Скелеты. Глава 11

Вовка выскочил из трамвая, и знакомой, много раз хоженой дорогой, поспешил в сторону кладбища. Ноги сами принесли его сюда. Ему нужно было побыть одному. Подальше от любопытных соседских глаз, от друзей- товарищей... Пацаны непременно позвали бы его куда-нибудь. И прицепились бы с расспросами.

Уже в трамвае Вовка обнаружил, что выскочив стремглав из дома, он схватил старую куртку, которую давно уже носил только до магазина, да во двор. И денег у него с собой не было ни копейки. Даже трёх копеек, что бы заплатить за проезд. Но тётка-кондукторша равнодушно взглянув на него отвернулась и прошла дальше. То-ли вид у него был какой-то не такой, то ли ещё чего...

Он пробирался по жухлой, потерявшей цвет траве к знакомому холмику, и достигнув цели с облегчением вздохнул. Вокруг шелестели деревья и царила тишина и умиротворение. Вовка присел на узкую неудобную скамеечку и погрузился в мысли.

- Вечером всё равно придётся идти домой... - думал он. От мысли о возвращении домой стало зябко и он поёжился.
- Вот, видишь, Литка, как получилось... - тихо заговорил он.
- Так вот... вышло... Даже сам не знаю как... Наверное будь ты здесь - ты бы бросила со мной дружить... Сын пьяницы и двоечник, и даже хулиган - это всё ничего. А теперь я убийца... А самое скверное, что я не жалею ни о чём. И мне нисколько не совестно. И отца не жалко... Страшно только. Страшно домой идти... А ещё - страшно, что об этом узнает кто-нибудь. Выходит, что я ещё и трус. Сделал дело, а как ответ держать - так в кусты... вот такие дела Литка...

Какая-то невзрачно-серенькая птичка присела на соседнюю, покосившуюся ограду и склонив голову поглядела на мальчика чёрным глазом-бусинкой.
- Чего смотришь? - спросил Вовка.
- Как будто понимаешь чего-то...
Птичка пискнула и перелетела на облетевший сиреневый куст, продолжая оттуда наблюдать за Вовкой.

- И угостить тебя нечем... - вздохнул Вовка, вспомнив, что так и не поел после школы.

Птичка чирикнула в ответ и снова перелетела на ограду.

Неожиданно в кустах сзади раздался шорох и чей-то голос спросил :
- С кем это ты тут разговариваешь?

Вовка оглянулся и увидел девчонку, одетую в какие-то странные, неопределённого цвета тряпки. На ногах у девчонки были большие мужские ботинки, а голова была замотана платком, как у старухи. Платок, какого-то грязно - коричнево-серого цвета почти закрывал худенькое лицо.

- Я... Эээ... - смутился Вовка.
- Птица вот... Покормить хотел, да нечем.

- Деньги есть? - спросила девчонка шмыгнув носом.
- Не-а... Сам сюда на трамвае приехал, зайцем... - сказал Вовка.

- Жрать хочешь поди? - хмыкнула девчонка.
- У меня хлеб есть. Будешь? - спросила она и не дожидаясь ответа вынула из бездонного, как торба кармана, затерявшегося среди складок длинной и бесформенной юбки толстый ломоть, размером почти в четверть буханки.
Отломив солидный кусок девчонка протянула его Вовке.
- На-ка вот... Жри... Чем богаты - тем и рады... - вздохнула она по-взрослому.
- У меня и соль есть. - бубнила она, извлекая газетный свёрточек.

- Вовка с сомнением поглядел на девчонкины не очень чистые руки, протягивающие ему хлеб, потом взглянул в серые глаза, глядящие на него из-под старушечьего платка и вздохнув взял кусок.
- Ты чего тута? - жуя спросила девочка.
- Я тебя часто вижу. Ты приходишь, долго сидишь и уходишь. Ты же вроде домашний... - задумчиво сказала она, оценивающе глядя на Вовку.
- Как это- домашний? Не дикий же! - удивился Вовка.

