Крылья севера

 
Да, внучек. Именно так. Почти вся авиацияСевера стоит на принципе «Если нельзя, но очень хочется, то можно».
 
Смотри, то природа запрещает, то законы не дают «добро», то начальство кричит «стоп», а лететь надо позарез. Ну и рискуют, если надо спасти человека. Или овощи-фрукты портятся на глазах. Или пожар на прииск наступает и огонь перекрыл единственную трассу, ведущую к поселку.
 
Да мало ли. Вот папа твой всего семь лет прожил на Колыме и то узнал, что такое летать на Севере. Понимаешь, авиапассажирам разрешалось брать с собой детей бесплатно, пока им не исполнилось пять лет. Но ведь у детей нет паспортов, правильно? Вот народ и придумал брать чужие свидетельства о рождении и возить детей постарше по чужим документам.
 
Непонятно? Ну вот мальчика надо отправить в Москву среди учебного года. Папа у него работает в КГБ, а мама завуч в школе. То есть, деньги у родителей есть, но почему бы не сэкономить полторы сотни рублей? Одалживается у знакомых детское свидетельство о рождении и договариваются с человеком, летящим надегке на «материк». У магаданцев все, что западнее и южнее, называется «материк». Кстати, и на Аляске в том же значении и смысле используется слово mainland --- «главная земля».
 
Я летел в командировку, а рядом со мной с документами твоего папы сидел аккуратный, вежливый и абсолютно беспроблемный шестилетний Витя, который охотно согласился откликаться на имя Сережа. Думаю, аэрофлотовцы прекрасно понимали смысл этой игры, но разоблачать нас никто не стал.
 
Короче, взлетели на большом Ил-е, марка самолета такая, а я волновался только об одном. Понимаешь, разные люди по-разному переносят самолет, корабль и даже поезд или автомобиль. Я сам тренировал свой вестибулярный аппарат, чтобы не мутило. Как тренировал? Утром в физзарядку включил пяток упражнений и повторял их днем и вечером. Да нет, ничего сложного. Надо наклоняться то головой, то туловищем в разные стороны, вот и все.
 
Но с мальчиком Витей я же не знал ситуацию. И очень опасался, что его начнет мутить. До Москвы восемь часов лететь и иметь рядом спутника, который то бежит в туалет (а там очередь!), то блюет в бумажный пакет, --- удовольствие маленькое. Ведь мне в Москве сразу надо делами заниматься, нужно быть выспанным, отдохнувшим.
 
И знаешь что? Мальчика этого родители, наверное, тоже тренировали. Вел он себя прекрасно. Я его спрашиваю: «Ты как себя чувствуешь?». Он отвечает: «Очень хорошо. А вы как себя чувствуете, Юрий Александрович?». Такой маленький, ладный, модно постриженный джентльмен в костюмчике-тройке и с вполне взрослым галстуком.
 
А один раз летел на вертолете с западного побережья Камчатки на юго-восток. Как ты думаешь, Тима, на чем страшнее летать – на самолете или на вертолете? Вот все так думают, а самолет, даже развалившись на части, может с большой высоты планировать. А вертолет просто падает, как камень и шансов спастись у пассажиров ноль. Я своими ушами слышал, как одна бабуся, первый раз севшая в самолет, подозвала к себе стюардессу и говорит ей: «Дочка, попроси командира, чтобы летел пониже и помедленней!». Вот ты смеешься, значит понимаешь.
 
Если ты посмотришь на карту Камчатки, она сверху похожа на такую большую рыбину. А вместо спину у этой рыбы --- Срединно-Камчатский хребет. Наш Ми (это марка вертолета такая) набрал сначала геологов и буровиков на северо-западном побережье. Я забрался в грузовом отделении на громадную кучу мешков с образцами, рюкзаков, тюков, летел любуясь на горы и распадки и чувствовал себя на седьмом небе. Не каждый раз можно лететь разувшись и еще лежа в любой позе. А вертолет наш принял на борт еще несколько буровых рабочих и по поселкам насобирал десяток школьников, летевших в Петропавловск к началу нового учебного года. Погода была прекрасная, видимость отличная и было интересно ну и немного страшновато наблюдать, как вертолет, сделав большой и плавный разворот, нашел в горном хребте самое подходящее место и начал набирать высоту. Казалось, мы сейчас зацепимся колесами или брюхом за острые вершины коричневатого цвета. Но пилот уверенно провел машину через самое опасное место и пошел на снижение.
 
Вот тут началась болтанка от встречного ветра и школьники обоего пола начали дружно блевать. Я их не видел. Я валялся животом вниз на своем ложе и вдруг из соседнего отсека вверх ко мне пополз сладковатый запах. Тренированный вестибулярный аппарат, Тима, это хорошо. Но ведь в грузовом отсеке вентиляции ноль. А под потолком еще и самое теплое место в машине.
 
