Душа. Глава 2. Бабай

Земные годы ничего не значат в Верхнем Мире. По земным меркам я провел на орбитальной станции десятилетия, несколько раз возвращался на Землю, чтобы являться родным во сне и просто посмотреть на сына, а для Мира Душ не прошло и секунды. 
Когда я почувствовал, что готов в встрече с Советом, я по обыкновению, отправился в Архив, чтобы просмотреть прожитую жизнь. У входа меня встречал Симеон, но беседы не получилось, он просто сказал:
- Что толку пересматривать правильные решения, их ты и так не забудешь упомянуть - гораздо важнее прошлые уроки, которые пришло время повторить.
Прежде чем я успел ответить Учитель ушел.
Обычно, анализируя прошлую жизнь, души просматривают ее такой, какой она получилась, а также самые важные альтернативы, чтобы найти ошибки или правильные решения. В Архиве похожие друг на друга архивариусы - высокие статные старцы с белыми бородами в белоснежных балахонах, подносят ученикам нужные Книги Живых. Старшие души ищут тома самостоятельно, но на моем уровне все еще нужна помощь.
Когда я подхожу к свободному архивариусу за одной из многочисленных конторок расположенных вдоль книжных полок, он молча указывает мне на свободное место за столом и направляется к стеллажам. Здесь нередкое явление, когда старшие лучше тебя знают чего ты хочешь, или в чем нуждаешься, иногда это даже напрягает. Старик опускает тяжелый том на специальную подставку на столе так словно это небольшой журнальчик. Он ласково смотрит мне в глаза и я чувствую дружеское прикосновение, так отец часто легонько хлопал меня по плечу, проходя мимо. Моя энергия подпитывается его Любовью, и я уже полон решимости открыть книгу, чтобы она мне не показала.

* * *

           Чудовище жило в темном углу детской спальни. Как у любого бабая, у него был шкаф, в который можно было быстро спрятаться, если зайдет кто-то из родителей. Днем угол освещало солнце, а в шкафу никого не было, но мальчик знал, что монстр спит в темноте под его кроватью.
Сначала бабай просто скрипел дверью шкафа. Так продолжалось много ночей подряд. Ребенок боялся, но признаться родителям было стыдно – «такой большой мальчик, а боишься спать в темноте». Но скрип не давал уснуть и однажды мальчик пожаловался маме. Она пришла в комнату на его испуганный зов, выслушала рассказ сына про чудовище в шкафу, закрыла плотно дверцы и сказала:
- Ты же послушный мальчик, бабайки забирают только плохих и капризных детей. Тебе нечего боятся, я его прогнала, в шкафу никого нет. Если будешь хорошо себя вести и слушаться папу и маму, он не вернется.
Дверь детской закрылась за мамой, а ребенок крепко заснул. Монстр больше не появлялся в течение нескольких месяцев.
Однажды, мальчик играл на городской площади у фонтана, где каждый день собиралась детвора. Шум и возбужденные крики в переулке между домами говорили о том, что ставки велики. Мама запрещала ему играть в костяшки, а тем более играть на что-либо, будь то деньги или какой-то детский скарб. Она всегда говорила, что это большой грех.
Весь их небольшой городок, окруженный крепостной стеной, был пронизан духом религиозности. Родители часто говорили, что им повезло жить в таком месте. Каждую важную службу в храме собирался весь город, считалось неприличным пропустить богослужение без уважительной причины. Главный городской священник был важнейшей фигурой, и все решения мер города принимал, только посоветовавшись с ним. Поэтому, что бы ни делалось в городе, было волей Божьей и во славу Его.
Около часа мальчик, с замиранием сердца, через плечи товарищей наблюдал, как приобретаются и проигрываются целые состояния из монеток, старых платков с вышивкой, пуговиц, красивых камушков и прочих детских сокровищ. Все это время его рука вертела в кармане маленькую бронзовую монетку, которую мама дала на сладости. Наконец, когда очередной счастливчик покинул игровое поле с полным карманом скарба, мальчик не выдержал и занял его место.