- Ну, живёшь дома? Родители у тебя есть? - допытывалась девчонка.
- Ну, есть...
- А почему всегда один приходишь? - не отставала она.
- Мертвяков не боишься?

- Живых надо бояться... ответил Вовка, слышанной когда-то от взрослых фразой
_ Оно верно... Мамка тоже так говорит всегда.

_ А где она? - спросил Вовка.
- Мамка-то? А на центральной у дороги милостыньку собирает. В будние дни народу мало ходит, и подают не все... Но подают... Кто копеечкой, а кто еды даст...
- А ты зря на могиле сидишь часами - серьёзно сказала девочка.
- Нельзя. А то мертвячка за собой утянет.
- А чего это она померла? - полюбопытствовала девочка, вглядываясь в фотографию.
- Здоровая вроде... Вон у Адэльки пацан - урод- уродом, корёженый весь, говорить не умеет. Мычать только может "мммм". Слюни пускает и гадит. Адэлька и рада бы, что бы прибрал господь, ан нет... Живёт и живёт себе.

Заморосил дождик, грозящий затянуться надолго. Вовка поглядел на небо и зябко поёживаясь поднял воротник куртки.
- Шёл бы ты домой... - по-взрослому вздохнула девчонка.
- На тебе на трамвай-то... - протянула она ему ладошку, на которой лежала трёхкопеечная монета.
- Бери. Потом приедешь ведь. Ты же всегда тута ходишь. Вот и отдашь потом.

- Вовка нерешительно помялся, но монетку взял. Монета была липкая, то ли от растаявшей конфеты, то ли ещё от чего... Он сунул её в карман и спросил :
- Зовут -то тебя как? Я обязательно верну...

- Зойка я. - шмыгнула носом девчонка.
- Иди уже! Дождь начинается! Да и стемнеет скоро... дорога вон тама! - махнула она рукой.
- А ты? - спросил Вовка.
- А я вон туда, через могилки. Там возле задней стены навес есть. Мамка туда подойдёт... - протараторила девочка и скрылась в зарослях.

Вовка поглядел на могилу, задержав взгляд на фотографии. Литка смотрела на него слегка прищурясь, и казалось уголки губ её приподнялись в улыбке.

Тряхнув головой, отгоняя наваждение, Вовка сунул руки в карманы и поспешил с кладбища.

Он и сам не знал, чего ему хотелось бы больше. Что бы отец остался жив, или что бы помер. Липкий, ледянящий страх свернулся холодной змеёй где-то в животе и медленно там ворочался.

Выскочив на своей остановке он медленно поплёлся к дому. На улице уже совсем стемнело. Моросил холодный дождик, будто небо плакало, разделяя его настроение. Зажглись фонари, и в их свете мелкие дождевые капли были похожи на снежинки. Вовка вошёл во двор. Обычно в холодные осенние вечера во дворе было пустынно. Но сейчас, несмотря на ненастную погоду, у подъезда толпились соседи и что-то оживлённо обсуждали. Стояла машина скорой помощи и ещё какая-то машина с крестом на дверце, но не похожая на обычную скорую.
Отступать бы поздно. Одна из вездесущих соседок уже заметила Вовку и заговорила что-то горячо своим товаркам, яростно размахивая руками и кивая головой в сторону, откуда шёл Вовка.

Он поравнялся с группой соседок, но войти в подъезд не успел. К нему проворно подскочила дородная старуха, известная во дворе под прозвищем Гренадa, и мягко, насколько позволял её громовой голос, велела :
- Ты туда не ходи пока, сынок. Айда ко мне. Посидишь, чайку горяченького выпьешь... Там без тебя народу много. Доктора там...

Oцепенев от ужаса Вовка пошёл за соседкой, боясь задать волнующий его вопрос.

- Ты садись-садись... - радушно приговаривала соседка, выдвигая из-под стола устланный пёстрым ковриком табурет.
Эк угораздило, будь он неладен совсем... - ворчала женщина себе под нос.
- Варенье какое любишь? Айвовое? Сливовое? Вишнёвое? - частила она.
- Любое... - упавшим голосом ответил Вовка.

