Альби. глава 15

У входа в приёмный зал замка графа Раймунда в Тулузе Жан отстегнул пояс с мечом и, протянув его одному из стражников, шагнул вслед за дворецким. Раймунд не поднялся ему навстречу, как восемь месяцев назад. Жестокая война и отказ Рима принять его покаяние изменили графа. Жан решительно направился к Раймунду. Он прекрасно осознавал, что сейчас непростительно любое промедление. Преклонив колено перед своим сюзереном, он встал, как только ему было позволено.
- Добро пожаловать, Жан. Спасибо, что приехал.
Жан посмотрел прямо в глаза графу. Это был уже не тот Раймунд. Не тот…
Он словно прочёл мысли Жана.
- Мы все изменились, - сказал он.
- Ваша светлость, - Жан опустил глаза.
Граф Тулузский отсутствовал в своих владениях всю зиму, пытаясь найти поддержку у короля и прощение в Риме. Однако не добился ни того, ни другого. Все эти долгие месяцы Тулузой правил его тринадцатилетний сын. Не без помощи советников, конечно. Звали его Рауль. Он стремительно вошёл в зал и с улыбкой приветствовал молодого Монвалана. От своей матери, принадлежавшей к роду Плантагенетов, Рауль унаследовал красоту и живость ума. Что-то бунтарское было в этом мальчике. Рауль сел в кресло рядом с отцом. Жан остался стоять, чувствуя неприятный холодок в позвоночнике.
- Я скорблю о твоём отце, Жан, - сказал Раймунд. – С Карлом мы были дружны многие годы.
Жан вызывающе посмотрел на графа.
- Душа моего отца обрела покой.
- Да упокоится с миром.
- После того, что произошло в Альби, убеждения отца изменились. Его вера в господа осталась тверда. Но пошатнулась вера в то, чему учит католическая церковь. Перед смертью он сказал, что альбигойцы не заслужили подобной участи.
- Ты тоже находишься под их влиянием?
Взгляд Раймунда был настороженным. Он словно чего-то ждал.
- А разве это имеет какое-то значение, господин?
- Имеет! Ересь, как короста, как плесень, незаметно вползает и начинает разъедать изнутри. Ты сам не заметишь, как погибнешь. Но пути назад не будет. Берегись!
- Нас преследуют не за убеждения. И вы это отлично знаете. Вы не глупый человек, ваша светлость. Римскому дьяволу нужна Франция. И он не успокоится, пока не получит её.
- Замолчи, - сквозь зубы прошипел Раймунд. Взгляд его метнулся к гобелену, висевшему на стене.
- Теперь вы закуёте меня в железо и конфискуете мои владения? – с усмешкой сказал Жан. – Вы для этого пригласили меня?
- Конечно же нет! – быстро сказал Раймунд.
Но подозрения Жана только усилились.
- Необходимо создать и подготовить войско для борьбы с Монфором. Теперь, когда он получил подкрепление от папы, он вновь перейдёт в наступление. Тулуза находится в пятидесяти милях от его передовых частей. У нас есть наёмники из Испании и Гаскони. Кроме того, свою помощь обещал граф Дюваль.
Жан нахмурился.
- В Альби меня объявили мятежником. Теперь я вне закона. Открытое выступление только отяготит мою вину.
- Но и укрепит твои позиции. Ты уже не будешь казаться Монфору лёгкой добычей.
- Ну, конечно! – Сказал Рауль. – Никто, кроме Монфора и Амальрика не посмеет вас тронуть, граф!
Раймунд строго посмотрел на сына.
- Я принимаю ваше предложение, - сказал Жан.
- Клятва сюзерену простая формальность. – Проговорил Раймунд. – Но, я должен быть уверен в твоей искренности.
Жан едва сдержался. Его отец погиб, доказывая верность Тулузскому дому. А сам он объявлен преступником. Он понимал, чего хочет от него граф, равно как и то, что он не сможет этого дать. Ведь он – не Карл.