Он брел домой с низко опущенной головой, нарочно выбирая самый длинный маршрут. Свою монетку он проиграл сразу. Но как много раз другим ребятам удавалось вернуть свое и выиграть еще больше, даже оставшись с одной маленькой пуговкой. Мальчик несколько раз просил у друзей что-нибудь, что можно поставить на кон, в долг и опять проигрывал, так продолжалось до тех пор, пока все не отказали ему в кредите.
Мама всегда говорила, что это грех, но она не говорила, что будет настолько плохо. В душе ребенка смешались стыд за проступок, боязнь родителей, пугающие мысли о том, что все проигранное придется отдавать и страх наказания за первый в его детской жизни тяжкий грех. Он не знал, как ему поступить: если во всем признаться родителям, то они расстроятся и будут его ругать, но врать нельзя – это еще один грех. Жутко хотелось разреветься, но мальчик сдерживал слезы, если он придет домой заплаканный, родители будут расспрашивать и придется, либо врать, либо признаться. Бедный ребенок окончательно растерялся, а дом неумолимо приближался, не смотря на то, что он обошел полгорода. Раздираемый внутренними противоречиями, мальчик потянул за ручку и вошел в дом.
За ужином родители по обыкновению обсуждали соседей. Бакалейщик, живущий напротив, опять напился и подрался с женой. Отец весь день был на работе, и мама за столом всегда рассказывала ему о случившемся за день:
- … Они оба кричали такие непристойности, что мне пришлось закрыть ставни, хорошо детей не было дома! – на этих словах мальчик опустил голову так низко, что чуть не мокнул нос в тарелку. Никто не обратил на него внимания. – Приходил священник… сам лично успокаивал их… и зачем этот святой человек тратит время на безнадежных грешников. Их же уже не спасти… Кто встал на путь греха уже обречен!
Сердце мальчика оборвалось. А вдруг родители подумают, что он тоже безнадежен, и тогда они перестанут его любить и бросят. Сегодня нельзя им признаваться в своем грехе, вдруг они подумают, что он как бакалейщик. Нужно подождать, когда они будут в хорошем настроении, и тогда его отругают, накажут, а он никогда так больше не будет. Это решение успокоило ребенка.
- Он божий человек, ему виднее, - отец был всегда немногословен. – Если пришел значит так нужно.
На город опустилась ночь. Мама поцеловала сына на ночь и со свечей в руке вышла из комнаты. Мальчик уже начал засыпать, когда скрипнула дверь шкафа. Он приподнялся на кровати – в комнате никого не было.
Сердце, которое первые несколько минут бешено стучало в груди, постепенно успокоилось. Ребенок заснул.
Ближе к середине ночи мальчик проснулся от чувства, что на него кто-то пристально смотрит. Бабай стоял в темном углу возле шкафа. Две пуговки близко посаженных глаз уставились на ребенка. Чудовище не шевелилось, оно просто смотрело.
Мальчик укрылся с головой одеялом и боялся шевельнуться. Мысли метались в детской головке, наталкиваясь друг на друга. Мама ведь его предупреждала, что если плохо себя вести, монстр вернется. Он смутно помнил рассказы священника на воскресных проповедях, о том, что Бог простит любого грешника и спасет его, нужно только покаяться.
Родители спали в соседней комнате. Ребенок пулей вылетел в коридор и, забыв про приличия, без стука влетел в спальню родителей.
Свеча чадила и тусклым неравномерным пятном освещала комнату. Посередине кровати возвышалось что-то большое укрытое одеялом. Оно шевелилось и тяжело дышало. Мальчик стоял парализованный страхом: чудовище убивало его родителей. Вдруг, он услышал, как застонала от боли мама. Обезумевший от ужаса ребенок попятился к выходу, уперся в ручку и со стуком зарыл дверь. Из-под одеяла показалась голова отца, его лицо было красным, а глаза горели злостью, которой сын никогда раньше не видел:
- Что ты здесь делаешь, негодник?! Вон отсюда! Я тебе устрою!
