Сюжет

Он уже часа два с короткими перерывами сидел перед монитором своего нетбука. Был зимний ранний вечер. На улице уныло шел снег, и из окна ничего не было видно. Он откидывался на спинку своего просиженного кресла, которое ему как-то по пьянке подарил сосед (из мебели была еще кровать и два стула, точнее полтора: один был хромой, но стойкий деревянный солдатик), пялился на потолок в потеках (комната была под худой крышей и каждую оттепель левый угол от окна протекал), на репродукцию Моны Лизы, которая тихо улыбалась со стены вставным зубом. Ходил курить в обшарпанный коридор (хозяйка ругалась, когда курили в комнатах). Долго разглядывал наскальную живопись местных аборигенов (***+****а=ебля… бог создал вора, а черт прокурора… ЕБИ ВСЕХ… ВСЕ ВЫ ЧОРТИ… ПоШел нА…). Ничего не шло. Было скучно и утомительно. Попробовал лечь спать, но спать не хотелось. Напиваться было поздно: алкоголь уже не продавали. Да и не ко двору. Дыра в кармане да вошь на аркане. Он побрел в толчок, сел на унитаз и взял газету. На развороте пару новостей… В какой-то деревне пьяный муж порубил жену… Плановая уборка снега… Еще какой-то бред… Дальше шли колонки с рекламой разнообразных фирм и их услуг: окна, двери, «бальзамирование круглосуточно», шиномонтаж, свадьбы-банкеты, тоже видимо круглосуточно. Дальше шла телевизионная программа, что и составляло благодатную для посетителя туалета толщину номера (газеты хватало в самый раз на неделю: экономика должна быть экономной). Объявления знакомств: «Нам за восемьдесят, не верь! Буду тебе ласковой сестрой! Двери свои мне открой! Небо над нами – край голубой». Сканворд расселился на целом листе. Объявление о работе. Требуется… требуется… требуется… и требования… требования… требования… О! Дело пошло. Это место особенно помогает при запорах. И давно уже пора придать газете более удобоваримый для ее прямого предназначения вид. Во-первых: бумага. Нужна более мягкая. Вы меня понимаете? Ведь мы живем в век гуманизма и толерантности. Во-вторых: цвет. Предлагаю песочный или коричневый. В этом уже будет некий посыл и стиль, а так некоторые люди до сих пор собирают подшивки и страдают от запоров, читая все это не в специально отведенных местах. Кстати, подумайте о разветвлении производства. Не забудьте об оберточном направлении. Я думаю можно наладить особую линию. Из всего нужно делать бизнес, но и не забывайте о людях. О пользователях ремембер… Собираясь подтираться он увидел что-то интересное и это дало толчок к дальнейшему. Хе! Толчок в толчке. Россия родина матрешек, а ее все матрицами кормят. Совершив обряд подтирания и мимолетного понтипилатовского омовения рук, он бросился с мятым газетным клочком в комнату. Что-то видимо наклевывалось. Найдя телефон в самом запыленном углу, набрал номер. Раздались гудки ожидания.
- Да?...- тягучий голос заспанной усталой женщины.
- Здрасьте! Я хотел бы заказать девушку - начал он бодро в контраст.
- Где вы живете?
- Улица героя педофила Иванова (я шучу, конечно, не помню какая была улица на самом деле).
- Это где?
- Здесь…
- В каком районе?
- Нижний наркоманский, хотя уже практически Верхний…
- Мы туда не ездим.
И повесила трубку.
- Блин… Ладно. Еще одна попытка…
Он набрал другой номер.
- Алэ! Гаварыте!
- Вэчэр добрий! Жэнщин хочу - решил тоже прикинуться.
- Сколькэ?
- Один штука.
- На начь илы какэ?
- Одын час.
- Как адрэс?
- Улиц гэроя пэдофила ИвАно.
Так язык сломаешь - подумал он.
- Дом, квартыра?
- Дом 28, квыртыра 9.