- Мой господин, вы сомневаетесь в людях, которых ведёт за собой, - с трудом сказал Жан.
Глаза Раймунда сверкнули.
- Я во всём сомневаюсь.
Повисла гнетущая тишина.
Рауль поднялся и сделал шаг к Жану.
- Идёмте, граф, посмотрите наш арсенал. Отец говорит, что в этом нет ничего особенного, но я горжусь им, поверьте!

***


В Монваланской кузнице кипела работа. Её полумрак разбавляли алые тени. По словам оружейника Жака, здесь было жарче, чем в постели шлюхи. Этому крепышу исполнилось шестьдесят, но сил в его руках ещё хватало. Мальчик-подмастерье раздувал меха, а старший сын Жака стоял за наковальней. Сам оружейник сидел в более прохладной комнате и нанизывал кольца кольчуги.
Жан расправил плечи, проверяя, не сковывает ли движений новая кольчуга. За последний год физические нагрузки сделали его крупнее. А роль, которую ему отвела судьба – воина и защитника – очень ему импонировала.
Во двор въехала группа всадников. Выйдя из темноты кузницы на яркое солнце, Жан не сразу узнал их. Это были отъявленные смельчаки, состоявшие на службе у графа де Перигё. Сам он восседал на пегой кобыле, со шлемом под мышкой, и широко улыбался.
С их последней встречи прошло почти два года. Волосы Амьери стали совершенно седыми.
- Жан! Чёрт бы тебя побрал! Ты возмужал, мой мальчик.
Голос его звучал возбуждённо, Жан расслышал тревожные нотки.
- Здравствуйте, граф. – Жан улыбнулся.
- Хотел бы сказать, что приехал просто навестить тебя. – Амьери спешился. – Но это не так. Я по делу.
- Хорошо, - Жан не сомневался ни секунды. – Я рад вам в любом случае.
Амьери крепко обнял Жана, оглядел с головы до ног.
- Ты уже слышал новость, - утвердительно изрёк он.
- О чём вы?
- Так, значит, ты ничего не знаешь. А то я, было, подумал, когда увидал тебя в кольчуге…
- Я примерял новую. Что произошло?
Они отошли от кузницы. Утренний туман рассеялся. Солнце ласково припекало. Ощущение у Жана было такое, словно из теснин он вырвался на простор.
- Деказвиль пал. Граф Армани сдался два дня тому назад, чтобы спасти свою шкуру. Теперь Монфор обрушит на нас свою мощь. - Амьери сообщил новость таким извиняющимся тоном, будто он лично в этом виноват. - Я думал, ты знаешь…
Жан покачал головой, почувствовав внезапное озлобление.
  - Я ещё несколько месяцев назад говорил об этом Раймунду. Мы упустили зиму. Не надо было никаких переговоров, Монфор лишь тянул время. Мы должны были перейти в наступление. Мы должны были убить его. Бить до тех пор, пока у него не останется ни одного солдата!
Жан был слишком возбуждён и слишком подавлен, чтобы связно выражать свои мысли. Теперь, когда он выплеснул ярость, в голове немного прояснилось.
- Да, возможность разбить Монфора упущена. И хорошая возможность! – сказал Амьери. – Но что толку посыпать голову пеплом? Мы обязаны справиться с задачей.
Жан стиснул зубы. Конечно, Амьери прав! Что же делать? Если Монфор нападёт на его владения, даст ли Раймунд помощь?
Амьери вздохнул.
- Сам посуди, Жан, какой из Раймунда воин? К тому же, он и впрямь желает примирения с Римом. Он наложил в штаны. А то, что он бросает воинственные кличи по всему Провансу, так это для отвода глаз. Не сильно доверяй этому, мой мальчик. Раймунду нужно обезопасить Тулузу, а чьими руками это будет сделано, не важно.
- Я всё это предвидел, - сказал Жан. – но, если мы не объединимся, Монфор нас уничтожит.

