Поручик Ржевский в Москве 12

(продолжение следует)

Начало:
http://www.proza.ru/2013/10/29/1482

12
    Признаюсь, слова княгини Марии Николаевны меня не столь испугали, сколь разожгли во мне вожделение к  девчонке с бешеной зезет. Вот с кем мне посостязаться бы на широкой постели.

    Сразу после Крещения я получил записку от графини Софьи Николаевны. Она написала на приятно пахнущем листочке:
    « Mon cher ami, I svp vous pour me rendre visite. Le mari a laiss; ; la r;vision dans Kolomnа. Il n'aura pas lieu en semaine enti;re de Moscou. J'ai manqu; sur toi et la soif vous. Votre S. ».
    («Мой милый друг, прошу тебя навестить меня. Муж уехал на ревизию в Коломну. Его не будет в Москве всю неделю. Я соскучилась по тебе и жажду тебя. Твоя С.».)

    Я поехал к моей любезной подруге тем же вечером, и до утра мы с нею забавлялись.

    Я отбыл от неё, чтобы отдохнуть перед очередным балом. Софья, утомлённая долгой гонкой, чуя своё изнеможение, осталась дома.

    Бал у графа Л. Собрал почти весь цвет Москвы. В просторном зале, увешанном картинами, между которыми стояли античные скульптуры, расхаживали дамы в роскошных платьях, увешанные драгоценностями, разбрасывающими отблески по всему залу. Рядом с ними шествовали господа с надменными лицами. Разговоры, если и велись, то тихими голосами. Присутствие здесь, у зятя министра, для многих почётная миссия, приятная обязанность и возможность провернуть выгодное дельце.

    У меня не имелось никаких обязанностей перед графом, и нужды в его помощи и содействии не имел. Мы, гусары, должны лишь служить партнёрами в танцах для дам, чьи мужья уединяются в pi;ce pour le jeu dans les cartes (комнату для игры в карты) или прибыли на бал без кавалеров.

    Я стоял и, скучая, разглядывал картину с некоей голой бабой, возлежащей под деревом в окружении ангелов, как за моей спиной раздался голос:
   – Hussar, porutchik.
    Я обернулся и увидел перед собой молодого мужчину в чёрном фраке. Я понял, что это помощник графа и ответил:
   – Слушаю вас.
   – Lieutenant Rzhevskiy, vous laisserez te pr;senter votre dame sur d'aujourd'hui ; la boule. Polonaise d;s que commencera, vous l'inviterez ; la danse, – проговорил «фрак» и указал мне глазами на даму, сидевшую у противоположной стены.
   (– Поручик Ржевский, разрешите представить вам вашу даму на сегодняшнем балу. Как только начнётся полонез, пригласите её на танец).

    Я взглянул на даму. Нет, она не была безобразна, но её надменное лицо меня сразу оттолкнуло. Однако  я не привык уклоняться от приказов и потому ответил, хоть и без энтузиазма:
   – Понял, мсье, – и подумал: – В конце концов, не в постель же мне с нею ложиться.
    Дама тоже посмотрела в нашу сторону, задержала взгляд на мне и кивнула головой. Но кивок её предназначался не мне, а «фраку» и означал то, что она согласна взять меня в партнёры.

    «Фрак» подвёл меня к даме и представил почему-то по-немецки:
   – Baroness, erm;glichen Sie, Ihnen Porutchik Rzhevskiy, darzustellen.
   (– Баронесса, разрешите представить вам поручика Ржевского).
    Баронесса окинула меня внимательным взглядом холодных серых глаз  и ответила:
    – Wie Sie, porutchik, – и, протянув руку, назвалась: – Amalie.
   (– Здравствуйте, поручик, … Амалия).