На трясущихся ногах мальчик выбежал из комнаты. Родители нашли его плачущим в темном углу кухни. Он бормотал что-то неразборчивое, про грех, бабая, бакалейщика и костяшки. Когда отец попытался взять его на руки, ребенок, задыхаясь, забился еще глубже в темный угол. Остаток ночи мать провела в детской. Мальчик постепенно перестал плакать и уснул.
Утром родители повели ребенка к священнику. Он молча выслушал всю историю. Только в том месте, когда отец выгнал сына из спальни, хмуро посмотрел на родителей. «Мы хотим еще одного…» - смущенно пробормотал отец, церковник кивнул, и рассказ продолжился.
- Какой грех у тебя на душе, сын мой? – когда отец изложил все события прошедшей ночи, священник решил, что, несмотря на юный возраст, мальчику нужно исповедаться. Он был очень серьезен, чем напугал родителей, а на словах «особенный случай» они переглянулись и взялись за руки. – Покайся, и обрети утешение.
Церковник положил массивную теплую ладонь на голову ребенка и тот заговорил. Исповедь вышла неразборчивой и сбивчивой, но суть истории была ясна. Священник отпустил ему грех и наказал родителям больше молиться и учить этому сына.
Этой ночью мальчик ложился спать счастливым. Родители, напуганные ночным происшествием, почти не ругались. Мама дала ему горстку медных монет и строго приказала раздать все долги. И в темном углу, и в шкафу в тот вечер было пусто. Но самое главное, ребенок узнал взрослый секрет: если согрешишь, то бабай обязательно за тобой придет, но если покаяться и помолиться, то Боженька все простит и можно ничего не бояться.

Юный семинарист в группе товарищей по учебе выбежал из храма и устремился к центральной площади города. Возле знакомого ему с детства фонтана в землю вкопали десяток массивных столбов. Чужеродными зубьями они смотрели в небо, уродуя площадь. К каждому из столбов кожаными ремнями привязали одержимых.
Никто не знал, откуда они приходят, обычно их ловили неподалеку в окресных лесах или у моря в десятке миль к югу от города. Они говорили на каком-то странном языке, больше похожем на рычание. Многие думали, что это вообще не речь, а звериный рык. Их рыжие длинные волосы и бороды горели на солнце как адское пламя. Одержимые сражались как звери, для поимки одного нужен был десяток солдат. Они источали ужасный смрад. Но самое страшное это взгляд одержимого – стеклянный с огромными зрачками и их манера отвратительно хохотать, испытывая нестерпимую боль. Все эти признаки считались неопровержимым доказательством их причастности к преисподней.
Священник уже закончил службу, призванную приготовить одержимых к возвращению в ад, откуда они вышли. Под каждым столбом у ног пленника лежало его оружие круглые щиты, топоры необычной формы с длинными рукоятками, короткие мечи, и шлемы с острыми зубьями, торчащими вниз, а у некоторых с рогами сверху как у самого дьявола. Все оружие покрывали неизвестные письмена и рисунки. Их запрещалось разглядывать: именно они давали одержимым силу и делали их теми, кто они есть. Прочитавший письмена сам становился одним из них. По этой же причине запрещалось слушать речи пленников.
Жар от факела щекотал лицо. Двенадцать семинаристов стояли кольцом вокруг столбов с одержимыми. Каждый держал в руке горящий факел. По сигналу священника они должны выполнить волю Бога и очистить землю от скверны.
Юноша смотрел на товарищей стоящих напротив. Их лица светились гордостью. Двенадцать молодых людей из тысяч жителей города стали семинаристами. Им было чем гордится, в конце концов, один из них будет священником. А что до него, то его судьба была предрешена в тот день, когда спокойный голос церковника вывел его перепуганную душу из лабиринтов темного ужаса и спас от монстра. Чудовище приходило и после этого, но мальчик уже умел с ним бороться.
