Женькины истории. 12. 2. Операция Ы

  Как гласит пословица: «Не бывает дыма без огня». И это точно. Мать Шурки Луцкого работала в больнице медсестрой. И, как часто бывает, приносила домой всё то, что могло бы по её мнению пригодиться в хозяйстве. В  Шуркиных  карманах лежало порой  всё, что угодно. От скальпеля, шприца до витаминов «С», последние Женька очень любил и всегда их у него выпрашивал. Однажды Шурка и Санька, сидя возле ворот Женькиного двора, что-то рассматривали в руках и шептались. Женька мельком увидел какой-то пузырёк. Заметив идущего к ним товарища, Луц спрятал его в карман. Женька присел рядом с ними  и даже не стал спрашивать про него. Молча, посидев, Луц и Мазик встали и пошли в сторону рынка «Хопёр».
- Ну и ладно,- подумал Женька. И с этого момента Женька вечерами Мазика и Луца во дворе больше не видел. Утром и днём они гуляли, подтрунивая друг над другом. О чём-то шушукались, но ничего не рассказывали, а Женька и не спрашивал. Больно надо. Но Колюня сказал Женьке по секрету, что Мазик и Луц поздними вечерами лапают тёток на пустыре за Зубовским переулком. Усыпляют их  лекарством и лапают.
- Да ну?- удивился Женька.
- Лапают, зуб даю,- повторил Колюня. - Колюня врать не будет, да и зачем,- рассуждал Женька. - Значит не врёт. Женька этим же вечером спросил у Шурки, куда он пойдёт гулять. Но он сказал, что у него с Мазиком дела. - Ладно,- подумал Женька.  Позже, когда почти совсем стемнело и Мазик с Луцем направились к пустырю, Женька незаметно пошёл за ними. Они дошли до середины заросшего высоким бурьяном  места по узкой тропинке, соединяющей конечную трамвайную остановку с улицей Ствольной и Ломоносовским переулком. Мазик и Луц зашли за большой куст сирени и затаились. Женька спрятался за другим кустом метрах в пятнадцати от них. Так все трое неподвижно стояли около часа. Уже стемнело. Женька стал замерзать, как вдруг в тусклом свете далёких городских фонарей, замаячила женская фигурка, идущая по тропинке. Женщина поравнялась с кустом, где прятались охотники и Луц, как коршун молниеносно набросился на неё, прикрывая ей рот носовым платком. Тётка слегка вскрикнула, немного подёргала руками и, безжизненно повисла на руках Мазика. Дальше происходило всё быстро: Луц расстегнул тётке кофточку, вытащил груди наружу. Гладил их руками, целовал, бил ими себя по щекам. Потом достал из штанов свою писку и, зажав её между грудей женщины, двигал туловищем вперёд и назад. Мазик, в это время, задрав платье и стянув с неё трусы, всем своим лицом воткнулся тётке в промежность и зачавкал, как жадно лакающая воду собака.
- А может, она от страха умерла, и Мазик её ест?- подумал Женька и очень сильно испугался.
- А если тётка жива,- думал он, то они её потом убьют, чтобы она их не узнала, встретив случайно, и его заодно, если заметят. Женька наклоняясь, как можно ниже к земле, быстро побежал прочь от этого места домой. Лёжа в постели, Женька не мог заснуть. Он думал о тётке. Что она лежит сейчас там, в кустах мёртвая, истекающая кровью. Рано утром он встал и, не позавтракав, побежал на страшное ночное место. Возле зловещего куста он увидел лежащий пузырёк с надписью «Хлороформ», и кусок марли с кровяным пятном.
- Всё, убили,- решил Женька и быстрым шагом пошёл назад. На глазах его наворачивались огромные детские слёзы. Он шёл и ревел. Ближе к вечеру, как, обычно проходя мимо строительных плит, Женька зашёл в ребячий «секретный бункер». Там Мазик, Луц, Ванёк и Колюня курили одну сигарету на всех, пуская её по кругу. Луц поднёс к лицу Женьки кусок светло-зелёной тряпки.
- Понюхай, чем пахнет?- предложил он, тыча, ей в нос Женьке. Женька почувствовал запах рыболовной сети, полыни и цветущего аниса.
- Фу, что это?- спросил он.
- Лягушачья кожа от тёти Моти,- срифмовал Луц и засмеялся.
- На, дарю!- и бросил Женьке светло-зелёную тряпку. Она упала под ноги Женьке, и он увидел, что это женские трусы.
- Значить вы её не убили? А только трусы забрали? - спросил Женька.
- Охота было в тюрьме сидеть,- смеясь, ответил Луц. И все ребята хоровым смехом его поддержали, но Женька было не до смеха. Он чувствовал в себе какую-то вину по отношению к этой несчастной женщины. Но то, что она осталась жива, Женьку успокаивало. Он шёл по своему двору, и ему было радостно. Он радовался, что «ночная русалка» осталась на свободе целой и невредимой, а садившееся солнце становилось багрово-красным и Женька, посмотрев на него, тихо сказал: "Примета такая, если солнце на закате красное, то завтра будет очень жарко".