Соседка выставила на стол розетки, налила в кружку с нарисованным, зефирно-розовым букетом каких-то необычных цветов, чаю и присела напротив, подперев толстый подбородок рукой.

- В школе-то как дела? Не видать себя совсем. Где пропадаешь-то? Вернулся вон, когда уж добрые люди спать ложатся. Ты, парень гляди... Не гоже это. Мать-то одна убивается на работе. Ох, не повезло девке с мужем-то... а ведь красавица была в девках! Я-то мамку твою вот такой помню... - повела пухлой рукой соседка, показывая расстояние ниже стола. Махонькая была, худющенькая - одни косточки. Мы в Саларском-то все вместе жили. Хорошо жили, дружно. Отродяси двери ни у кого не запирались. Все соседи - как родня. Это в шестьдесят шестом как встряхнуло, так наши мазанки и посыпались. У кого крыша завалилась, у кого стена, а у кого и вовсе... По соседям жили... Это уж потом нам эти фатеры дали...

Женщина всё говорила и говорила... Задавала вопросы, и не дождавшись ответа продолжала говорить. В другое бы время Вовка с удовольствием и варенье ел, и рассказы о той, прошлой жизни, которой жила мать - послушал бы с удовольствием. А сейчас кусок не шёл в горло, и смысл рассказа соседки ускользал. С одной стороны неудобно было сидеть у чужих людей... с другой - домой идти было боязно.

За разговором соседка поглядывала на дверь, и периодически приоткрыв занавеску, посматривала в окно, на тёмный двор.
- Может она спать ложиться хочет... а тут я... ПОра и честь знать... Нужно уходить... - подумал он.

- Я пойду пожалуй... - сказал он.
- Спасибо вам за чай...

- Сиди- сиди! Настойчиво замахала руками соседка.
- Сиди! Вот уедут врачи и мать сама зайдёт. А пока не надо тебе туда. Там без тебя людей хватает. - тоном не терпящим возражений, сказала женщина.
- Хочешь - айда в залу, телевизор глядеть. А может спать хочешь? В школу-то поди рано вставать? Хотя... Какая уж завтра тебе школа...

***

Время тянулось бесконечно долго. Наконец в прихожей звякнул звонок. Коротко, будто стыдливо дзинькнул и умолк. Соседка пошаркала к двери, на ходу зычным голосом интересуясь " Хто - на ночь глядя?"

Вовка прислушивался к звукам из коридора.

- Проходи, проходи, милая... - гудела соседка.
- Заночевать-то вам сегодня лучше у меня. Места всем хватит.

Мать слабо сопротивлялась, как показалось Вовке - больше для вида.

Встречи с матерью Вовка боялся. Боялся посмотреть в её глаза.
- Знаете она, или не знает? Где отец? Выбрался он из петли, или так и не выбрался?
Он никогда не любил лжи и презирал врунов. Даже совсем маленьким, не пытался выкрутиться или свалить вину за шалости на другого, как нередко делали товарищи по играм. Смело признавался в содеянном и стоически терпел наказания. А теперь... ложь просочилась в его жизни и будет сопутствовать ему всегда. Попробуй расскажи правду... Отвернутся все. И друзья... И соседи... И из школы небось выгонят... Отправят в колонию...

Вовка положил гудящую голову на подлокотник дивана и глядя в телевизор напряжённо прислушивался к звукам, доносящимся из-за стены. Мать с соседкой прошли на кухню, и кажется соседка поила её чаем.