***


Жан поцеловал голое плечо Колетты. Она ещё спала. Опущенные завесы окутывали их теплом. Хотелось думать, что ничего в мире больше не существует. Ничего, кроме Колетты. Он поцеловал её шею, губы, стал ласкать изгибы её сонного податливого тела. По утрам сон её бывал особенно крепок. Она отвечала ему нехотя, но он научился хитрить, выбирать самые удачливые комбинации ласк, дразнить её. И к тому времени, как она приходила в себя, её возбуждение достигало предела. Так же было и в этот раз. Она отдалась ему со страстью. Жан не раз благодарил бога, что она такая.
Колетта повернулась к нему и оперлась на руку. Глаза её мерцали.
- Что ты? – прошептал он. – Ты плачешь?
- Эта война…. Она всё изменила. Я каждый день боюсь потерять тебя.
Вот такая она, Колетта. Что он мог сказать ей? Он баюкал её как ребёнка, а она плакала.
Из-за двери спальни послышался возглас служанки и возбуждённый мужской голос. Они о чём-то спорили. Жан накинул халат, распахнул дверь. Девушка пискнула и убежала. Остался растерянный оруженосец, и смотреть он старался только на лицо Жана.
- Что стряслось, Жюль?
- Господин, к вам прибыл гонец из Памье. Говорит, дело срочное. – Жюль указал за приоткрытую дверь.
- Проведи его в комнату рядом. Я сейчас приду.
Человек, которого привёл оруженосец, был простой и верный служака. Это было видно по всему. Жан знал таких людей.
- Говори, что ты хочешь?
-Я едва прорвался сквозь вражеские заслоны. Я скакал так, будто за мной гнался сам дьявол, ваша светлость!
- Что в Памье?
- Монфор осадил крепость, и скоро она падёт. Силы наши на исходе, а крестоносцев без счета. Господин Амьери и госпожа Жюли умоляют вас о помощи, пока не поздно!
Жан не поколебался ни секунды.
- Я сделаю, о чём они просят, - сказал он. – Я готов!
Гонец отвесил поклон.
- Благодарю вас, мой господин.
Жан кивнул, и он вышел из комнаты. Сначала Жан слышал только стук удаляющихся шагов. Потом голоса нянек и плач Гильома – ребёнок капризничал. Придётся всё это покинуть.
Он прошёл в спальню. Колетта сидела в постели. Щёки у неё были красные после недавних слёз.
- Что случилось, Жан? – спросила она. – Кто это был?
- Гонец, - коротко ответил он.
- Гонец…. Знаешь, наверное, ты прав. Наверное, ничего не повторяется дважды… Ты уедешь?
- Да, Колетта. Прости.
- Ладно, - сказала она печально. – Во всяком случае, я не одна. Во всяком случае, со мной останется Гильом. Я буду скучать по тебе.
- Я тоже. Ты всё, что у меня есть, Колетта…. Давай-ка выпьем за любовь, - предложил он.

***


Мари стояла на холме и смотрела на обречённый город.
Поднялся ветер, высокая трава стелилась под его порывами. От Средиземного моря, от залива, где идут корабли, от пустынного побережья наползала туча. Скоро она поглотит несчастный Памье, сотрёт с лица земли войско, стоящее у его стен. Мари больше не плакала. Внутри неё образовалась пустота, и там тоже выл ветер. Едкий дым поднимался над городом. Его тут же относило в сторону, но запах, запах оставался как фундамент ужаса.
Мари думала о госпоже Жюли, о матери, солнечные улицы Парижа развернулись перед ней веером, и она побежала по ним десятилетним ребёнком. Ничего этого не было. Война, страшная и бессмысленная, правила миром. И она забрала её душу себе.
Как там госпожа Жюли? Быть может, уже мертва…
Внимание Мари привлекло какое-то движение внизу. Крестоносцы снова готовились к штурму. Она разглядела белую лошадь Монфора. Граф скакал вдоль строя, следом как всегда тянулся шлейф всадников. На этот раз они возьмут город, это ясно. Монфор не простит графу де Периге, что он оказал сопротивление. Что будет дальше, лучше не думать.
