Художник должен быть голодным

Фрустрация (лат. frustratio — обман, тщетное ожидание, расстройство, разрушение (планов, замыслов), от frustror — обманываю, делаю тщетным, расстраиваю), психологическое состояние гнетущего напряжения, тревожности, чувства безысходности и отчаяния; возникает в ситуации, которая воспринимается личностью как неотвратимая угроза достижению значимой для неё цели, реализации той или иной её потребности
Большая советская энциклопедия

- У меня-то? У меня все есть.
- Ха, все. Че все-то?
- А шо надо.
- А че те надо?
- А шо есть
К/ф «Старый Новый год», 1980 г.
   
Был поздний, сырой, холодный осенний вечер. Свет уличных фонарей не разгонял умноженную тучами тяжелую ночную тьму, а только подчеркивал ее, чертя круги на мокром асфальте, испещренном прихотливой мозаикой из опавших листьев всех оттенков желтого.
Накрапывал мелкий дождь.
Этот вечер как нельзя лучше подходил для всякого рода противозаконных или аморальных дел и делишек. Я недавно заметил такое свойство человеческой натуры – тяга ко всяким безобразиям проявлялась наиболее отчетливо именно вот в такие темные, ненастные вечера, когда небесная канцелярия «одаривала» нас самой мерзопакостной погодой изо всех стоящих на ее вооружении погод. Если уж природа так гадит, то человеку сам Бог велел. Или я рассуждаю, как Фрустрированный?
Натянув капюшон на глаза и засунув руки поглубже в карманы куртки, я прогулочным шагом двигался по пустынному бульвару.
Я охотился. Ловил на живца. И этим самым живцом был я сам.
Под курткой, в наплечной кобуре, таилась спокойная тяжесть электрошокового пистолета, как таится в нежном теле червя грозный зазубренный рыболовный крючок. 
По карманам куртки были рассованы пластиковые наручники.
Моя медленная походка для Фрустрированных – как красная тряпка для быка. Именно прогулочный шаг – не ходьба на пятках, на руках, на ушах, не спортивная ходьба и не бег трусцой, а обыкновенный прогулочный шаг является для них раздражителем и может спровоцировать на нападение.
Я называю такой способ охоты «провокация спокойствием и свободным временем»: я демонстрирую, что его, то есть свободного времени, у меня предостаточно, я имею полную возможность неторопливо прогуливаться по бульвару, и вообще все у меня отлично.
Вообще, можно заставить Фрустрированных проявить свою сущность, вызвать их на бой, применив множество тактик, например такой метод, как «провокация благосостоянием». Простой пример: садишься в машину подороже, колесишь на ней по району, потом оставляешь вечером в каком-нибудь дворе потемнее, а сам прячешься неподалеку. И вуаля! Через пару-тройку дней непременно полезут или угнать, а скорее – машину обгадить и исцарапать, а ты тут как тут, накидываешь на голубчиков пластиковые «браслеты»… 
«Провокация благосостоянием» работает гораздо эффективнее, чем «провокация спокойствием и свободным временем», но я сегодня, увы, не на колесах.
Кроме того, в первом случае агрессия направлена на машину, а вот во втором случае уже на человека, то есть на меня.

