Последний старец Сталинградский снег 23

На том конце улицы произошло оживление. Возник гранёный силуэт с конической башенкой, из которой с порывистым "банг-банг" вылетали короткие оранжевые молнии. С расстояния 600 метров лёгкий Т-60 пытался из своей скорострельной пушки достать орудие ПТО. Зеленоватые трассы летели поверх груд щебня и обломанных стропил, либо рикошетили, ударяясь в них. Расчёт пушки тем временем укрылся за щитком, озираясь по сторонам. Затем Т-60 звеня траками и выпуская синеватые клубы отработанного бензина, стал сближаться. Из тонкого ствола продолжили извергаться короткие очереди. Пушка 37-мм внезапно хлопнула огнём - снарядик угодил в башню по касательной. Снова очередь - одна из трассер дос тала верхушку наклонного щитка с прорезями. Пушку толкнуло назад - весь расчёт упал, словно игрушечные солдатики, которых пнул расшалившийся мальчик.

Одна из трассер, срикошетив, ушла зеленоватой свечкой в сторону полуразрушенного балкона, где затаился томас. "...нет, этому наверняка повезло, - подумал Сергей. - И голос у него человеческий, и взгляд... Нет, этот парень просто забит штампами, которые сыпятся из почерневших отмороженных ушей. Только и всего.И если только ему хватит мужества..."

Из занятых, запорошенных снегом окопов на фоне чёрных развалин донеслась хриплая ругань вперемешку с душераздирающим кашлем. Затрещали запоздалые выстрелы. Трассеры полетели в эту сторону - на брустверах стали взлетать тонкие холмики снега. Дважды ухнул 81-мм миномёт.

-Вот оно до чего дошло... - проскрипел зубами дядька. - Достают наше орудие-то... Всё, капец стало быть! А ни хрена вам ни капец...

Он дал короткую из пулемёта в направлении двигавшегося зигзагом Т-60. Диск был снаряжён трассирующими, предназначенными для целеуказания танкистам. Этого оказалось достаточным, чтобы лёгкий танк, сманеврировав, стал разворачивать башенку с длинным стволом - прямо на них.

-Ах ты ж, вы****ки сталинские... так вашу тра-та-та! - успел матюгнуться дядька, когда дюжина зеленоватых трасс в облаках морозной испарины не ворвалась в комнаты...

Время потеряло счёт, потому что невидимая сила толкнула Сергея под стол, который вскоре с хрустом накренился и рухнул на него. Свет брызнул из глаз широкими зазубренными лезвиями, что стали жалить его внутренности и крошить мозг. В сознании мелькали то золочённые статуи наядр в Петергофе; то шипела белая вода из кранов, приятно заливая лицо. Губы приятно сливались в поцелуе с Наташей, студенткой ЛГУ; они вместе гуляли на фонтанах, познакомились на Невском в 1935-м. Тогда Сергей учился на 3-м курсе на немецком отделении того же вуза, а Наташа была "филолухом" или "филологиней", как окрестили девушек с "факультета невест".

Кто-то освобождал его из-под обломков. Мутная пелена застилала глаза, но Сергей видел многочисленные выбоины на обледенелых стенах с грязными обшарпанными обоями. С улицы тянуло гарью. С него будто спихнули что-то невыносимо тяжёлое; сразу же ожили органы дыхания, открылись слух и зрение.К удивлению пред ним оказался Шеффер-Деккер в русских валенках. Только сейчас, когда словно лохматая  шерсть спала с глаз, Сергей окончательно рассмотрел его лицо. Удлинённой формы, с запавшими скулами, оно было удивительно чистым, белым и безволосым. Глаза Томаса покрывали никелевые очки, обмотанные по дужкам серой резинкой. "...За ушами, очевидно, не держит, от того и привязал", - подумал Сергей развязано-весело, когда за окнами что-то вспыхнуло  и пол под ним заходил ходуном.

-Ложись, это иваны начали садить из своих тяжёлых! - Сейчас будет "сталинский орган", - Томас увлёк его под себя, от чего голова Сергея звучно соприкоснулась с чугунной батареей и он снова перестал воспринимать...

Когда он очнулся, в зубах у него тлела сигарета.

-Кури, камрад, может быть, ещё будем жить! - сказал Томас. Сидя на "пятой точке", он чистил ветошью вынутый затвор "маузера". - Русский танк подбит, но и орудия больше нет. Лежит кверху колёсами, весь расчёт на куски... у меня есть половинка галеты, хочешь?

Он стал натужно кашлять, явно демаскируя их позицию. Сполз на колени, затем встал на карачки...

-Желудок пустой словно барабан, по которому бьют не переставая. Он ничего не чувствует, только болит протяжно... Но я уже привык. Нам до войны на уроке анатомии и физиологии профессор Вейзель сказал: прежде чем жировые ткани кишечника окончательно отомрут, они пожирают сами себя. Представляешь? - он отрешённо хохотнул, - я пожираю сам себя... Как тебя зовут, друг? так ты хочешь половинку галеты?

-Хочу... когда докурю, - Сергей вдыхал дым, не чувствуя его запаха и вкуса. - Меня зовут Сергей... Сергей Тищенко, - неожиданно легко представился он. - Я из Москвы, если тебе это интересно. Где этот... ну, ты понял кто... А этот?

-Его убили... крупнокалиберным трассирующим. Я его отбросил с тебя. Всё тело изорванно и дымится, всё в крови... Лучше тебе не смотреть. Пулемёт упал и лежит в сугробе. нам его не достать...

"...Какой-то телеграфный стиль, - подумал Сергей, ощущая растущую боль в затылке под шерстяной маской; там надувалась здоровенная гуля. - Прямо немецкий стиль изложения. не убавить-не прибавить. Даже в таких условиях они не меняются: сухость и педантичность. И мы, впрочем, тоже, но по-своему. Задор, без царя в голове... Впрочем, и с царём тоже - кто хочет. Но на немцем мы похоже не станем. Мы не просчитываем последовательно все ходы, поэтому побеждаем. А они все мерят своими узкими рамками, весь мир затягивают в свои расчёты. А мир вместе с нами да и по нашей воле упорно ломает эти рамки. пусть и великой кровью..."

Томас вставил затвор и осторожно выглянул. Земля и пол то и дело ходили ходуном; массивные удары, подобные гигантской кувалде, залепляли уши тугой ватой. Цепляясь за батареи и стену, стал медленно приподниматься Сергей. Сигарета продолжала дымить у него во рту: он испускал дым через ноздри.

Снаружи всё переменилось. Т-60 действительно горел, источая чёрно-красные клубы дыма. Люки были открыты, а тел поблизости не наблюдалось. И это радовало. На месте орудия 37-мм зияла большущая пепельно-чёрная воронка, а сама пушка лежала верх колёсами, зарывшись в чёрный, как сажа, снег. Среди развалин, сокрушая их остатки, возносились огненные смерчи; медленно поднимались и опадали лохматые столбы на пустыре. Из развалин напротив вылетали осколки бетона; обрушивались, поднимая оранжево-красную пыль, дырявые и обломанные стены. В образовавшемся пролёте на мгновение возникли грязно-голубые силуэты - пролёт тут же обрушился, пронзённый сверху огненным веретеном...