Зависть

 

1.
   Октябрь стоял сухой  и теплый.  Но это в природе. Здесь в саду, где велись работы по устройству озера, надвигалась гроза. Гроза надвигалась с неотвратимой силой. 

   Петр Николаевич лучше других понимал и видел  грядущую  катастрофу,  потому что именно он  отвечал за все, что   происходит на строительстве  озера. 

   Проделана огромная  работа, целых пять месяцев его жизни были отданы этому  роскошному озеру в   совершенно уникальном саду,   скорее даже дендропарке, созданном его теперешним заказчиком, которого иначе, как «Сам», здесь никто не называл.

   Деревья в саду были собраны настолько реликтовые, что даже университетские ученые приезжали на них смотреть, это для них было сподручнее, а главное, реальнее, чем ехать в Китай, Северную или Южную Америку, да и в Италию не набегаешься.

   А он бегал, он не вылезал из Италии. В Италию он был влюблён - это было видно, когда он начинал рассказывать, все равно что,  об этой стране,  своим совершенством во всем так не похожую на ту, где ему довелось родиться. Он   пытался хотя бы вокруг себя создать Италию, свою личную Италию.
***
- Этот вид   сосны на Украине присутствует всего в двух экземплярах, - рассказывал он Петру Николаевичу, останавливаясь у сосны,  ничем особо не выделявшейся среди остальных сосен, -   вот один  экземпляр.
Петр Николаевич с почтением вглядывался в сосну, пытаясь увидеть в ней хоть что-то уникальное, но так и не смог, как ни старался.
- А вот эта, - хозяин дендросада повернулся в сторону стоявшего Петра Николаевича и указал жестом руки за его спину, -  это второй.
- Выходит, все сосны этого вида у Вас, - произнес Петр Николаевич с подчеркнутым восхищением.
-   Выходит, - «Сам», удовлетворенный произведенным уже в который раз эффектом, двинулся к следующему дереву, наверняка тоже единственному в стране.

   Каждое утро, поплавав в домашнем бассейне,   он выходил на прогулку в свой сад. За ним следовали садовники – они тут же получали указания, что спилить, где подрезать, что выкопать, а что закопать, «Сам» любил сам управлять садовыми процессами, садовники это знали и даже не пытались сопротивляться  потому еще,  что, не смотря на свое агрообразование, и они это прекрасно понимали, против «Самого» они были слабоваты,  кишка была у них тонка против ботаника любителя с медицинским образованием.

   Еще очень любил «Сам», чтобы на прогулках  были зрители, все равно кто - все кто угодно (не с улицы, конечно), и когда Петр Николаевич оказывался в саду во время такой прогулки,   для него стало уже почти что обязательным   становиться ее участником.   Он знал уже названия всех пород деревьев, их происхождение и еще много того, что ему совершенно не было нужно.

  ***
   И  надо же было случиться этой напасти … - поди теперь разберись, кто виноват, - все руками и ногами отмахиваются. Да и какая разница, в конце концов – кто!    Отвечать–то все равно ему,   кому же еще, если деньги в его карман идут.   С деньгами проблем никогда не было. Пожалуй, это первый объект у Петра Николаевича, когда деньги  выплачиваются во время и без проблем. «Сам» платил сразу, особо не вникая в предоставляемые ему счета, - сколько скажут, столько и давал.

   Все шло замечательно, пока  не наполнили озеро водой. Качали   с обеда и весь следующий день. Три насоса сосали воду из трех скважин, закачали 250 кубов   воды. Котлован, наполненный водой, полностью утратил свой прежний вид – это был уже не котлован, а великолепное озеро с обступившими его реликтовыми деревьями и специально привезенными из Крыма   валунами, разложенными в ландшафтном порядке. Валуны, деревья, а с ними и само небо, любовались своим отражением в водном зеркале, и пожалели тогда лиственницы, что буквально только что сбросили  свои жгуче желтые платья.
 