Первый раз я столкнулся с Фрустрированными года четыре назад. То есть, видеть-то я их видел и раньше, и окружали они меня, вероятно, с самого раннего детства, поскольку внешне люди, деформированные фрустрацией, от нормальных не отличимы. Общественно-вредные черты таких личностей проявляются в их поведении, реакциях не те или иные ситуации.
Но обо всем по порядку.
 В то время я был очень молод, только начинал работать в полиции психологической безопасности. И сразу же Фрустрированных было много…
Была жаркая, очень душная ночь середины лета. В битком набитый отдел полиции психбезопасности не проникало ни дуновения свежего воздуха, несмотря на открытые настежь окна. Всюду горел яркий свет, пальцы полицейских психологов в кабинетах яростно обрушивались на клавиатуры компьютеров, поминутно хлопали двери. Мне той ночью от сопричастности к настоящей работе настоящего отделения психполиции было и радостно, и немного тревожно, как маленькому ребенку, которому взрослые впервые позволили лечь спать за полночь, чтобы встретить вместе с ними Новый год.
 Фрустрированных доставляли в наш отдел целыми автобусами, партиями по тридцать - сорок человек с какого-то их сборища на центральной площади города. Полицейские психологи проводили с каждым экспресс-беседу, выявляли опасных и передавали их нам, молодым рядовым полиции, а мы запихивали их в переполненные камеры. Утром за ними должен был прийти грузовик, чтобы доставить куда-то за город, в закрытую лечебницу, для спецобработки.
 То были самые обыкновенные на вид люди: мужчины и женщины, молодые и пожилые, хорошо одетые и похожие с виду на бомжей. Я тогда пытался уловить в них что-то похожее, общий внешний признак, по которому их можно было бы отличить от нормальных людей, но ничего подобного не замечал.
-И чем они недовольны? – Удивлялся Мишка, мой товарищ, рядовой психполиции, жадно затягиваясь сигаретой.
Мы с Мишкой выскочили на крыльцо отделения, чтобы быстро, в перерыве между подъезжавшими автобусами, перекурить, поминутно отирая с лиц обильно струящийся пот. Психологи в своих кабинетах были лишены и такой скромной роскоши быстрого перекура: они молотили по клавиатурам и быстро, сквозь зубы допрашивали задержанных, вопреки всему антитабачному законодательству не вынимая сигарет изо рта.   
-Вот скажи мне. – Мишка выпустил струю дыма в темноту. – Чего не хватает? Какие такие человеческие потребности не удовлетворяются? 
Яркий свет электрический свет из распахнутой настежь двери и окон отделения нарезал душную ночную тьму на неровные прямоугольники света. Вдалеке глухо ворчал гром – на город медленно наползала гроза.
-Ну, наверно, каждому - своего… Помнишь, нам в Академии рассказывали: пирамида потребностей. Кому суп жидок, а кому жемчуг мелок.
-А если и суп, и жемчуг? – Мишка никак не унимался. – В смысле, и наваристый, и крупный? Вот я понимаю: голодный бунт… Это да. А если нету голода? Есть если и бочка варенья, и корзина печенья, и в обществе – стабильность? Это как называется, сытый бунт, что ли?
Я бросил окурок на асфальт и затоптал тлеющий огонек.
 
В конце бульвара показалась человеческая фигура. До нее было еще метров триста, не меньше, но я внутренне напрягся. Есть вероятность, что мне навстречу идет Фрустрированный. Я не спеша расстегнул молнию на куртке до середины живота, чтобы при случае быстро выхватить шоковый пистолет. Холодный осенний воздух тут же запустил свои мокрые щупальца через свитер к самому телу, заставив меня поежится.
С такой публикой, как Фрустрированные, надо быть осторожным, держать ухо востро. Что бы они ни делали, что бы ни говорили – всегда надо помнить, что перед тобой ненормальный, девиантный, даже если хотите – больной тип, требующий как минимум лечения, а как максимум – изоляции…
Об этом нам, совсем зеленым рядовым, рассказывал лектор с погонами майора психполиции, немолодой, с хорошо уже заметной сединой, преподававший в Академии психологической безопасности.
-С этой заразой надо бороться. – Говорил нам майор, оперевшись на кафедру в просторном лекционном зале Академии, где мы проходили ускоренные подготовительные курсы.
-С этой заразой надо упорно бороться. – Повторил майор. – Ведь если человек фрустрирован, значит он недоволен. Если человек недоволен – он не может полноценно функционировать, как социальная единица. Он социально болен…И социум не может этого терпеть, как не может терпеть живой организм больные, пораженные клетки.  Одним словом, если человек недоволен жизнью – то и жизнь недовольна им.

Человек впереди ступил в круг фонарного света метрах в ста от меня, и я заметил, что он ведет на поводке крохотную собачку, не то мопса, не то болонку – с такого расстояния не было видно – одетую в ярко-розовый комбинезончик.
У меня отлегло от сердца. По моему опыту, если у человека есть возможность содержать собаку, время и желание вот так выгуливать ее в розовом комбинезончике непогожим осенним вечером, то вряд ли он Фрустрированный. По крайней мере, базовые потребности у него удовлетворены, и для меня он не опасен.
Я поскорее застегнул куртку по самое горло. Не хватало еще простуду подхватить…
Поравнявшись с собаководом в следующем круге света, я поприветствовал его легким кивком головы.

