того тупика?
Ему не удалось остановиться на каком-то решении. Ибо в магазин вбежала Екатерина Сергеевна со своей знаменитой сумкой с крестом.
- Беда, Вася! Беда! - воскликнула она.
- Вы уже тоже о Сердючке где-то узнали? - Переспросил Василий.
- Какая Сердючка?! Там Гнидачка младенца задушила, - сказала фельдшерица.
- Какой младенец? Откуда он у нее?
- Она же такая толстая, что никто и не заметил ее беременности. Родила в сарае и задушила платком.
- У меня нет слов! - Взялся за голову Василий.
- У неё внутриматочное открылось. Истекает кровью, - сказала Катерина.
- Туда ей и дорога! - Махнул рукой Василий.
- Да нет! - Возразила Сергеевна. - Это для нее слишком легкая смерть. Ее судить надо, чтобы другим неповадно своих детей убивать.
- Так что вы предлагаете? - Спросил Василий.
- В район ее! В больницу, а затем в милицию и в тюрьму, - сказала Екатерина Сергеевна. - Там ей бездетные мамаши устроят веселую жизнь. Объяснят, что такое дети.
- Это же такое пятно на село! - Сказал Василий и добавил в отношении сельского менталитета. - Мы же здесь, в Веселой Пасеке, своим живем, мусор на улицу не выметаем.
- Но это уже не мусор, это мусоросборочний завод! - Не согласилась Катерина. - Я ей остановила кровотечение. Временно. В больницу довезти.
- А она хочет ехать? - спросил Василий.
- Да кто ее будет спрашивать, суку драную? !
- Если сама не полезет в машину, надо мужиков на подмогу брать, - заключил Василий. - Поехали найдем кого-нибудь. Тут вам еще есть работенка: Сердючка отравиться захотела, так ей надо какую-то клизму поставить, если люди ее не остановили и наглоталась старая.
- Много трындишь, - оборвала она Василия. - Поехали!

73.
Домна Игнатьевна была дома одна - невестка приезжала недавно - продуктов набрать, постирать тряпьё и опять поехала к сыну. Старая бы не выдержала такой дороги, раструсило бы в Сосиковий подводе.
Неужели Витя доживает последние дни? Неужели она уже никогда его не приголубит? Единственная надежда была на этот путализатор. Хорошо, что Василий согласился. Еще и денег почему-то не взял. Она выиграет, она спасет сына! Говорит, выигрыш до двухсот тысяч. Должно хватить… Как раз столько для операции надо, говорила невестка.
Сердючка натянула очки, подтянула к себе тетрадь, вырвала чистую страницу, подложила под нее ту же тетрадь и начала писать…
«Дорогие мои дети Витя и невестка Оля. Извините старую-глупую. Какая вам от меня польза? Бремя, арба… Когда вы узнаете, что я умерла, меня уже не будет. Так я вам сейчас скажу, что другого выхода я не вижу, как мне спасти моего ребенка…».
Старая написала еще несколько слов, но разобрать их не удалось - она быстро зачеркнула. Затем погрызла колпачок и вывела:
«Деньги все отдайте врачу, пусть спасет мне сына. Прощайте, мои родненькие».
Игнатьевна открыла шкафчик с лекарствами, посмотрела на множество различных таблеток и пузырьков. Сгребла пилюли, посливала с бутылочек в кружку все, что было, долила водой до края чашки, автоматически всыпала две ложки сахара, размешала, выковыряла горсть таблеток и засунула в рот, запила коктейлем. И легла умирать.
- Игнатьевна, Игнатьевна! - Послышалось со двора.
Сердючка встала и подошла к окну.
На улице стояли и махали ей руками Райка Воловая, баба Анна, Саламов, Хуторянских, Водовоз, Саламов, Сторожиха, еще кто-то - за забором не видно.
В животе урчало, в груди жгло. Старая вернулась и снова легла в постель умирать дальше.
- Я вам пенсию принесла! - Точно уже узнала голос почтарки Домна Игнатьевна.
Баба встала и вышла на порог. Народ уже стоял во дворе.
- Такая большая пенсия, что всем селом несли? - Спросила она.
- Что вы воду мутите?! - Ответила ей Рая. - Руки на себя наложить надумали?
- А это что, запрещено? Ты своего Николая Волового вспомни… - огрызнулась Сердючка.
- Тогда не было никакого тотализатора, - поправила старую Рая.
- Знаете, что? - Изрек Саламов. - Мы так далеко можем зайти! Если каждый в селе себя травить начнет…
- Или вешать, - добавил Водовоз.
- Так некому будет и в тотализатор играть, - сказал Саламов и добавил. - И на кого тогда ставить?
- А там, глядишь, и убивать друг друга начнем, - раздувал тему Хуторянских.
- Дурной пример подаете! - Пристыдил бабу Саламов.
Домна Игнатьевна хотела что-то сказать в ответ, но не успела: ей внезапно стало плохо, она потеряла сознание, подкосились ноги, и Сердючка упала, упала и ударилась виском об сапу, которая стояла у порога. Из головы потекла кровь.
Заурчала Василева «Нива», остановилась.
Над старой склонились мужчины, их отстранила фельдшерица, поставила свой чемоданчик, приложила палец к аорте:
- Еще жива, - констатировала она и открыла чемодан.
- Эй, неразлучники, поехали со мной, беда! - Крикнул Василий.
Хуторянских с Водовозом правильно поняли, к кому он обращается, и пошли к машине.
- Что там такое? - Спросила Рая.
- Екатерина Сергеевна тебе сейчас все расскажет, - ответил Василий из-за забора, во двор не заходил.
- Так мне оставаться? – Уточнила Рая.
- Побудь, помоги фельдшерке, а потом приходите в Гнидачке… Беда…
У машины Водовоз спросил Василия:
- А мешок можно в багажник положить?
- Ставь, - разрешил Василий.
- Он немного мокрый, - заметил Хуторянских.
- Ничего, - согласился водитель, и мужчины уехали.

