Сны разума. Часть 3 Сон 6 Хочется проснуться, но..

               
                Хочется проснуться, но понимаешь, что не спишь

  Внезапно   навалившаяся   тяжесть    вдавливает в постель,  мгновенно выводя из  пограничного состояния между сном и бодрствованием.  Тело до самых кончиков пальцев    сдавлено  этой обрушившейся и теперь  физически ощущаемой на себе  чудовищной силой  тяжести,  утрачивая  всякую способность сопротивляться ей. Обездвиженность, сдавленность грудной клетки   не позволяет  ни вздохнуть, ни выдохнуть,  однако   позволяя  едва  дышать,   дышать поверхностно. Подавляя в себе нарастающую    панику, порожденную страхом   задохнуться. замираешь, как  замираешь в  тот момент,  когда   внезапно  при вдохе, в области сердца,   начинаешь  испытывать    острую колющую боль.  Но здесь другое, не поддающееся   описанию,  в силу    необъяснимости состояния  из которого  по собственной воле  не можешь выйти и, одновременно, ничем не можешь  это состояние  объяснить,  лишь память о  прошлом опыте взаимодействия  с      болью услужливо подсказывает,  как можно  какое-то время  едва  дышать и при этом  не задохнуться.   Замираешь, ничем не выдавая признаков своего пробуждения   с тем, чтобы успеть понять  что  произошло.   Успеть понять  до момента, когда эта навалившаяся на тебя тяжесть, в первые мгновения воспринимаемая физически     как      нападение,  не  перерастет в  какие-то иные формы, к  противостоянию  которых ты еще не только не готов, но и не в состоянии   понять, с чем имеешь дело.   Веки -  кажется  то единственное, что   подчиняется  твоей воле, они подвижны. Ты можешь открыть глаза, но   страх столкнуться со  взглядом , возможно в  это самое мгновение   устремленным на тебя ,  останавливает, подсказывая ни чем не выдавать своего пробуждения. Мертвая тишина, отсутствие всякого движения, звуков,  шорохов,   дыхания того,   что навалилось на тебя,   окончательно   начинает  наводить  на мысль  о  соприкосновении  с чем-то неведомым, сверхъестественным, отчего  страх мелкими иголками    пронзает     все тело.  В этот момент ты уже  осознаешь, что    один на один с некоей неведомой силой, которая более ничего не предпринимая, словно замерла   в    ожидании  от тебя каких-то ответных  действий, на которые ты не способен в силу обездвиженности. Минуты тягуче текут,  стекленея,  словно смола  на  стволе, ничего не меняя в состоянии.  Страх,  задохнуться раньше следующего акта явления,  заставляет работать мысль лихорадочнее, на каком-то подсознательном уровне посылая подсказку    – указательный палец правой руки, прикованный,  как и все тело,  к постели,    едва   шевеля, инстинктивно,  слабым импульсом начинает выводить ,  в точке соприкосновения с  ее  поверхностью,   крест,  одновременно  рисуемый   мысленно в голове и соединяемый  со словами молитвы…. И, о чудо, некий невидимый, но физически ощущаемый  сдавливанием,  живой сгусток  энергии начинает   в считанные мгновения   таять, ослабляя хватку,   высвобождая из своего   плена. Удивительное ощущение высвобождения, остро ощущаемое на физическом уровне свободным вдохом и выдохом, вновь  возвращает в привычное русло  жизни. Что это было? Что за знак? Кем и  с какой целью  послан?  Ответа нет.    Спустя годы, когда     родному  ей человеку   посылается  тоже   переживание, удивительным образом  совпадающее  во всех деталях, окончательно  приходит понимание,  что это  не   субъективное переживание, а, возможно,  проявление родовой преемственности  к восприятию  мистического опыта, на который выводят некие неведомые силы по мимо  собственной  воли .  В данном случае, как минимум,   продемонстрирована объективно существующая  сила  тонких  энергий, способных оказывать столь мощное воздействие  на субъекты    материального мира    на откровенно физическом уровне. Но одновременно  с этим продемонстрирована столь же  удивительная   сила креста и молитвы. Но если  -  вспыхивает мысль -    допустить  предположение, что   действие этой  энергии не   демонстрация ее    скрытых возможностей    на физическом уровне, а    некий  посыл  свыше,  то тогда крест и молитва в данном контексте событий возможно не оружие защиты, а единственно возможный   ключ к   обладанию ею через  соединение на тонком уровне с  этой энергией. Но зачем? Во имя какой цели, для выполнения  какого  поручения,  уже   предопределенного  Замыслом в рисунке судьбы?         В  какой час  Х проявят она  себя?  По чьей неведомой воле? Ответа по-прежнему  нет.
    Легкий стук в дверь невольно  выводит  Эдит   из размышлений,   отодвигая в сторону  детально забальзамированные памятью  переживания. Подойдя к двери, еще какое-то мгновение колеблясь, она произнесла – Войдите - и в следующее мгновение  увидев в проеме двери брата , облегченно вздохнула –   Эд был именно тем человеком  которого она хотела сейчас видеть.
- Столь поздний час, ты еще не спишь,   в таком случае я порадую тебя. Я только что из клиники, просмотрел результаты исследований,  на основании которых могу с определенностью    констатировать – Мишель абсолютно здорова. Кстати, где она?
- Она в  дальней  комнате, уже спит.
Сандерсу показалось, что Эдит не просто обрадовала эта новость, скрытое возбуждение от осознания некой избранности, которое не могло утаить выражение ее лица, подсказывало,   что она еще  более укрепилась в своих догадках, которые Сандерс не просто не хотел допускать, он их отметал как бред  воспаленного  воображения.
-  Если она здорова, тогда  чем объяснить то состояние, которое пережила Мишель?
- Эдит, пойми, это состояние, если верить словам Мишель,  она пережила на второй день после операции, возможно,  это остаточное действие наркоза, а возможно сонный паралич. Я не готов объяснить это как-то иначе.
- Как ты сказал? Сонный паралич? - в интонации Эдит сквозил нескрываемый сарказм - Как же жалки те, кто пытается всему поставить свой диагноз, даже тому, в чем не разбираются,  о чем имеют весьма поверхностное представление, что не познали на собственном опыте. "Сонный" ... это потому, что в этот оглушительный по силе физического воздействия момент происходит пробуждение, невольный  выход из какой-то фазы сна? - снисходительная улыбка не сходит с губ Эдит - А "паралич", потому, что в этот момент человек обездвижен? Но он не просто обездвижен... Это смешно. Надо пережить это состояние, чтобы понять - оно из разряда непознанного.
-  Но что именно тебя насторожило в ее состоянии?
- Я не могу быть с тобой до конца откровенной  в силу того обстоятельства, что ты не готов к восприятию  этой информации, мне просто необходимо было убедиться в том, что она здорова.
- И что теперь? – Сандерс внимательно смотрел на Эдит, пытаясь оценить ее собственное душевное состояние – Я прошу тебя, не придавай некий мистический смысл тому, что произошло с Мишель. Да, она потрясена,   напугана,  но всему, при желании,  можно  найти объяснение в рамках существующих законов. Я поговорю с ней завтра, ей  всего семнадцать и вскоре она все забудет, если...
- Если что?
- Если  ее мама не будет  напоминать ей  об этом событии, и уж тем более наделять его некой мистической природой, иначе…
- Иначе что? – уже с легким вызовом в голосе произнесла Эдит
- Иначе обследовать придется уже тебя, родная. Извини, я не хотел тебя обидеть, но пощади хрупкую психику молодой девушки.
- Обещаю – чуть слышно произнесла Эдит -  Но не в нашей воле оградить ее от родовых тайн, которые сами определяют, кому открыться и кто должен  подчиниться им – подумала Эдит, вслух же произнеся -  Завтра мы уезжаем домой, спасибо за   прием.
- Может быть    останетесь еще  на пару дней? Я  не  успел   показать вам город и его окрестности.
- Не сейчас, в  другой раз, милый.

