Хорошо!

А, правда, люди у нас стали жить лучше. В каждой семье по две машины. Приедешь чуть позже обычного  во двор своей родной девятиэтажки -  негде припарковаться! Раньше что? Даже несчастный «Запорожец» на ночь под вольным небом не оставляли, берегли. А сейчас – сколько машин ночует во дворе! Да каких! Любо-дорого рассмотреть.
А утром, когда вся эта красота проснётся и ринется на городские дороги, к слову сказать, хорошо подлатанные и местами заасфальтированные, тут не зевай, если ты пешеход. Хотя, в общем, и здесь дела обстоят прилично: переходов наделали, зебр нарисовали. Правда, ребята на красивых машинах – лихие, им на ограничитель скорости – плюнуть и растереть, так что не ко времени зазевавшихся пешеходов и указатель не спасёт. Вот хорошо ещё придумали: в некоторых местах лежачих полицейских примостили – для очень уж крутых автолюбителей. Так что иди и не бойся!

Вообще, сейчас всё лучше стало. Когда это было видано, чтоб с утра по телевизору рассказывали, какой продукт хороший, а в который гадость подмешена и разные там Е-вредные добавки! Или то, что на замороженной рыбе больше льда, чем сама рыба весит. Или кожаные куртки, которые вам втюхивают, совсем не той фирмы, что на этикеточке написано. То есть ясно дают понять простым гражданам: хочешь – бери, а не хочешь – как хочешь!
Даже рассказывают, куда пойти пожаловаться! Только ты, уважаемый читатель, лучше туда не ходи, если дорожишь своими кровными нервами.

Интересно живём, грех обижаться. Все знают, что в ЖКХ жульничают, а ничего сделать нельзя. И платят послушные граждане и за себя, и «за того парня», и за якобы горячую воду, и за газ для общественных нужд, и за воздух вокруг теплотрасс…
 А пенсии считают вообще, как Бог на душу положит! Потому что в расчетах сами начислители давно запутались. Им хотя бы найти, куда пенсионный фонд испарился…
Может любезный читатель в этом месте плюнет и сердито отвернётся, решив, что это какая-то зловредная и злопыхательная статейка, форменное искажение всей нашей прекрасной действительности. Ведь, что ни говори, а полки от товаров прогибаются, в каждом доме полная чаша всякой всячины, и даже для кошечек и собачек придумали изысканную еду и парикмахерские салоны.

Но пусть он не спешит расстраиваться и отворачиваться. Автор, напротив, подчёркивает, что сейчас стало значительно лучше, чем в далёком и плохо организованном прошлом. А всё это безобразие он описывает просто так, «для разбега» перед историей, правдивой и оптимистичной, которая как раз и подтвердит, что всё в нашем мире изменилось в лучшую сторону.
Эта история, может, и не для всех интересная и мало поучительная, а в силу неискушённости автора не содержит колоритных описаний и душераздевающих  страстей, но всё же на определённые мысли склоняет терпеливого читателя.

Итак, в некотором небольшом городишке, в жактовском секторе, в одном доме, построенном ещё в начале прошлого века, жили-проживали несколько семей разнородных по составу, по возрасту и по основному виду деятельности.
Тут надо сделать небольшое отступление и пояснить молодым людям, которые, возможно, отродясь не слыхивали, что это за таинственный и древний «жактовский сектор» и как его воспринимать.

А воспринимать, как отошедшее в историю, но окончательно не забытое явление, когда в младые годы советской власти  бывшие барские дома дробились на отдельные, поначалу дармовые, квартиры, и в них  вселялись семьи бедняков, военнослужащих  и оставшаяся от старого режима прислуга. После нескольких указов сверху, которые скучно перечислять, такая форма собственности преобразовалась в жилищно-арендные кооперативные товарищества, а дома стали прозываться жактовскими.

Это были милые добротные квартирки, с отдельными входами, с централизованным отоплением, с водопроводом и часто с небольшим участком земли рядышком. И только туалет был общий на общем же дворе, которые (а именно туалет и двор) содержались силами жильцов в приятном и уютном порядке. Все хозяева знали друг о друге всё или почти всё и мирно сосуществовали из поколения в поколение.

Чтобы не погрешить против истины, можно припомнить, что время от времени кое-кто из соседей схлёстывался между собой из-за каких-то пустяков. Как, например, глуховатая бабка Степановна из четвёртой квартиры чуть было не написала заявление в милицию на Никитку Коробова. Она всем жаловалась, что сосед остро её не любит и придумывает ей какие-нибудь козни. Никитка, конечно, стучал ей в стенку и кричал, чтоб она приглушила телевизор, иначе он не может воспользоваться своим правом по Конституции получить покой после ночной смены. Но достоверно и то, что никаких злобных замыслов Коробов не имел против глухой соседки.