    Вдруг, словно гром среди ясного неба! Этого Петр Николаевич никак не ожидал.  Вода, заполнившая озеро и так радостно преобразившая весь ландшафт, вдруг стала уходить, она медленно, но неотвратимо сползала по скользким укрытым пленкой склонам. Так и хотелось схватить её за блестящий край  глади, упереться ногами в берег и не давать ей ползти вниз.  Казалось, она сама тоже искала, за чтобы ухватиться, но кругом была только пленка, черная гладкая пленка.

    И все это за полторы недели до сдачи объекта, уже рыба заказана, там только и ждут команды к отправке

    Первым, кто увидел, что вода уходит, был «Сам». Он,  как  встал утром, сразу к озеру – полюбоваться, а там воды на треть меньше против вечера. Ничего он не сказал ни сразу, ни потом, когда еще дважды наливали    воду. 

    Молчит-то он молчит, время еще не вышло - вот и молчит, а вот когда срок подойдет, тогда и разразится грозой, да еще какой …- помнит хорошо Петр Николаевич:  такое раз уже было по поводу совсем ничтожному в сравнении с этим, тогда, как и сейчас, он был прав - налицо было невыполнение    обещанного, по родной строительной расхлябанности думали сойдет, ан нет, - такого дал прочухана, что   и сейчас свежо в памяти.

    А ведь   по проекту срок сдачи озера в эксплуатацию   намечен   на конец весны, это Петр Николаевич еще по советской привычке сам решил сделать озеро быстрее, едва ли  не в два раза сократив срок строительства.  Захотелось   себя  показать. Показал! Во всей красе.

     «Хвастун чертов,   - ругал себя Петр Николаевич, - сам вот теперь и  расхлебывай! … - Господи! Да что ж это за напасть такая! Вот уже неделю то то, то это пробует, а результата все нет: как уходила вода из озера сквозь дорогущую французскую пленку, так и уходит. Три раза уже залепливали дыры,   а вода все уходит.   

    Хорошо, хоть известно где уходит, не надо по всему озеру рыскать… Где-где? Да все в той же проклятой яме, которую надо  было по проекту засыпать, а он, такой добрый, предложил оставить для рыбы – рыба любит глубину, пусть порадуется. Так всегда: хочешь, как лучше, а   потом - ты же виноват. Теперь вот он сам и тонет в той глубине.  Ой как тонет!  «Самому» - то  что! Ему вынь и подай готовое. Он платит, а потому и музыку заказывает.

   «Самому», «Самому»… и отчего это он,  Петр Николаевич, не  «Сам»,   почему он, а не ему роют озеро.   Разве после развала Союза он меньше времени в бизнесе? Сколько понастроил всего, а что толку - только и того, что не бедствует, а этот «Сам» на своих подсолнухах и яблоньках озера  строит …а на каких   машинах ездит! И на какой ездит он… Да, что-то неправильно устроено в этом мире, с того самого момента, как не сделали его первым в райкоме комсомола, так и пошло все  шиворот – навыворот - набекрень. «Сам», он, конечно, и тогда был посвыше – обком партии это вам не халам – балам.   Мысли эти время от времени до костей глодали Петра Николаевича, зависть при взгляде на богатого заказчика так и подъедала его печень, но какой  толк слюни пускать -  одно расстройство. А расстраиваться было от чего.
***
    Всю ночь (днем   некогда), уже которую, Петр Николаевич, утопая в сигаретном дыму, ломает голову, как устранить течь, что б ее черти взяли. Но ничто не идет на ум, ни во сне, ни наяву. Но все! В эту ночь надо принимать решение, дальше тянуть некуда: рыба уже заказана, рыбе нужно озеро, вода нужна рыбе, да и рыба там не простая… это как, если Президент летит, уже подлетает, а аэропорт не готов принять. Такая там рыба - не принять нельзя.

    Долго не спал Владимр Николаевич в эту ночь, все думал, и таки  посетило, снизошло сверху (он был в том уверен) - гениальное решение (и как раньше не додумался!).   Нечего мудрить, не надо искать дырку на шве (больше 30 метров) - вскрыть его весь полностью,   а потом наклеить пленку по новой – и конец проблеме века! Делов-то всего на пару дней. Как просто! Не зря говорят - все гениальное просто. От мысли о собственной гениальности стало тепло.