- Ты не ерепенься. Послушай тётку Клавдию-то. Не надо было мальцу видеть эту картину. Помню, как наша тётка... Я тогда совсем малая была. Тётка наша - сестра матери - запойная была. Крепко пила, почище мужика. с вечеру, бывало наберётся, песни поёт, а наутро - пластом. Криком кричит, голова пополам... Поутру бабы коров выгоняли, а тётка к матери ползком, что бы та стопку налила, подлечила... а тут не пришла что-то... Ужо и обед, а её всё нет. Мать меня и послала, дескать пойди, тётушку позови обедать-то... В дому, небось, шаром кати... Ну, я и побежала. Захожу на двор - тишина... Покричала - тишина... ну, я в дом. А там...
Эта картина вот уже полвека перед моими глазами... Тётушка - то на лавке сидит, лицо чёрным- черно... Язык наружу... И кошка ейная на коленях у неё... Меня увидела, как зафырчит... А я от страха оцепенела и ноги будто приросли к земле... А потом как закричу и вон из хаты!

Если надо чего - айда, возьми. А спать сегодня здесь ложитесь. Утром на свежую голову думать станем...
Ты уж меня, девка прости... Да я тебе скажу. Слава богу, что убрался твой... Толку-то с него как от мужика никакого. Забота одна. Ещё и парнишку гнобил. Думаешь никто ничего не слышит- не знает? Люди-то поди не дураки. И как Волошка в больницу попал - знают. А ты... МАТЬ! - голос старухи стал громким и грубым.
- МАТЬ! Понимаешь? Вместо того, что бы мужику руки укоротить и мальца соврать заставила. Хитростью ли, слезами ли - мне неведомо. А всё одно - негоже это! Заради мужика... Да мужик-то... Название одно! ТХУ!
Усталость брала своё. Голоса из кухни становились дальше... глуше... Накатывал тяжёлый сон...
****

Вовка вошёл в квартиру. В коридоре, на полу не было отцовских ботинок.
- К собутыльникам пошёл... - подумал Вовка, радуясь. Он прошёл через тёмный коридор в комнату, где почему-то было сумрачно, будто пасмурно.
- Свет надо зажечь... - подумал он и щёлкнул выключателем. Но свет не загорелся.
- Наверное лампочка перегорела... - подумал Вовка и толкнул дверь в маленькую кладовочку, которую почему-то называли "тёщина комната". Он знал, что там, на полке у матери хранились запасные лампочки.
В кладовке было темно, и история с выключателем повторилась.
Вовка нащупал коробок и зажёг спичку. Пляшущее пламя осветило кладовку. На стенах плясали причудливые тени. И тут он увидел отца. Ухмыляясь, скаля длинные, лошадиные зубы, кажущиеся неестественно длинными и белыми на синюшно-почерневшем лице отец шатаясь шёл, протянув вперёд руки. Спичка горит неестественно долго... Отец движется медленно, будто в замедленной съёмке... Вовка бежит изо-всех сил, но кажется не двигается с места.
- АААА! - кричит он.
- ААААААА!

Лица касается прохладная пухлая ладонь и чей-то успокаивающий голос шепчет :
- Жар у мальца... Простудился видать...

Рука матери гладит непослушные волосы. Вовка хватает материнскую руку и прижимает к щеке.
- Теперь всё у нас будет иначе - думает он. И пусть... пусть... Пусть я плохой. Лгун и убийца... Но я буду хорошим сыном. Буду...
- Не стану спать - решает он в полудрёме, боясь возвращения кошмара, но глаза слипаются, и он проваливается в темноту...

***
Он плохо помнил эти дни... Первые дни после случившегося. Его жизнь раскололась пополам на "до" и "после". И трудно было сказать, какая из этих половин была лучше. В дом приходили какие-то люди и мать писала какие-то бумаги. Мать вместе с ним вызывали в отделение милиции, где люди в форме и без неё задавали бесконечные вопросы. Вовке казалось, что эти люди вокруг подозревают, догадываются, что не всё так просто. И случившееся в их квартире не самоубийство, которое они называли колким и угловатым словом "суицид", а самое настоящее убийство. Ему хотелось убежать, спрятаться от всех. Он стал пропускать занятия в школе и бесцельно болтался по пустынному парку или кладбищу.