Свет мощных фар скользнул по зданию отделения психполиции. Очередной заполненный автобус, заруливая во двор, дал долгий протяжный сигнал.
-Вот и еще голубчики. – Мишка выбросил недокуренную сигарету прямо на крыльцо. – Теперь точно до утра провозимся.
Из дверей уже выбегали полицейские, готовые принять новую партию Фрустрированных. Мы с Мишкой тоже бросились к автобусу.
Едва водитель заглушил мотор, как из салона послышались вопли и брань – находившиеся внутри психполицейские выталкивали задержанных через открывшиеся двери. Снаружи их подхватывали под руки и проворно по одному заводили в здание.   
Меж тем по верхушкам лип, которыми был обсажен двор, прошел тревожный шорох: взъерошенные предгрозовым ветром листья перешептывались, предупреждая друг друга о предстоящем ненастье. От нависшей тяжеленной тучи ночная темнота стала еще гуще.
Нам с Мишкой на руки буквально вывалилась из автобуса совсем молодая девушка с длинными растрепанными волосами. По ней было видно, что полиция, разгонявшая собрание Фрустрированных, перестаралась: тонкая блузка была разорвана на груди, а под глазом наливался крупный синяк. Девушка громко кричала.
Первые капли дождя достигли теплого асфальта двора отделения психполиции. Запахло свежестью. Мы с Мишкой, крепко держа незнакомку за плечи, быстро, почти бегом, направились к зданию.
И в этот момент случилось то, о чем я буду помнить всю жизнь.
В темноте я споткнулся о вылезший из асфальта корень одной из лип, окружавших двор, и на секунду выпустил задержанную.
Сверкнула молния. В ее свете я увидел, как Фрустрированная освободившейся рукой выхватила из гривы своих волос что-то длинное и очень тонкое (как я позже узнал – небольшую спицу, которую по какой-то причине не заметила полиция при обыске).
Уже в наступившей темноте я бросился на нее, но опоздал. С ударом грома она с удивительной точностью вонзила спицу себе в сердце.
Ливень, обрушившейся спустя несколько секунд на двор отделения полиции психологической безопасности, омыл уже мертвое тело.
-Надо же, как все-таки они боятся спецобработки. – Покачал головой лейтенант-психолог с красными от недосыпа глазами, когда тело занесли в отделение и положили прямо на пол в коридоре. – Хотя склонность к самоубийству довольно часто встречается у фрустрированных, больные ведь люди. А вам, рядовые – по выговору…

Я дошел до конца бульвара, так никого и не встретив, встал под последним фонарем и закурил.
Дождь все не переставал.       

-Я бы хотел обратить ваше внимание на известную крылатую фразу: «художник должен быть голодным». – Майор-преподаватель размашисто написал эту словесную формулу мелом на доске. – А теперь вспомните, что мы говорили о пирамиде потребностей.
Слушатели Академии психологической безопасности (и я в том числе) отлистали пухлые конспекты лекций на десяток страниц назад.
-Правильно, базовыми потребностями человека являются физиологические потребности, в частности, потребность в еде. А вот потребность в самовыражении, например, потребность в творчестве – это уже потребность высшего уровня, которая не может возникнуть без удовлетворения потребностей базовых. То есть, речь идет о том, что у нормального, недивиантного человека, если он голоден, не может возникать потребностей более высокого уровня, в том числе потребностей в самовыражении, например, потребностей творческих, или, скажем, потребностей политических и правовых. Задумайтесь, много ли было художников в Освенциме?
Слушатели Академии психологической безопасности (также и я) задумались, и дружно решили, что художников в Освенциме быть в принципе не могло, а равно не могло быть их также и в Дахау.
-Однако! – Продолжал лектор. - Однако есть люди, у которых потребности высшего порядка не исчезают вне зависимости от того, удовлетворены ли потребности низшие: в еде, жилище, и так далее…Так вот, Фрустрированные такого типа, психика которых настолько нездорова, что воспринимает пирамиду потребностей наоборот, для нас наиболее опасны, должны выявляться и изолироваться от здорового социума в первейшую очередь, в обязательном порядке и в кратчайшие сроки проходить спецобработку…Прошу вас это записать.      
Слушатели Академии психологической безопасности (равно как и я) прилежно записали слова лектора в пухлые конспекты.