Его товарищи двинулись к столбам с одержимыми, семинарист задумался и пропустил сигнал к началу церемонии. Он приблизился к столбу со своим пленником и почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Это была женщина. Ее взгляд совершенно не светился безумием, его переполняла ненависть. Трясущимися руками, стараясь не смотреть в глаза одержимой, юноша принялся тыкать факелом в хворост у ее ног, костер никак не разгорался. Он услышал резкий неприятный звук и почувствовал влагу на щеке – пленница плюнула ему в лицо.
Семинарист стоял на своем месте в кольце вокруг пылающих костров. Стараясь не выбиваться из общего хора, он вслух произносил слова молитвы. Это самый важный момент в церемонии. Двенадцать юношей своими молитвами должны защитить город от изгоняемых бесов и отправить их в преисподнюю. Большинство одержимых действительно хохотали и выкрикивали что-то хриплыми голосами. Большинство, но не его жертва. Она кричала, от ужаса и боли, и в ее глазах не было больше ненависти, только боль и страх. Юноша закрыл глаза и попытался сосредоточиться на молитве, но подсознание вытолкнуло на поверхность то, что должно было быть похоронено навечно. Родительская спальня, что-то большое посередине кровати укрыто одеялом, оно шевелится, и мама, она кричит, или это кричит пленница охваченная огнем. В беспорядочной пляске языков пламени проступило неестественно красное лицо отца, его глаза горели двумя раскаленными углями: «Что ты здесь делаешь, негодник?!» Семинарист почувствовал как, несмотря на жар костров, его тело покрылось холодным потом.
После завершения церемонии все семинаристы проходили исповедь. Юноша поделился со священником своими наблюдениями и переживаниями. Пожилой священник сидел неподвижно, но можно было заметить, что в складках бороды он улыбается.
- Такое бывает, сын мой, но, к сожалению, редко. Душа этой одержимой была еще цела. Ты не просто изгнал беса, ты исцелил бессмертную душу. В твоем юном возрасте это большое достижение. Неудивительно, что бес искушал тебя страхом. А крик матери, который ты слышал... Могу сказать, что, возможно, она поможет этой несчастной женщине в ее пути. Видит Бог, твоя мама была праведной женщиной. Царство ей небесное. А тебя я благословляю изучать Экзорцизм.
Церковник поймал удивленный взгляд ученика, экзорцизм изучали только священники, перед посвящением, и еще раз улыбнулся.
– Я должен улавливать малейшие намеки на волю Отца нашего, а такой знак может пропустить только слепой.
Семинарист улыбался всю дорогу до дома. Старик отец обрадовался новости даже больше сына, он и так очень гордился своим отпрыском, а теперь его шансы стать священником вырастали в разы. Жили они небогато, но по такому случаю достали из погреба все, что нашли и пировали до полуночи.
Отец спал, а юный семинарист уединился для молитвы. С первых слов образы сгорающей на костре женщины, ее взгляд и крики вернулись с новой силой. Он выдавливал сквозь слезы слова молитвы, снова и снова, и боялся оглянуться. Прямо за его спиной стоял бабай, и маленькие пуговки глаз уставились ему в затылок.

Язычники пришли с севера. Вероятно, они жили там всегда, но последние три зимы выдались слишком суровыми, горные луга вымерзли, и горцы со своими стадами спустились на равнину к морю. Они не несли никакой угрозы, напротив, в городе появились ранее не виданные товары, а мясо стало доступно даже для бедных. Жители города радовались и славили Бога за такой дар, но священник был мрачен.
Незваные гости оказались язычниками. Сначала церковник воспринял это как испытание, он регулярно ходил в поселения горцев проповедовать. Его принимали благосклонно, слушали и восхищались его мудростью. Несколько жителей кожаных кибиток даже стали посещать церковь, и радости священника не было предела. Но потом он узнал, что некоторые жители города, скрытно посещают языческие ритуалы, и тайком от него заключили несколько смешанных браков не по церковному обычаю. Священнослужитель начал замечать, что дети толпой бегают за шаманом кочевников обвешанным шкурами, засушенными рептилиями и прочей мерзостью, а тот их веселит нелепыми выходками. Проповеди, беседы, публичные выступления – ничто не могло остановить ассимиляцию двух культур.
