Пустошь

Центральная аллея города была устлана опавшими листьями. Казалось, еще пару мгновений назад они, слегка покачиваясь от едва осязаемых дуновений ветра, словно ягоды, облепившие виноградные лозы, склоняли ветви деревьев к потрескавшейся плитке дороги. Беспомощно кружась, ведомые неподвластной им силой, один за другим, листья, словно в порядке очереди, падали на наслоившиеся ярко-красные, бледно-желтые кленовые треугольники, шелестевшие под лапами пробегавшей мимо волчьей стаи.
В нахмурившемся небе раздался пронзительный крик ястреба, сиреной ворвавшийся в священную тишину. Скребя когтями по личине асфальта, испещренной, словно морщинами, многочисленными разломами, спешили укрыться в расщелинах зданий мыши и крысы. Издалека раздавался лай: в паре кварталов не могла поделить добычу свора бродячих псов. На площади, поросшей кустарниками и мхами, и венчавшей раскрашенную меланхоличными красками осени, аллею, паслись лоси. В фонтане, украшавшем ее центр, покоился окаймленный тонкой полосой тины, круг затхлой воды.
В городе, не только окруженном густыми лесами, но и впустившем их в свой чертог, воздух был свеж. Как будто прежде чем достичь гряд рушащихся от слабости разъеденных ржавчиной конструкций, небоскребов, он пролетал в ущелье между ледниками, забирая с собой пронизывающий от основания до самого пика, арктический холод.
Форточки закрытых окон открылись, впустив дыхание природы в пределы одиноко стоящих, когда-то бывших частными домов; позволив ему с хозяйской уверенностью разбросать пожелтевшие, оборвавшиеся по краям и почерствевшие, как хлебные корки, бумаги, некогда забытые на письменном столе.
Природа была единственным дышащим организмом в этом, и всех остальных, домах. Улицы, освобожденные от оков цивилизации, не справившиеся с давлением бурлящих потоков речных вод, впустили их в свои артерии. В то же время они производили впечатление сирот, оставленных на попечение чужих родителей. Задержав дыхание, они ждали кого-либо, способного вернуть прежнюю жизнь в их омертвевшие легкие.
Однако было уже поздно. Прошло сто лет с тех пор, как нога последнего на Земле человека ступала на их поверхность.