Один из всадников направился в её сторону. Ей некуда было бежать, и она осталась на месте. Он крикнул, не успев подскакать поближе:
- Давайте руку, быстрее!
Ветер хлестал по щекам, когда они неслись вниз с холма. Оруженосец Монфора подскакал почти вплотную, граф развернул коня, и их по широкой дуге отнесло в сторону. Забрало на шлеме было поднято, у Монфора был такой взгляд, что Мари зажмурилась.
Они поскакали в лагерь, и Мари успела услышать, как граф что-то закричал солдатам.
Оруженосец ссадил её у палатки Монфора.
- Отсюда ни шагу, - сказал он. – Это приказ командующего.
- Вы не останетесь со мной?
- Уже начался штурм. Прощайте.
Так сказал всадник и умчался, не дожидаясь её ответа. Мари оставалось только ждать, когда закончится битва.
Так случилось, что, придя в Каркасон, она осталась с Монфором. Это был человек необычный, абсолютный чужак. Было просто удивительно, как в одном характере уживается столько противоречивых черт. Но это Монфор, и этим всё сказано. Всё так переплетено и запутано в этом непростом мире. Она могла быть сейчас там, с Жюли. Но она здесь, и ей ничто не угрожает, если только не убьют Монфора. Не зная, чем занять себя, Мари пошла по лагерю. Шум битвы был отчётливо слышен глухим рокотанием.
Выйдя из палатки, Мари рисковала получить ранение – стрелы иногда залетали сюда. Она осмотрелась. В лагере была суета, но несколько солдат бросали на неё любопытные взгляды. Один подмигнул и принялся перевязывать ногу, из которой сочилась кровь. Уверенным шагом мимо прошёл рыцарь. Края его плаща касались земли. Мари знала его имя. Это был Амори Бессон, молодой дворянин, считавший Монфора личностью сверхъестественной. Его окликнули. Бессон нахмурил брови и повернулся.
Двое солдат волокли пленного. Он был избит и весь в крови. Голова его свисала на грудь.
- Господин, мы поймали это гада, когда он пытался пробраться в город, - доложил один из солдат.
- Да? – протянул Бессон и смерил холодным взглядом пленного. – Кто такой?
Тот выругался по-гасконски.
- Вот так, да? – Бессон покачал головой и кивнул одному из солдат.
Гасконец улыбнулся, а солдат нанёс ему режущий удар в живот. Потом за волосы вздёрнул его голову и снизу ударил в подбородок. Зубы пленного клацнули.
- Итак, я повторяю свой вопрос. – Бессон смотрел на него равнодушно. – Кто ты такой? Лазутчик, предатель, или кто-то ещё?
Ответа не было. Тогда солдат, на разные лады повторяя вопрос Бессонна, стал методично наносить короткие глухие удары. Стоны пленного сменились хриплыми ахами, потом тело его обмякло.
- Что ты сделал, сатана, ты убил его?
- Что вы, господин! Сейчас очухается.
Бессон присел на корточки и повернул к себе залитое кровью лицо гасконца.
- Ублюдок…. Палач, - прохрипел тот.
- Я задал тебе вопрос и хочу услышать ответ.
- Я… я отвечу. Я служу славному графу де Периге. Если хочешь занять город, поспеши. Скоро здесь будет войско Монвалана, и тогда тебе придется туго. Я всё сказал, а имя моё тебе ни к чему.
- Это точно, - сумрачно произнёс Бессон и поднял глаза. Над ним стояли двое – солдаты Монфора, один совсем молодой. - Коня, немедленно, - сказал он.
- Что вы задумали?
- Надо предупредить командующего. Живо!
Мари слышала всё, до последнего слова. Она стояла за деревом, над головой звенела мошкара, а сердце стало тугим и тяжёлым, как камень. Она вернулась в палатку Монфора. Солнце просвечивало сквозь ткань. В одном месте полотно разорвалось, тонкий солнечный луч стоял почти вертикально. И в нём клубился тёплый воздух. Она-то его не забыла. А он помнит – Жан де Монвалан?