74.
Флешбек
Миша складывал окурки в банку, а сестренка и папа все еще спали.
Любу опять кто-то остановил и потрепал нервы своими расспросами и рассказами о здешней жизни.
Люба будто и спешила, но из вежливости поддерживала разговоры.
Малый подошел к кровати - отец проснулся:
- Ты не вписялся, - утвердительно произнес Миша. - Папа, вот я тебе плинес.
Миша протянул Николаю почти полную банку с окурками.
- Стобы тебе было сто кулить.
Николай взял банку, внимательно посмотрел на окурки, потом на сына, на окурки, на сына и застыл.
В комнату вошла Люба:
- Ну, как вы? Слава Богу, живы.
На мамин голос проснулась дочь и бегом к ней - обниматься.
Миша тоже подбежал к маме и весело отчитался:
- А я папе бицьков насобилал. Соб ему было сто кулить.
Люба погладила малого:
- Ну все, пойдем, даром приезжали.
- До свидания, папа, - подбежал и коснулся его плеча сын.
- Пока, папа! - махнула от мамы рукой дочь.
Николай не ответил.
- Попрощайся с детьми, - сказала Люба.
Но Николай снова промолчал.
Люба сгребла детей и вышла на улицу, облегченно вздохнула, а Николай, как сидел на краю кровати с банкой окурков в руках, так и оставался сидеть. Он словно окаменел, смотрел в одну точку и не отрывал взгляда от сынового подарка.
Василий выполнил свое обещание, повез Любу с племянниками к автобусу в их село.
А Николай все не отрывал взгляда от окурков. Только теперь они были высыпаны кучкой на стол - короткие и длинные, грязные и чистые, с фильтром и без. Их становилось видно все меньше и меньше.
Надвигалась ночь.

75.
«Нива» перескочила одну лужу, другую, к Гнидачке надо было поворачивать налево, но Василий почему-то поехал прямо. Словно света белого не видел.
События от начала тотализатора всплывали перед его глазами. Возможно, и раньше - от Николаевой смерти, которая, собственно, и подтолкнула к этой идее. А сегодняшние ужасы раскалывали череп на куски. Это он еще не знал содержания мокрого мешка в своем багажнике.
- Куда ты прешь! - Крикнул Хуторянских, показывая рукой на забор, в который направлялась машина.
Василий резко затормозил, остановился в миллиметре от забора, еще бы немного - и снес его. От резкой остановки мешок стукнул о сиденья.
- Тихо ты! - Крикнул Водовоз.
- Ребенка расшибешь, - вставил Хуторянских.
- Что там у вас в мешке? - Спохватился Василий. Мужики сказали.
Воловой сдавал назад и, когда услышал, что или, точнее, кто в мешке, снова нажал на тормоза…
 - Так, замолчите! Чтобы ни слова больше не слышал! Уроды! - Решительно произнес он таким тоном, что Сергей с Михаилом втянули головы в плечи.
«Он немного странный сегодня. Не при памяти. Что на него нашло?» - одновременно подумали друзья.
Но они ошибались - как раз сейчас Василий Воловой принял решение, которое так долго ему не давалось. Каша в голове улеглась, он знал, что надо делать. И плевать, что потом скажут!
- Знаете, что сегодня ночью Гнидачка сделала? - Посмотрел на них Василий.
- Мы ночами по селу не шляемся, - тихонько сказал Хуторянских.
- Она свое дитя погубила!
- Еще одно? - осторожно спросил Водовоз. - Где она их берет?
Николай рассказал им все, что знал.
- Пока жива, надо ее довезти до больницы. Для суда человеческого, - поставил задачу Василий.
Когда они доехали до двора Гнидачки, Ванька и Ленька обрывали почки на сливе и набивали ими рот. Обед…
- Мамка умирает! - Крикнули с дерева.
- Ничего, мы ее спасем, - сказал Василий, ступая из машины на землю.
Ребята спустились с дерева.
Вылез из "Нивы" Хуторянских, откинул пассажирское сиденье, чтобы выпустить Водовоза.
- Мешок брать? - спросил Василия.
Тот посмотрел на Сергея, как на придурка:
- Оставь с собой в райцентр возьмем.
- Хоть после смерти ребенок где-то, кроме Веселой Пасеки, побывает, - неуклюже пошутил Водовоз.
Вошли в дом. Татьяна лежала без признаков жизни. Ребята закрутились рядом.
- Мы ей говорим «вставай», а она рот не открывает, - сокрушался Ленька.
- И как мы эту тушу в машину дотянем? - Почесал затылок Михаил.
- Как-то надо, - сказал Василий и взял Гнидачку за толстую руку. - Ты за вторую бери, а ты за ноги, - скомандовал мужчинам.
- Чего стоите? Помогайте, - гаркнул Хуторянских ребятам.
- Оставь их в покое, - закрыл тому глотку Василий.
Мужики поднатужились и стянули Татьяну с постели, она гупнула на пол хорошенько, даже кровать подскочила.
В хату зашли Рая, баба Анна и Саламов.
- Сергеевна осталась у Сердючки. Говорит, что таблетки не смертельны. Чуть сердце погупает, ну, может, еще понос нападет. А так ничего, будет жить. Ударилась бы о сапу чуть ниже - каюк. Заживет.
- Хорошо, что вы пришли, - сказал Василий.
- А-то мы сами бы не справились с этим животным, - отметил Хуторянских.
- Что ты так при детях? - упрекнула баба Анна.
- Она же убийца! Своими руками человеческую жизнь отобрала! - возмутился Сергей.
В этот момент Татьяна пришла в себя и уселась на полу.
- Оно мое дитя! Что хочу с ним, то и делаю! - Болезненно, но с нажимом залаяла Гнидачка. - Вы мне помогали его вынашивать? Вы этим детям когда стакан молока налили?
- И не раз, - буркнул кто-то из присутствующих.
- Вы же только тем и жили, что ожидали чьей-то смерти! Несли бабло этому кулацкому выродку! Я убила? Оно бы и так с голоду сдохло. Хоть не мучалось, бедненькое! Думала, детских денег от государства добавят, ага… Херов, как дров! Добавили, а потом догнали и еще, ****и, добавили.
- Чтоб ты сдохла! - Сказала баба Анна.
- Кто-нибудь из вас когда-нибудь зашел, спросил, как я с ними уравляюсь? - Продолжала негодовать мать-убийца.
- Ты когда просила, тебе никогда не отказывали, - сказала Рая.
- Не все, - огрызнулась Татьяна.
- Да ты бы хоть раз поросенка завела или картошку посадила, - пожурил ее Саламов.
- Мне детей нечем кормить, а он, придуро, еще и советы дает! - Неистово закричала она. - Засунь их себе в жопу!
- Да что её воспитывать?! Давайте суку ко мне в машину, - скомандовал Василий и сделал шаг в сторону Гнидачки.
Вслед за ним шагнули Сергей и Михаил.
Гнидачка поднялась на ноги и уперла руки в бока.

