Джентельмен, венгерского розлива

     Это был Роби. Позвонить абсолютно точно, в назначенное
время, исходя из какого – то загадочного, семейного или наци-
онального принципа. Залезть своим звонком в постель. Зало-
жить им уши. Господи, как я забыл, что должен звонить Роби?
     – Это я, – сказал Роби.
     – Я знаю.
     – Ну что? Едем?
     – Едем. А ты где?
     – У подъезда.
     – Ох ты, черт возьми… Ты меня разбудил, если честно…
     – Извини, но мы же договаривались в восемь?
     – Да. Проспал. Подниматься будешь?
     – Нет. Я подышу…Погода хорошая.
     – Тогда подыши минут 10 – 15 …
     Погода действительно шептала. Утро подразумевало лет-
нюю благодать. По многим признакам складывалось снача-
ла ощущение молодости, затем скрытой надежды на мистиче-
ский успех задуманного дела.
     Роби носил рубашки из прошлого. Прошлого было мно-
го, оно было разнообразно и слегка комично. Рубашки олице-
творяли разные периоды и настроения этого человека. Поми-
мо педантичности он обладал старомодной осторожностью, по-
скольку приобрел ее впрок ещё во времена коммунистического
эксперимента. Вместе с тем он знал венгерский язык и помогал
мне в некоторых делах.
     У него была уже пенсия, но выглядел он кавалером. Со-
хранял хорошую реакцию на женщин и тенденциозную па-
мять. Иногда из нее мне доставались рассказы в весьма дели-
катном изложении.
     – Привет, Роби!
     – Здравствуйте, – ответил он.
     Бывает, когда в неоднократно повторяющейся ситуации
вырабатывается некий стереотип вопросов и ответов, но игра
продолжается, дабы соблюсти игру или ее манеру. Таким об-
разом, Я задаю вопрос, на который самоуверенно знаю ответ.
И тем не менее…
     – На какой поедем? На твоей или моей? – спросил я.
     – На твоей. Давай на твоей, – подготовлено предложил он.
     Стало быть, целый день за рулем, и бокала пива не вы-
пить в гарантированную на сегодня жару.
     Так, собственно говоря, и получилось. Довольно быстро
я выбрался на дорогу М-5 и покатился в сторону Кечкемета.
Затем колесил вокруг него. Пока все три запланированные
встречи не поместились в моем еженедельнике в виде полу-
закодированных записей. На всех встречах нас поили обя-
зательным «каве», что значит кофе, и я во всех случаях про-
сил себе минеральную воду.
     Надо было возвращаться назад в Будапешт. Сквозь сфор-
мировавшийся уже пласт жары. Кондиционер едва справ-
лялся с собой, не говоря уже о враждебных ему условиях.
     – Газа не хватает, – подсказал как-то мне знаток.
     – Это самое простое! – подумал я и легко согласился с
диагнозом.
     – Ну что, пообедаем, Роби? – задал я вопрос из той са-
мой обоймы вопросов действующих наверняка.
     – Да, да. Пожалуй. Уже давно время обедать. А то от
этих бесчисленных «каве» только поджелудочная страдает
и сердце щемит.
     Ресторан попался тут же, прямо у дороги. В саду, с хо-
рошим подъездом и хрустящей парковкой… По тому, какое
количество изображений разнообразных животных встре-
чалось нам во дворике, само собой складывалось впечатле-
ние, что животных здесь любят или даже не просто любят…
Особенно съедобных.
     Наверное, мы были похожи на уставших от перепе-
линой охоты ловцов. Единственных в этом зоологическом
мавзолее, переполненном экспонатами до такой степени,
что сам ресторан уже стал казаться музеем местной ското-
бойни или любителей поубивать экзотическую живность.
     Мы уселись за настоящий деревянный стол, на настоя-
щие деревянные стулья, массивность которых утверждала,
что их невозможно пересидеть…
     Вокруг нас, на стенах, висели разобранные на дета-
ли представители парнокопытных и других представи-
телей фауны. Например, муляжи всевозможных птиц,
основательно покрытых исторической пылью местных
времен.
     По замыслу организаторов приютившего нас «пище-
блока», это должно было настраивать на соответствую-
щее питание. К нему было заранее готово закулисье кух-
ни. Меню вменяло нам обязательно согласиться с любым
его предложением, и это сразу почувствовалось в том, как
Роби его комментировал, либо как он проголодался. Нет
смысла повторять, что, по известным причинам, я не пил
холодного пива «Дрехер». А Роби сказал:
     – Пожалуй, тебе не повезло… Я оставлю машину у
твоего дома. Завтра все равно встречаться. Подъеду к ме-
тро. Очень хочется бокал хорошего холодного пива.
