Аида

- Мой бывший муж никогда не видел смысла многих моих действий. Его холодный ум не мог принять моего эмоционально-вольного поведения и моей способности посылать все к чертям, когда я чувствую, что мне так хочется, что так мне надо. Он всегда кропотливо относился к мелочам, а я могла выкинуть на улицу шубу, ибо, проснувшись с утра, у меня появилось ужасающая тоска и боль за этих маленьких зверюшек и страх того, что на себе ношу кладбище. Он говорил, что я, как и свойственно природе любой женщины, алогична. Он считал себя знатоком в этом деле. В сущности ж, он не понимал самой этой женской природы. Ему хотелось свести ее к нескольким понятиям, а точнее даже к одному – к алогичности. Я не обижалась на него. Я всегда трактовала это слово, как синонимичное к непостижимости, бесконечности и таинственности. По правде говоря, к тому, о чем мой муж и не мог подумать. Этот Дарвин имел свою «теорию эволюции» и я у него ее не отбирала. Каждый имеет право заблуждаться и умереть в неведенье, если он глуп или если он гениален.  – Аида закурила сигарету. Ее длинные утонченные пальцы подносили к острым губам женскую тонкую сигарету, а после плавно относили влево. Только в этот момент Пол заметил, что она левша.
- Вы любили своего мужа?
- Вы знаете, чувства, как и люди, рождаются для того, чтоб после умереть, и чем сильнее они, чем более дерзки и сумасшедшие, тем быстрее они погибают… Опять же как и люди. Мы с Джорджем слишком рано поженились. Мы были юны и глупы, влюблены оба по уши. Но со временем иногда понимаешь, что допустил ошибку.  Поторопились… Но исправить уже не то, чтобы было поздно, просто не хочется, ибо свыклись с этим. Джорджу нужна была б жена, которая б встречала его вечером дома с теплым ужином, готовая выслушать и порадоваться его деловым успехам, а не я, которая допоздна пропадает в театре, а вернувшись домой не желает ни с кем говорить, никого слушать. Мне же нужен тот, кто будет всегда мною восхищаться, будет меня одаривать комплиментами, поражаться моему таланту и красоте. А Джордж… Он привык. Просто в один момент для него это настолько стало обыденным, что он перестал выделять. Он знал, что у меня были, да и есть, любовники. Он знал, что я не могу жить без новых ощущений и флирт одна из черт моего характера. Он знал и не был против. Так же сама, как и я знала, что он спит с женой нашего соседа Оруэла, Филли. И если я меняла мужчин довольно часто, то Джордж всегда был однолюбом. Мы жили вместе, потому что нам так было удобно, потому что мы к этому привыкли. Наши отношения и чувства свелись к простому сожительство и штампу в паспорте, что ничего более за собой не несли. Это что касается последних 15 лет, первые же полгода я любила его без памяти. Джордж любил меня дольше. Первые 5 лет он отчаянно боролся за нашу семью. Он безумно хотел детей, а я все пыталась объяснить ему, что мне сейчас не до этого, я не могла бросить балет, а он жадно требовал этого. После успокоился. Джордж был старше меня на 7 лет и на тот момент, когда мы познакомились, уже многого достиг. Я же… Я была совсем зеленая. Хэх. Желторотик, что учился летать без мамкиной опеки.
Аида затушила сигарету о хрустальное дно пепельницы-ракушки. На ее красных ногтях осталось немного пепла. Она аккуратно стряхнула его, пощелкав одним ногтиком о другой.
- Признаюсь честно, после его смерти я еще не ночевала дома. Я боюсь возвращаться в квартиру, в которой его больше нет. Чтоб я не говорила, но та пустота… Я боюсь, что она проникнет в мою душу. А я всегда больше всего на свете боялась одиночества. И я знаю, что Вы сейчас думаете. Да. Вы думаете, что я эгоистка. Но нет на земле этой хоть одного человека, который бы не думал в первую очередь о себе. И нет на земле этой вечной любви! Иначе бы я давно уже была счастлива… А Джордж… Мне его жалко, но я думаю, он попал в свой «рай», где у него есть подходящая жена и любимое дело. Ведь, как говорил кто-то из философов или писателей, каждый заслуживает на то, во что он верит.