76.
Мужики опередили Василия и приблизились к Гнидачке, которая отличалась от себя повседневной тем, что была бледная - белая, как лист с таблицей котировок.
Василий был решительным и уверенным, он выстроил план действий на ближайшее время, каждое его слово было обдумано и взвешено. Он повернулся к Екатерине Сергеевне:
- Труп младенца заверните… Вещественное доказательство.
- Может, оно и родилось уже обреченным? Я что, выкормила бы его? - Бушевала Татьяна Гнидаш. – Кому оно нужно? Никому! Даже папаша исчез в неизвестном направлении. Скотина! Как я сама! Кто мне скажет?
- Ты бы в программу «Жди меня» написала, может, где-то он есть - без памяти и без документов.
- У меня что, есть его фотография? Он что, за свою жизнь хоть раз фотографировался? - Удивилась предложению Гнидачка.
- А на паспорт?
- Какой там паспорт! Нахер ему надо, тот долбанный паспорт?! - Махнула рукой Татьяна. - Он что-то дает? Да ни хера он не дает! Что без него ты не человек, что с ним.
- Какой ни какой, а он отец. Вашим детям отец.
- Ну и хрен ему в зубы! Пусть свистнет, - снова грубо высказалась Гнидачка.
Мужики вплотную подошли к Татьяне. Она сама весила столько, сколько они вдвоем. А кулаки такие, как у них головы.
Гнидачка отшатнулась:
- Не трогайте меня, сволочи! Не прикасайтесь! – Почему-то без мата, но довольно решительно заявила Гнидачка. - Я творческая личность! Я в опере могла петь!
- И в балете лебедем плясать, - оскалился Саламов.
- Кто, кто дал мне шанс раскрыться? Кто??? С говном смешали! Кого вы из меня сделали! Убийцу своих детей! Они когда-то памперсы видели? Хоть один на троих? Ни хера они в своей жизни не видели! Это вы виноваты, это вы вместе со мной убивали!
И добавила:
- Скоты! Поехали!
Татьяна взяла за шкирки Хуторянских и Водовоза и потянула к выходу.
- Поехали! Там люди не глупые! Там разберутся, что к чему!
Все остальные поплелись сзади.

77.
Так вместе с мужчинами в руках Гнидачка дошла до самой машины.
- Мама, ты куда? - Спросил Иван.
- Я с тобой! - Воскликнул Ленька.
Татьяна обернулась, посмотрела на мальчишек, выпустила Хуторянского с Водовозом и… упала.
- Как ее теперь везти? - запереживал Сергей.
- Как-как - в багажнике, влезет свинья, - предположил Водовоз.
Из сарая вышла фельдшерица со свертком в одной руке и чемоданом в другой.
- Упала, - указал на тело Татьяны Василий. - Посмотрите, притворяется или жива.
Екатерина положила сверток в открытый багажник скраешку, достала шприц и что-то уколола Гнидачке. Та опомнилась, посмотрела вокруг:
- Это пипец! Только что вся жизнь промелькнула перед глазами.
- Это ты жизнью называешь? - вставил Саламов.
- Не передумали еще везти меня? Давайте, давайте, призовите меня к суду праведному! - Сказала она и полезла в машину.
- Стой, пусть ребята сначала сядут, ты сзади не поместишься, - остановил горе-мать Василий.
Мужчины уселись, Гнидачка загрузилась на пассажирское сиденье. Рая хлопнула дверцей багажника…
- Ты там не долго? - Обратилась к мужу, но тот ничего не ответил.
Рая испугалась - таким нахмуренным и сосредоточенным она Василия никогда не видела…
- Мама! Мама! - закричали ребята.
Машина тронулась…
- Пойдем, дети, ко мне, - сказала баба Анна. - Я вас хоть молочком напою да мылом отмою. Сиротки!
Василий не поехал прямо к выезду из Веселой Пасеки, а свернул к своему дому. Доехал, остановился.
- Я не глушу! - сказал он и побежал в хату.
…Василий зашел в комнату, открыл сейф. Там были сложены деньги - несколько пачек рублей на резинке и доллары россыпью.
Он берет, предположительно, тысяч двести-триста, засовывает их в полиэтиленовый, прячет пакет за пазуху, закрывает сейф...

