Чавин, сечин и чанкильо. глава 2

ГЛАВА 2. ПО ОТМЕЧЕННОЙ КОЛЕЕ

Какая здесь ранним утром тишина. Настоящая тишина — такой в больших городах, флагманах цивилизации, просто не бывает. Вся уже перевелась.  Скрытые сероватым утренним туманом где-то вдалеке прошли какие-то животные, и донеслись звуки мягко позванивающих колокольчиков, приглушенные расстоянием и туманом. Хотя, может быть, совсем и не домашние животные и совсем не колокольчики — тут, в сьерре, я никогда не видела ни коров, ни овец с колокольчиками, любовно повешенными им на шею. Отношение к домашним животным у местных жителей совершенно прагматичное. Взять хотя бы осликов, которые верно и преданно служат своему хозяину в сьерре 15 или — самые стойкие — все 20 лет. Так они даже имени собственного не удостаиваются: хозяин зовет их все burro да burro.

Такое прагматичное, низкоэмоциональное отношение местных жителей сьерры распространяется не только на осликов -- безымянных труженников и героев карго перевозок. По моим наблюдениям, жителям традиционной сьерры оно присуще в целом. Впрочем, на жителей городов это наблюдением не распространяется никак.

А вот вчера было полнолуние. Скрытая за высокой горой, луна поднималась в ночной темноте медленно и величественно -- казалось, что именно сгущающаяся темнота ночи и поднимала на своем гребне луну наверх, в небо. Она поднималась с той же стороны, где сегодня утром за горой взошло солнце, только немного правее. Словно это была та же самая ночная луна, только днем она притворилась солнцем.

Потому что гора высокая, долгое время самой полной луны видно не было  -- вместо нее из-за горы просто расходилось свечение. Прямо как в детских сказках, где  былинный богатырь едет по чисту полю и видит, как что-то  вдалеке на земли лежит и  на всю округу светится холодным светом. Потерянное перо жар-птицы.

Потом, наконец, луна, преодолев загораживающую ее заставку из черных гор, поднялась над ними и над черными провалами теней, которые были  в эти горы впечатаны. И тут же луну накрыли поджидавшие ее восхода рваные тучи — но все равно, ее холодный желтый свет прорывался сквозь их неровные разрывы. И она, как и положено, стала изливать призрачный и печальный свет на окрашенные ее печалью поляны.

Если созерцать развернувшуюся картину несколько минут подряд и не отвлекаться при этом на свои мысли, то возникал и соответствующий пейзажу настрой. Правда, с некоторой корректировкой и с учетом того, что луна взошла  все-таки не над полями и полянами, а над горным ущельем Кончукос (callejon de Conchucos).

И общая атмосфера не то чтобы печальная вышла, а такая... скорее, отрешенная. В ней природа была сама по себе и сама в себе. В том смысле, что, по крайней мере, ночью и ранним утром тут еще сохраняются остатки изначальной природной атмосферы, отчего кажется, что на эти несколько часов городок дистанцируется от шума цивилизации и что ночью, под призрачным светом луны и, подгоняемый беспокойными и скользящими по небу облаками, он уплывает к каким-то своим далеким и загадочным истокам.

Днем, конечно, совсем не то. Завывают местные песни-уайнос, врубленные в магазинах на полную мощность. От проходящего сквозь городок транспорта вихрем взлетает мелкая пыль. Громыхают бульдозеры и грохочут отбойные молотки: городок облагораживает себя, прокладывая серую ленту асфальтированной дороги.

В музей было еще рано идти, и я подошла к открытому окну в моей комнате и стала смотреть в него -- что там есть еще из того, что вчера в темноте не разглядела.

Вот. Горы. С обеих сторон они сжимают вытянувшийся у их подножья городок в длинную линию. Горы, если мерять их от уровня моря, высокие, но эта высота скрадывается тем, что и сам городок высоко расположен. Однако обе стороны ущелья видны только с площади -- мне из комнаты сейчас видна только одна.

Склон у нее неровный — на нем выступают поднимающиеся вверх бугры. Одни мягкие и закругленные, другие — острые и резкие. Некоторые поросли желто-зелеными стебельками ичу, другие — бирюзовыми эвкалиптами с крепкими и высокими стволами, третьи — незнакомыми мне высокими деревьями с темно-зелеными кронами.

Склоны не только неровные, они еще и крутые — где склон в 35, где в 45 градусов. Несмотря на это, тут и там вплоть до самой вершины к ним прилепились цветные заплаты полей.

Но плодородный слой почвы на этих склонах совсем узенький. Чтобы проложить дорогу в горах, склоны гор для этого взяли и вертикально надрезали— поэтому когда, проехав туннель, начинаешь спускаться в Чавин, то, глядя на сделанный в горе разрез, можно вполне познакомиться со структурой почвы.

Выглядит она так. На поверхности склона рассыпано много камней разных размеров — некоторые пепельно-серые, другие черные и отсвечивающие на солнце металлическими полосками и блестками-искорками. Посреди камней и скрывая под собой многие из них, пышно растут невысокие кустики ичу, пуская корни в узкий и темный пласт земли; ниже видны белые и черные камни вперемежку с серо-бурой землей, причем булыжников гораздо больше, чем земли — этот пласт как раз простирается на много метров, вплоть до самой дороги, по которой мы едем.

И вот в те далекие времена именно это не очень-то плодородное место было выбрано для строительства этого колоссального комплекса.

