Общежитие

Оно и сейчас еще стоит, это четырехэтажное здание в студенческом городке, только живут в нем уже не физики, студенты других факультетов. Когда его построили, я не знаю, но явно до хрущевских упрощений, в нем высокие потолки, паркетные полы и даже какие-то архитектурные излишества с внутренней стороны здания. И здание не в виде прямоугольной коробки, а буквой «П» с сильно вытянутой верхней перекладиной и укороченными подпорками. В конце каждой «подпорки» располагаются напротив друг друга туалет и умывальник. Есть мужской и женский душ на втором и третьем этаже, правда горячая вода там бывает редко. Я как-то задумалась, спустилась этажом ниже, приоткрыла дверь и бросилась в бегство, сгорая от стыда. А навстречу ухмыляющийся парень, очень вежливо объясняя мне мою ошибку. На каждом этаже кухня с двумя четырех конфорочными плитами и раковиной с одним краном холодной воды. На этом все удобства кончаются, дальше по обе стороны длинного в форме все той же буквы «П» коридора двери комнат. Все комнаты пронумерованы, их больше сотни. Нумерация начинается на первом этаже, заканчивается на четвертом. Как раз на четвертом этаже жили девушки физического факультета, на всех других этажах – парни. Еще часть третьего этажа занимали девушки географического факультета и всего три комнаты парней – географов.

Место в общежитии мне дали не сразу, считалось, что я из обеспеченной семьи, могу жить на квартире. Подселили меня в ноябре в комнату пятикурсниц. Большинство комнат рассчитано на  пять человек, так и жили. И в этой комнате считалось, что живет пять человек, но девушки вышли замуж, жили на квартирах, сохраняя за собой место в общежитии. Галя, единственная пятикурсница, которая жила в этой комнате, тоже была замужем. Только муж у нее работал, постоянно находился в командировках, изредка приезжая в Саратов. Очередной его приезд пришелся на мою первую сессию. Готовиться к экзаменам в комнате общежития вообще мало кому удавалось. Занимались в научной библиотеке университета (10 – 15 минут автобусом от студгородка), в комнате для занятий и в Красном уголке на втором этаже. А вечером мне надо было искать,  где переночевать, чтобы не мешать семейной паре. Времени на подготовку к экзамену давали много, готовиться к математическому анализу я уехала домой, где кроме неудачных конспектов (свои потеряла в аудитории) ничего не было, учебники только в библиотеке, спросить не у кого.  Этот экзамен я благополучно «завалила», пересдавала после каникул.

Перед весенней сессией в нашей комнате появилась еще одна студентка, тоже с пятого курса. Она однозначно заявила Гале, что не собирается создавать ей условия. У мужа есть родители в Энгельсе, вот пусть к ним и едут. А мне предложила пожить с ней бывшая соседка по квартире, студентка медицинского института. Ее хозяйка на новой квартире уезжала на месяц отдыхать по путевке и согласилась пустить на это время еще одну девушку. Эта сессия у меня прошла благополучно, а потом я год жила у своей очень дальней родственницы в районе Музейной площади. Сохраняя место в общежитии, естественно.

Вернулась в общежитие я в начале третьего курса. Ни подруг, ни знакомых у меня здесь не было. Вернее была  одна девушка из нашей группы, но она с первого курса жила в комнате с однокурсницами из других групп. Жили парни из нашей группы, но это не в счет. Парней у нас в группе было в два раза больше, чем девушек. Меня поселили в ту комнату, где оказалось свободное место, там была одна девушка с нашего третьего курса и три – с четвертого.  Все очень разные, но одно качество объединяло их всех – редкостная неряшливость. Паркетный пол в коридорах натирали мастикой ядовитого красного цвета, которая не отстирывалась никакими силами со случайно уроненного полотенца. Полы в комнатах просто мыли, но только не в этой комнате. Здесь мусор в лучшем случае заметался под кровати. Готовили не часто, посуда, в которой что-то было приготовлено, оставалась стоять  немытой до следующего раза, покрываясь плесенью и распространяя неприятный запах. На дне шифоньера валялась куча пропитанной потом спортивной одежды, остальная одежда громоздилась горой на единственном стуле посередине комнаты.

Нельзя сказать, что за состоянием комнат никто не следил. Выбирался совет общежития, ходили комиссии, проверяли. Вывешивали бюллетень с оценками санитарного состояния на каждом этаже.   Только кого эти «двойки» волновали?    Выселяли из общежития очень редко, если постоянно пили, например, не давали покоя соседям. Таких было немного. Пить и учиться на физическом факультете как-то не совмещалось, в первую очередь вылетишь из университета.

Девушки свою неряшливость объясняли как раз тем, что это же не дом – общежитие. То есть все здесь временно, можно не стараться создавать уют.  Хотя какой-то шок испытали и они, когда сняли пейзаж  в рамке со стены, а под ним обнаружилось большое гнездо клопов. Потом эти клопы расползлись по всему общежитию.