    Прозвучали первые аккорды полонеза, и я, склонив голову, пригласил Амалию на танец. Она поднялась и подала мне руку. Мы встали в вереницу уже выстроившихся пар.
    Минут десять мы вышагивали в танце молча. Наши руки едва соприкасались. Вдруг Амалия, слегка повернув голову в мою сторону, проговорила:
   – Ви неплокий ест дансе…
   – Vous ;tes le danseur non mauvais, – ответил я.
   (– Спасибо, мадам. Вы тоже отлично танцуете…).
    Амалия сморщилась, будто куснула лимон.
   – Я не говориль фрэнч. Онли джёмени.
   – Es ist, Madame gut. Geben Sie, um sich auf Deutsch zu r;hren. I obgleich schlecht, ;ber das Ger sprechen Sie.   
   (– Хорошо, мадам. Давайте болтать по-немецки. Я хоть и кое-как, но говорю на нём).
   – Ich bin, Herr Offizier sehr froh, – ответила Амалия, и лицо её тронула лёгкая улыбка.
   (– Я очень рада, господин офицер).

    Её рука уже сжимала мою руку, и взгляды в мою сторону сделались нежнее.

   – Ich m;chte nicht sitzen, Herr Offizier. Geben Sie, lassen Sie uns wird vermi;t auf dem Palast. Sie sprechen, hier sehr sch;n, – сказала она, когда закончился полонез. – Sie in der Tat wenden nicht gegen Dame ein?
   (– Я не хочу сидеть, господин офицер. Давайте, прогуляемся по дворцу. Говорят, здесь очень красиво… – Вы ведь не будете возражать даме?).
   – I wenden nie gegen Dame, Madame ein, – ответил я и,     взяв её под руку, повёл из зала.
   (– Я никогда не возражаю даме, мадам…)

    По коридорам и залам особняка, коему больше приличествовало называться дворцом, прогуливалось немало гостей. Я обратил внимание на то, что многие весьма вежливо и почтительно раскланиваются с моей дамой и бросают на нас любопытные взгляды и, кажется, даже обмениваются мнениями.

    Незаметно, следуя основному потоку, мы очутились в роскошной оранжерее, и присели на мягкую скамеечку. Амалия с наслаждением любовалась цветами и пальмами, я же сидел и, скучая, ждал очередного её повеления. Мой дружок, несмотря на близость заветного уголка, на сей раз не беспокоил меня, дремля в рейтузах.

   – Wir im Palast von Мarkgraf haben auch Hothouse, – проговорила Амалия. – Ich gef;llt sich es in ihm, um aufzutreten und ist in seinen G;sten, besonders im Winter. Nach dem Fensterschnee und in ihm Sommer…   
   (– Во дворце нашего маркграфа есть тоже оранжерея. … Бывая у него в гостях, мне нравится её посещать, особенно зимой. За окном снег, а в ней лето…)

    До нас донеслись звуки музыки. Бал продолжался. Я заметил, что гости уже покинули оранжерею. Но моя дама не торопилась, а когда поднялась, то испуганно пролепетала:
   – Amperestunde, Porutcik, in mir war Ungl;ck, gel;stes Strumpfband,
   (– Ах, поручик, у меня беда, развязалась подвязка).

    Она сделала шаг в сторону. Я увидел на паркете белую подвязку.
   – Ein Moment, Madame, – сказал я и, подняв сию сугубо  интимную вещицу, протянул её Амалии.
   – Ich danke Ihnen, Porutchik, – густо зардевшись, проговорила та и попросила: – Drehen Sie sich weg, wenn Sie bitte.
   (– Благодарю вас, поручик … – Отвернитесь, пожалуйста).

    Я отвернулся. Амалия зашуршала шёлком, затем я услышал её полный отчаяния голос:
   – Nichts wird es erreicht… Ich kann nicht Strumpfband binden… Porutchik, m;ssen Sie ich Hilfe.
   (– Ничего не получается… Я не могу завязать подвязку… Поручик, вы должны мне помочь).
    Я повернулся к несчастной. Она сидела, подняв подол платья до колен.
    – Ich binde und sie wird gel;st, – пояснила дама и добавила: – Jedoch - ja, Hilfe…
   (– Я завязываю, а она развязывается … Да помогите же…).

