Сказка о Драконессе. Глава 8

Подражая Панкеевой, сгорая от зависти к Андерсену...



За дверью студии, как сторожевой пёс, стояла Наташа. Страху её поубыло, но
при виде Драконессы она вздрогнула и отпрянула на шаг, и лишь тревога о Ланье удержала её от дальнейшего бегства.
– Что?.. – сипло выдохнула она.
– Пока нормально, – успокоила её Драконесса. – Только я вас очень попрошу... – Она, забывшись, хотела взять Наташу под локоть, увидела выражение её глаз и убрала руку.
– Тьери взялся восстанавливать коллекцию, и я не знаю, сколько он просидит. Прошу вас не уходить, пока он домой не соберётся. Очень прошу. Даже если он останется на ночь. Вы сможете? Домашние не будут в обиде?
– Да, смогу, – кивнула Наташа. – Что ему может понадобиться?
– Скорее всего, еще чаю. Возможно, проголодается – тогда что-нибудь лёгкое, щадящее. Никакого алкоголя ни в коем случае. И, самое главное, ваша забота. Чтобы он чувствовал, что не один. Ему это сейчас очень важно.
– Хорошо. Я всё сделаю.
– Спасибо, Наташа! Большое спасибо! Но ваш муж точно ворчать не будет?
– Нет, я сейчас дома одна, – немного грустно улыбнулась Наташа. – Мои все отдыхать уехали. Ваш отец в этом сезоне опять дал всем нашим сотрудникам скидку на проживание в своем отеле. И для семей тоже. Вот я своих и отправила.
– А сами вы почему не поехали?
– Что вы! Сейчас работы так много! Тьери без меня, как без рук.
– Как же ваш муж будет один с двумя девчонками справляться? – улыбнулась Драконесса. Дочки у Наташи были одна шкодливее другой.
– Не переживайте за него, Ваша милость! – робко улыбнулась в ответ Наташа. – С ними свекровь поехала, она поможет за девочками присмотреть.
Это была вторая и главная причина, почему Наташа не поехала вместе с семьей, хотя Тьери вполне мог отпустить её на две недели без всякого ущерба для работы.
– Что ж, надеюсь, они хорошо отдохнут. А вы, если вдруг почувствуете неладное, звоните мне немедля в любое время. Договорились?

После обеда Симон честно попытался "заняться делом", то есть пошел в библиотеку и продолжил изучать ту редкую книгу, о которой он бегло упомянул Драконессе и с таким восторгом говорил матери. Это были знаменитые "Обвинительные речи" Анатоля Хоса, выдающегося судебного деятеля начала прошлого века, хорошо известные любому законнику. Но в том-то и дело, что знали их, как правило, по современным изданиям, которые можно было без проблем купить в любой книжной лавке или скачать в сети. Школьный учитель истории права, рассказывая своим ученикам о Хосе, отметил, что более поздние переиздания "Речей..." отличались от первого, и что в идеале лучше всего было бы изучать особенности построения обвинительных выступлений именно по нему, но, к сожалению, это издание давно стало библиографической редкостью, и приходится довольствоваться тем, что есть.
Симон ещё тогда загорелся идеей обязательно найти эту книгу. Однажды он видел её на прилавке у одного букиниста, но цена оказалась ему не по карману. И когда сегодня утром на неприметном корешке в шкафу у окна он прочитал слова "Обвинительные речи" и сперва не поверил своим глазам, а, раскрыв книгу и увидев год издания, убедился, что да, это именно она, у него затряслись руки.
И она была с автографом. На титульном листе побуревшими от времени чернилами наискосок шла надпись: "Уважаемому коллеге в столь знаменательный день", дата, подпись. Твёрдая, с широким росчерком на конце, подпись самого Хоса. Год в дате тот же, что и год издания. Кто был тем коллегой, получившим в дар книгу с автографом автора, и чем был знаменателен тот день, было неизвестно. Симон пока не задавался этим вопросом, всецело охваченный эйфорией от своей находки. Стоя прямо у шкафа, он начал просматривать книгу и мысленно поблагодарил своего школьного учителя за те давние слова – зная "Речи..." если не наизусть, то близко к тексту, он видел отличия, такие незначительные на первый взгляд, но порой совершенно по-другому расставляющие акценты в той или иной фразе. Он настолько увлёкся, что забыл, где он и что он, и так бы продолжал стоять у шкафа, если бы можно было прямо на весу делать выписки. Он почти силой заставил себя перейти к журнальному столику и не заметил, как пролетело время до прихода Драконессы...
Письменный стол ещё не освободили от бумаг, и Симон опять уселся на ковёр у дивана, взял с журнального столика "Речи...", открытые на нужной странице, и углубился в содержание.
Но, то ли он устал, то ли мешали утренние впечатления. Ученье на ум не шло. То, что так легко давалось ему после завтрака, сейчас ползло со скрипом и не хотело укладываться в голове. Несколько раз он пытался делать заметки и бросил это бесполезное занятие, ибо каждый раз обнаруживал, что распыляется на второстепенные ответвления, а главную мысль ухватить не может. Он отложил ручку и решил просто почитать.
Сидеть на ковре стало неудобно и уже не нужно. Симон пересел на диван, положив книгу на колени. Так тоже довольно быстро сделалось неуютно. По телу разливалась усталость, хотелось лечь и ни о чём не думать.
Он собрался, было, взять книгу в свою комнату и читать, лёжа на кровати. Потом оглядел диван и решил, что незачем куда-то ходить. Здесь тоже вполне можно устроиться полулёжа, и вряд ли его будет кто-то беспокоить. И ещё неизвестно, как госпожа Драконесса отнесётся к тому, что он распоряжается её книгами, как своими собственными.
Он снял свои домашние ботинки и улёгся на диван, подложив под спину подушку и примостив голову на высокий подлокотник. Книга удобно легла на согнутые колени. Симон закинул одну руку за голову и продолжил чтение.
Диван мягко убаюкивал его в своих велюровых объятиях. Строчки стали набегать друг на друга и улетать куда-то вдаль, закручиваясь по дороге в причудливые завитки. Симон потёр глаза и попробовал сосредоточиться. Ненадолго это помогло, но вскоре он опять перестал понимать смысл прочитанного. Строчки начали разбегаться в разные стороны, и буквы отказывались складываться в слова. Симон не заметил, как его рука, держащая книгу, соскользнула на диван. Глаза его закрылись, голова склонилась набок. В сознании замысловатыми иероглифами проносились обрывки прочитанных фраз вперемешку с портретами драконов и жёлтыми кленовыми листьями. Потом пришел Фици – или это была его рыжая подружка? – и сказал голосом Драконессы: "А ты пойдёшь со мной!". И повёл его куда-то незнакомыми коридорами...