Заниматься в библиотеке я уже научилась. Как-то приспосабливалась жить в такой комнате: где сама уберешь, где удастся уговорить одну из соседок. В Красном уголке на втором этаже устраивают танцы почти каждую субботу, из других общежитий сюда приходят.  Я не ходила, потому что, как в песне «первым делом самолеты, ну а девочки (то бишь мальчики) потом». Девчата как-то уговорили, пошла и влюбилась в парня с географического факультета. Два месяца летала, как на крыльях, воспаряя к облакам в своих радужных мечтах и фантазиях. А потом меня грубо шмякнули об землю. Володя вдруг женился, еще и познакомил меня с женой. Я знала ее по лыжной секции, где занималась на первом курсе. Для меня эта секция оказалась тяжела, ушла, стала заниматься легкой атлетикой. А Нину выгнали из секции за разврат, как мне сообщила девочка из нашей группы, продолжавшая заниматься в этой секции.

Через несколько месяцев (я уже училась на четвертом курсе) Володя стал разводиться с женой из-за ее измен (об этом я узнала позднее). Обозленный на весь мир и женщин он стал донимать телефонными звонками меня. Сначала я подходила к телефону на первом этаже в комнате вахтерш, потом перестала. Он стал звонить девушкам из моей комнаты и говорить гадости про меня. Я попросила его прийти, передав записку через девушку с их факультета. Она сказала мне, что Володя не появляется на занятиях с тех пор, как приехал с практики, он под угрозой отчисления. Несколько дней я ждала его прихода, переживая и мучаясь. Уже и думать ни о чем другом, кроме как о нем не могла. Когда он, наконец, пришел, я бросилась ему навстречу. А он отстранил меня, прошел в комнату, сел за стол. Пришел  вдвоем с каким-то парнем, я тоже была в комнате не одна, с Ниной. Он стал выкладывать документы, справки, объясняя, что только приехал с практики, ни о каких звонках не знает, звонил не он. Нина заметила, что узнала  его голос, с ней он тоже говорил по телефону. На это он просто ничего не ответил. Увидел мои конспекты по политэкономии:
- О, я буду к тебе за конспектами приходить.
- Не надо ко мне приходить, и если знаешь,  кто звонил, скажи, чтобы больше не звонили.
Ушел, а я не могла найти себе места от боли и отчаяния. На следующий день побежала сама к нему.  «Ему же плохо!»  Он рассказал об изменах жены, твердил, что женщинам нельзя верить.
- А мужчинам?
Редкие встречи, короткие разговоры, не могу не простить, не забыть. Скандалы дома:
- Он  - подлец!  Негодяй! Думать о нем не смей! Ты разрушаешь его семью!
- Я люблю его! Никакой семьи там и не было! Я ей дорогу не переходила, сама вклинилась!
Нелады с учебой, потому что все мысли об одном, совсем не об учебе. Началась аритмия, я стала задыхаться на ходу. Врачи порекомендовали лежать, исключить все физические нагрузки. А в комнате, как обычно, грязь и никому, кроме меня, нет до этого дела. Поссорилась с соседками по комнате. Закончилось все глубокой депрессией, попыткой самоубийства, двумя месяцами в больнице и академическим отпуском.

Возобновила я учебу через полгода в другой комнате, с другими девушками. Меня поселили на место Зои, которая вылетела из университета, увлекшись парнем, учившимся на физкультурном отделении педагогического института. Его учеба не пострадала от длительных прогулок, пропусков, а Зою отчислили с третьего курса. С парнем они расстались сразу же, она вернулась в свое родное село, училась позднее заочно. Нас в комнате оказалось четверо: три девушки с третьего курса и я с четвертого. Девчата добрые, приветливые, достаточно аккуратные. Но у каждой свой парень, а я в их компании оказалась, если не третьим, то седьмым лишним. Я так и не смогла залечить свои сердечные раны. Встречалась дома с парнем, которого знала с детства, другом брата, даже пообещала ему стать его женой, да только любви здесь почти не было.
«Пришла ко мне ты не от радости -
Ее почти не помнишь ты,
А от какой-то общей равности,
От страшной  общей немоты».

На следующий год все мои соседки по комнате вышли замуж, ушли из общежития кто куда сумел. Некоторое время я жила в комнате одна, но у Али с Борей что-то не получилось с квартирой, они вернулись в общежитие, мы жили втроем. Боря, конечно, нелегально. Кроме того, что никто бы ему не разрешил жить в комнате девушек, он вообще не был студентом университета, учился в политехническом институте. Боря хорошо помог мне, кстати, в    оформлении плакатов для защиты  диплома.

С парнем своим я рассталась, уехала по распределению в город Ковров, хотя почти всех выпускников нашего отделения оставляли в Саратове. Я писала заявление перед распределением, что хочу работать в другом городе.

Никогда и нигде я не была так одинока, как в этом общежитии, в большом скоплении народа.