Как нарезать колбасу и не нарезать пальцы

Было это в те далекие времена, когда еще существовали пионЭры.  По улицам с барабанами они уже не маршировали, в горны трубили по поводу и все реже, но почти у каждого уважающего себя пионЭра был ножик. Нет, не нож, а именно ножик. Острый, обязательно раскладной и желательно с несколькими функциями. Я как раз закончил надоевшую порядком школу, но пионЭрская привычка таскать в кармане острый режущий предмет сохранилась. И вот с ножиком в кармане и мыслями о предстоящем дальнейшем обучении я в один солнечный день объявил родителям, что не еду с ними к лазурному морю валяться на пляже, а уже устроился работать. Надеялся за месяц заработать на джинсы как минимум, а если повезет, то и на кроссовки. После не долгих споров родители согласились, но ключ от квартиры забрали, ибо по заверениям мамы, сын в их отсутствие устроит в квартире «БОРДЕЛЬ». Меня с рюкзаком личных вещей первой необходимости отправили жить к тетке, у которой я ночевал всего две ночи в тот полный свободы месяц.
 Работа предстояла не столько тяжелая, сколько интересная.  Я пристроился к гастролирующему театру в качестве монтировщика декораций. Впрочем, в документах отдела кадров специальность звучала менее романтично – рабочий сцены.  В чем заключался рабочий процесс? Утром собираем декорации, вешаем портьеры. На все про все от двух до четырех часов и после  до спектакля полная свобода. Если тебя назначают дежурить во время спектакля или выходишь в массовке на сцену, то попадаешь в самое сердце закулисья. Если же не занят в представлении, то гуляешь до окончания спектакля. Когда последний зритель покидает зал, бригада рабочих сцены в три раза быстрее разбирают декорации, лифтом опускают их  в огромный зал под сценой и расходятся по домам. Вот как раз домой я и не спешил. Мне было все до жути интересно, я обрастал знакомыми, среди которых уже в первый день  появилась Лера – дочь одного из сотрудников театра.
 Она всех и все знала, буквально выросла в театре.  В первый же вечер мы гуляли до полуночи по городу, говорили много и обо всем сразу, и на ночь меня пристроили к кому-то в гостиничный номер. Уже за завтраком от пристального взгляда Леры не удалось скрыть, что с правилами этикета я не знаком абсолютно. Да и где бы я научился орудовать ножом и вилкой, если все свободное от школы время носился по лесам с собакой и таскал рюкзачище на рыбалку. Первые уроки Лера мне преподала в тот же день в промежутке между установкой декораций и спектаклем, уже и не помню каким. Мы долго бродили по городу, заглядывали в столовые и кафешки, я выискивал взглядом меню и вдыхал ароматы общепита. А Лера что-то выискивала глазами. Наконец нашла. Оказалось, что искала она пункт питания не по признаку хорошей кухни, а по наличию в столовых приборах ножей. Дальше был урок истязания длинного плоского шницеля ножом и вилкой, наполнение стаканов минеральной водой и завершение обеда с обязательным складыванием приборов на тарелке и придвиганием стульев к столу. Всю эту науку я легко впитывал, так как действительно хотел научиться, да и к тому же, чего скрывать,  Лера мне нравилась.
 В какой-то вечер, мы зависли в номере одного ныне здравствующего актера. На гастролях он был с женой, и аплодисменты они срывали, вместе раскланиваясь на авансцене. За легким ужином поступило предложение совместной прогулки по городу. Снова гуляли до полуночи, снова просились в уже закрытую гостиницу, а на следующий день прогулку продолжили уже при дневном свете. Супружеская актерская пара была не занята в тот день на репетиции и мы особо не спешили. Ближе к обеду зашли в какую-то столовку. Взгляды мой и Леры обследовали лотки со столовыми приборами. Не найдя глазами ножей, мы уже собирались было поискать другое место для трапезы, но воспротивилась актриса. «Хочу сосисок! – тихо и жалостливо, как это умеют актеры, заявила она и, добавила, - С горчичкой!» За это очаровательное «С горчичкой!» ей можно было простить все на свете. Дальше все как обычно – очередь, подносы, тарелки, салфетки. Сели у окна. Актеров узнали. Заведующая столовой предложила пересесть за столик в закоулке подальше от перекрестных взглядов посетителей, но на виду кассира и работников кухни. Стол накрыли скатертью, цветы, цветные салфетки, от заведующей шампанское, но… ножей не появилось. Я в то время не был сторонником алкоголя, хотя практика «нежного» открывания шампанского уже была. Я принялся за свою порцию яичницы и сосисок. Достал свой пионЭрский ножик, извлек лезвие и взялся нарезать свои якобы мясные колбаски тонкими кружочками. Но горчичкой полить не успел. Актер придвинул мне свою тарелку и произнес: «Пожалуйста, и мне так же».  Я с нескрываемым удовольствием, слегка краснея ушами, повторил процесс расчленения сосисок. «Благодарю!» Я был полон гордости – я резал сосиски самому…  Кому скажу – не поверят. И тут же тарелка его супруги придвинулась ко мне. «А мне, пожалуйста, сначала вдоль, а потом так же и помельче!» Уже на второй сосиске я понял, что надо мной, говоря нынешним слэнгом, попросту прикалываются. Леркины сосиски я разделал вдоль, потом еще раз вдоль каждую половинку и уже после искромсал в дольки толщиной с обложку комсомольского билета. Занятый столь увлекательным процессом, я не заметил подошедшую заведующую. «Надо бы вас, молодой человек, к себе в гости пригласить. Вот кто мне колбасу на стол нарежет ювелирно». В тот раз она подсела к нам со второй бутылкой шампанского и кое-чем еще из запасов секретного холодильника. Стол заметно разнообразился. За разговором познакомились. Мы были приглашены на следующий день к обеду и столовые ножи уже были. В гости к радушной хозяйке я тоже попал и нарезал не только колбасу. С ее дочкой мы чего только не изобретали на кухне. Но, как пишут классики жанра – это уже другая история.