    Привстав на колено, я взял подвязку и стал оглаживать по ноге приспустившийся чулок, подтягивая его кверху. Моему взору приоткрылась полоска белой гладкой кожи бедра. Амалия, видимо, столь ненавидела французов, что, несмотря на охвативший европейских дам ажиотаж на ношение панталон,  она их не надевала. 

    Из-под подола платья и нижних юбок на меня пахнуло тёплым женским духом, мгновенно взволновавшим моего дружка. Он насторожился, встал в стойку, придавая мне решительности. Я нежно провёл рукой по бедру выше чулка, ожидая сердитое «sie beenden!» (прекратите!), но Амалия промолчала. Я погладил другое бедро и услышал негромкое:
    – In Ihnen, Herr ist liebevolle H;nde des Offiziers sehr. Zu mir ist es angenehm…
   (– У вас, поручик, очень ласковые руки. Мне приятно…).   

    Осмелев, я развёл колени Амалии шире и, приподняв подол платья, заглянул в тайное её местечко. Оно было покрыто рыжеватым руно, не слишком редким, но и не густым. Оно  не скрывало створки врат заветного входа в рай. Я развёл створки и увидел восхитительный розовый бутон и принялся голубить его…

   – O, schamloser Mann, regten Sie mich auf, – простонала Амалия. – Ich fliege in eine nicht erf;llte Raserei…   
   (– О, бесстыдник, ты возбудил меня … Я буду беситься неудовлетворённая…).
   – Durch Madame, bin ich zu sofort Ihnen erf;lle bereit, – воскликнул я. 
   (– Мадам, я готов немедленно вас удовлетворить).
   – Wo? Hier? Kann jede minuzi;sen Leute hier anmelden, – возразила Амалия. – Nein, Herr Offizier, ;bermitteln mir irgendwo, wo wir Gl;ck ohne die St;rungen ;bergeben werden k;nnten. Sie haben diesen Platz?
   (– Где? Здесь? Сюда могут войти каждую минуту люди…  Нет, господин офицер, везите меня куда-нибудь, где мы могли бы предаться неге без помех. У вас есть такое место?).
   – Dann gingen sie zu mir, Madame, – предложил я. – Zutreffend, in mir kann nicht Palast, aber in mir sauberes Bett zu Ihnen vorschlagen.
   (– Тогда поехали ко мне, мадам …Правда, у меня не дворец, но я могу предложить вам чистую постель).
   – Oh, tempter, stellen Sie mich in die S;nde vor, – проговорила Амалия, беря меня под руку. – Jedoch - leiten Sie mich eher auf dem Bett des Ehebruches.
   (– Ох, соблазнитель, вводишь ты меня в грех … – Веди же меня скорей на ложе прелюбодеяния).

    Карета Амалии донесла нас в Лефортово до моей квартиры.

    Поднявшись в мансарду, я приказал заспанному Ваське:
   – Тащи шампанское и бокалы, шельмец, и исчезни.
    Васька вскочил с кушетки, кою облюбовал себе для спанья в моё отсутствие, и ответил:
   – Нет шампанского, ваше благородие. Вы его изволили выпить. Есть только мозельское.
   – Ладно, шельмец, тащи его.

    Васька, прежде, чем исчезнуть, достал из настенного шкафчика початую бутылку вина и стеклянные кружки. Иной посуды у меня не водилось. Амалия же стояла посреди комнаты и с недоумением разглядывала её убогую обстановку.

   – Warum kam I hier, Porutchik, an? – растерянно спросила она и, спрятав лицо в руках, попросила: – Fahren Sie weg mich folglich schneller. Zu mir ist es shameful.
   (– Зачем я сюда, поручик, приехала?  … – Увезите меня отсюда скорее. Мне стыдно).
    Да, страсть имеет свойство быстро остывать, особенно на русском крещенском морозе.
   – Madame, aber Sie wollten sich mit mir Gl;ck ;bergeben. Ich beabsichtigte zu und Sie, – ответил я. – Aber ich beharren Sie nicht. Jedoch froren Sie ein, bis wir gehen. Getr;nkweine zwecks gew;rmt werden. - Aber ich beharren Sie nicht. Jedoch froren Sie ein, bis wir gehen. Getr;nkweine zwecks gew;rmt werden.
(– Мадам, но вы хотели предаться со мною неге.Я намеревался еть вас … – Но я не настаиваю. Однако вы замёрзли, пока мы ехали. Выпейте вина, чтоб согреться).

