вершины и Юнг

- Понимаете, получается, что вся информация существует одновременно во всем мире! Вы только представьте! - взахлеб тараторила я теорию архетипов сокурсникам в коридоре института. Ожидание экзамена по философии привело к бурному обсуждению некоторых тем. При этом, естественно, многие были особенно оживлены в споре, ведь ознакомились с вопросами только этой ночью.
- Ксенька, ты вот чушь несешь, зациклилась на своём Юнге, - нервно тихо выкрикнул Пашка. - Он совсем другое имел ввиду. Всё перевернула с ног на голову.
- Да как другое-то, Паш? - я так хотела высказать ему всё, что наболело в душе, ведь он осмеивал любое мнение, отличное от своего.
Но вдруг, в ушах зашумело море, и смотрела я на спорящих однокурсников уже без интереса. Моё море всегда шумело, когда мне было тяжело воспринимать происходящее. И так как название «давление подскочило» мне не нравилось, я придумала другое название — шум своего моря. Я пошла к окну, чтобы повторить некоторые вопросы.
- Ну что, воздушный шарик Ксюша, сдулась? - с ехидством проговорил Паша.
- Боюсь, что ты заплачешь, если я тебе докажу, что ты не прав. Да и нужно повторить, не хочу время в пустую тратить, - сказала я, открывая книгу на первой попавшейся странице, и изображая усиленное чтение.
Больше всего на свете я ненавидела именно это — себя не настоящую. Я пыталась читать, но не видела букв, глаза застилала пелена слез. Но и тут я опять была не собой — настоящая я разревелась бы, но ведь нельзя,  я же с гордостью несу статус студентки филолософского факультета. Зачем я ответила так ему? Зачем мы пытаемся как можно больнее сделать тем людям, которые участвуют в нашей жизни почти в главной роли? А потом, как по нарастающей, делаем ещё несколько глупостей, чтобы доказать, что уже назад повернуть нельзя. Как снежный ком, душевные терзания наслаиваются и увеличиваются в размере. Хотя, если остановиться в самом начале — решение вопроса двух секунд, двух слов. Даже нет! Не двух слов, а молчания длиной в две секунды! Именно! Стоило лишь промолчать...
Закончился экзамен, студенты кипящей волной вытекли на улицу, и разлилсь ручейками по разным сторонам. При этом журчали и плескались. Слышны были крики из одной компании в другую, с целью уточнения времени и места встречи для празднования.
Я попрощалась с подругами, чтобы вернуться в аудиторию и забрать забытый пакет с лекциями. Но на самом деле, я поднялась на второй этаж и дождалась когда умолкнут все голоса, чтобы спокойно выйти во двор института и посидеть на перилах.
Погода была замечательная, весна жарким и свежим воздухом будто пыталась доказать нам, что она лучше лета. Я сидела и болтала ногами, пытаясь удержать равновесие.
Хлопнула дверь здания института и я с испугом обернулась. Так не хотелось увидеть студентов, ведь тогда пришлось бы идти с ними. Но это был Эдуард Михалыч, наш заведующий кафедрой.
- О, Ксюш, а почему ты здесь? Ребята уже давно, наверное, празднуют окончание курса, - удивленно посмотрели на меня через очки большие карие глаза.
Мужчина был среднего возраста, очень высокий, черноволосый, черноглазый, в черном костюме с портфелем в руках. Прям философ! Прям Эдуард! Он соответствовал своему имени: строгий, справедливый, сильный, величественный.  При этом я представления не имею, что же означает его имя. Именно в произношении скрывается эта суть. Но и в то же время его чудесное симпатичное и мягкое отчество - Михалыч — раскрывает чувственную натуру, доброту и сострадание.
- Позже пойду, - не хотела выглядеть белой вороной, и чтобы быстро сменить тему, задала жизненно важный вопрос. - Эдуард Михалыч, а вы верите в архетипы Юнга?