Мари зачерпнула воды и жадно выпила. Просто посмотреть издалека. Только издалека. Один раз.

***


Когда Жан вёл своё войско к Памье, небо покрылось тучами и потемнело. Беззвучно сверкали молнии. До Памье оставалось больше десятка миль, и отдых солдатам не помешает. Они решили расположиться возле постоялого двора. Вокруг не было ни души. Двери стояли настежь, у крыльца лежал труп собаки, и ветер заносил его песком.
Было ясно, что хозяева ушли, опасаясь крестоносцев.
Потом за леском обнаружили деревеньку – убогие брошенные лачуги.
Жан вошёл в трактир, окинул взглядом комнату. Это было просторное помещение с длинным рядом столов и несколькими небольшими столиками. С потолка свисали два медных канделябра со свечными огарками. На одном из них шевелилась серая паутина. Тусклое окно с помутневшим светом, холодный очаг, вот и всё.
Он сел в кресло и закрыл глаза. Неизвестно, сколько времени он так просидел, но из дрёмы его вывел какой-то звук.
Шарканье шагов.
Жан с трудом приподнял тяжёлые веки. В комнате потемнело, а вдоль столов ходил какой-то старик. Интересно, откуда он здесь взялся? Солдаты осмотрели весь трактир и ничего не обнаружили. Жан упёрся в подлокотники и сел поудобнее.
- Привет, - сказал он. – Какого чёрта ты здесь забыл?
- Ваша светлость, что надо старому Люку? Ходить, смотреть… – Глаза его слезились, а лицо напоминало грецкий орех. – Ничего не осталось…. Прошло столько времени с тех пор, как я последний раз брал в руки меч. Я думал, всё закончится, но войны продолжаются, одна за другой.
Речь старика была невнятна, Жану приходилось напрягать слух, чтобы понять его.
- Я знаю вас, - сказал старик. – Вы Жан де Монвалан, юный граф Мармандский.
- Да, мои предки когда-то владели Мармандом.
- Вы храбро сражались в Альби, граф. Я многое знаю.
Он приблизился и поцеловал руку Жана. По щекам его лились потоки слёз.
- Да благословит вас бог, ваша светлость. Вы благородный человек.
Жан отнял руку.
- Где люди? Бежали от Монфора?
- Да, господин, все как один.
- Почему ты не ушёл с ними?
- Куда мне? Я – призрак этого трактира, столько лет здесь. Куда идти?
Петли входной двери заскрипели. Вошёл Жиль и недовольно поморщился, увидев кого-то возле графа.
- Похоже, дождя не будет, ваша светлость, - сказал он. – Туча прошла стороной.
- Отлично. Поднимайте людей.
- Простите? – Глаза Жиля расширились. Он бросил взгляд на старика.
- Ты слышал, Жиль. Мы должны добраться до Памье как можно быстрее.
- Но…
- Я знаю всё, что ты скажешь. Не трать зря время.
Жиль постоял с раскрытым ртом и молча удалился. Завизжала и стукнула дверь. Старик увлечённо натирал тряпкой стол. На его губах застыла улыбка.

Навстречу дул ветер, похолодевший к ночи. Дорога чётко виднелась в сумерках – дальше не было ничего.
Вдруг потянуло гарью, впереди лежал город. Это был знакомый запах. Как в Альби. Жан скрипнул зубами. Сойдя с дороги, Жан повёл своё войско к городу. Огней они не зажигали, и подошли к стенам незамеченными. Жан был чертовски зол на себя. Он опоздал. Оставил одного графа де Периге, друга отца.
Он сидел верхом на коне, а ветер заворачивал края его плаща. В городе, как пророки, голосили псы. Воздух был тяжёл и влажен, и мир неровно дышал в ожидании грозы.

***


Мари проснулась, словно её хлестнули плетью – за дверью говорили по-нормандски. Она отбросила одеяло и осторожно встала. Пол был холодный, как всегда в этом замке.