Священник оперся обеими руками на перила просторного балкона мэрии. Толпа горожан еще галдела, но, при появлении духовного лидера, шум начал стихать. Он окинул толпу грозным взглядом и уже в оглушительной тишине отступил в сторону. Мэр шагнул вперед, вопросительно посмотрел на церковника и, получив утвердительный кивок, прокашлялся.   
- Дорогие горожане, я вас собрал здесь, чтобы сообщить ужасную новость... Вода в колодцах отравлена. Пить ее ни в коем случае нельзя. Воду будем доставлять из реки, по крайней мере, несколько месяцев пока не очистятся колодцы, – по толпе прошла волна ропота. – Мы найдем виновных, а сейчас главное не пейте воду. Уже погибло несколько десятков горожан, в том числе и дети. Следите за тем, что пьют ваши…
Священник оттолкнул мэра и вышел вперед:
- Скверна язычества виной нашему горю! Добрые правоверные люди, и я в их числе приняли нуждающихся в приюте, делили с ними кров и пищу, как учит наша вера. А что в ответ?! – он окинул яростным взглядом толпу. Самые главные городские дебоширы уже поняли мысль, и заводили толпу вокруг себя гневными выкриками. – В благодарность за гостеприимство нас хотят отравить! Они познали блага цивилизации, теперь они знают, что такое надежный кров, тепло, уют! Им нужен наш город!!!
Мэр попытался взять слово, но церковник опять его оттолкнул, и продолжил уже спокойнее.
- Наш мэр, этот богобоязненный праведный человек, не хочет кровопролития, он хочет подождать, разобраться… А я говорю вам: языческая скверна не угодна Богу! Я говорю вам: в деле спасения душ наших, промедление подобно смерти! Выжечь скверну, очистить землю и свои души, и Бог благословит воду. Истинно говорю вам, с молитвой  и верой уже завтра будете пить из своих колодцев!
Последние его слова потонули в реве разъяренной толпы…
Остатки кожаного сосуда догорали в камине. Священник сидел в просторном кресле с бокалом церковного вина в руке. Мэр смотрел в окно, за которым городская стража, с факелами в руках, огненной рекой вытекала за ворота. Далеко перед ней в сторону стоянок кочевников двигались стайки огоньков – горожане не желали ждать пока соберутся войска.
- Я не уверен, что это верный путь…
- Это единственный путь, – отрезал священник.
- Но вода в городе отравлена, и люди умирают…
- К утру, вода очистится, - священник остановил взгляд на догорающих остатках кожаного бутье, - я помолюсь…
Пляшущее пламя свечи причудливой игрой света и тени освещало покои. Пожилой священник стоял на коленях перед маленьким иконостасом в углу и едва слышно вслух произносил молитвы.  Проговаривание давно заученных наизусть слов не нарушало течения его собственных мыслей. Ему было страшно. Чудовище, которое пугало маленького мальчика из темного угла детской комнаты, не смотря на все усилия, не исчезло. Напротив, теперь оно смотрело на него из темного угла его собственной души.
Где-то за окном, за городскими стенами и валами, полыхала стоянка кочевников. В соседнем доме заплакал младенец. Его крики незаметно превратились в крик женщины. Вдруг перед закрытыми глазами священника возникла давно забытая картина: родительская спальня, кричит мама, из укрытого покрывалом горба на родительской кровати появляется бабай, он встает в полный рост, голова почти упирается в потолок, и на парализованного страхом мальчика неотрывно смотрят две пуговки узко посаженных глаз. Его сердце оборвалось в груди: спальня и монстр исчезли, перед взором священника возникло зеркало, и из отражения двумя огоньками отвратительных глаз на него смотрело отражение…
Церковник тяжело дышал, упираясь руками в пол. По его лбу и щекам стекали струйки пота. Только молитва и неукоснительное выполнение воли Божией могут заставить монстра уйти. Раньше священник позволял себе слабости, но теперь он будет тверже скалы в своей Вере и научит этому  своего сына. Ведь «бабайки забирают только плохих и капризных детей». Священнослужитель улыбнулся воспоминанию из детства и сосредоточился на молитве.