78.
В конце села «Нива» чуть не уперлась в подводу Любомира Ивановича. Василий пофафакал, покрутил ручку - опустил стекло.
- Эй, - крикнул он Конюхову, - дай дорогу!
Тот уже остановил лошадь после сигнала и смотрел на машину. Заметил на пассажирском сидении Гнидачку. Немало удивился:
- Что? - Обратился он к Василию. - На приключения потянуло, - ткнул он кнутом на Татьяну.
- Она ребенка своего убила, везем в милицию сдавать.
- Вот скотина! - Возмутился Сосик. - Старшего мальчика или меньшего? – оинтересовался.
- Девочку, - сказал Василий.
- Так она же, вроде, под лед ушла, - не понял Любомир.
- Ночью родила и задушила младенца, - объяснил Василий и яростно взглянул на Татьяну. Та сидела с закрытыми глазами, повиснув телом на ремне безопасности, молча, безразлично.
- Убить ее мало! - Вынес приговор Конюшенко.
- Так для нее это многовато, - сказал Василий. - Съедь с дороги, а то, не дай Бог, она еще здесь сдохнет. Спешим…
Любомир Иванович съехал на левую обочину, Василий включил первую пониженную передачу…
Когда окно машины сравнялось с Сосиком, тот махнул рукой, Василий стал.
- Я за тобой поеду, - нагнулся к нему Конюхов. – Увязнет машина, помогу вылезти.
Машина тронулась в путь, разбрызгивая воду и грязь. Любомир Иванович двинулся вслед.
Дистанция между подводой и «Нивой» медленно, но неуклонно увеличивалась. Вот машина уже скрылась за первыми деревьями леса.
- Если тот бугор проскочит, то дальше уже сам доедет, - сказал Любомир Иванович. - Поедем посмотрим, - сказал он и стегнул кобылу кнутом: - Но! Пошла, Гражданка!

79.
Василий идет по коридору больницы…
В коридоре - ни души, только дежурная сидит на своем посту.
Вдруг открылись двери второй палаты, оттуда выглянула посмотреть, кто это шлепает по коридору в тихий час, Ольга Сердюкова. И кого она увидела? Волового!
Ольга захлопнула дверь, как перепуганная.
- Простите! - Обратился к дежурной Василий.
- Мы здесь никому ничего не прощаем! Это больница, здесь лечат, - вместо приветствия нагрубила медсестра.
- Я это уже понял. Где мне заведующего найти? – Спросил он.
- Он на месте. Дальше по калидору, - показала рукой дальше по коридору сестра.
Василий постучал в дверь.
- Входите! - послышалось из кабинета, Воловой зашел.
- Вы по делу или что-то просить пришли? - спросил Родион Алибасович, заведующий хирургической кардиологией.
- Скажите, а Сердюкова Виктора Ивановича еще можно спасти?
- Всё зависит от суммы, - развел руками зав. отделением.
- Я слышал, что на операцию надо… - Василий достал из-за пазухи и положил на стол пакет с деньгами. - Здесь двести тысяч. Хватит?
- Разрезать - вполне. И еще столько же нужно, чтобы зашить,- расплылся в улыбке Родион Алибасович. Василий достал еще две пачки и протянул заведующему.
Хирург нажал кнопку: отсюда было слышно, как на посту дзеленькнуло.
- Вызывали? - Вихрем влетела дежурная.
- Пациента Сердюкова готовьте к оперции! У него спонсор нашелся.

80.
Татьяна Гнидаш лежит под капельницей, накрытая простыней.
Над кроватью взимается ее здоровенный живот, такой большой, что никто в селе не заметил Гнидачкиной беременности, даже не предполагал, что она носит в себе ребенка. А если бы и заметил кто-то, ни за что бы не догадаляся, чем все кончится.
Возле кровати сидят - один на стуле, другой на второй постели - следователь и участковый Деревяник. Оба в форме, но званий не видно – на них накинуты белые халаты.
- Это уже не первая смерть ваших детей, - говорит следователь.
- Не первая, и что? - Огрызается Гнидачка.
- Одно под лед без присмотра пошло. Второго своими руками нагло задушила, - демонстрирует осведомленность в делах вверенного ему участка Николай Павлович.
- Ну, и мать их! - Изрыгнула Татьяна.
- Ты тут язык не распускай, мы быстро его тебе укоротим! - предупредил участковый.
- А что вы мне сделаете?! Печень отобьете? Так ее у меня нет. Убьете? Так я вас поблагодарю из могилы. Нахер такая жизнь кому нужна?!
- Зачем вы это сделали? - Спросил следователь. – Мотив?
- Оправданий у меня нет… - призналась подозреваемая в умышленном убийстве. - Могу только пояснить, если вам так хочется.
- Давай, попробуй, - согласился Павлович.
- Может, оно и жило бы, если бы не этот тотализатор, - произнесла Татьяна.
- Какой еще тотализатор? - Наклонился к ней участковый. - Давай, с этого места поподробнее.
И Татьяна поведала все, что знала об уникальном веселопасичанском опыте развлечения и обогащения.
- …А я вот даже на билет не могла собрать, - закончила она свой монолог.
Правоохранители внимательно выслушали.
- Но все равно это не повод , чтобы детям головы скручивать, - заметил следователь.
- Идите вы оба в жопу! - Послала милиционеров Гнидачка.
- Приведут тебя в чувство, мы в отделении иначе с тобой поговорим! - сказал Деревяник и встал.
Поднялся и следователь.
- Ты в райотдел или домой? - Спросил Николай Павлович.
- На работу, - ответил коллега.
- Ладно, подвезу тебя в отдел, а сам в Веселую Пасеку наведаюсь. Интересная картина нарисовалась…
Они оба вышли из палаты.
Гнидачка попыталась повернуться на бок, но мешала трубка от капельницы. Она выдернула из руки иголку, отбросила в сторону, перевернулась и закрыла глаза.