Шоссе мягко стелилось под колёса "Платины". Драконесса устало откинулась на спинку заднего сиденья и равнодушно смотрела на проплывающие за окном холмы, освещённые  золотисто-розовым вечерним светом.
День выдался насыщенным. Можно сказать, бурным. Да и вечер не обещал спокойствия, хоть и не предвещал каких-то неожиданностей.
"Вот и дом вдали показался. Дом... Мой дом – моя крепость. Тривиально, но я всегда знала, что найду там спасение от любых бед. Почти от любых. Забиться в свою норку, отлежаться, зализать раны... А сейчас еду, и сердце не на месте. Анел мой, как ты там? Обиделся на меня? Станешь ли со мной разговаривать? И как оно пойдёт дальше?.. Ни за что бы не подумала, что когда-нибудь буду... не бояться, конечно, а, пожалуй, робеть... Да, буду робеть переступить порог собственного дома и дрожать при мысли о том, что может думать обо мне парень, которого я до вчерашнего дня и знать-то не знала. И в то же время с трудом удержала себя, чтобы не приказать шоферу ехать быстрее. Бред... И с тобой, как по тонкому льду, и одного тебя оставлять – нож к горлу. Можно подумать, оттого, что я постоянно буду держать тебя при себе, ты гарантированно проникнешься ко мне ответным чувством. Умом понимаю, что нельзя так, что давлю на тебя и пытаюсь полностью контролировать, а всё равно, не успев отойти на шаг, опять бегу к тебе. Дурочка... Дурочка...".
Шпили башен весело отражали закатное солнце, кое-где в окнах уже горел свет. Какие бы мысли ни витали в голове у Драконессы, при виде родных стен её тревога начала утихать, усталость отступала, сменяясь некоей решимостью, и её цель уже не казалась ей такой недостижимой.
По двору, засунув руки в карманы и заткнув уши наушниками от плеера, слонялся Шон. Увидев въезжающую хозяйскую карету, он испуганно подпрыгнул, как заяц, спрятал наушники и что есть духу припустил к гаражу, как будто по делу.
"Опять от работы отлынивает, бездельник!" – нахмурилась Драконесса, однако, глядя, как он шустро улепётывает подальше от грозного хозяйского взгляда, почувствовала, что её губы поневоле растягиваются в улыбку. Вид этого разгильдяя, словно подтверждение постоянства бытия, вернул ей недостающую частичку спокойствия.
"Как всё-таки хорошо дома!"
На крыльцо вышел управляющий, встречать.
– Как съездили, Ваша милость?
– Спасибо, господин Рейно, всё благополучно. Тьери пришел в себя, успокоился и сейчас вне опасности. Подробнее расскажу позже.
Они поднялись по ступенькам и вошли в здание.
– Где сейчас Симон, что делает? – как можно спокойнее спросила Драконесса.
– Господин Анжелюс вернулся в замок к обеду, никого ни о чём не расспрашивал, после обеда прошёл в библиотеку и, насколько я знаю, ещё не выходил оттуда. – Обстоятельно доложил Рейно. – Прикажете послать за ним кого-нибудь?
– Нет, не нужно. Я сама к нему пойду. Ужин готов?
– Сейчас узнаю, Ваша милость.
– Велите подавать, как только будет готов. В малую столовую. Для меня и Симона. И скажите синьору Филиппе, чтоб не мешкал. Я очень проголодалась.
Рейно поклонился и ушёл в сторону кухни.
Драконесса поднялась на второй этаж и, не заглядывая к себе, поспешила в библиотеку. "Чем трястись от неизвестности, лучше сразу увидеть, как и что".
Сначала ей показалось, что в библиотеке никого нет. Стояла полная тишина, не горела ни одна лампа.
– Симон! – позвала Драконесса.
Никто ей не ответил.
"Может быть, он уже ушёл, а Рейно просто не знает?". На всякий случай она решила пройти до видеотеки, чтобы собственными глазами убедиться – Симона там нет.
Она миновала ряды книжных шкафов, заглянула за угол. Что-то темнело над подлокотником дивана. Драконесса подошла ближе и увидела сначала торчащий локоть, потом вихры на макушке, а потом и всего Симона, полулежащего на диване с книгой на коленях.
"Зачитался и не заметил, что уже смеркается, так увлёкся".
– Симон! – негромко окликнула его Драконесса. Он не отозвался. Драконесса, наклонившись, осторожно заглянула ему в лицо и увидела, что глаза у него закрыты.
"Ёлки-палки, парень спит, а я тут разоралась, как дура!" – только и успела подумать она.
Симон вздрогнул...