Старик закрывает передо мной массивную Книгу Живых. Первые несколько мгновений я дезориентирован - только что я был свидетелем другой реальности. Постепенно память и мысли приходят в порядок. Стены впереди и сзади состоят из бесконечных книжных полок, которые простираются за границы обзора. Между ними в несколько рядов расставлены такие же необозримые деревянные столы и стулья, на которых кое где сидят другие души. Перед ними тоже открыты книги. Здесь можно увидеть не только свою жизнь, но и воплощение любой другой бессмертной сущности, а также все альтернативы. Мы называем альтернативой не сделанный выбор. Если бы в моей прошлой жизни папа не подрался с бандитами, он мог дожить до старости, тогда я, вероятно, не попал бы в Чечню и остался жив, и так далее, как круги на воде, изменения распространились бы вокруг наших судеб, а смерть и отца, и моя, стали бы альтернативами. Путей всегда много, некоторые из них ведут в тупик, другие обрываются раньше времени, но большинство все же ведет к цели длинным или коротким путем. Чтобы не сбиться с маршрута, мы перед рождением расставляем себе вехи, как дорожные указатели: это наши родственные души, которые показывают нам путь, глаза, улыбки, предметы, что угодно, главное не пропустить. Встретив веху, человек чувствует укол интуиции, предчувствие беды или удачи, влюбляется или наоборот чувствует отторжение.
В этот раз альтернатив не показали, значит урок не в выборе. В чем тогда? Занятие закончено, но я продолжаю смотреть на опустевшую книжную подставку.
- Покаяние нужно только тебе, если ты просишь прощения, то делаешь это только для себя. Ни здесь, ни на Земле никто не вправе тебя наказать, все наказания ты выбираешь для себя сам. А цель наказания не причинить себе вред, а сделать себя лучше - возвыситься.
Симеон опускается на соседний стул, он любит появляться неожиданно, но всегда вовремя.
- Но там был какой-то монстр...
- Демоны это мы сами, каждый из нас Любовь и потенциальное Зло одновременно, ведь граница такая хрупкая. Не разрешенное раскаяние, затаенная обида, скрытая жажда мести могут привести к быстрому и незаметному превращению энергии Любви в... нечто иное.
Я с любопытством смотрю на Учителя, впервые за все время нашей совместной работы, он не сразу нашел нужное слово. Учитель замечает мой взгляд и улыбается.
- Совсем скоро ты будешь готов и новое знание откроется тебе, многое станет ясно, но  еще большее спутается. Так происходит всегда, иначе не бывает. Тебя уже ждут.
Симеон ласково похлопал меня по плечу, одновременно подталкивая.

Огромные деревянные двери с массивными металлическими петлями и заклепками обрамляет старинная каменная кладка, продолжение которой срывает белоснежный туман. Это фрагмент средневекового храма из только что пересмотренной жизни. Тогда я был священником и с тех пор испытываю благоговение перед старыми храмами. Но дело не только в настрое - это знак, предвестник того, что ждет внутри.
Двери неохотно со скрипом отворяются, я чувствую, что меня ждут и вплываю в зал. Советники сидят полукругом, их семеро, двое возглавляют этот Совет. Для них установлены семь мраморных постаментов, около трех метров в высоту, на каждом стоит стул с высокой спинкой. На Советниках просторные балахоны, мне видны только босые ноги. Явных половых различий нет, но по энергиям можно определить какое начало преобладает в данный момент - передо мной пятеро мужчин и четыре женщины.
