Альби. глава 16

Прошло не более трёх часов. Было светло, как днём. Сна будто не было, сон был реальностью. Мари открыла глаза – всё та же комната, оплавленная свеча в том же месте, где оставил её Монфор. Встав с постели, она наскоро причесалась, затем, накинув на плечи плащ, вышла из комнаты. В замке ощущалось напряжение, отовсюду слышались голоса солдат. Это возбуждало в Мари странное чувство, словно всё уже было раньше, и теперь повторяется, как эхо.

Она поднималась по множеству лестниц от перехода к переходу, которыми был так богат этот замок. Утренний ветер дохнул в лицо, и Мари вышла на открытую галерею. Отсюда был не такой вид, как со стены, но можно было разглядеть, что творится за городскими укреплениями. Там стояло войско.

Мари вспомнила о том дне, когда увидела Жана впервые. Тогда-то и началась её подлинная жизнь…

- Как прекрасно смотрятся бриллианты на этой шее, - услышала она шёпот.

За спиной стоял старик в монашеской одежде, с редкими волосами, свисающими до плеч, и беспокойным взглядом. Мари испуганно отшатнулась.

- О каких бриллиантах ты говоришь? – так же шёпотом спросила она.

- Ты расцвела, дочь ювелира. Ты и на половину не осознаёшь того, как ты прекрасна. Любишь его? – Старик глазами указал за городскую стену.

- Если бы я знала, о чём ты толкуешь.

- Ты знаешь, - он примирительно поднял ладони. – Не торопись. Всему своё время. Восходит солнце и заходит солнце, и спешит к месту своему. Идёт ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своём, и возвращается ветер на круги свои. Так и человек. Не может человек знать всего. Он как дитя на пути своём, но ищет и обретает. Так и ты, птица, кружишь по миру, думаешь о рыцаре, что стоит у стен города, и знаешь, что это любовь. Но всё существующее – сон, и нет ничего нового под солнцем. Что было, то и будет, и это уже было в веках, бывших прежде нас.

- Кто ты такой, что говоришь мне такие слова? Откуда взялся?

- Я живу в мире, но миру не принадлежу. Я – везде.

- Ты монах?

- Нет-нет, пусть тебя не смущает мой плащ. Я не монах. Я просто хожу, разговариваю с людьми, я многое вижу.

- Что видишь теперь?

- Тебя. Я всё о тебе знаю.

- Замолчи. Ты говоришь не как человек, ты – колдун.

- Что ты хочешь? Проси, и исполнится.

- У кого просить?

- У того, кому служишь.

- Я не знаю.

- Подумай хорошенько. Человек не может жить один.

- Ты лжёшь, - сказала Мари как можно более равнодушно. – Если ты не колдун, значит, ты безумен, и твои речи сводят меня с ума. Уходи, я хочу остаться здесь одна.

Старик часто-часто закивал, и вдруг улыбнулся.

- Помни, - сказал он, - достаточно только попросить. Но мне и правда пора, потому что он уже близко.

- Кто?

- Тс-с-с-с, - он низко надвинул капюшон. – Беркут.

- Беркут?

Мари оглянулась. Никого не было в галерее. Только ветер носил розовый шёлковый лоскут.

- Что ты…

Старик исчез.

Мари была в галерее одна, как и хотела. В городе снова выли собаки, и почему-то хотелось пить. Она повернулась, чтобы уйти, когда услышала шаги.

- Мари, что ты делаешь здесь?

Это был Монфор. И с ним три офицера.

- Ничего. Просто меня разбудил шум, - сказала она.

- Шум… да, конечно…. Почему прячешь глаза, почему не смотришь?

- Господин Симон, я уже хотела идти…

- Я не стану задерживать. Будь осторожна. Оставайся в своей комнате, я за тобой приду.

Он несильно сжал её плечи, потянул носом, вдыхая запах её волос. Он был близко. Она ощутила его запах, запах горечи, власти, теней и тяжести. Запах страсти. Мари с трудом удержалась, чтобы не податься ему навстречу. Монфор отстранился и с усмешкой посмотрел на неё.

- Солнце высоко, и её бастионы крепки, - сказал он.

- Я пойду.

Он отпустил её. Мари повернулась и быстро пошла к лестнице, чувствуя его взгляд, боясь запутаться в юбках.