    «Эврика» – тихо, чтобы не разбудить жену, завопил Петр Николаевич и кинулся к телефону.

2.

    Прораб, долговязый парень с простецким, но хитрым,  всегда с двойным смыслом лицом, спросонок долго ничего не мог понять,   когда   же все-таки въехал в тему, поначалу, что для прораба вполне естественно, выматерился, понятно, про себя (на шефа вслух нельзя – не любит он этого),   потом пытался даже возражать, но, наткнувшись на множественноматные доводы начальника (ему можно), оставил   мысль о противлении и бухнулся спать дальше, до подъема было еще три часа.

    Первым делом, придя на строительство, Олег (так звали нашего прораба) скомандовал Мазуре, спецу из Киева, который и клеил ту злополучную пленку, который (больше некому) и напортачил где-то в склейке, резать пленку, срезать её к чертовой матери, а потом наклеить новую (Олег еще не успел двинуть оставшуюся пленку, хотя клиент уже наклевывался), потому что старый шов все время  рвется и каждый раз в новом месте. Мазура резать отказался наотрез: дескать, потом будет никак невозможно   наклеить  пленку, потому что вода подмыла основание, и пленку теперь не к чему прижимать, а без этого ее не склеить. Все логично.

    «Режь пленку!» – орет благим матом Олегу в телефон шеф с одной стороны.  «Не буду», - наотрез отказывается Мазура с другой.

    Бедолага Олег оказался меж двух огней.  И что делать Олегу?  Ослушаться начальника плохо, очень плохо (в его руках,  во всяком случае в настоящее время, благополучие Олега), но ведь Мазура прав:   склеить пленку по новой будет невозможно – это Олег тоже понимал не хуже самого Мазуры.

    «Дай мне этого бандеровца» - орет в мобилу шеф. Олег дает трубу Мазуре: «Поговори с шефом». Мазура берет трубку.  Мощный рев заставляет его отодвинуть трубку от уха.   « Я из Донецка, - гремит Петр Николаевич во всю мощь голосовых связок, - у нас там такой порядок: положи десять штук зелени и тогда рассуждай, говори свое драгоценное мнение, а если нет десятки, то делай, что я говорю. Здесь я отвечаю за базар». - « Резать не буду, - стоит на своем Мазура,- надо искать другое решение».- «Может, еще прикажешь засыпать яму? – в бешенстве завопил Петр Николаевич.- Или хочешь, чтобы я тебя там закопал? Ты что заказчика не знаешь?! Не знаешь, что он с нами со всеми сделает?! Хочешь, я тебе расскажу? Сейчас приеду и расскажу».
***
-   И вдруг!!: «А если и вправду  засыпать… глиной засыпать - и все! Весь шов-то в яме, глина шов прижмет и заблокирует все течи – глина есть глина.  Как он раньше не додумался, столько ночей   искал решение и все без толку. А прав ведь бандеровец – нельзя резать. 

      Засыпать – то засыпать, да вот только как сказать об этом «Самому», он уже свыкся с тем, что у рыбы будет   шикарная яма. Нет, он ни за что не согласится. И как ему объяснить, что нет другого варианта, кроме как засыпать яму глиной. И в проекте яма засыпается, и Мазура считает этот вариант лучшим. Хотя, что ему Мазура и все авторитеты в строительстве по отдельности и вместе взятые. Что он в нем понимает, садовод и любитель рыбы, да он и сам не скрывает и  повторяет все время, что ничего в строительстве не понимает, он по деревьям спец, и там  у него все о-кей, там у него миллионы на ветках   растут.  Да… попал, попал,  прямо - таки, как у Козьмы Пруткова: « Спереди плохо, сзади еще хуже, Точно сижу я в холодной луже».- Так думал Петр Николаевич, уповая теперь уже  только на  то, во что сам он мало верил,  что ему удастся уговорить «Самого» засыпать яму; но как объяснить, как втолковать в его растительную голову соображения высокой инженерной мысли. Нервы  не выдерживали -  скорей бы уже пришла эта самая гроза, а там будь что будет.

    А вот и Гроза. 