Меня словно мощный бриз омывают энергии Любви, Благосклонности и Всеприемлющего Родительского Понимания. Если ветер это движения воздуха, то само энергетическое наполнение зала струится сверху от скрытого белой дымкой свода. Мне пока не дано их видеть, но словно боковым человеческим зрением, я смутно различаю их - здесь проекции Помощников, Великих Учителей, которые занимаются духовным развитием целых Цивилизаций. Сейчас их двое - Земной и отвечающий за Рой.
Бесконечно мощные потоки энергии сбивают и оглушают меня, но слева позади себя я чувствую опору, которая надежно меня удерживает и наполняет ободряющими энергиями - это Симеон.
Я готовился к этой встрече. Проведя годы в ячейке заброшенной космической станции, прокрутив в голове тысячи разных вариантов развития беседы, я не смог приготовиться к тому, что могущественные создания сидящие на постаментах, знают все, что ты можешь им сказать и даже то, о чем ты сам забыл. От главы Совета поступает поток энергии Любви и Одобрения, я решаюсь начать с того, что считаю важным.
- Это моя самая успешная человеческая жизнь.
- Что заставляет тебя так думать?
Вопрос приходит мощным потоком, Симеон не только удерживает меня, но и помогает мне принять и осознать поступающую информацию. Разница в развитии между мной и Советниками слишком велика, самому мне было бы очень сложно с ними разговаривать.
Вопрос сбивает меня, утратив первоначальный запал, с которым шел на Совет, но Учитель быстро пополняет нехватку энергии, и я продолжаю уже с большей уверенностью.
- Я выполнил Жизненный Договор со всеми спутниками. Я дал каждому из них тот импульс в котором он нуждался, и получил от них все необходимое мне. Мы смогли полюбить друг друга с Дайрин, и сейчас мне не терпится ее увидеть - как, должно быть, изменились наши отношения! Я помогал людям, не творил злодеяний. Моя душа нашла общий язык с телом...
По мере того, как я говорю, меня постепенно наполняют смешанные чувства: с одной стороны я чувствую, что Совет доволен моей работой, они рады моим успехам и поощряют мои старания; с другой стороны я смутно ощущаю, что упущено нечто важное. От главы Совета постоянно поступает энергия Любви и Одобрения, я чувствую в ней участие всех Советников.
Повинуясь внутреннему порыву, я опускаю глаза. На постаменте Главы Совета, на уровне моих глаз, появляется золотой щит. На нем изображена волчица кормящая младенца. Я понимаю, значение этого рисунка. Я смутно помню эту земную легенду, и суть послания предельно ясна. На этот раз Совет серьезно настроен добиться от меня движения вперед. Вероятно, успешная прошлая жизнь послужила сигналом, что я могу двигаться дальше. В своих воплощениях я всегда избегаю иметь детей, или по крайней мере участвовать в их жизни. Кроме того, я стараюсь не создавать долгосрочных отношений - для меня это слишком глубокое погружение в человечность. Сейчас Совет считает, что я готов взглянуть в глаза своим страхам и побороть их. Это и есть посыл, который мне передали, показав жизнь в роли запутавшегося священника. Тот прятался от своих страхов за молитвами и наивной верой в то, что божественное всепрощение и безнаказанность - это одно и то же. Он так и не решился на борьбу со своим бабаем и прожил жизнь в его тени. Это воплощение стало для меня тяжелым испытанием и жестоким уроком. Старшие правы, у меня достаточно опыта, чтобы справиться с собственным ребенком, не хуже волчицы.
В ответ на свои мысли я получаю мощный посыл Любви и Одобрения. От меня не требуется больше ничего, никаких обещаний, обязательств и заданий - все зависит только от моего желания и готовности идти дальше. Никто не осудит меня, если я откажусь от намеченного задания, и совсем откажусь воплощаться на неопределенный срок. Души учатся потому, что хотят расти, постепенно приближаясь к Источнику. Для нас в этом величайшая цель и смысл всего.
Когда двери со скрипом закрываются за моей спиной, я полон энергии и стремления скорее приступить к работе в Сфере Жизней, но меня ждет моя группа и я ощущаю намного больше ностальгии,чем обычно, Жизненный договор с Дайрин, действительно пошел мне на пользу.