     – Ну и сволочь же ты! – сказал я таким образом, что-
бы он не услышал. Буду злопыхать, превращусь в такого,
как он, – подумал я. – Ничего, отыграюсь дома.
     – Роби? – праздно поинтересовался я, перебираясь в
салат. – Ты потрясающий рационалист. Тебе удавалось
кого-нибудь любить? Ты сам себе не мешаешь?
     – То есть? Я – женат…
     – Вон оно что? Ты понимаешь, о чем я?
     – А в чем дело?
     – Ни в чем… Извини…
     В это время принесли жареные фрагменты мелких
животных и соусы… Пища стала, как и положено ей, по-
степенно снимать накопившийся в нас стресс и все боль-
ше доставлять удовольствие. В конце концов удоволь-
ствие состоялось в таком масштабе, на который не был
рассчитан ни мой, ни его желудок.
     – Почему ты так спросил? – выдержав титаническую
паузу, начал Роби.
     – Извини. Пришло в голову и все… О чем говорить?
Целую неделю наблюдаю за тобой. Мне кажется, маешь-
ся ты чем-то? Кстати, соус к мясу – шедевральный…
     – Да, соус вкусный, но меня удивляет другое…Ты
как– то почувствовал, что я тебе хотел рассказать и по-
просить кое о чем…
     – Роби, не бери в голову. Я просто так…от делать нече-
го… Нет, но соус… И мясо… А это в панировке мозги какого-
нибудь степного тушканчика? Кайф! Хочешь, я тебе расска-
жу об одной исторической правде?
     – Не хочу. Я могу тебя попросить об одолжении?
     – Ну ты меня и осадил… Что-то вдруг случилось?
     – Я не знаю…что такое осадил, но, кажется, догадываюсь…
     – Хорошо… Проехали. Что за одолжение?
     – У Жанны скоро день рожденье. Я держался семь лет.
Больше не хочу. Понимаешь, у меня как будто бы все есть.
И моя жизнь, и семья, и дети, и все остальное… Но я хочу
объяснить, чтобы она поняла… Это глупо и нечестно. Ее
ложь все разрушила.
     Он перестал есть и чем больше говорил, тем чаще стал
поглядывать на меня. Наверно, искал реакцию? Или хоть
какие-то контакты для понимания и сочувствия. Я же со-
средоточился в своей тарелке и не хотел встречаться с ним
взглядом. Я просто не понимал, зачем наделять эпохальным
смыслом вполне праздный вопрос? Из серии не хочешь – не
отвечай. Или хочу, но отвечать нечего… Существует поря-
дочное количество тем, пригодных для примерного пищева-
рения. А тут вдруг – Жанна… Семь лет страданий. Ну-ну...
     – Роби – это все чушь. Птица или этот чушканчик вкуснее.
     Но он продолжал свое, как будто не слышал или не хо-
тел замечать моего отношения.
     – Так вот, у нее скоро день рождения, а ты как раз едешь
в Москву. Я и подумал, не мог ли ты передать ей что-нибудь
от меня? Но главное – объяснить…
     Когда перед тобой сидит далеко не простодушный чело-
век, у которого за плечами находится история со всем своим
и её реквизитом. Сидит и волнуется, конечно, хочется его
поскорей успокоить или переменить тему, что, собственно
говоря, то же самое… А он в это время выбирает в себе самое
веское и неопровержимое. Интеллигентный человек. Под-
черкнуто интеллигентный человек. Джентельмен, вырабо-
тавший свой стиль, свою хватку, свой секретный прием. И
сейчас передо мной, не особенно совладая с мыслями, сби-
ваясь, этот же «король брудершафта» хлопочет о каком-то
поручении, недопонимании и международной обиде.
     – Ты знаешь, я детство провел в Италии, оттуда у меня
итальянский, но познакомился я с ней в русском доме. При
посольстве бывают различные культурные мероприятия.
     – Конечно, знаю, по вербовке… – съязвил я.
     – Не исключено, – парировал он. – Так вот, у меня есть
русский, а у вас есть русскоязычные русские женщины. О
том, какие они или какие они бывают уже знают все. Ко-
нечно, я на этих мероприятиях старался не забывать язык.