***

Гроза, которая чего-то ждала со вчерашнего дня, наконец, собралась с силами. Хлестал дождь. Ветер, застревая между крыл горгулий, монотонно выл, словно призрак волынщика. Упали серые сумерки, хотя шла только вторая половина дня. Монфор вывел свои отряды навстречу Монвалану. Битва длилась уже несколько часов. Мари оставалось только молиться. И она молилась, чтобы Жан был жив.

Когда Монфор вернулся в Памье, была уже ночь. На башнях горели огни. В сыром воздухе от них распространялся муар, они дрожали, как глаза, полные слёз. Солдаты были измучены. От лошадей поднимался пар. Монфор бросил поводья слуге и вошёл в замок. Его встретил Патрик, бледный, с припухшими губами. Похоже, он плакал.

- Ты жив, отец! Слава всевышнему!

Монфор улыбнулся.

- Как ты?

- Нормально. Я ждал тебя.

- Знаю. Вот я и пришёл.

- Тебя долго не было.

- Это ничего. Помнишь, я обещал тебе, что никогда тебя не оставлю.

- Да.

- Так в чём же дело?

- Просто война есть война.

Монфор взъерошил волосы сына.

- Ты перестал быть ребёнком, - сказал он, - Это хорошо.

Тут он заметил Амальрика, сидящего за столом. Патрик поджал губы и многозначительно посмотрел на отца. Вот уж кому здесь не место, так этому дьяволу. Собравшись с духом, Монфор передал перчатки и шлем оруженосцу и решительно направился к столу.

- Какого дьявола вы здесь делаете? – спросил он. - Вам мало вашего дворца?

Амальрик и бровью не повёл. Он продолжал жевать, словно вопрос был обращён не к нему вовсе. Симон мысленно нанёс ему удар в челюсть, затем утопил это ненавистное лицо в соусе. Кровь побежала по венам быстрее. Симон выдохнул и сел. Тут же появился мальчик-слуга. Через минуту в тарелке дымилось мясо, а кубок был полон неразбавленного вина. Симон сделал пару долгих глотков, не отводя взгляда от легата. Тот, наконец, перестал жевать, брезгливо вытер пальцы и произнёс:

- Вы его упустили! Он был у нас в руках, а вы его упустили!

- Не в ваших ли руках, господин легат? – сумрачным голосом сказал Монфор. – В то время, как мои солдаты гибли, вы пожирали здесь голубей.

- Вы мастер говорить дерзости, Монфор. – Амальрик молитвенно сложил руки. – Сегодня я должен написать его святейшеству, и, будьте уверены, не обойду вниманием события этого дня.

- Не сомневаюсь, господин легат, но слишком много вы жаловались папе. Настал мой черёд слать депеши. Не слишком-то вы ратуете об общем деле, Амальрик. Солдаты ваши занимаются грабежами, а некоторые вообще бросили службу. Между тем жалованье они якобы получают исправно. А куда делась треть золота, отправленного в Рим из Каркасона? Это, полагаю, папе было бы очень интересно узнать.
Взгляд Амальрика остановился.

- Прекратите, Монфор. Это ведь вы сжигали города и убивали людей точно скотину. На ваших руках кровь! А есть судья повыше его святейшества. Вам отвечать!

- Мне. У вас что-то застряло в зубах, - сказал Монфор и расхохотался. – Господи, прости мою душу грешную.

- Я слышу оскорбление в ваших словах, Монфор. – Лицо легата пошло пятнами, но он силился скрыть раздражение. – Предупреждаю, я сделаю всё, чтобы…

- Уймитесь, Амальрик. Что вы сделаете мне? Отлучите от церкви? Предадите анафеме, как Раймунда Тулузского? Вы знаете, я этого не боюсь. Я вам нужен, легат. И сколько бы вы ни точили на меня зуб, а без меня вам не обойтись.
Амальрик выдержал паузу, потом произнёс уже более нейтральным тоном:

- И всё-таки вы его упустили.

- Что ж поделаешь, хорошая лошадь не только у меня. Но Жан де Монвалан разбит.
Его войска больше не существует.

- Жан де Монвалан, - повторил Амальрик. – Вассал Раймунда. Он что же, глуп?

- Нет, - Монфор покачал головой. – Он молод. Впрочем, одно дополняет другое. А мне просто интересно за ним наблюдать. Он сражался на нашей стороне в Альби, но перешёл к врагу и стал мстительным изменником. Теперь вот явился в Памье… - Глаза Монфора сузились. – Пора нанести визит в земли Монваланов.


***


- Ты ждала меня?