81.
Надвигалась ночь. Совсем стемнело. Свет в доме, если бы и захотел, Николай не включит - давно обрезали провода. Сидит в темноте, подпер подбородок уцелелой рукой и смотрит, смотрит на кучку окурков.
Рассвет застал Николая в той же позе. Не сомкнул глаз всю ночь. Что делалось в его голове, трудно представить. Наверняка можно сказать лишь одно: он думал, вспоминал. Свою неудавшуюся жизнь, оторванную руку, встречу с Любой, рождение первеницы, потом сына… Братовы наущения, батюшкини молитвы, новую форточку для бабы Анны… Василеву и свою свадьбу, преждевременную смерть отца, бывших друзей… Дети вот побыли немного, и больше никогда он их не увидит… Никогда!
Никого не осталось возле Николая. Не к кому обратиться, слова ни от кого не услышишь…
- Как это не услышишь! - раздался чей-то хриплый голос.
Николай обернулся – никого.
- Ты не туда смотришь, - крикнул другой голос и кашлянул: - кахи, кахи.
Николай выглядывал источник звуков, но не видел ни одного живого существа.
- Мы здесь! - наконец понял, кто к нему обращается, Николай.
Это окурки на столе зашевелились, стали вертикально, взялись за руки и начали водить хоровод, распевая.
О чем они пели, Николай не слышал - сплошной гул в голове, слов не разобрать.
Николай закрыл одно ухо ладонью, стало еще громче, убрал руку - еще громче. Этот гул проникал все глубже и глубже в него: дрожало, трусилось все тело - гудело.
Николай вскочил, выбежал на улицу - пытка не прекращалась.
…Вдруг все стихло. Даже петухи с собаками позамолкали. Только из дома послышался Мишкин голосок:
- Папа, я тебе бицьков насобилал. Соб было сто кулить.
Николай вскочил в хату… Там, конечно, никого - только он и окурки. Они снова начали что-то произносить. Николай подошел поближе, чтобы разобрать слова, но чем ближе он подходил, тем неразборчивее они становились, сливаясь в один скучный и страшный аккорд.
Когда Николай подошел к столу совсем близко, его вдруг стошнило и вывернуло прямо на Мишкины окурки.
Николай подошел к кровати, взялся рукой за спинку и со всей дури ударил по ней головой. Ударил еще раз, еще…
Кровь выступила на лбу, потекла из носа, а он все дубасил головой о железку. Одним и тем же местом не попадал, поэтому скоро его голова и лицо превратились в сплошное месиво крови и изувеченного тела, как после того злополучного взрыва.
Николай кричал от боли и отчаяния. Его крик был слышен за две улицы от дома.
Наконец, тело обмякло, и он упал наземь, истекая кровью.
Когда напуганные его воем соседи заскочили в дом, Николай  был мертв.
- Что искал, то и нашел, - перекрестился сосед.
- Пойдите кто-то, позовите Василия…
Кто-то вышел из дома и направился в магазин «Центральный», которому скоро быть переименованным в «Букмекер». Но Николаю не суждено узнать, что его смерть и последующие события подтолкнут брата к идее о тотализаторе.
Похоронили Николая на краю кладбища, поскольку смерть его была признана самоубийством.
Так решили люди - жители села Веселая Пасека.

82.
Магазин набит людьми. Василий - за прилавком. Чувствовалась напряженная обстановка.
- Где наши деньги??? - кричали люди.
- Вы знаете - все деньги я отдал на операцию Сердюкова… Виктора…
- Ага! Как раз! Всю жизнь кровь друг другу пили, а перед смертью вдруг встретились.
- Я квитанцию из больницы вам показывал, - доказывал свое Василий.
- Без бумажки ты букашка… Так? В одно место ее себе засунь!
- Товара себе накупил, чтобы на нас нажиться за наши же кровные…
- А деньги рассовал по карманам…
- Если бы еще тот Сердюков выжил, а так все равно умер после той операции…
- Да кто там какую операцию делал?! Бабло закрысили с доктором.
Василий поднял глаза. Он осматривал толпу, долго-долго, казалось, что хочет заглянуть в глаза каждому. В том взгляде было нечто, что заставило людей подчиниться, остановило все их крики, даже украдкой никто ничего не говорил.
Василий смотрел на веселопасечан, веселопасечане смотрели на Василия.
Немая сцена, разбавленная музыкальным сопровождением.
Каждому было видно, что Василий стоит на пороге какого-то радикального, окончательного выбора.
Василий начал развязывать на себе фартук за шеей. Узел не поддавался. Воловой поднял глаза на молчаливых земляков и взял со стола большой нож, которым обычно нарезал колбасу.
Ближе всех стоял Хуторянских, он отшатнулся:
- Ты это, то, ты того… Не балуйся!
Василий не обратил никакого внимания на его слова, зато сделал ножом то, что собирался. Он поднес нож к горлу.
Люди из первого ряда шагнули назад, настолько, насколько их пустили задние – чтобы, когда Василий чикнет по горлу, не забрызгал кровью.
- Да мы пошутили, - крикнул кто-то сзади.
Не отводя взгляда от земляков Василий подхватил лезвием лямку фартука, перерезал ее и снял с себя торговую амуницию. Скомкал фартук и бросил в толпу.
Никто тряпку не ловил, упала на пол.
- Забирайте! - крикнул Воловой. - Все выгребайте! Забирайте! До последней конфеты, до последней щепки… Чтобы к вечеру здесь стояли голые стены!
- Ты не шутишь? - Спросил Хуторянских.
- Все - здесь и в подсобке… Все - ваше, - сказал Василий, положил на стол связку ключей, вышел из-за прилавка и направился к выходу.
Люди расступались, хотя и было тесно, и образовывали для Василия проход.
Он выходил из магазина и улыбался.
Под ногу попал фартук, Василий наступил на него, и пошел дальше.
Еще шаг - и он уже на улице
- Сумасшедший какой-то, - сказала баба Анна и подобрала с пола фартук, отряхнула его…
- Так, составляем список, кто что будет брать, - попытался продемонстрировать лидерство Хуторянских.
- Первыми записываются те, кто на Сердюкова ставили, - смудрил Саламов.
Но никто никого уже не слушал. Толпа бросилась мародерить витрины и полки.
Потасовка, гнусное динамичное зрелище. Стоит сплошной шум, но выразительно слышны отдельные реплики:
- Куда тебе столько конфет?! У тебя же зубов не осталось!
- Деньги из кассы делим поровну!
- Не греби! До смерти не сожрешь.
- Я первым к нему дотронулся!
- Пенсионерам вне очереди!
- Ты мародер, а не пенсионер!
- Куда ты пихаешь?! Пазуху себе на немецкий крест порвешь!
- Ты на себя посмотри!
С набитыми пазухами, карманами веселопасечане выходят из магазина, у каждого в руках что-то есть: кастрюля, коробки, тряпки, набитые товаром и пищей кульки.