Мари, не торопясь, отступила к стене, хотя мысли в её голове проносились с бешеной скоростью.
Дверь открылась.
Это был Монфор. Без оружия, в рубашке с кружевным воротом. На нём был тёмно-зелёный камзол, он принёс с собой запах гари и ладана, неправду в глазах.
За его спиной стояли солдаты. Факелы в их руках освещали коридор, блестящий, как стекло, пол и гобелен на стене с гарцующим единорогом.
- Зачем вы здесь? – сказала Мари.
Он не обратил на неё внимание. Спокойно вошёл, плотно закрыл дверь и зажёг свечу.
- Не спится, - сказал он сумрачным голосом и посмотрел на неё.
Казалось, время остановилось, Мари молча наблюдала за приближением Симона де Монфора, человека, которого проклинал весь Прованс. Он поднял свечу, и она ощутила жар.
- Ты плакала? – сказал он.
- Нет, разве у меня есть повод для слёз? – быстро отвечала Мари.
- А разве нет? Ты ведь не рада нашей победе.
- Мне всё равно.
- Не лги. Ты чего-то ждёшь. Ты ненавидишь меня, я это чувствую кожей.
Мари покачала головой.
- Я не могу оставаться здесь.
- Мы скоро уйдём.
- Мы?
- Да, Мари. Ты будешь со мной. Я не спущу с тебя глаз.
- Почему?
- Потому что я так хочу. Потому что в тебе есть то, чего мне не хватает.
Он отошёл от неё и поставил на стол свечу.
- Ты боишься меня, Мари?
- Не знаю.
- Не знаешь?
- Нет.
- Я опасный человек, - он со стоном опустился на стул. – Ну, так что же? Что теперь? Я вижу тебя, и мне хочется стать лучше. Даже если это мимолётное желание, оно было. Оно уже было. Я могу заставить тебя стать моей.
- Господин Симон…
- Успокойся, я не сделаю этого. Мне нужно, чтобы ты сама пришла ко мне, слышишь?
Мари молчала. Она не хотела говорить Монфору ни да, ни нет. Она чувствовала лишь холод каменного пола, который словно плесень разрастался в её теле.
- Но вот что я совершенно не выношу, так это страдания в твоих глазах, - продолжал он. – Хочешь взять груз этого мира на себя? Стать носителем боли? Это не нужно тебе, ты птица, Мари.
- Зачем вы её убили?
Он откинулся назад.
- Кого?
- Госпожу де Периге, хозяйку замка.
- Ты знала её?
- Да. Она была вхожа в наш дом в Париже. Она дружила с моей матерью. Я многим ей обязана.
- Она могла остаться в живых, - сказал Симон. – Не следует женщине лезть в мужскую драку. Это был её выбор.
- Её бросили в колодец и швыряли камни, когда она пыталась выбраться!
- Мне жаль.
- Что? Это был ваш приказ!
- Вот как! – спокойно сказал он. – Тебе и это известно.
- О боже…. Как же вы безжалостны…
Монфор рывком встал со стула и пошёл к ней.
- Ты называешь меня безжалостным, Мари. Ошибаешься. Что ты знаешь об этом? Посмотри, сколько мерзости вокруг. Мир грязен. А мы – только его создания. Но кто-то должен быть на вершине, Мари, чтобы управлять тысячами тварей. Пусть они грабят, насилуют, убивают, эти грехи останутся с ними. Я же буду как бог. Непорочен.
- Вы еретик, господин Симон, - прошептала Мари.
- Ха-ха-ха! Возможно. В некоторой степени. – Он тяжело выдыхал слова. – Мне уже нельзя помочь. Но… ты, Мари…
- Что?
Он потёр подбородок и тихо сказал:
- Иди сюда.
Мари приблизилась. Он задул свечу. В лунном свете было видно, как заструился дымок.
- Мне бы хотелось, чтобы мы снова были друзьями. Несмотря ни на что, Мари. Согласна?
