Краткий миг жизни
В эпоху камней и палок, луков и стрел, возможно, некоторые экземпляры особо осторожных птиц и доживали до сильно преклонного возраста.
Но наличие огнестрельного оружия у праздно шатающейся по лесам и весям публики, сильно снизило шансы на длительное существование у тех, кто такового оружия не имеет.
А есть ещё не праздношатающиеся, а целеустремлённые. Те, кому непременно необходимо отнять жизнь у конкретного вида животного или птицы. Зачем?
Вопрос риторический. Мало кто из современных охотников убивает ради куска мяса, ради пищи. Тщеславие - мотив большинства убийств.
Ну и инстинкты, конечно. Куда же от них денешься? Инстинкт убийства - самый древний из инстинктов.
Такой же древний, как и инстинкт размножения. Потому как какое же размножение без хорошего питания?
Можно, конечно, корешки собирать, зёрнышки выращивать. Но это долго и малоэффективно.
Гораздо надёжней убить. Убил, пожрал и размножайся, сколько хочешь. Или сколько сможешь.
Были и такие, кто предпочитал собирать корешки и зёрнышки выращивать. Их тоже можно убить. Отнять то, что насобирали и вырастили. Пожрать и размножиться.
В результате выжили предпочтительно способные. Способные к убийству. Мы с вами.
Есть, правда, еще некоторые организмы, приспособленные к убийству ради выживания.
Но ни одна тварь, ни одно существо в природе не изобрело столько изощренных способов убивания.
И ни одно существо, кроме человека, не получает от процесса убийства и даже от процесса подготовки к нему удовольствие.
Ворон людьми считается падальщиком. А падаль в обыденном сознании ассоциируется с чем-то вонюче-неприятным и малосъедобным.
Для нас, конечно, привыкших питаться исключительно свежей убоиной. Или почти свежей.
Ну ладно прежние времена. Было время, когда православные не ели мяса "чужого резу". Некоторые старообрядцы и сейчас не едят.
Некоторые мусульмане не едят мяса, если сами лично не видели, кто и, главное, как, зарезал барана.
Не стоит говорить о "кошерном" и "некошерном".
Но говорить о "свежести" сосисок, приготовленных из замороженной обрези, смешанной с замороженным же мясом кенгуру из Австралии, с некоторой толикой говядины, прибывшей на океанском пароходе из Аргентины, по крайней мере, странно.
Касаемо ворона. Он, конечно, и сам может убить. Но только то, что меньше его по размеру и заведомо слабее. При случае с успехом это делает.
Но из каких этических, эстетических и гуманных соображений он должен отказываться от свежего поросёнка или даже взрослого кабана, оленя, другого животного, недостреленных охотниками-людьми, забравшимся умирать в лесную чащу?
Если в степи или пустыне пали лошадь, осёл или верблюд, зачем же от такого количества добра отказываться?
Ворон и не отказывается. Не отказывается он и от бренных людских тел, по разным политическим и иным, менее гуманным причинам брошенным гнить бесполезно в степях, лесах и пустынях, себе подобными.
Ибо убивать человек человека убивает, но в пищу употребляет крайне редко. Исключительно редко.
А ворону-то мы не родственники. Мы - мясо, которое само себя убивает для воронов. С точки зрения ворона, конечно.
Циничная птица. Вернее - прагматичная. Ибо система ценностей ворона наверняка отличается от нашей, людской.
Однажды один из человеков, отложив все насущные и не очень насущные дела, отправился на охоту.
Ворон не мог отложить свои насущные дела. Так как основным насущным делом его были поиски пищи.
Было, правда, еще строительство гнезда и выведение потомства.
Но была зима, а потому поиски пищи становились еще более насущными. Ибо зимой эти поиски особенно трудны.
А ежели не пожрать, то до весны, строительства гнезда и выведения потомства можно просто не дотянуть.
Разные цели и разные пути были у человека и ворона, но они встретились. Праздно и с удовольствием проводящий в лесу свое время человек и птица, вылетевшая в поисках корма.
Человек устал. И потому прилёг на снег прямо на просеке. Он лежал на спине и смотрел в пустое мутно-голубое хмуроватое зимнее небо. Поперек груди лежало двуствольное ружье, заряженное картечью.
Ворон летел низко, над самыми верхушками заиндевелых дубов. Летел молча, небыстро, как и полагается ворону. Он первым заметил человека.
Ворон попытался затормозить, изменить направление полета. Напряглись в неимоверном усилии каждый его мускул, каждое пёрышко. Но было поздно.
Человек поднял ружье. Он даже не успел ничего подумать, решить, что будет делать с этим вороном. Он просто нажал на спусковой крючок двустволки.
Ворон не успел ни о чём подумать. Он умер сразу, еще в воздухе. Заряд картечи из ружья двенадцатого калибра ворон принял прямо в грудь.
Со свистом рассекая воздух, почти трёхкилограммовая чёрная птица ударилась о мёрзлую землю рядом с охотником с громким стуком.
Ударилась о землю, но ни в кого не превратилась, осталась вороном.
Сизые веки прикрыли блестящие ещё глаза. Перья хозяина леса были иссечены и местами поломаны. Скрюченные лапы покрыты крупными неровными чешуями. Когти кривые и сильно стёртые.
Это был старый ворон. Он многое видел и многое пережил. Никогда бы он не попал под выстрел, если бы человек не устал, не лежал неподвижно в необычной позе.
Ворон продолжал бы жить, задержись он на несколько минут в гнезде, выбери другой маршрут, лети чуть повыше, вне досягаемости картечи.
Не случилось.
Теперь он сидит, сгорбившись, на полке с книгами и ежедневно напоминает человеку о напрасно загубленной жизни.
Свидетельство о публикации №213110800521