83.
К дому Василя подъехал джип с продольной полосой и надписью «Полиция». Из-за руля вылез участковый Николай Павлович и по-хозяйски распахнул калитку.
Василий во дворе поил бычка:
- Николай Павлович! Какая честь!
- Здорово, рецидивист! Нада шото решать, - сразу перешел к делу Деревяник. - Ты меня вжарил! Ты думаешь, ты меня вжарил? Это ты не меня надул. Мне за державу обидно, - не унимался милиционер.
- Павлович! Чего это вы расходились?
- Он меня еще спрашивает! - Бушевал участковый. - Мы с тобой как договаривались? Десятина - моя.
- Я и привозил вам все до копейки, - ответил Василий. - Десятину со всех доходов.
- Всех? - Хитро прищурился Павлович. - А тотализатор???
- А об этом вы откуда знаете? - Удивился утечке информации Василий. Все же обещали молчать, как на допросе, об этом внутреннем деле Веселой Пасеки.
- Закрысил бабло! - Возмущался Деревяник. - Ваша детоубийца призналась, что ты тут такую забаву придумал. Сидеть ей и сидеть, пока сокамерницы не прикончат. А за наглую ложь ты будешь оштрафован. Да я тебя на такой счетчик подсажу, что ты до смерти не оклемаешься!
- Своей или вашей? - нахально спросил Василий.
- Учти! Жизни тебе не будет, - продолжил угрозы участковый.
- Нет больше тотализатора, умер! Все умерло! Лавочка закрыта! - Сказал Василий и пошел в дом.
Николай Павлович стоял ошеломленный, не ожидал от Василия такой дерзости.
Не успел участковый прийти в себя, как на пороге стоял Василий с пачкой денег.
- Здесь - долг за тотализатор, с хорошими процентами за задержку. Штраф. Больше - никаких азартных игр со смертью. Все! Забиты гвозди в крышку гроба!
Павлович взял деньги, засунул во внутренний карман.
- Ты мне тут самостоятельностью не промышляй! Хорошее дело придумал, так давай, продолжай, - смягчил тон милиционер.
- Все, закрыл я и тотализатор, и бизнес свернул, - стоял на своем Василий.
- Ничего не хочу слышать! Чтобы завтра же все возобновил! Слышал? - командовал Деревяник. Достал из внутреннего кармана деньги и переклал их под фуражку. - Мы твой почин воплотим повсеместно. Государственным людям нужны деньги. Ты знаешь, какие мы разнарядки сверху получаем? Не знаешь. Вот и не балуйся мне здесь. Ты же не новенький, тебе известно: был бы человек, а дело всегда найдется.
Участковый направился к своему джипу, придержал за козырек фуражку, и забрался на сидение.
Василий зашел в хату, перекрестился на икону Богоматери, поклонился Христу и Святой Троице, снял их со стены, стащил со стола скатерть, завернул в нее святые лики, вышел на улицу, сел в «Ниву» и тоже поехал со двора, ворота не закрывал.
Воловой подъехал к магазину. Двери были открыты и держались на одной петле. Зашел.
Открылась необычная картина: ни товара, ни витрин, ни прилавков, ни полок. Пустота! Голые стены, только гвозди торчат местами. Земляки справились. Видно, с удовольствием. Бабы даже пол подмели.
Василий развернул скатерть, взял и повесил на гвозди все три иконы. Вышел в хозяйственный двор, где лежала куча ржавого металлолома: арматура, запчасти, уголки, болванки, бухты обгоревших проводов и всякое другое железное барахло. Сбоку стоял крест. Какое-то падло увело его с кладбища, чтобы сдать. Василий, конечно, помнил, кто это был, но для нас с вами это не имеет значения.
Воловой приставил к зданию лестницу, взял крест и полез на крышу.

