История одной любви

Бродяга Ветер возвращался из дальних стран. Он то взвивался к лазурному своду небес, то стремительно падал к Земле, касаясь вершин деревьев. Молодые берёзки и осинки радостно шелестели листвой, – Привет! Ну, как там – в других землях?
Кряжистые дубы же тихо дремали и за побудку ворчали. Самый старый дуб, ещё помнивший счастливые времена, когда никто не топтал шелковистую траву, и деревья помирали от старости, а не от топора дровосека, закряхтел и, поскрипывая, потянулся. Зевнув, спросил: “Когда озорничать перестанешь, непоседа?”
- Ой, что я видел, что я видел! – закружил Ветер вокруг густой кроны, так ему не терпелось поделиться впечатлениями.
Старый дуб много пожил на белом свете и, как все философы, любил покой и уединенность.
- Эх, дружок... Лучше в другой раз расскажи, а я вздремнуть хочу... Скоро Солнце поворотит на зиму; погреюсь на старости лет... Да и квартирантов моих потревожил, глянь-ка.
Из дупел высунулись хозяева: пара белочек, дятел, старейшина плотников в красном берете, с супругой, чета синиц.
- Хорошо, – вздохнул Ветер и, качнув на прощание верхние веточки, полетел дальше. Он миновал реку и оказался над изумрудным лугом.
- Какая красота! - не помня себя от восторга, он спустился ниже.
Пальцы его нежно прикасались к цветам, – и те распускались, пьяняще благоухая. Ветер, как ребёнок, валялся по душистому ковру; звенели колокольчики, - Динь-дон, динь-дон – добро пожаловать к нам в дом! Дон-динь, дон-динь – мы впитали неба синь! Заглянув в ложбинку, он увидел россыпи бриллиантов на траве.
- О! Какая прелесть! – восхищённый, он уже хотел было коснуться и сверкающих горошин, но тут раздался тоненький, нежный голосок, – Осторожно!
- Ой,… Простите меня.
От смущения Ветер готов был провалиться под землю, но упругие стебли удержали его. Смех серебряными бубенчиками рассыпался и запутался в траве.
- Кто же вы, таинственная незнакомка? – воспрянул он духом, – покажитесь, прошу Вас...
- Меня зовут Роса, – возник образ, словно сотканный из хрустальной пряжи, – я дочь Тумана и Ночи.
Ветер вспомнил правила хорошего тона и учтиво поклонился.
- Ещё раз прошу прощения, прекрасная Роса, что нарушил Ваш покой.
- Ну что вы.. Я нисколько не обиделась и не рассердилась на Вас...?
- Вейни!
- Вейни... - прозвенело эхо.
Как странно звучало имя его в этих устах; от нахлынувшего чувства он чуть не взвился, но удержался в рамках приличий. Он попытался передать его словами и страстно заговорил, сбиваясь от волнения:
“Много стран и земель пересёк я на своём пути. Но нигде, на целом белом свете я не видел... не видел... – он чуть не сломал травяное кресло, в коем так чудно устроился, – на всём белом свете я не встречал девушки краше тебя. Летал я над синим морем. Воспарял я к ослепительно-белым вершинам. Много дивного я видел, твоя же красота: Солнце среди звёзд! И я покорён тобою... Умоляю, Роса, окажите мне честь стать... Вашим другом!”
Роса не успела ответить, – в ложбину заглянули самые шустрые солнечные лучики, и она исчезла в слоистом белёсом мареве. Ветер обежал всю ложбинку – девушки нигде не было.
- Мало ли – может что-то важное, срочное... – и решил дождаться завтрашнего дня. И вот, как только Заря расстелила алую дорожку пред Солнцем, мужем своим, Ветер, томимый ожиданием, был в ложбине.
О счастливый миг! Крылья любви несли его; воспоминания о путешествиях по земным пределам переполняли его. Он описывал красно-золотистую пыль пустынь и утомлённого зноем Сфинкса. Человеколев был столь горд и надменен, что не мог попросить овеять себя прохладой, и оттого угрюмо смотрел на копошащихся людей у своего подножия. Рассказывал, как летал он в Ледяное королевство и нёс там трепетную радугу Северного Сияния – шлейф красавицы невесты Норда, повелителя Севера; как рассыпал искристую алмазную пыль, летя пред их свадебными санями... Про гигантские постройки, возведённые древними народами, канувшими в вечность. На их каменных уступах было так приятно отдыхать. Про грандиозные извержения проснувшихся от тысячелетнего сна вулканов – огромные раскалённые глыбы взлетали высоко-высоко, и он просто чудом уклонялся от них. Про пышущие жаром длинные языки лавы, сползающие по склонам... Свои сказы облекал Ветер в столь изящную форму, что время пролетело незаметно. И снова красавица исчезла, не попрощавшись. Ветер взглянул на небо: Солнце висело слепящим диском и, сжав кулаки, Ветер бросил ему: “Почему ты прогоняешь Росу – подругу мою?! Ответь, о Лучезарное!
Солнце безмолвствовало, – у него и без того было много хлопот. Поля ожидали его тёплых лучей; озябший за ночь заяц поворачивался то одним, то другим бочком; где- то на юге лежали на золотом песке отдыхающие и, блаженно вздыхая, нежились под солнечными лучами.
- Ах, так! – Ветер рассердился и взвился вверх.
Он ухватил самую большую тучу и потащил её к ложбине, – одной ему показалось мало – и он собрал ещё несколько, чтобы жаркие лучи не тревожили возлюбленную. Тучи сбились так плотно, что из них пролилось небесное вино. Тяжёлые капли летели вниз, Ветер набирал их полные пригоршни и швырял во все стороны.                               