Я посмотрел на часы: черт, давно уже должны были садиться в Коряках, поселке нефтяников, в конечном пункте нашего долгого рейса. А машина опять набирает высоту, опускается, ветер ее трясет. Внизу в иллюминатор видны склоны какого-то ущелья, густые заросли кривых берез, скалы, на самом дне бежит и вихляется ручей. Снова вверх, разворот по дуге, мы опять идем над ущельем, проваливаемся в воздушные ямы. Школьников тошнит то вперебив, то хором. В мои апартамента заходит бортмеханик, ругается. Вместе начинаем искать его личный рюкзак. Перерыли половину грузовой кучи и нашли наконец его багаж с балыками, упакованными в пластиковые пакеты. Балык, Тима, это такая копченая рыба. Очень вкусная и полезная. Ну и пластиковые пакеты пришлось отдать несчастным школьникам (а то бы они окончательно весь вертолет заблевали), а балыки переложили просто в рюкзаки. Рюкзак потом можно постирать, а вертолет отмывать --- нудная история.
 
Ну и вот наконец родной поселок, вертолетная площадка (она же футбольное поле в часы досуга нефтяников). Механик принимает внизу потных, взъерошенных, несчастных школяров. Те выскакивают на твердый грунт и бегом-бегом удаляются в ближайшие кусты. Ну ты понял зачем --- опорожнять свои бедные желудки.
 
Пока разгружались, спросил у бортмеханика, зачем мы целый лишний час кружили в одном месте. Бортмеханик что-то пробурчал, как-то неприязненно. Вечером за ужином  в столовой выяснилось, что в том ущелье, где мы «застряли» в этот день пропал вертолет такого же типа. Наш пилот пытался определить место падения, но не смог. Еще позже узнали, что половина экипажа и пассажиров, всего семь человек при падении погибли.
 
У нас в институте каждый год отправлялось «в поле» до десятка экспедиций: палеонтологи, археологи, специалисты по коренным и россыпным месторождениям… Один мой приятель подарил фото своего падения с неба. Забрасывались на точку и у вертолета перед посадкой вдруг зачихал мотор. На снимке вертолет был похож на поломанную игрушку. Ни винта, ни шасси. Мятые бока. Машину повело в сторону. Она упала на верхушки деревьев, потом на откос и катилась до самого крутого берега озера. Еще один кувырок --- и со дна пришлось бы вылавливать дюжину трупов. А так --- ни одного перелома у экипажа, ни одного тяжелого повреждения у геологов. Не знаю, Тима. Я все-таки не летчик, хотя и носил в армии голубые погоны. Как-то людям в том рейсе повезло. А как именно, не объяснишь.
 
На Аляске мне знакомы биолог рассказывал, как один американский полевик забрасывался в труднодоступное предгорье. Прилетели, зависли над поляной. Ученый муж, не дождавшись команды, спрыгнул на траву. Машина резко потеряла равновесие, накренилась, чирканула винтом по грунту и покатилась под откос. Через минуту ученый вытащил из вертолета мертвого пилота. И потом почти два месяца наугад выходил к людям, поскольку при аварии разбилась рация.               
 
У нас в институте некоторое время работала вдова вертолетчика, молодая мать двоих ребятишек. Весной экипаж на казенном вертолете полетел на озеро рыбачить. Сколько раз летали так, сами выполняли «продовольственную программу», начальство подкармливали рыбной вкуснятиной, а тут неподфартило. Механик по всем правилам высаживается первым, берет длинный стальной щуп --- палку такую железную --- и пробует весь грунт. Если площадка неподходящая, механик возвращается в машину и начинают искать другое, более подходящее место. И вот представь, ослепительно-солнечный день. Белоснежное озеро. Механик тыкает в лед --- крепко, выдержит. Машина садится и вдруг проваливается всеми колесами шасси по самое брюхо. Винт в мгновение ока рубит механика по самый пояс. В штанах и унтах ниже ремня все сохранилось, а верхняя часть разлетелась мелкой кровавой крошкой по весеннему предательскому льду.    Ну, как водится, задним числом экипажу сочинили полетное задание, механика похоронили с почестями, вдове дали хорошую пенсию, устроили в Академию Наук. Но история очень показательная, чисто советская и оченьсеверная.
 
Ты ведь уже ходил с мамой-папой в ресторан, знаешь, что это такое? А знаешь, кого всеверных ресторанах ненавидели больше всего? «Летунов». У официантов героисеверного неба вызывали профессиональное отвращение, потому что это был народ бывалый, знающий. Их не обсчитаешь, на мякине не проведешь. Летчики приходили чаще всего экипажами, ужинали или обедали. Расчеты с официантом поручали обычно штурману --- у того в голове профессиональный калькулятор работает. Не дожидаясь официанта, компания с достоинством удалялась к себе в гостиницу, а негодяй-штурман будто внасмех клал деньги под блюдечко и добавлял двадцать-тридцать копеек на «чай».
 
А хочешь, я расскажу, как с твоей бабушкой и твоим папой мы были невидимками и невидимками пролетели от Новосибирска до Магадана? Ой, пошли домой, а то получим нагоняй от твоих папы и мамы. Ничего, в следующий раз доскажу.