Аты-баты, медсанбаты...

-Вы, девушка, постеснялись бы абы шо с земли подбирать.

Фельдшер Лёва Гиршбейн, зевая, выговаривал санинструктору Верочке, указывая прозрачным пальцем на лежащего на плащпалатке мокрого, дрожащего ефрейтора с примотанной наглухо к груди рукой.

-Он лежал и плакал. А наших было всего двое лёгких, я их сразу вывела, а этот… Его пушкой придавило, - оправдывалась Верочка, переводя дыхание и смешно шмыгая носом.

-А Гитлера там случайно рядом не валялось?

Бои шли третьи сутки, наши пёрли вперёд, как черти, круша, ломая и разрывая в клочья, отыгрываясь за долгое отступление, и фельдшер резал, шил и вынимал куски железа вот уже почти тридцать часов подряд; и вот теперь, вместо того, что бы вздремнуть полчаса – на тебе, приволокла.

-И шо мне теперь с ним делать? Новокаин на него переводить?

-А вы его пристрелите!

И Верочка, мелькнув худыми, замызганными коленками, сделала налево кругом. Лёва, призванный со второго курса стоматологического факультета и за три года войны вырвавший один единственный зуб, да и то на спор, опасливо покосился на висящий в кобуре «токарев». Оружия он боялся и старался лишний раз в руки его не брать.

-Нет уж, дорогуша, вы его породили, вы и убивайте…. Чистые бинты и инструменты кипятить, быстро!

……………

-Айне муттер… Айне фатер…. Айне швестер….
Курт Винкель, прозванный «подкидышем», водил пальцем по мятой фотографии.

-А ничё такая швестер! Придём в Берлин, познакомишь, а? – похохатывали забинтованные в разных местах лежачие и ходячие.

-Нихт Берлин. Их лебе им дорф….

-Чё он сказал? Эй, проглот!

-Не проглот, а полиглот…. Это ты проглот…. Сержант Якушев оторвался от письма. -Деревенский, говорит.

-Деревенский? А корова есть? А порося? А куры? А земля у вас там как, родит? – потянулись к растерянно озирающемуся немцу небритые, пропахшие раненые….
……………

-Стреляй, сука, стреляй! – рядовой Шанин силой пихал автомат в руки уворачивающемуся немцу.

-Смотри, что твои бл..ди наделали! – и, сглатывая слёзы показывал на бруствер, на верхушке которого, уцепившись перемазанными зелёнкой пальцами в чёрную землю, лежала Верочка.

-Найн…найн, битте… -шептал белый, как смерть, Курт.

…..немцы прорвались неожиданно и зверски стреляли, били и кромсали в последней агонии всё живое, что попадалось под руку. Полевой госпиталь был ими уничтожен в минуту. Успевшие выскочить раненые под командованием двадцатидвухлетнего фельдшера Лёвы Гиршбейна залегли в овраге и остервенело отстреливались. Лёва одну за одной швырял гранаты в то бегущих, то ложащихся в весеннюю грязь немцев.

-Отставить, рядовой! – рявкнул Якушев, на секунду оторвавшись от пулемёта. –Не будет он в своих….

-А в нас? В нас будет?! – Шанин тряс безвольно опустившего руки немца за грудки, потом бросил и, схватив автомат, побежал по оврагу.
………………..
…размазанные нашей артиллерией невесть откуда взявшиеся немцы в остатке уползли в ночь. Догорали палатки уничтоженного госпиталя. Чавкая расползающимися в грязи ногами, по лесной дороге в сторону расположения нашей части тяжело шагал, согнувшись, ефрейтор армии вермахта Курт Винкель. На его спине, тихо постанывая, лежал, свесив ноги, студент второго курса стоматологического факультета Московского мединститута, фельдшер военно-медицинской службы Красной Армии Лёва Гиршбейн…


© zurbagann