- Какы девушк? Блонди, чернынкой?
- Мнэ бэз разныци. Здаровой и руманый.
- Харашой дарагэй! Двэ тыш рублэй.
- Идет.
- Жды званка. Скоро будэт.
- Харашоу.
Он отключился. Две тысячи… Две тысячи… Постучался к соседу.
- Чего?
- Вань, дай взаймы рубль до зарплаты.
- Че выпить решил? Заходи тогда, налью.
- Не. С девушкой сегодня познакомился. Хочу в кино сходить завтра.
- Что так не дает?
- Она не такая.
- Влюбился что ли? Или в библиотеке познакомились?
- Ну, влюбился, влюбился. Дай взаймы.
- Ладно, Ромео.
Сосед ушел куда-то вглубь квартиры и вернулся с деньгами.
- Держи. Только помни: третьего отдашь.
- Конечно, отдам. Спасибо, Вань.
Теперь осталось только ждать. Он вышел покурить в коридор. Минут через сорок приехала машина. Ему позвонили с того же номера, голос был другой.
- Мы приехали. Открывайте.
- Наберите 9 на домофоне.
- Угу. Набираю…
Дверь была открыта. Они поднялись на его третий этаж. Парень в стиле ностальжинс по девяностым: спортивный синий костюм, куртка под кожу, короткий бобрик на невысоком лбу чуть ли не прямоугольной формы голове: широкие скулы, квадратный подбородок, боксерский нос. Девушка лет 25. Яркий макияж на ставшем от этого еще более кукольном лице, волнистые крашеные волосы в вечно модный у мужчин цвет, короткая юбка под светлым плащом, высокие каблуки красных туфель, черные чулки, тонкая кофточка с выпирающими чашечками тугого лифчика, маленькая бардовая сумочка в руках. Конвейерная гейша отечественного производства.
- К тебе?- спросил парень, остановившись на лестнице, не доходя ступенек пять до площадки. Девушка неторопливо шла впереди.
- Да – кивнул я.
- Деньги мне.
- Окей. Возьми.
Он поднялся. Девушка уже равнодушно стояла передо мной. Я протянул ему деньги и освободил ей дорогу, прижавшись к стене.
- Последняя дверь направо в конце коридора…
Она шла, будто не слыша. Усталое обрядное привидение. Я был несколько разочарован.
- Через час заеду. Может попозже. Я сегодня добрый. Время пошло.
Развернулся и стал спускаться. Вот так… Не думай о секундах свысока, наступит время сам поймешь, наверное… Он пошел вслед девушке, напевая. Им обуяло каламбурное настроение. Девушка стояла рядом с дверью в ожидании.
- Заходи.
- Туфли снимать
- Э, не надо. Проходи так.
Она зашла. Кавалер галантно помог ей снять плащ. Что-то бормотал.
- Чаю не хочешь?
- Нет.
Она прошла и села на кровать, наклонилась, и он увидел глубокий манящий вырез на груди. Девушка стала расстегивать туфли. Он чуть не передумал. Так давно не было женщины здесь… Женщины только для него.
- Постой…
- Остаться в туфлях?
- Да…
Она стала стягивать кофточку.
- Нет не надо.
- Не надо раздеваться?
- Пока не надо…
- А! Поняла. Иди сюда.
Он механически подошел. Она стала расстегивать его ширинку, ремень…
- Не надо…- сказал, отстранившись, и сел на стул.
- В чем дело? Не хочешь?
- Хочу… Вот в чем дело…
- Не возбуждаю? Иди ко мне…
- Видишь ли… Как тебя зовут?
Она промолчала.
- Как тебя зовут? – спросил он вновь более настойчиво.
- А тебе не по фиг? Ну, Лиза.
- Лиза? Как в песне… О, Лиза! Ты отказала в ласке мне… Карамзина не читала?
- Чего?