- Я ничего не могу обещать.
- И не надо. Ты – тайна, Мари.
Он вытянул руку и погладил её шею.
- Какая нежная кожа…. Настанет день, когда ты захочешь быть со мной. Ты будешь сама просить меня об этом. Вот тогда мы поговорим с тобой о любви.
- Это всё так… несерьёзно.
- Любовь? – Монфор поднялся. – Да, конечно. Ерунда.
Он поцеловал её сжатые губы.
- Такая красивая. И такая холодная, как стены этого замка. К чёрту любовь.
Он быстро пошёл к выходу.
- Господин Симон!
- Я не присягал тебе в верности! – резко бросил он и хлопнул дверью.
Мари дышала с трудом, словно пронзённая клинком. Странные события происходили с ней в последнее время. Она стала чужой самой себе, и каждый день отдалял Мари от неё прежней. В глубине души она понимала, что определённое понимание жизни, ясность мысли никогда уже к ней не вернутся. Душа её стала тёмной, в ней жило теперь что-то иное. На мужчин мари смотрела другими глазами. Ей больше не хотелось быть женой и матерью. Это было бы слишком мало.
Она хотела владеть сердцами.
Она думала о двух мужчинах: о Жане де Монвалане, в которого влюбилась сразу и навсегда, и Монфоре, под чьей защитой находилась.
В мыслях она сравнивала их постоянно. Оценивала их положение, представляя, чего можно добиться от каждого из них.
Она любила Жана. Но неотвратимо, как ночь, её тянуло к Монфору.
Мари торопливо оделась и вышла из комнаты. Коридоры замка были запутаны и плохо освещены, но она знала здесь каждый камень. Как призрак скользила она по замку, и всюду её преследовал запах крови и разложения.
Внезапно дорогу ей перегородили солдаты. С ними был офицер. Мари вскрикнула и закрыла лицо руками.
Офицер приложил палец к губам.
- Тс-с-с-с… не надо кричать, - сказал он. – Ну-ка, посмотрим, что тут у нас.
Он убрал её ладони.
- Вот это да. – Он широко улыбнулся, с удовольствием разглядывая её. Кто-то из солдат присвистнул. – Кто ты такая?
- Никто.
- Ты боишься меня?
- Нет. – Мари покачала головой.
- Почему?
- Потому что ты мужчина.
- Да… и я не воюю с женщинами.
- Конечно, - ей захотелось плакать. – Особенно, если учесть то, что творилось здесь днём.
Всё ещё не переставая улыбаться, офицер не сводил с неё глаз, но взгляд его стал колючим.
- Ты не имеешь права ходить по замку ночью. Я могу отвести тебя сейчас к солдатам. Представляешь, что они с тобой сделают? Или поступим по-другому. Ты ведь не откажешь дворянину…
- Только тронь меня, и ты покойник, - спокойно сказала Мари, хотя внутри у неё заледенело и смёрзлось от ужаса.
Странное выражение мелькнуло на лице офицера – смесь недоверия, удивления и злости. Мари решила не отступать.
- Если со мной что-то случится, господин Монфор узнает, по чьей вине это произошло.
Щека офицера дёрнулась. Теперь он был похож на быка. Один из солдат что-то шепнул ему на ухо, и когда тот обернулся, многозначительно на него посмотрел. Мари отступила на шаг. Потом ещё. Повернулась и быстро пошла прочь.
Небо затянуло тучами – ни луны, ни звёзд. Был самый тёмный час ночи, час перед рассветом.
Она стояла на стене, животом прижимаясь к камням, и вглядывалась во мрак. За городскими стенами пылали костры – солдаты бог знает что жгли. Была видна часть пустыря, поднятый мост, ров с грязной водой, расходящиеся в разные стороны дороги. Дальше не было ничего.
Но она-то знала, что это обман. Что именно там, во тьме, таится сила, которая нежелательна ни Монфору, ни папе, сидящему на троне из костей в древнем городе цезарей, жестоком и прекрасном Риме.