  Сандерс долго не мог уснуть, мысленно возвращаясь к последнему разговору  с Эдит. Эдит не договаривала что-то важное, что-то, что не позволяло отделить зерна от плевел в высказываемых ею  предположениях о существовании некой родовой тайны семьи, которая, по ее мнению,  шлейфом тянулась из необозримо далекого прошлого, избирательно  и самовластно касаясь тех или иных представителей рода помимо чьей бы то ни было воли. Внеся интригу, она неожиданно оборвала разговор в явном нежелании  посвящать его в то, что стало известно ей самой. Можно было попытаться что-либо разузнать через Мишель, но она могла быть не посвящена в тайны матери. Нет, Мишель тонкая впечатлительная натура, ее  следовало оградить от всяких разговоров на эту тему.
  Утром, проводив Эдит и Мишель  на вокзал, Сандерс отправился в клинику, по пути обдумывая план действий. Уже в кабинете, найдя в записной книжке нужный номер телефона, он переключился на работу, отложив разговор с Адель на вечер.
Адель была одной из тех немногих людей, кто был не просто близко знаком с отцом  на протяжении последних лет, но  последние двадцать лет   находилась в непосредственной близости, являясь его личным секретарем. Со слов Эдит, после того, как отец отошел от дел, она занималась систематизацией его личных архивов и, так или иначе, была посвящена в те или иные стороны его жизни, многие из которых оставались за семью  печатями даже для его близких. Именно этим и был продиктован посыл вновь повидаться с ней, тем более, что последние несколько дней перед смертью отца она провела, по просьбе Эдит, в их доме и могла что-то узнать от нее или, напротив, посвятить Эдит  во что-то, что породило у нее мысли о родовой тайне.