-Есть один рассказ про Лизу. Бедную Лизу. Ладно, проехали. Кого-то ты мне напоминаешь. Актрису что ли… - он оглянулся, пытаясь вспомнить - Видишь ли, Лиза, я хочу с тобой только поговорить…
- Импотент что ли?
- Нееет. Понимаешь… Я писатель… И мне нужен сюжет. Я сегодня весь вечер мучился с этим делом. Вот хочу, то есть решил написать повесть о проститутках… Поэтому ты здесь, Лиза.
- Ты не извращенец?
- Нет. Может только в пределах некоторых моих фантазий.
- Иди сюда, писатель. Твоя писка стоит.
У него вправду встал, брюки топорщились. Она была права.
-Это побочный эффект.
- Чего ты хочешь?
- Я же тебе говорю. Твоя помощь… Не такая… традиционная. Давай просто поговорим, но мне нужна доля откровенности от тебя.
- Ладно. Поняла. Предпочитаешь смотреть и самоудовлетворяться? – Он промолчал. Девушка откинулась на кровать и закинула ногу на ногу, – Что тебе надо?
- У тебя красивые ноги.
- Так чего ты ждешь?...
- Как ты стала проституткой? Расскажи.
- Может я пойду? А?
- Нет. Я заплатил деньги. Это мое желание. Поговори со мной.
- У тебя выпить есть, писатель.
- Нет к сожалению. Так как ты стала проституткой?
- Чего пристал… Была я молодой учительницей в средней школе. Преподавала русский язык с литературой. Читала детишкам этого… Карамзина… Читала, читала и дочиталась. Влюбилась в старшеклассника. Кудрявый такой, светловолосый и глаза синие… Вообщем по уши. Записки стал мне писать, стихи… Тоже влюбился. Стали мы тайком встречаться, по лавкам целоваться… Он все молчал. Большего хотел. И я тоже. Я с родителями жила. А тут они на выходные уехали. Целая квартира наша. Ждала его, изнывала. Пришел мой Сереженька и еще двух дружков с собой привел. Отымели они меня во все щели. Изнасиловали… Любимый мой сказал, если заявлю, найдет меня и в ****у мою арматуру засунет. По школе слухи поползли, и не стала я детишкам больше Карамзина читать…
Молчание. Он долго смотрел на нее.
- Врешь ведь? У-чи-тель-ни-ца. Смешно.
- Ладно, приврала. В институте… Нет… В техникуме…В младших классах меня еще оприходовали. Учитель пения. Голосистая говорит ты…  Доволен?
- И про изнасилование врешь?
- Не вру. Сначала неприятно как-то, а потом понравилось, даже очень. Хочешь попробовать?
- Хватит сказки рассказывать.
- Может тебя самого изнасиловали? Чего тебе надо? Отстань от меня. Сколько время осталось?
- Не знаю. А тебе твоя э-э-э работа нравиться?
Девушка посмотрела на него как на новое образовавшееся пятно на стене.
- Очень. Я ударница своего труда, а иногда и стахановка.
- Не хочешь со мной говорить?
- У тебя поесть нет ничего, писатель? Или ты исключительно духовной пищей питаешься?
- Там  в холодильнике колбаса… Хлеб вон сверху в пакете. Сделать тебе бутерброд? Чай уже, правда, поостыл…
- Я сама.
Она подошла к холодильнику. Открыла. Достала полпалки колбасы.
- Да, невесело ты живешь. Лучше б жратвы купил, чем бабу снимать. А где нож?
- Рядом с хлебом. Но все-таки: почему ты стала проституткой, Лиза?
- Люблю отлизывать вот и стала. Хе! - она прищурилась, посмотрев на него - А у тебя до сих пор стоит или снова встрепенулся? Птенчик.
Все. Она его достала. Стенка непробиваемая. Тупая гладкая стена.
- Ты что не можешь сказать мне, ****ь подзаборная?! Я может, сука, поэму написать хочу! Тонкости души поебанной манды! Я, *****, шесть тысяч заплатил, чтоб поговорить. Муза ***ва по вызову!