84.
Спустя время...
Василий стоит у куска рельса, подвешенного на плотной веревке к столбу, в руках у него - здоровенный гаечный ключ. Он бьет по рельсу раз, второй, третий…
Над селом идет звон, которого люди не слышали здесь уже много лет.
Возле Василия стоит батюшка, которого он только что привез в Веселую Пасеку.
К церкви потянулись веселопасичане - старые, еще более старые, больные и не очень, занятые и свободные от домашней работы, трезвые и навеселе. Все!
Через несколько десятков минут площадь перед бывшей церковно-приходской школой, потом сельсоветом, впоследствии магазином, а теперь церковью была набита людьми, а они все подходили и подходили.
Наконец, на площади собралось все село - все, кто мог ходить.
Батюшка стал на пороге, повернулся к людям.
Люди стояли и слушали.
- Дети мои! - громко, чтобы слышали самые дальние, обратился он к каждому. - Откуда у вас вражда и распри? Не от вожделений ли ваших, воюющих в членах ваших? Желаете - и не имеете; убиваете и завидуете - и не можете, ссоритесь и воюете и не имеете, потому что не просите, просите и не получаете, потому что просите не на добро, а чтобы употребить для ваших вожделений. На улицах помрачилось, всякая радость померкла, веселие земли изгнано.
Горе тем, которые зло называют добром, и добро злом, тьму почитают светом, и свет почитают тьмой, горькое почитают сладким, и сладкое - горьким!
Горе мудрым в своих глазах и разумным пред самими собою!
Горе законодателям, которые пишут законы несправедливые, жестокие, чтобы устранить бедных от правосудия и похитить права от убогих народа Моего, чтобы вдов сделать добычею своею и ограбить сирот.
Народ Мой! Князья твои упрямые и сообщники воров они; все они любят подарки и гоняются за мздою; не защищают они сироты, и дело вдовы не доходит до них…
Одумайтесь! Воспряньте! Повернитетесь лицом к Господу. Ибо вы будете, как дуб, которого лист опал, и как сад, в котором нет воды.
 Земля ваша опустошена, города ваши сожжены огнем, поле ваше, на ваших глазах съедают чужие - все опустело, как после разорения чужими.
Я закрываю от вас очи Свои! Даже когда вы умножаете моления ваши, Я не слышу вас. Омойтесь, очистите себя! Удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло. Научитесь делать добро, правосудия требуйте, наказывайте грабителя!
Послушанием истине чрез Духа, очистив души ваши к нелицемерному братолюбию, постоянно любите друг друга от чистого сердца, как возрожденные не от тленного семени, но от нетленного, от слова Божия, живаго и пребывающего вовек.
Батюшка остановил свою речь, посмотрел вокруг: веслопасичане медленно один за другим опускались на колени. Для многих это было нелегкой задачей - артриты, ревматизм, вздутые вены… Но как бы ни было трудно, очень скоро все до одного уже стояли на коленях, внимательно слушали священника, что-то бубнели себе под нос и крестились.
- Помолимся же, паства, Господу нашему ради искупления грехов наших.
У всех в ушах загудел молитва, которую нашептывали, выговаривали, распевали вслед за батюшкой веселопасичане.
Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, как на небе и на земле. Хлеб наш насущный даждь нам днесь. И прости нам долги наши, якоже и мы оставляем должникам нашим, и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь!

85.
Пришла осень.
Стоят на улице трое веселопасечан: Саламов, Хуторянских и Водовоз.
- Спорим, что ничего подобного тотализатору Василий уже не придумает! - говорит Хуторянских.
- Придумает, не придумает, - философствует Саламов. - Какая теперь разница?!
- О чем тут спорить? А церковь? - Сказал Водовоз. – Выходит - он уже придумал.
- Это что, церковь лучше, тотализатора? Ладно, давай, так, чтобы ни вашим, ни нашим: с тебя бутылка и с меня бутылка, - предлагает компромиссное решение Хуторянский.
- Годится! Только вторую выпьем на кладбище, - дополняет его друг.
- Да вторую уже можно пить, где угодно, - вставляет свое слово Саламов, который почти всегда разбивал им руки, когда эти двое бились об заклад, а он был рядом.
- Проведаем Николая Волового, земля ему пухом! - Сказал Хуторянский.
- Хороший был человек! Своей смертью брату идею подкинул, а людям забаву, - высказался Саламов.
- Душа-человек! Посидел бы с нами, если бы водка его не сгубила, - согласился Водовоз.
- Ладно, пойдем проведаем, заодно и для себя места на кладбище застолбим, - подвел итог старик Саламов.
И они пошли…
Повернули налево, сделали несколько шагов и застыли перед церковью, перекрестились троекратно и отправились за самогоном к Катьке.
Если бы это уже было кино, то в этом месте начинались бы титры. Они бы себе бежали потихоньку, а под ними на экране происходило то, что мы описали словами и назвали эпилогом.