Таким образом, я познакомился с Жанной. Я ухаживал. Я
ухаживал и добился…
     – Какой же ты интеллигентный человек? Роби, ты ве-
рующий?
     – Да. Конечно. Почему ты спрашиваешь?
     – Роби. Ты долго – долго добивался совершения греха.
И совершив его ты возрадовался?
     – Это любовь!
     – Это прикрытие. Ты и сейчас любишь грех. Не обижай-
ся… Я – ничем не лучше… Хотя не нам это решать.
     – Правильно. Я был так счастлив с ней. Я тратился! Ко-
нечно, это могло бы пойти в семью…Но я так ее любил…
     Интересно, если спросить у него, как много он потра-
тил на нее?
     Спросить без издевки, чтоб не заподозрил…Наверняка
получил бы подробный бухгалтерский отчет. Все до мело-
чей. Все истинные доказательства любви. Масштаб 1:10 или
1:100. Кстати, полно таких, по-настоящему интеллигент-
ных ребят с европейским прошлым, настоящим и будущим.
Ведущим строгий учет своих чувств.
     – Короче говоря, она тебе досталась? В том смысле, что
тяжело досталась? – сухо поинтересовался я.
     – В общем-то, да! Но теперь уже не в этом дело… Я до сих
пор не до конца уверен… В ней…
     – Что так?
     – Мы вдвоем, стали посещать итальянские мероприя-
тия. Я учил ее итальянскому языку. У нее получалось… Так
вот однажды какой-то итальянский праздник… При вхо-
де нам дали жетоны, которые впоследствии оказались ло-
терейными билетами. И я точно помню, мне достался но-
мер 38, а ей 39. Это очень важно, я помню, что мой 38, а её
39. Это для лотереи. Мы ели, пили, танцевали, и никто из
нас и не думал о лотерее. Когда же стали объявлять ее ре-
зультаты, выяснилось… Главный приз – поездка в Италию
на две персоны. И я её выиграл! Я тебе говорил, что у меня
был номер 38.
     – Господи, – подумал я, – мы с ней на десять дней по-
едем в Италию… И тут происходит невообразимое. Жанна
хлопает и потирает ладони и возбужденно причитает: – Я
выиграла! Какое счастье! Я выиграла! – Заметь, оба жетона
были у нее. И я остолбенел, у нее ведь был 39 номер… Я го-
ворю ей: – Дорогая, у меня номер – 38, у тебя – 39. И ты пред-
ставляешь, она возражает мне.
     – Нет, у меня 38 номер! – настаивала Жанна.
     – Я буквально ослеп от такой прямой и упрямой лжи.
Спорить с ней было бесполезно… Она твердила, что у нее 38
номер. Мы разругались. Вскоре она уехала в Москву… И вот
я уже семь лет не имею с ней связи. Скоро у неё день рожде-
ния. Я дам тебе телефон. Позвони ей, передай от меня сло-
ва… Может, она скажет, почему все так произошло?
     Еда перестала поступать в меня, потому что я с любо-
пытством его разглядывал. Передо мной был абсолютный
пример эрзац-мужчины. Мужчины, обладающего техноло-
гиями джентльмена, а по сути – не имеющего с джентль-
ментством ничего общего. Было смешно, противно и даже
жалко этого близорукого человека, до сих пор не осозна-
вшего собственного фиаско.
     – Может, ты ей подарок передашь? – спросил я.
     – А вдруг она уже не она? И потом, если бы она не усерд-
ствовала, а признала все-таки, что я прав, то тогда, может
быть… Нет, лучше на словах.
     Через несколько минут я рассчитался… Мы вышли из
этого рогатого ресторана с зажаренными останками диких
животных внутри себя. Похрустели шинами «Вольво». Роби
еще немного поморализировал, попускал слюни. Короче го-
воря, он был неизлечимо болен и сказать ему было можно,
но не хотелось…Совершенно не хотелось. Мы мчались в об-
ратном направлении по той же М – 5. Роби скис и стал под-
ремывать. Я был как Жанна… Я был обижен его прямоли-
нейностью, граничащей с абсолютным непониманием жен-
щины. Я был обижен дважды – как она и как я.
     Когда мы прощались и договаривались о завтраш-
нем дне, я отчетливо понимал, что Роби потерял и меня
тоже. И это так вскоре и произошло… Хотя, справедливо-
сти ради, можно сказать, что лучше переводчиков у меня
больше не было.