Больше всего угнетало молчание матери. Вовка вглядывался в её лицо, пытаясь прочитать на нём хоть что-то, но мать вела себя странно отстранённо, и казалось - совсем не замечала Вовку. Вечерами после работы она сидела на кухне, а однажды Вовке показалось, что она плачет. Он был совершенно сбит с толку. Хотя в день похорон мать не плакала. И одна из соседок шепталась с товарками :" Ты глянь-ка... Как каменная... ни слезинки по мужику не проронила..."
- Да окаменела с горя... - заступилась другая соседка. Плохо это. когда отплачется, повоет и на душе легче. А когда нет слёз- беда... Так и умом повредиться можно. - вещала она делая страшные глаза.

- Пацан-то без отца теперича. Вовсе от рук отобьётся. Беды не вышло-бы. А ну, как по отцовским стопам пойдёт! Вот горе-то горькое!
- Типун тебе на язык! - рассердилась худая тётка с вечно недовольным лицом.
- Ну язык у тебя, Валентина! Чисто погано помело туда- сюда. С чего ему по стопам отца? Парнишка толковый растёт. Я -то частенько вижу, и окна помоет, и сумки матери с рынка поднесёт. И по осени капусту и нарежет и в тазу намнёт. И ковры зимой на горбу вниз, почистит, скатает и наверх. Он у них в доме за мужика то и раньше был.

- Ииии, милая... Не родятся от осинки -апельсинки-то... - махнула рукой другая.
- Мой вон старший... Малой был - золото. Ласковый, послушный, как девочка. А вырос... Вон, на второй срок пошёл По первому-то письма какие писал:
- Всё понял, мамочка... всё по другому будет... Вернусь и заживём... Ага... Зажили... Пяток месяцев и пожили... И опять мать с сумками по зонам да пересылкам. А не бросишь ведь... Какой ни есть, а своя кровинка-то...

Для него стало целью - всему вопреки стать другим. Не оправдать ожиданий тех, кто говорит, что он пойдёт по стопам отца... А ещё Вовке очень хотелось, быть для матери не обузой, а помощником.
- Кто, если не я... думал мальчик.
Интересно... почему мама всё время молчит? Неужели что-то знает? Или догадывается о чём-то... - думал он.

- Она никогда не спрашивала, приготовил ли он уроки, и когда он показывал ей дневник с полученной хорошей отметкой - устало кивала, рассеянно улыбаясь, будто её это вовсе и не интересовало.
Когда справляли поминки, на столе не оказалось спиртного, и один из отцовских друзей не упустил случая упрекнуть мать:
- Как так? Что за поминки-то без стопки? Тем более покойный-то завсегда уважал... Не дело это...

Мать устало вздохнув только собиралась что-то ответить, как Вовка закричал на мужика:

- Стопки вам... Достопарился вон дружок твой... И сам загнёшься со своих стопок!
Мужик отшатнулся ворча что-то насчёт того, что без отца пацан, без мужской руки совсем ополоумел, но тут вмешалась соседка Гренада. Наступая на тщедушного, с синим, похожим на сливу носом, мужичонку она оттеснила Вовку и веско припечатала, что в этом доме никаких стопок не будет.
***

Закончилась сырая зима, с её печальной серостью. Весна вступила в свои права. На душе было светло и радостно, будто в ожидании чего-то хорошего. Мам... А давай краску купим, окна покрасим... - предложил как-то Вовка, натирая комком газеты оконное стекло.
Мать удивлённо глянула на него и отмахнулась :
- Успеется...
- Всегда ты так... ничего тебе не надо... - буркнул Вовка.

Наступили тёплые деньки, и Вовка подрядился к соседу в помощники. Дядя Икром с сыновьями пекли лепёшки, а Вовка и двоей внуков дяди Икрома отвозили лотки с готовыми лепёшками на рынок. Дядя Икром платил Вовке 50 копеек за день, и давал свежие, горячие лепёшки. Вовка был ужасно доволен собой, что помогает матери, и не только ест, но и приносит домой хлеб. Лепёшки он отдавал матери, а деньги складывал в коробку из-под кофе, которую прятал в столе, за книгами.
- Сам накоплю и куплю краску... И материал на новые занавески... - думал Вовка.
Он скопил денег, и ткань купил. Сине-белую, с букетами из ромашек, васильков и колокольчиков. А сшить любезно согласилась соседка-Гренада. Оказалось, что на самом деле её звали просто Клавдией Антоновной.