Волосы её были распущены, а шею украшало колье из сапфиров, которое он подарил ей. Она отвернулась и молчала.

- Что это значит? Ты не хочешь говорить со мной?

- Почему же…. Я рада, что вы живы, господин.

- И это всё?

- А что ещё?

- Посмотри на меня.

Она не шелохнулась. Он взял её за подбородок и повернул к себе:

- Посмотри на меня!

Лицо её было всё мокро от слёз. Монфор обнял её, покрыл поцелуями. Плакала она безмолвно, а он не мог отпустить её. Ничего не существовало. Не было ничего, кроме этой девушки.

- Сердце моё… - сказал он.

Мари отстранилась.

- Вы разбили его войско?

Он непонимающе посмотрел на неё, потом кивнул.

- Да, конечно. Разве могло быть по-другому? Этот Монвалан – щенок. Он не рассчитал свои силы. Я, измотанный войной, зимними дождями, этим бешенным солнцем, сильнее его!

- Вы убили Монвалана?

Он запнулся, потом спросил:

- Это волнует тебя?

- Просто…

Он смотрел на неё настороженно. Ей ничего не оставалось делать, и она сказала:

- Однажды я гостила в его замке. Это было до войны, когда только начались гонения. Мы тогда лишились всего. Я попала в его замок случайно, там была свадьба…

- Хороший знак.

- Да. Хороший… Вы убили его?

Монфор помедлил, потом сказал:

- Да. Я разрубил его надвое.

- Даже если так… Что же теперь делать мне?

Он прикусил губу и выругался. Вот ты и проговорилась, дорогая. Всё это странное волнение, эти расспросы… Ему стало ясно, почему она не могла решиться. Есть кто-то другой. Неужели Монвалан?

А ведь она начала говорить об этом гораздо раньше. Как же он не понял?

Монфор притянул её к себе и зашептал в самое ухо:

- Ты всё равно будешь моей. Пройдёт совсем немного времени. Я подожду.

- А пока этого не произошло, оставьте меня!

Ей удалось улизнуть из замка, хотя повсюду была стража. Город притаился, по улицам ходили патрули. Мари повезло, - когда она подходила к воротам, в город въезжал отряд, и она проскользнула мимо. Жеребчик, за которого она отдала золотое кольцо то ли полуночному крестьянину, то ли разбойнику, оказался барахлом. Он вспотел, шёл дрянной рысью, высоко вскидывая ноги, так что грязь разлеталась во все стороны.

Когда на фоне посеревшего неба появился чёрный замок на холме, Мари остановила коня. Бросила поводья и закуталась в плащ. Сердце колотилось. Теперь Мари спросила себя, зачем она здесь? Она посмотрела на замок, его высокие зубчатые башни. В единственном окне далеко от земли горел красный свет.
Она чужая, никто её не ждёт. Пора возвращаться.

Мари хотела повернуть коня, но было поздно.

- Не шевелись, - сказал кто-то.

- Кто вы такие?

- Как раз это мы хотели спросить у тебя.

Справа появился корпус лошади. С другой стороны тоже стоял всадник, этот на лошади рыжей масти. Мари сняла капюшон. Повисла пауза, потом глухой голос проворчал:

- Посвети, Эрик, я ни черта не вижу.

Пока солдат возился с факелом, с Мари не спускали глаз. Сырая пакля разгоралась неохотно. Потянуло казармой. Наконец огонь загорелся, Мари зажмурилась.

- Как вы оказались в такое время одна, госпожа? – Тон солдата изменился – на Мари было дорогое платье. – Что с вами произошло?

- Это долгая история, - ответила Мари. – А я очень устала. Могу я дождаться утра в этом замке?

- Мы будем сопровождать вас, - с готовностью сказал солдат. – Хозяева никогда не отказывают нуждающимся.

Мне это известно, подумала Мари.

- Я слышала, в замке траур, - осторожно сказала она.

- Да, госпожа. Наш молодой господин бился с целым полчищем крестоносцев и потерял почти всех солдат. На него страшно смотреть. Он как туча. Безутешен.

- Что? – Мари вдруг почувствовала, что тело её слабеет. – Господин Монвалан жив?

- Слава богу, госпожа, слава богу.

Как же так? Почему она поверила Монфору, безоговорочно поверила его словам? А ведь у Монфора была причина солгать ей.

Жеребчик её споткнулся. Она уже и забыла, какой крутой подъём на этот холм.