   «Гроза» медленно приближалась к стройке,  с ним кругленький   коротышка в задрипаной выцветшей бейсболке, они обсуждали какую-то свою проблему, со стороны  казалось, что для них   ничего нет важнее во всем белом свете.  Коротышка говорил, размахивая при этом коротенькими ручонками,  «Сам» его с важностью слушал, изредка делая наполненные пониманием медленные,  увесистые и полные значимости кивки головой. Во всей его движущейся стати ощущалась устойчивая незыблемость уверенного в себе и своих действиях человека с голливудской внешностью и президентской осанкой; изредка   величавым движением руки он поправлял волосы, красиво уложенные талантливым парикмахером. Он источал спокойствие человека, для которого отсутствуют   неразрешимые проблемы. Любые самые сложные проблемы   логика его  мышления раскладывала на простейшие, детям понятные, составляющие. Как веник,  рассыпал он любую проблему на отдельные веточки и потом ломал каждую отдельно без  особых к тому усилий.    В последние дни Петр Николаевич все чаще ощущал себя такой веточкой.  Подойдя к озеру, «Сам» остановился, отвел взгляд от Коротышки и  спокойным взором обвел замерших строителей. « А что они все тут делают?» - казалось, говорил его взор.
 
    Петр Николаевич   вдохнул полной грудью и двинулся грозе навстречу. Он был совсем не робкого десятка - в своем родном Донецке такие дела ворочал, такие разборки устраивал, а тут   волнение так сдавило грудь, что дышать тяжело. Протянул руку, поздоровались. «Настроение вроде ничего – нормальное» - отметил себе Петр Николаевич. И он стал издалека и долго объяснять о сложившейся ситуации, которая требует неординарного решения, что он здесь ни при чем, что виноваты проектировщики (это была обычная для строителей оправдательная легенда, по которой всегда виноваты проектировщики), потом еще долго   рассказывал о том, как ему тяжело устранить эту неуловимую течь, он, конечно, найдет ее и устранит, но для этого  времени надо много, а на дворе уже ноябрь и скоро морозы. Петр Николаевич говорил и говорил, он боялся сказать то, ради чего затеял все эти длинные объяснения, боялся, что «Сам» не согласится засыпать яму, и ему тогда петля.

    «Сам» внимательно и терпеливо долго слушал своего строителя, не в его правилах было обрывать говорящего, не дав ему высказаться до конца, но здесь он понял, что, если он остановит   не очень связанный словесный поток  своего подрядчика, то только поможет ему закончить витиеватую и малопонятную мысль.   « И что же Вы предлагаете?» - было его вопросом, принуждающим говорящего перейти к сути  его предложения
 
    «Надо засыпать яму» - медленно выдавил из себя Петр Николаевич, пытаясь придать своей интонации как можно больше  убедительности и важности. С этой фразой он выдохнул остатки воздуха в легких и замер, он не делал очередной вдох, застыл всеми частицами организма, ожидая ответ.

   «Засыпайте, если надо» - сказал «Сам» и  жестом пригласил Петра Николаевича следовать за собой.

Фуууууу…Воздух ворвался в грудь… Пронесло. Грозы не будет!

    Петр Николаевич пошел следом за «Самим», как он это делал всегда при их встречах на объекте.  Он никак не мог понять, как это «Сам» так сразу согласился на засыпку ямы, как   так с лету  въехал в суть проблемы, как понял, что это единственный способ устранить течь, тогда как он  до этого додумался   совершенно случайно, - благодаря матерщиной полемике с Мазурой.    

    Петр Николаевич больше не возмущался и не удивлялся, почему он не «Сам», и почему не он ездит на  «Бентли» по городу и на «Порше» по полям  – ему стало ясно: капиталистами рождаются в обкомовских коридорах. 

    Так размышлял Петр Николаевич, шествуя за своим заказчиком, продолжая испытывать неуютное для себя состояние, которое он сам понимал не иначе,   как подобострастный страх.   Он чувствовал себя во власти этого страха и готов был делать все  что угодно,  лишь бы угодить «Самому», лишь бы получить хотя и снисходительную, полную сарказма и высокомерия, но одобрительную улыбку.


Walrad.
21.08.2013 0:43