Однако Степановна, когда вдруг увидела на своей крыше кирпич, сразу решила, что это - мстительное дело скандального Никитки. Не было кирпича – и вдруг есть! Значит, кто-то его туда забросил.  Из-за этого треснул один лист шифера прямо у зонтика от дождя над входом. Бабка ругалась, на чём свет стоит и грозилась, что такое хулиганство так просто соседу с рук не сойдёт. Так бы, может, и случилось, если б не пришёл племянник Степановны и, вникнув в суть конфликта, смеялся до коликов в животе. Оказывается, это он, ликвидируя течь у тётки на потолке, положил на крышу  кусок шифера с отколотым углом, а чтобы лист не снесло ветром, придавил его кирпичом. Потом все рассказывали этот случай, как местный анекдот.

 А вообще соседи жили в доброжелательстве и миролюбии. Всем двором провожали подросших сыновей в армию, устраивали счастливые свадьбы, а кто помрёт – дружно хоронили.
В нашем описательстве будем делать упор на две семьи, которые жили через стенку, и выходы у них были на одно крыльцо. В первой из квартир удобно расположился токарь Алексей Поликарпович Дубинин с женой Зинаидой Марковной и двумя дочерьми, в другой – интеллигентная немолодая Зоя Климовна Чацкая со своим малолетним сынком Константином. Время, к которому относится начало повествования,  было, что ни на есть, самое застойное – конец семидесятых.

Зоя Климовна работала преподавателем географии и учила ребятишек в городской школе. Она была невысокого роста, на голове носила немодную «гульку» и одевалась в строгие серые или синие платья.
На окошках у неё висели тонкие тюлевые занавески, и со двора виднелись на подоконниках герань с красными бутончиками и другие занятные  цветы. В большей из двух комнат у Чацких в углу стояло полированное пианино немецкой фирмы «Ed.Seiler», купленное ещё до войны самой Зоечке, рядом – телевизор «Рекорд». Посредине зала - круглый стол, покрытый тяжёлой скатертью с бахромой. Вокруг стола в чётком порядке размещались четыре венских стула.  У противоположной от пианино стены солидно возвышался обтянутый коричневым дерматином диван  со слегка продавленном сидением посредине.  А у окна сверкал парадной посудой быкастый буфет.
 
В спальне главное место занимала никелированная кровать с горкой подушек под ажурной накидкой. Там же стояли двухтумбовый письменный стол, на котором Зоя Климовна писала свои школьные планы, рядом этажерка с книгами, а в углу у двери большой шифоньер. На нём висело  зеркало, которое местами потемнело от времени. На столе блестел циферблатом круглый будильник и громко «чеканил» свой ход.  Вся обстановка, кроме телевизора, казалась перетянутой из сталинских времён.
У соседей через стенку было всё проще и современней. Гарнитур тёмной полировки, софа, два мягких кресла, торшер и палас. У девчонок в комнате тоже симпатично и по моде.

Дубинина работала на швейной фабрике и была активисткой по жизни. Она любила декольтированные платья и ежегодно делала химическую завивку.
В доме Зинаида Марковна тоже всем заправляла. Это она организовывала отмечание праздников, сборы на детские новогодние подарки и помощь на похороны. Однажды ей пришлось взять на себя снаряжение в последний путь скончавшегося от инфаркта мужа Зои Климовны  - инженера Василия Фёдоровича Чацкого, так как  соседка была совершенно подавлена и недееспособна. Костику тогда исполнилось всего десять лет.
Зиночка старалась, как могла, поддержать Зою Климовну в её нежданной беде, и, хотя была на десяток лет моложе соседки, женщины потом крепко сдружились и оживлённо общались по хозяйственным и житейским вопросам.

Костик рос вундеркиндом, как и положено сыну пожилых образованных родителей. Он играючи осваивал иностранные языки, талантливо музицировал, и все знакомые хором пророчили ему блистательное будущее.
В семье Дубининых тоже подрастали прелестные дочурки, и Зинаида Марковна даже держала в уме тайную мысль, что, может быть, когда-то Костик женится на её младшей Таточке, и приятно фантазировала по этому поводу.
Но жизнь сказала: «Держи карман шире!» Вскоре Алексею Поликарповичу дали квартиру в новом спальном районе, и семья Дубининых с радостью переехала и «расширилась», так как новое жильё было несколько больше прежнего  и содержало все положенные удобства.
Сначала подруги часто перезванивались и даже обменивались визитами.

А Таточка… Ох, Таточка! На втором курсе медицинского техникума она спуталась с сыном рыночной торговки, «запаслась» к зиме ребёнком, и её в срочном порядке пришлось отдать замуж. Костик же окончил очень, как оказалось, нужный институт и уехал работать в какую-то чужую страну.
А у нас новые хозяева жизни всё что-то перекраивали  и перестраивали, чем и до сих пор не устают заниматься.