Брови удивленно поднялись вверх, в глазах появилось мимолетное замешательство, но потом отеческая улыбка засияла на лице педагога. Он подошел ко мне и сел рядом на перила. Я боялась засмеяться, ведь это так умилительно выглядело: заведующий кафедрой философии, член Российского философского общества, мужчина в выглаженном костюме, высотой под два метра ростом, сидит на низких перилах, положив портфель себе на коленки.
- Смотря какой ты хочешь получить ответ, Ксеня!
- То есть, если я хочу чтобы вы верили Юнгу — вы будете верить, а если я протестую — вы тоже откажитесь от его теории? - пристально смотрела я в его глаза, пытаясь уловить истину. Ведь мне в двадцать лет, ищущей свой путь, так важно было услышать только правду от авторитета, от своего Учителя.
- Всё верно! - ответил Эдуард Михалыч и замолчал.
Вот это да! Вот это разочарование! Рухнул весь мир, всё, ради чего я жила, все построенные мечты, рухнул фундамент, на который я хотела далее опираться всю свою жизнь. Всё кончено!
Я сидела опустошенная и дикая, и даже пожалела, что этот неуклюжий мужлан вышел именно сейчас из института. Лучше бы я пошла с друзьями пить пиво...
- Ксения, вся философия мира находится в тебе! Я сегодня принимал экзамен у всего потока вашего первого курса, и каждый билет мне студенты рассказывали несколько раз. И уже много лет мне сдают экзамен по этим билетам много поколений. И знаешь что я тебе скажу? - тут я поняла, что напротив меня сидит вовсе не мужлан, а я ещё далеко не всезнайка.
- Что? - робко спросила я с надеждой, параллельно восстанавливая мечты и веру в жизнь.
- За всё время работы на кафедре я не слышал ещё ни одной пары одинаковых ответов, ни разу мне студенты не повторили то, что написано в книгах. Но каждый из вас мне раскрыл грани вселенной: грани философии, грани человеческих характеров и судеб. - Эдуард Михалыч замолчал и взглянул на небо.
Чёрт подери, он взглянул на небо! Вся разница между нами стерлась! Он смотрел на небо так же как и я, как и миллионы людей на нашей планете это делают. Вот и разгадка Юнга! Вот они, архетипы!
- Как мне хочется быть настоящей, как и вы, - выдохнула с горечью я. - Вы не скрываете и не стыдитесь себя, я так не умею.
Я опустила глаза, и попыталась носочком от туфель достать до земли, чтобы поковыряться в ней, как в детстве. Но ничего не получилось и я вернула ногу назад на перила.
- Это придет, Ксеня, и назовется очень просто — принятие! Принятие себя! Я просто однажды перестал бороться с собой, и следом исчезла борьба с миром. Все в молодости борются! Это нормально! Ведь если не бороться — это значит принять чужую судьбу. А нам так хочется найти свой путь. И наступает однажды момент, когда ты встаешь на него, когда твоя нога вдруг наступает на долгожданную родную землю дороги, именно твоей дороги. И тогда не с кем бороться, тогда из толпы ты вырываешься в одинокий путь пилигрима. И в эти моменты все идут в своем направлении, и тебе не нужно отвоевывать свою территорию, ведь она уже твоя. И нужно идти вперед, к новым вершинам. Тебе нужно идти к своим вершинам, как и мне сейчас уже нужно идти к своим! - с этими словами Эдуард Михайлович встал, взглянув на часы, и поправляя пиджак.
- Спасибо вам огромное, Эдуард Михалыч, - вскочила я тоже, - вы...ваши слова...очень много значат для меня!
- Не верь им, лучше убедись сама! Пока, Ксеня! - подмигнул мне мой спаситель и пошел к своим вершинам. И я тоже решила раз и на всегда, что до последнего вздоха нашей необъятной вселенной буду собирать урожай побед...