Вовка изо-всех сил старался, что бы их с матерью дом был уютным и чистым. Он и подъезды подрядился мыть, собирая с жильцов по рублю. С одного подъезда выходило двенадцать рублей в месяц. Вовка не тратил ни на кино, ни на прочую муру. Уж больно хотелось привести в порядок квартиру. А матери, казалось было всё безразлично. Она будто и не замечала его стараний.

Время шло, а в их отношениях ничего не менялось. Изменения коснулись только уклада жизни. Теперь Вовка шёл домой без содрогания, и в доме не пахло перегаром и махоркой. На подоконниках не громоздились банки из-под консервов, наполненные окурками, никто не кричал и не ругался. Только мать, казалось ничего не радовало.
По ночам она часто сидела на кухне, а Вовка ворочался в постели, боясь заснуть, боясь, что снова вернутся кошмары. Он предложил матери вынести на свалку отцовскую железную кровать, но мать отчего-то рассердилась.

Вовка решительно не понимал что со всем этим делать...

****

Задул холодный ветер и деревья заметались, замахали ветвями. С неба посыпалась холодная морось.
- То ли дождь - то ли снег... Не поймёшь... - подумал Влад зябко ёжась.
- Эк-разобрало... Так задумался, что про всё на свете забыл.
Он поднялся со скамейки и помахал руками, топчась на месте, разминая затекшие от неподвижного сидения ноги и плечи.

- Я не прощаюсь, Литка... Я говорю "до свидания". Я приду обязательно. - сказал он и зашагал по узкой тропинке к выходу с кладбища.

Подойдя к машине он увидел бабусю, у которой покупал цветы.
Торговцы наблюдали издали, отчего-то посмеиваясь.

- Тебе чего, мать? - удивился Влад.
- Ведёрко... Эх, прости мать... Оставил на скамейке... Напрочь из головы вылетело. На-ка вот... - он порылся в кармане и достав сложенную купюру, протянул старушке. Ведёрко новое купишь, мать. Извини... задумался и позабыл обо всём...

- Да ты что, сынок! - замахала бабуся руками.
- На-ка вот, возьми-ка... Ошибся ты видать, да не те деньги дал. Много тут слишком...

Она протянула Владу деньги.
- Я уж ждала... ждала... Решила - раз машина здесь - здесь и буду дожидаться. Без машины-то поди не уйдёшь.

_ Нет уж, мать... Как там говорят? Дают- значит бери! Живёшь-то где? Подбросить может?
Через минуту он усаживал в машину слабо протестующую бабусю, под удивлённо-любопытными взглядами торговцев.

*******

Людка задумчиво мешала ложечкой в чашке.
- Не зря ли я вообще затеяла всё это? - думала она.
- Может не стоило заваривать всю эту кашу? Может не ходить к этой Лене? Надо было предупредить, что бы если что - не говорила ничего Владу о её посещении... Или всё таки сходить? И чего понесло её в эту чёртову комнату? Ничего интересного там нет, кроме дурацких тетрадок...

Она еле дождалась девяти часов и наскоро одевшись отправилась на встречу с Леной.
- Была - ни была... раз уж начала - схожу... В конце концов не обязательно рассказывать ей обо всём.
Какие только мысли не вертелись в голове, пока Людка шла до дома Лены. Подумалось даже :" Хоть бы она ушла куда-нибудь в свой выходной... Забыла бы что ли о назначенной встрече... Или случилось чего нибудь, что бы она на работу ушла..."
Однако Лена оказалась дома. Более того - она вытряхивала дорожки у дома и встретила Людку на улице. Отступать было некуда.
- Привет... - смущённо поздоровалась Людка.
- Здоровеньки булы! - шутливо раскланялась Лена.
- Сейчас, подожди минутку... Времени совсем нет. Живу на работе. В выходной надо всё успеть.