- Сколько теперь у тебя братьев! Они защитят тебя от Солнца! –  восторженно приговаривал он, – защитите Росу, ненаглядную красу!
Пока он игрался, тучи разбрелись, и так как день клонился к вечеру, Ветер не стал собирать их; весело насвистывая, он полетел прикорнуть. Ночь принесла с собой беспокойство и томление, – и всё кружила в усыпанном бриллиантами плаще, и танец её был полон неизбывной печали. Утро разбудило его, нежно потрепав буйную шевелюру, и пошло себе дальше, играя на свирели. Радостный Ветер примчался в ложбинку.
- Доброе утро, красавица!
Тишина.
- Может, не угодил тебе чем? Ответь, не томи душу!
Мокрые стебли печально качались, везде капало.
- Видать, не угодил! – сокрушённо вздохнул Ветер и рванул в зенит – к Дну Небес.
Никто не знал, где оно – это Дно. Птицы жили в Просторе у Земли, а выше мог летать только он. Но даже он, в гневе вспенивающий океан, вздыбливая воду в громадные горы, даже он не поднимался в эти ледяные бескрайние пространства. Крылья не находили опоры там, где Звёзды мерцали равнодушным светом, паря в чёрном тумане Дна. Но сейчас он стремился к нему. Мысли, желания переплелись в один завывающий клубок, и клубок этот рвался к Дну Небес, в эту коварную тишину и губящее безмолвие. В душе всё рвалось и кипело; он взметнулся ещё выше и вскричал, - За что же?! Как же так?!!
Крик растворился в темноте и послышался голос месяца: “Ну что шумишь – спать не даёшь?
-  Извини, Серебряные Рожки... – Ветер поведал свою историю.
- Вот что, – сказал Месяц, подумав, – вернись в ложбинку через недельку; может, и встретишь снова свою возлюбленную. Ведь плачем горю не поможешь, а с надеждой да любовью все невзгоды одолеешь.
- Спасибо тебе, Светлый Месяц, за совет. Пожалуй, я так и сделаю.
 И Ветер полетел к голубоватой Земле. С каждым взмахом крылья его наливались силою. Он хотел было, по старой привычке, потешить свой буйный нрав, но вспомнил слова Месяца и решил сделать что-нибудь доброе.
Чтобы успокоиться, он вращал крылья мельниц и надувал паруса. Он заметил в море корабль, изрядно потрёпанный Штормом – лиходеем родственничком, и пригнал его к берегу. Он встречал заблудившиеся тучки и тащил их от пляжей, полных загорелых, довольных солнечной погодой людей, на поля и сады. Там они и проливались тёплым дождём. Вишни и яблони подставляли свои ветви с будущими плодами под живительные капли. И пили юные вишенки и яблоньки и наливались прямо на глазах. Так в делах и хлопотах и истекло семь дней. Сердце замирало в груди, когда он приблизился к заветному месту. Ветер закрыл глаза, боясь вновь не увидеть Росы.
- Здравствуй! – зазвенел хрусталь, – как хорошо, что ты вернулся. Мне так радостно видеть тебя! Я самая счастливая на свете!
Ветер открыл глаза; всюду искрились капли.
- Так Вы... ты не обиделась?
- Нет! – рассмеялась Роса.
- Как я счастлив, что мы снова встретились! Всё так чудесно!
- Да... -  вздохнула Роса, – но скоро взойдёт Солнце, и мне опять придётся уйти; это так печально...
 Солнечный зайчик спустился на самый душистый цветок и уселся на лепестках. Он немного покачался, заливаясь весёлым смехом, и пискнул, - Отец попросил меня передать: он дарит вам ещё немного времени.
Ветер благодарно взглянул на небо, – Пусть будет счастье в вашем доме!
Зайчик вернулся к своему знойному родителю, что греет всех одинаково, не разделяя на добрых и злых, плохих и хороших, и влюблённые остались одни. Нежно глядя друг другу в глаза шептались они. Мгновения сливались в минуты, а они всё никак не могли наговориться. Всё им казалось, что слова недостаточно точны, а фразы цветисты и красивы. В деревне Петух вскочил на забор и заорал, - Кукареку! – от важности момента прикрыв глаза и выпятив грудь колесом. Исполнив свой долг, старый служака открыл поочерёдно, сначала один, потом и другой, глаз и... чуть не свалился во двор.
- Вот так так! Диво так диво! Никогда не видел, чтобы Солнце запаздывало! Такого не случалось на белом свете!
Уголок свода подёрнулся алой дымкой.
- До свиданья... – прошептала Роса, и бусинки стали исчезать.
- Постой! Побудь ещё, хоть мгновение! – взмолился Ветер.
Последняя капелька исчезла с лёгким вздохом. Ну что ж... Каждая встреча имеет свой конец, но остаётся вера в будущую, и не страшна разлука тем, кто любит и любим... А Ветер теперь летает по белому свету, волнует море, гонит тучи, растит зимой сугробы и укрывает снежной шубой всходы на полях. Но, как только возвращается Лето, он мчится в  самое дорогое для него место на Земле. Ранним-ранним утром он прилетает на Изумрудный Луг к своей любимой. Так что, если вы услышите на заре хрустальный колокольчик и шелестящий смех – не удивляйтесь. Прислушайтесь! И вы поймёте, что все влюблённые на всём белом свете так трогательно похожи...
1995 – 1997 год.