Зинаиду Марковну смыло первой же волной сокращений и, чтоб не пойти прямым курсом на дно, она устроилась в частную хлебопекарню помощником пекаря. Приходилось вставать в четыре утра, таскать тяжёлые кастрюли с опарой, но это ещё ничего. Другим было гораздо  хуже. Например, дочке Таточке: без работы, без пособия, с маленьким Тимурчиком на руках, впору идти на панель, если б ни мать с отцом. 
- А как же муж, торговкин сын? - спросит досужий читатель.
Да подался куда-то в поисках лучшей доли и сбежал насовсем. А чиновники, чтоб алименты с него стребовать, не могли найти его или только делали вид, что искали… Время такое наступило, неразборчивое. Где уж там старых соседей вспоминать, когда б самим выбраться…

Эх, дорогой читатель, как не начинаешь петь «за здравие», а неизменно «на упокой»  сбиваешься! Но это всё невзначай да ненароком. А так, конечно, жизнь неуклонно, хоть и хромая на обе ноги, карабкалась в гору и всем на удивление, наконец,  устаканилась и снова стала для серёдки общества заманчивой и привлекательной.
Вот и герои нашей истории, тягучей, как тянучка, спустя двадцать лет всё-таки встретились и ещё при таких потрясающих обстоятельствах!

Как-то зацепила Зинаиду Марковну соблазнительная реклама. Будто бы открылся новый супермаркет и скидки там небывалые!
Собралась она и поехала. А район-то как раз вблизи её старенького жакта.
Тут-то Зинаида Марковна и вспомнила о давней подруге: «Как там Зоя Климовна? Ей, поди, уж девяносто! Жива ли?»
«Зайду, проведаю, - не выдержала она. – Может, кого из старых встречу. Новости узнаю. Про Константина расспрошу. Женился ли?»

Купила гостинцев в новом магазине и по колдобинам, бывшим когда-то асфальтированным тротуаром, добрела до знакомого дома. Перекошенная калитка, как и сорок лет назад, закрывалась на крючок изнутри. Зинаида Марковна дотянулась рукой до запора, откинула крючок и вошла.
Кряхтя и охая, (сама уж не молодка) еле взобралась на давно некрашеное крыльцо, звякнула в дверь. Выглянул молодой человек. Незваная гостья с пристрастием оглядела его: не внук ли Климовны?
- Чацкие? – удивился парень. – Должно быть, на карете уехали.
- На какой карете! – обиделась Марковна. Она мечтала попить у бывшей соседки  чайку, «покалякать» о том - о сём.

Во двор вышла немолодая женщина с тазом выстиранного белья. Через двор, как и полвека назад, тянулась бельевая верёвка.
- Галя! Ты?  - узнала вдруг Марковна и, торопясь, спустилась по ступенькам.
- Зинаида Марковна! Какими судьбами?!
- Да вот, к подруге зашла, - погрустнела гостья. – А она, видно…
- Жива! Жива Климовна! Только… сынок её в богадельню сдал. А квартиру продал.
- Что? Костя?! Не может быть!

Галя вздохнула.
- Вот так в жизни бывает… Как она ждала его! Как просила не уезжать…
Да что ж мы стоим! Пойдём ко мне. Я вот сейчас только бельё развешу…
Когда они прошли в её маленькую комнатку, Галя сказала:
- Я теперь одна. У Толи другая семья…
Дубинина покачала головой. Честно сказать, она почти не помнила этого Толю. Её беспокоила судьба Зои Чацкой.

Когда хозяйка разлила по чашкам чай, Марковна, подкладывая в тарелку прикупленные в супермаркете ватрушки,  снова спросила о Климовне, как же так вышло, что родному сыну не нужна стала? Уж она его любила… уж как тряслась за ним… Вот тебе и «Костик – мамин хвостик»!
    - То- то и оно! Костя же в Австралии живёт. Семья у него там. Говорят, он  хотел мать туда взять. А она – ни в какую! Вот он её в Дом престарелых и определил. Одна-то она жить не могла. Ей уход нужен.
Зинаида Марковна вспомнила казённый дом на окраине города, обшарпанный и захолустный, где доживали свой век одинокие, больные  старики и старухи, и ужаснулась. Кто не боялся там кончить?..

Будто читая её мысли, Галя встрепенулась:
- Да там сейчас хорошо! Палаты – что барские апартаменты! Чисто, уютно. Кормят, как на убой! Развлекают! Медперсонал внимательный, специально обученный. Бабки и деды там такие активные!..  Женятся даже!
- Да ну!
- Точно! Давай в воскресенье в гости к  Климовне сходим.  Может, и мы себе дедков присмотрим! – засмеялась Галя, и всё её сдобное тело заплясало как ягодное желе на центрифуге.
Вот, и в самом деле, есть от чего радоваться! Пусть будут спокойны  и счастливы наши сыновья на милой чужбине! Всё у нас хорошо. А будет ещё лучше!