Людка присела на качели-вертушку и стала смотреть, как Лена выбивает дорожки. Наконец работа ыла окончена.
- Ну, идём... - пригласила Лена.

Они вошли в прохладный сумрак квартиры.
- ну, где беседовать будем? Хочешь - в комнату проходи, хочешь - на кухню.
- Мне всё равно... - пискнула Людка, каким -то не своим голосом.

- Раз всё равно - айда на кухню. Там курить можно.

Лена поставила чайник, достала из буфета чашки, сахарницу, вазочку с сухариками и печеньем.

- Ну, рассказывай с чем пришла-то? Зачем я тебе понадобилась? Только давай договоримся сразу... - она внимательно посмотрела на Людку и помолчала с минуту...

- Если хочешь что-то сказать - говори. Говори правду. Враньё - ненавижу. С лгунами дел не имею и не желаю. Клещами тянуть не стану. Есть желание - говори как есть. Нет - значит попьём чайку, поговорим, как добрые знакомые и разбежимся.

Людка задумчиво вертела в руках чашку.

- Я узнать хотела... - нерешительно начала она.
- Влад вот... Непонятный он какой-то.
Она посмотрела на Лену и поймав её внимательный взгляд продолжила :

- Я у него несколько лет живу... ну, ты знаешь наверное...

- Угу... Знаю, кивнула Лена.
- И?

- У него...

- Кто нибудь есть? - закончила за неё Лена.
- Зачем тебе это? - спросила она.
- Ещё одна желающая заполучить то, что никому не даётся? Или хочешь отцепить мужа, за чей спиной можно существовать нихрена не делая? - усмехнулась девушка.

Людка смущённо умолкла.
- Ну... На вопрос то ответишь? Зачем это тебе?

Людке отчего-то стало обидно. Слова прорвались бурным потоком:
- А это плохо? Любая девка хочет нормального мужа. Ты вот не хочешь? Ты знаешь, как жить, когда дома из жрачки - кусок хлеба с плесенью, а мать в зюзю каждый божий день? Знаешь, как жить, когда все девки одетые, обутые, а ты вечно как чушка? Знаешь? - Людкин голос зазвенел и в глазах блеснули слёзы.

- Сбавь обороты... - спокойно сказала Ленка, выпустив струю дыма.
- Не голоси, как терпила, а то подумают, что Ленка снова кого нибудь на вилку посадила.

Она усмехнулась и с какой-то отчаянной злостью затушила в пепельнице недокуренную сигарету.

А теперь сюда слушай.

- Что я знаю... Тебе знать не дано, и не приведи господи. Меньше знаешь - дольше живёшь... запомни на случай всякий. Жизнь долгая... Пригодится.
За Влада... Одно тебе скажу - направь свою буйную энергию в другую степь. Нечего здесь ловить. Много вас таких было... Хотя кто знает... кто знает... Может быть и надумает когда, но ты... - Лена помолчала, посмотрев на девушку, словно оценивая.
- Ты - точно пролетаешь как кандидатура. Не любит он тупых баб... Прости уж... Ты хотела услышать - ты услышала.
- Почему "тупых"? - захлопала глазами Людка.
- Это я что-ли "тупая"?

_ Ты и правда не понимаешь? Или дурой прикидываешься? - прищурилась Лена.

- Подумай на досуге... Чует моя душа, не последняя у нас с тобой встреча.
- А жизнь свою каждый сам делает. Захочешь превратиться в помойню - превратишься. И никому дела до тебя не будет. Пешком пройдут и не обернутся. - задумчиво сказала она.
Ты глаза-то разуй... Погляди вокруг... Ты говоришь "хлеб заплесневелый", шмотки... Ксюху знаешь? Мы все в одной школе учились. А с Ксю - в соседних домах жили. Маман её - судья. Сама знаешь - судейские детишки как жили. Тряпки - не тряпки, жратва - не жратва. Ксю и зажралась на мамкином благополучии. А сейчас где она - видала небось? В кого превратилась? Хочешь фотки глянуть, какая она в школе была? - Лена достала из ящика альбом.