ЭПИЛОГ
Сельское кладбище. Некоторые кресты и надмогильники поперекашивались, состарились, на многих еще можно разобрать имена на крестах, лица в керамических портретах. Несколько свежих могил.
Вот похоронена Журанская Лариса Васильевна; далее Клавдия Аврамовна; еще можно узнать на памятничке Виктора Сердюкова, Степана Федоришина…
Крест, на табличке можно прочитать: «Воловой Николай Васильевич».
Сидят трое мужиков на траве возле могилы Николая: бутылка самогона, порезанное сало и огурцы, один на всех пластмассовый стаканчик, второй такой же стоит на могиле, накрытый краюшкой хлеба.
- Теперь нам только и осталось гадать – в рай или в ад попадем, - сказал Водовоз.
- Шансов угадать – пятьдесят на пятьдесят, - проявил образованность бывший математик.- Фифти-фифти.
На ветку уселся Геноцид.
- Дурррак, дрррянь, - прокартавила с дерева птица.
Все подняли головы в его сторону.
- Так он же вроде достался фельдшерке после дерибана Василевого имущества, - сказал Водовоз.
- Может, она перед своей смертью выпустила птицу на волю? – Предположил Хуторянских.
- А она что, умерла? Мы же только что самогоном у нее заправлялись, - показал на почти пустую бутылку Саламов.
- Та какая уже сейчас разница – живая или на тот свет подалась?! Никому от того ни тепло, ни холодно, - сказал Хуторянских.
- Не говори… Напрасно Василий свою лавочку прикрыл. Ничего, лучего, у нас в селе больше не будет! Никогда! – закивал головой Саламов.
- Нарррод... Дуррак, - снова подал голос попугай.
- Ты глянь, как он запел! - Возмутился Хуторянских и запустил в Геноцида бутылкой, которую только что допили до дна.
Бутылка пролетела мимо, но спугнула пернатого, и он улетел.
Вдали послышался рокот и грохот какой-то техники.
Мужики встали и посмотрели с кладбищенского бугра в сторону села.
К Веселой Пасеке двигалась мини-колонна автомобилей: джип с надписью «Полиция», ждип без надписи, подъемный автокран и последним – длинномер с крупногабаритным грузом, накрытым брезентовым тентом.
- Начальство пожаловало! – Первым отозвался Хуторянських.
- Киоск тащат, будет хоть хлеба где купить, - предположил Водовоз.
- Государство не забывает о нас в трудную минуту! – Присоединился Саламов. - Пошли...
Когда троица подошла в центр, там уже собрались люди. И как раз подъехали машины.
Первым выскочил полковник Деревяник, подбежал к другому джипу, чтобы помочь выйти большому начальнику, но его опередил заместитель и подал руку.
На землю спустился глава района. Холеный и надменный.
- Здравствуйте, земляки! - Поприветствовал он население.
- Добро пожаловать! И вам не болеть! Вон ты какой, северный олень! Тамбовский волк тебе земляк! - Что-то тише, что-то громче произносят люди.
- От меня лично и нового начальника районной милиции (Участковый берет под козырек) примите наши извинения за то, что недостаточно внимания уделяли вашему населенному пункту, - продолжает глава района, потирает набитую дорогой задницу. - Признаю - недорабатываем. Ко всему руки не доходят. Но наше государство умеет быть благодарным своим гражданам! Ваше село, ваш коллектив, так сказать, стали инициаторами великого почина! Поэтому именно здесь, в Веселой Пасеке, будет установлен первый такой объект за пределами столицы. Решение принималось на наивысшем уровне!!!
Рабочие цепляют крюками груз на кузове.
Трос наматывается на барабан.
- Вира! - командует глава района и, обращаясь к людям: - Мне партия тоже не сразу районом руководить доверила! Я со стропальщиков начинал!
- Майна!
Груз - на земле. Глава района дергает за бечевку, покрытие сползает. На сцене – киоск в колерах флага: красно-бело-синий. На нем вывеска:

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ТОТАЛИЗАТОР
Филиал №1
с.Веселая Пасека

В углу набит через трафарет двуглавый орел.
- Вот тебе и хлебушек, и масло на бутерброды! - Говорит Саламов.
- Хлеба или зрелищ. Третьего варианта нет, - поддерживает Хуторянских.
- Есть, - не соглашается Водовоз и показывает рукой в сторону. - Кладбище.
К гуще людей подбежали два пацана. Это Ванька и Ленька. Сейчас они выглядят намного ухоженней, чем при жизни матери. Следом за детьми топала баба Анна.
- Я кому сказала на люди не высовываться?! Бегом домой! – Кричала она вдогонку мальчикам.
Районный начальник обратил внимание на пацанов.
- О! Так у вас перспективное село! Растет молодое пополнение! – Сказал глава администрации.
- Сироты, - сообщил кто-то из крестьян.
- Мать умерла. Отец пропал, - добавил другой.
- Куда только не обращались, чтобы их пристроить! – Пожаловался третий.
- Ну, ничего, ничего! Мы этот вопрос возьмем на заметку, - сказал глава и повернулся к Николаю Павловичу. – Правда, полковник?
- Ничего не упустим! – Взял под козырек новоиспеченный начальник райотдела милиции.
- Вот и хорошо. Вот и проконтролируй. Государству нужны свежие силы и молодая поросль. Ну, что там у нас со слугой Божьм?
- Подвел нас батюшка, не явился на процедуру освящения, - докладывает зам. - Но мы готовы к такому развитию событий.
- Да, нам не привыкать к ответственности! - провозглашает глава района и кивает в сторону машины. - Мы должны быть готовы к любым поворотам.
Заместитель главы, который с самого начала ведет себя, как холуй, открывает багажник, берет и подносит Главе района метелку, какой обычно освящают в церквях пасхи. В другой руке холуй держит ведерко со "святой водой".
Глава района осанится, обводит взглядом собравшихся, "макает" метелку в ведро и брызгает на киоск несколько раз.
- Ну, за удачу!
Поворачивается к людям, "освящает" их.
- Счастья вашему дому!
Холуй следует за ним, каждый раз подсовывает ведерко.
- Многие лета!
Глава района входит во вкус, "освящает" все, что видит.
- Пусть повезет!
Вдруг появляется Василий. Он не заговаривает ни с кем, не произносит ни слова, проходит мимо всех - и начинает бить арматурным прутом в рельс.
- Что это за музыкальное сопровождение?! - Возмущается бывший стропальщик.
Полковник мгновенно реагирует, быстрым шагом приближается к Василию, перехватывает руку с прутом и начинает что-то говорить ему с сердитым, агрессивным, выражением лица.
Василий опускает руку.
Глава, который, было, прекратил свое освящение, снова подает голос и машет метелкой:
- Пусть обходит вас беда! Чтоб не сглазили!
Он кайфует от своей роли, проходя вдоль крестьян и поливая их каплями воды. Одни тут же вытирают лицо, другие растеряны и просто наблюдают.
Народ смотрит то на Василия, то на Главу района, то на киоск, то на церковь.
Одно за другим перед нами предстают лица жителей Веселой Пасеки - тех, кто еще жив. В глазах каждого можно увидеть отчаяние, растерянность... Некоторые начинают креститься...
Глава района отдает "реквизит" заму, все садятся в машины и уезжают.
Слышен звук милицейской сирены. Он постепенно стихает, зато все громче слышен звон.
Это Василий снова начинает звонить.
Звон, звон, звон...
Но, кажется, его никто не слышит.

КОНЕЦ
=========================================================