- Вот ты как заговорил, дрочила нищий.
- Отвечай на мои вопросы, ****а, когда спрашивают!
Он поднялся и угрожающе двинулся к ней. Медленно, словно маскируя в этой медлительности пружину будущего бешеного броска. В глазах замелькали красные точки. В приступе ярости я не заметив нож в ее руке.
- Что тебе надо? На! Хавни своей колбаски и успокойся! – и она кинула на пол отрезанный розовый колбасный кружок.
- Ты! Сука! Я тебе покажу! – заорал он в диком остервенении.
- А ну стой! - и она выставила нож вперед, направив острие в его сторону - Видела я уже все.
- Э-э-э!... Лиза, не надо. Я пошутил.
- А ну отошел и повернулся – он опасливо двинулся к окну и повернулся к ней спиной.- Руки на подоконник. Шире, чтоб я видела.
Он исполнил. Девушка подошла к нему.
- Какой ты сразу исполнительный стал. Нравится? – шепнула язвительно в затылок, проведя острием по спине – Теперь я с тобой поговорю. Мне все один сюжет покоя не давал… Стой не шевелись, а то прирежу как свинью, писатель.
Она взрезала ножом полоску ремня и брюки и спустила их вместе с трусами. Он стоял голожопый и бледный. Тело начало бить мелкая дрожь.
- Расставь ноги. Не бойся – яйца не отрежу. Расставь, сказала.
Он обреченно расставил. Девушка обильно смочила слюной кончики двух пальцев на левой руке, проведя по ним языком (в правой был нож), а потом стала засовывать их ему в анальное отверстие.
- Что ты делаешь?
- Посвящаю тебя в ****и. Нравится? – она уперлась своей упругой грудью в его спину, встала вплотную, жарко дыша в правое ухо, покусывая пухлую мочку -  Стой я сказала. Забыл что ли про нож. Нагнись, сука. Ниже. Вот молодец… Почувствовал. А теперь расслабься и получи удовольствие… Тебя как звать-то? А? Как звать? Что молчишь?
Она уже засунула четыре пальца почти целиком поступательными мягкими движениями. Он начал тихо постанывать, упершись лбом в подоконник.
- Значит, тебя не зовут, ты сам приходишь? А ну говори, как зовут? Имя? – она перешла на резкие толчки.
- Николай – сдавлено пролаял он.
- Коля. Как Карамзина. Коля, Коля, Николай, сиди дома не гуляй… Песня такая. Может споем, Колек? Что ты все стонешь. Тут не роддом. Хотя может быть для тебя… О!!! – она задвигала рукой еще быстрей.
Из члена брызнула густая белая струя. На пол упало несколько крупных капель.
- Вооот! Быстренько ты! С рождением тебя, Колюн. Околоплодные воды отошли. А теперь лижи мамочку.
Она нагнула его голову, высвободив руку и схватив за затылок. Он безвольно последовал за  ее резким движением, оказавшись на коленях. Его лицо ударилось об пол, где жирно белела одна из капель спермы.
- Лижи, ****ь новорожденная.
Он потерял сознание от удара. Из носа пошла кровь.
- Слабак ты Коля. Чувствительный больно. Покеда. – бросила девушка, уходя – Ножик я у тебя конфискую от греха.
 Она закрыла дверь. Из коридора прозвучала крупная дробь удаляющихся каблуков.
 …Очнулся. Уснул, откинувшись в кресле. Это что был сон?… Я недоверчиво огляделся. Брюки на месте. Крови нет. Одежда в порядке. На экране монитора шло «Последнее танго в Париже». Нетбук для возвышения стоял на толстом пухлом томе Карамзина. А со стены, напротив портрета Моны Лизы, вульгарно улыбалась Мерлин Монро. Яркий макияж, крашеные волосы, короткая юбка… Нет, не буду я больше писателем. Я побежал к соседу.