- Вот, посмотри... Из всех трёх классов - Ксюха круче всех упакована. И?
А что она без своей мамаши смогла? Скатиться до уровня помойки? вот и всё. Понимаешь в чём суть? Если человек хочет выбраться из дерьма - он это сделает, чего бы ему это не стоило. И никакое трудное детство и хреновые предки ему не помеха. И благополучие своё надо строить так, что бы оно было всегда при тебе. Пусть не супер-пупер - но твоё! Что бы не рухнуло оно, как карточный домик, из которого карту выдернули, когда исчезает из твоей жизни человек, на котором ты сидела. Понимаешь? Вот не будь сейчас Влада? И что? Куда ты пойдёшь? что делать будешь? Что у тебя за душой есть?

Сама того не желая Лена била по больному. А Людка уставилась на групповое фото в альбоме. Среди всех остальных лиц, она увидела ЕЁ.. Ту самую девчонку с фотографии. На этом фото она была одета в спортивный костюм и обнимала цветущее вишнёвое деревце. Глаза её смотрели куда-то вдаль, будто пытаясь разглядеть что-то, где-то далеко- далеко.

- Кто эта девчонка - спросила она у Лены.
- А что? - ответила та вопросом на заданный вопрос.
- Он её любит, да? А она его динамит... - поделилась Людка своими измышлениями.
- Ну-ка, ну-ка... - заинтересовалась Лена.

- Откуда дровишки? Откуда информация?
- Я знаю... - твёрдо ответила Людка.
- Не такая я и дура, как вы все меня считаете...
- Угу... Одна баба рассказала... Да?

_ И никакая не баба! Я сама видела!

Лена воззрилась на неё с недоумением.
- Что? Что ты "видела"?
- Видела я! И фотографию её у него! И письма видела, которые он ей пишет. Всё видела!

Людка была ужасно довольна собой. Не всё же им считать меня недалёкой дурочкой... - думала она, но увидел лицо Лены - осеклась.

- Видела говоришь?? - тоном не предвещающим ничего хорошего протянула она.
- Виидела...
- А теперь быстренько выкладывай, где ты видела, как... И не ври! Не вздумай врать! Если не хочешь отгрести проблем.
- Людке стало страшно.

- А что будет? - поинтересовалась она.
- Убьёшь?

- Уууу, дурочка... Да кому ты нужна, из-за тебя срок тащить? А вот тебя к "хозяйке" сослать - это за будь здоров. Там и за крысятничество отгребёшь, и работать научат. Так как? Поделишься? Расскажешь, откуда сведения? Или...

- Скажу... - понуро ответила Людка, кляня себя в душе за своё любопытство, и за то, что так глупо проболталась.
- Значит шманала закрытую комнату... - подытожила Лена, выслушав Людкин рассказ.

- Я узнать хотела... Я же ничего там не трогала... Не брала... Не украла ничего...

- Дура ты... К тому же подлая... И на месте Влада, я бы сперва руки тебе выдернула, что бы не лазила куда не просили... А потом бы на улицу вышвырнула в чём стоишь. Влад мужик жалостливый... сколько знаю его - жалеет старых и малых... А особенно тех, у кого родаки пьянь.

- Ты расскажешь ему теперь? Да? - спросила Людка.
Вид у неё был жалкий и виноватый.

- А надо? Он и сам обо всём узнает... С того дня, как он сделал эту комнату - там же нога чужая не ступала. - задумчиво проговорила Лена. И надо же было тебе туда попереться... Почему всегда надо залезть грязными ногами в душу?

Людка поняла, что нужно уходить и поднялась.
- Я пойду... - сказала она.
- Не получилось у нас поговорить, но всё равно спасибо... За чай...
- Знаешь... Я знала, что ты глупая до самого "немогу", но что ещё и подлая - не знала. Для Влада это будет очень неприятным открытием... - проговорила Лена, закрывая за Людкой дверь...


продолжение следует...