- Каждою воздастся по его вере. Это был Булгаков.
- Возможно, я в литературе несильна. Так вот, я верю в то, что, если не при жизни, то тогда после смерти стану самой яркой звездой. Уже, правда, на небе.
Она позвала официанта и заказала еще сухого мартини. Пол попросил еще одну чашечку крепкого кофе и стакан воды к нему. Официант кивнул, сказав, что это само собой разумеется. Ветер был теплым. Шум прибоя радовал слух. Эти сладостные звуки были так обманчиво близки, что казалось, закрой глаза и ясно почувствуешь, как волны набегают к твоим ногам, но останавливаются буквально за сантиметр от них, почувствуешь, что ты на теплом пляже под нежными лучами уходящего солнца, а не в душном кафе под светом лампад. Аида сидела к морю спиной, курила очередную сигарету и была глубоко в своих мыслях. Пол смотрел сквозь нее на наливающейся кровью закат, что тонул в таком же свежем красном море. Волна умиротворения накрыла его с головой. Запах моря успокаивал накалившиеся нервы. Он думал, как странно жить у моря и каждый день откладывать на потом возможность насладится им.
- Когда Вы последний раз были на море? – вдруг резко спросил он балерину. Опешившая от такого неожиданного вопроса, она растерянно захлопала ресницами, а после, быстро собравшись, спросила:
- А это имеет отношение к делу?
Пол ничего не ответил. Он даже на нее не взглянул. Его глаза все так же были устремлены вдаль, к последним лучам, к озаренному алому небу. Аида долго и пристально смотрела в этот взгляд, затем отклонилась на спинку стула и элегантно, будто поправляя прическу, чуть опустила голову и аккуратно украдкой глянула через левое плечо. Ничего особенного в увиденном пейзаже она не нашла и спокойно ответила:
- У меня чувствительная кожа, я не могу долго находиться на солнце. Так что пляжи, море – это не для меня. Я предпочитаю закрытые бассейны и личных массажистов. – она улыбнулась своей длинной тончайшей улыбкой. Ее губы напоминали два лепестка имбиря, что обычно подают в ресторанчиках японской кухни.
Солнце спряталось, сумерки быстро переросли в ночь. Зажглись фонари и вывески всех набережных заведений. Город зажил своей второй жизнью.
- Ночью нет солнца. – ответил Пол.
- Кто ж ночью купается?  - удивленно спросила Аида. Ее черные глаза сверкнули дивным огоньком. Хотя, возможно, это сверкнула зажженная над ними лампа.
- Я не об этом говорил. – спокойно послышалось в ответ. Пол позвал официанта и расплатился за двоих.
-Так где Вы сегодня собираетесь ночевать, мадам Дерой?
- у Жака Пасье, моего знакомого по роботе.
- Удачи Вам, мадам.
Он осторожно поцеловал маленькую женскую ручку в кружевных перчатках.
- Успехов и Вам, мосье Вермон.
Пол откланялся, надел свою шляпу и ушел в направлении пляжа. Подойдя к нему ближе, он снял ботинки и продолжил свой путь босиком. Всего каких-то полчаса назад село солнце, а песок уже был холодным. Он опускал поглубже ступни, зарываясь в него, ища остатки тепла. В нескольких метрах от воды Пол остановился. Он снял свою шляпу и пиджак и положил их аккуратно на песок, после сел рядом, закрыл глаза. Голова шла кругом. Столько свежего воздуха давно в нее не поступало. Пол опустил ее на свои вещи и растянулся во весь рост на песке. « - Так где Вы ночуете сегодня, мосье Вермон?  -У моря!»  - думал он себе.