Симеон сопровождает меня от Здания Совета до Сферы обитания моей группы. Он одобрительно выслушивает мои идеи по поводу будущей жизни, я говорю все что приходит мне в голову, поскольку все высказанное и даже задуманное может быть использовано при выборе. Когда я изъявлю желание начать работу в Сфере Жизней Планировщики при непосредственном участии Совета и Учителей уже приготовят на выбор некоторое количество жизней из которых я смогу выбрать. Их число не постоянно, иногда мне предлагают тысячи вариантов, а иногда два, в любом случае среди них всегда есть именно то, что нужно. Выбор больше состоит в том каким будет тело, родители, достаток, место жительства и прочие детали, при этом возможность получить необходимый жизненный урок присутствует во всех вариантах.
Учитель не торопит меня, то как будет прожита жизнь, насколько верным будет выбор не только урока, но и способа его подачи, целиком зависит от моей готовности приступить к работе.
- Ты жил для себя. Раньше это было необходимостью, ты адаптировался к Земле и людям. Теперь пришло время научиться быть Человеком, а это означает не только брать, но и давать, жить не только ради своего развития, но и ради близких, любить не только себя, а всех вокруг. Но для начала тебе лучше сосредоточить свою любовь и заботу на небольшом круге близких.
На этих словах мы приближаемся к сфере очистки и лечения. Это нечто похожее на душевую с врачебным кабинетом к одном месте. Души целителей в ауре, которых преобладают оттенки зеленого, проводят меня сквозь прозрачную стенку в сферу, внутри которой белоснежными лоскутками течет энергия. Струи омывают меня со всех сторон, темные пятна оставленные прожитой жизнью заменяются на чистую энергию. Целители распределяют потоки энергий таким образом, чтобы максимально восстановить мою целостность. Мне не хочется уходить из этого места. Во время процедуры, как никогда чувствуешь близость к Источнику, душа словно еще раз переживает рождение и наполняется Любовью. Я каждый раз думаю о том, что должно быть некоторые Старшие настолько высоко поднялись в развитии, что находятся в этом состоянии блаженства и покоя постоянно, и это укрепляет мое желание двигаться дальше. В завершении процедуры ко мне присоединяется четверть энергии моей души, которая оставалась Дома. Радость от этой встречи невозможно сравнить ни с одним из человеческих удовольствий, словно у меня на время забрали все что мне дорого, и затем вдруг вернули.
Я покидаю Целителей свежим и полностью восстановленным. Энергетические следы прошлого воплощения устранены. Теперь мне кажутся смешными страхи и сомнения, которые я накопил с момента рождения. Человеческий ум примитивен и с трудом воспринимает то, что ему может поведать бессмертная душа. Совет, который является объединением высших в своем развитии бессмертных сущностей, с целью помочь юной душе в ее поисках, ум быстро превращает в страшное место последнего суда, где над трясущимся от страха человечишкой гремят строгие голоса. Там кто-то, громко шелестя страницами, просматривает огромный список его прегрешений, и сердито призывает виновного к ответу. В действительности все оказывается наоборот, Совет выступает в качестве утешителя, для души, терзающейся от собственных ошибок, Старшие помогают побороть страх, вину, стыд, обиду и двигаться дальше.
В сфере обитания моей группы душ, по обыкновению царит беспорядок. Кто-то за кем-то гоняется, летают энергетические мячики, звучит смех, но все смолкает с появлением Симеона. Боязнь учителя здесь не при чем, мы хотим вырасти и быть мудрыми и степенными, но пока еще слишком для этого молоды. Я обнимаю по очереди своих близких, Торан и Дайрин тоже здесь, на Земле находится немного больше половины их энергий, а оставшаяся часть продолжает обучение здесь.
В нашей группе новенькая ее зовут Теана, когда объятия и радостные игры в честь моего возвращения утихают, она увлекает меня в удаленную часть сферы, чтобы мы могли познакомиться поближе.