    Я плеснул в кружки вина. Амалия не отказалась и выпила.

   – Ja, fror ich stark, Porutchik ein, – призналась она. – Sie leben bis jetzt, das in der Stra;e in mir einfroren die F;;e.
   (– Да, я сильно замёрзла, поручик. … – Вы живёте так далеко, что в дороге у меня замёрзли ноги).
    И неудивительно, когда на твоих ногах тоненькие кожаные балетки.
   – Es ist notwendig, Schuhe, durch Madame zu entfernen, und ich reibe sie, – ответил я. – Dieses w;hrend des Einfrierens der einzigen Methode, um F;;e zu speichern. Sie gew;hren?
   (– Нужно разуться, мадам, и я разотру их. … – Это при обморожении единственный способ спасти ноги. Вы позволите?).
   – Amperestunde, porutchik, bilden, alles, aber nur au;er meinen Beinen, – ответила Амалия.
   (– Ах, поручик, делайте, что угодно, но только спасите мои ножки).
   – I sie scheint es eingefroren, – пожаловалась Амалия и приподняла платье.
   ( – И оно, кажется, замёрзло тоже).

    Я снял с неё балетки и, отважно нырнув под платье, развязал бантик подвязки на одной её ноге, затем на второй. Амалия не противилась. Чувствовалось, что она немного захмелела от кружки мозельского.

    Я принялся разминать стопы Амалии. Они и впрямь были ледяными.

    Мои старания вскоре увенчались успехом. Стопы Амалии потеплели.  Я почувствовал, что она подчинилась похоти, и я двинулся дальше. Вскоре Амалия лежала на кровати с задранным платьем и пышными юбками, полностью отдавшись во власть моих рук. Я лёг промеж её ног, окунул лицо в благодатно пахнущее лоно, и вот она застонала, как будто вдруг ей открылось что-то поразившее её. Я облизывал бутон моей любезной подруги до той поры, пока она не задвигала активно ляжками, то сжимая ими мою голову, то отпуская её. С приближением сладостных судорог стоны Амалии сделались громче. Я расстегнул рейтузы и, выпустив дружка, отправил его в жаркие недра. Амалия тут же напряглась, вскинулась и кончила с громким криком:
   – А-а-а!.. Mein Bonbon! 
   (– А -а-а!.. Сладкий мой!).

    Дама лежала раскрасневшаяся и умиротворённая. Придя в себя, она слегка замутнёнными глазами посмотрела на меня и прошептала:
   – O, liebes mein, nahm ich das h;chste Gl;ck, wie nur kann in diesem Leben erreicht werden wahr.
   (– О, милый мой, я ощутила наивысшее блаженство, какое только можно получить в этой жизни).

    Потом она, заметив, что лежит в бальном платье, воскликнула:
   – Mein Gott, mein Kleid! Ich rumpled ihn…
   (– Мой Бог, моё платье! Я измяла его…).      
   – Zu h;ngen ist notwendig, sein zu entfernen, lieb, und, damit es geb;gelt w;rde, – посоветовал я.
   (– Нужно снять его, милая, и повесить, чтобы отвиселось).
   – Sie nehmen an, da; folglich es geb;gelt wird?
   (– Ты полагаешь, что таким способом оно отгладится?).
   – Mindestens, ist es nicht rumpled st;rker.
   (– По крайней мере, оно не помнётся сильнее?).
   – Wie, m;chten Sie wiederholen?!
   (– Как, ты хочешь повторить?!).
   – Wenn Sie nicht einwenden, lieb. 
   (– Если ты не возражаешь, милая).

    Милая не возражала и охотно позволила мне себя раздеть...

    …Уехала она под утро в чудесном настроении, оставив мне на память подвязку, связавшую нас упоительными часами любви.

(продолжение следует)
http://www.proza.ru/2013/11/10/994