Уфф... все — уже без четверти девять. Можно идти. От моей гостиницы, выходящей белым фасадом на пласу де армас, до чавинских руин -- минут десять ходьбы. Совсем ничего.

9 утра — и входная калитка археологического комплекса распахивается для посетителей. Пока посетителей двое — какая-то женщина и я. К женщине тут же прилепляется местный гид, и они куда-то удаляются. А я отправляюсь осматривать руины в свободном режиме — то есть, самостоятельно, чтобы никакой гид не мешал.

И вот, не успело пройти и пяти минут, как я зашла на территорию комплекса,а   служба безопасности мне уже сделала строгое внушение — что я пошла не туда, куда позволено идти. И что если еще раз отклонюсь от отмеченной белыми камешками колеи, то меня с территории сайта безжалостно депортируют.

Оххх... строго тут у них, однако. Требуется какое-то время на адаптацию — про такие рукотворные правила я как-то уже благополучно подзабыла, пока непотревоженно проживала в тихой и мирной перуанской провинции. И в Канаду тоже давно не заезжала, чтобы освежить впечатления — что там вообще повсюду так - все строго по ранжиру. И что каждому положено двигаться по строго отмеченной колее.

Ну ладно, идем дальше, уже по отмеченной указателями дорожке — куда не только можно, но куда всем именно и положено идти. Туда и только туда. Но вообще это прямо какая-то американская концепция, которую запустили в действие на перуанской почве — от этого она кажется нелепой вдвойне. И в местных условиях — еще и непривычной, и чужеродной.
 
Точно, подумала я, что эти правила в Чавине внедрила западная компания, которая неподалеку от археологического комплекса разрабатывает перуанские недра на предмет извлечения из нее ценных металлов. Чтобы снизить ставку налогообложения, эта горнодобывающая компания заодно финансирует и ведущиеся в Чавине де Уантар раскопки, ну и, естественно, заказывает музыку на свой западный лад. И бродящие по комплексу коричневорубашечные охранники с коричневорубашечным выражением на лице и с пронзительными свистками, приставленным к вытянутым в трубочку губам — они как раз из этих западных музыкальных аккордов и возникли.

Те перуанские археологические сайты, которые я обычно посещаю — они без ограждений, без веревок и без свистков. Некоторые вообще в девственном и нетронутом археологами состоянии находятся. Некоторые — вообще где-нибудь в горах: редкий турист туда забредет. И ты там вообще один. В древнем поселении с отголоски былой жизни -- если, конечно, эти отголоски удастся услышать. С пламенеющая лазурь неба. С плывущими в небе белоснежными крепостями облаков. И весь этот мир - твой.

Как, например, десять дней тому назад я ходила в Пуэбло Вьехо, что в нескольких часах  езды плюс ходьбы от Караса. Ваууу... какая там красота.... а кроме того, еще и свобода. Хочешь — ходи, где нравится... хочешь — лежи на желтой и пружинящей траве и созерцай светящиеся горы, хоть сутки напролет. Хочешь — прикасайся подряд ко всем камням, из которых сложены здания и стены в бывшем поселении. Хочешь — фотографируй. Хочешь - сиди медитируй и проваливайся в бездны времени и пространства.

Там вообще полная свобода, и поэтому рождается живое отношение к месту, где находишься -- и его не воспринимаешь как нечто законсервированное, изолированное от меня и усопшее.

Но здесь, в этом чавинском комплексе, я словно зашла в музей со множеством великолепных залов, но большинство из них оказались плотно закрытыми глухой дверью, и даже те, что остались открытыми -- осматривать их дозволено разве что с крошечного утоптанного пятачка, пристроившись у самих входных дверей.

Не понимайте это буквально... это я так, метафорически.

Но в то же время... это как перед нашими глазами простирается бесконечный мир, и его можно вообще-то увидеть со всем присущим ему объемом -- со всей его глубиной и высотой. Для этого нужно только поворачиваться и смотреть по сторонам. Но нет, этот охват в 360 градусов и от неба до земли — он лишний. Так на мир смотреть не положено. Хотите этот мир увидеть — вот тут мы дырочку для вас просверлили. Прикладывайте к ней глаз и через нее на этот безграничный мир и смотрите — сколько угодно, и ни в чем себе не отказывайте.

Стою на туристической дорожке, обозначенной с обеих сторон белыми камушками, и, оборачиваясь вокруг себя, оглядываю территорию Чавина де Уантар. Весь его, конечно, глазом не окинешь: он расположен на площади около 15 га — но то, что видно неподалеку и располагается за пределами туристической дорожки, то есть в запретной и сталкеровской зоне — там точно такие же поля и холмы, что и повсюду вокруг. Которые, кстати сказать, до того, как эту территорию объявили археологическим сайтом и обнесли с трех сторон плотной стеной из саманных кирпичей (с четвертой речка протекает), местные земледельцы обрабатывали и вспахивали на протяжении больше двух тысяч лет. И никто все это время о Чавине де Уантар не вспоминал и не печалился. Ну вот... кому помешает, если я на заросшую травой горку взберусь, чтобы там полежать. Чтобы там просто побыть. С горами, с лучами солнца, с бело-синим небом, с мягкой и теплой землей, которая пахнет травами, разогретыми на горячем горном солнце.  С легким ветерком, проносящимся над тонкими и шелковистыми стебельками ичу и чуть пригибающим их к земле.

А если нельзя замереть и просто побыть здесь  — как тогда можно почувствовать это место? Как можно в него войти? Чтобы сомкнуть веки и все увидеть... "Выси. Облака. Воды. Броды. Реки. Годы и века".