...Он на балконе. И у него никак не получается обернуться.
– Сим, ты копуша! – Леки пробегает мимо него к перилам, резко подпрыгивает и – хлоп! – оборачивается в прыжке. Это её коронная фишка, у него так никогда не получится. Леки взмывает над перилами и уносится вверх, к Роди. Роди уже давно в небе и опять нарушил родительский запрет – взлетел выше купола центральной башни. Леки что-то кричит ему, что-то о том, что расскажет маме. Ветер относит её слова в сторону, и Симон половину не слышит. Он снова и снова пробует взмахнуть рукой, как учила его мама, пытается подпрыгнуть, как Леки. Ничего. Он утирает кулачками злые слёзы, пытается опять. Перила насмешливо поблёскивают выше его головы, и ему кажется, что он никогда до них не дорастёт, никогда не научится...
– Симон, сынок...
На балкон выходит отец, и Симон со всех ног бросается к нему. Отец присаживается на корточки, ловит его в объятия и крепко прижимает к себе. Симон утыкается лицом в отцовское плечо и плачет:
– Папа, у меня опять не получается!..
– Ну, тише-тише-тише... – Отец гладит его по голове, по спине, и немного укачивает, как младенца. – Ты же знаешь, что со сменой облика – это к маме.
Отец всегда в человеческом облике. Никогда – в драконьем. Он только что вернулся с работы. Наверно, с какой-то важной встречи. На нём строгий костюм, на груди отливает золотом знак рода. Точно такой же знак есть и у Симона, и у Леки с Роди, и у мамы. Они лежат, запертые в шкатулке, и детям разрешают надевать их только по большим праздникам, когда в замке собирается весь род.
Симон обхватывает отца руками и прижимается к нему щекой. Родители стараются поровну отдавать детям свою любовь, никого не выделять, но Симон чувствует, что его, неуклюжего и неумелого "копушу", папа любит больше остальных. Это согревает его и успокаивает.
– Пап, ну почему у меня не получается? – он уже не плачет, только шмыгает носом. – У Роди получается, у Леки – тоже. Почему у меня – нет?
– Не знаю, малыш. Но ты же стараешься, и у тебя обязательно всё получится.
– Папа, папа! А Роди опять взлетел выше башни! – Леки вихрем слетает на балкон, на бреющем проносится над перилами и ещё в полёте меняет облик. Сколько отец ни ругал её за это лихачество, ей всё нипочём. Она приземляется на ноги, как кошка на четыре лапы, и с разбега врезается в отца, едва не опрокинув его вместе с Симоном.
– Леки! Я столько раз просил тебя сначала приземлиться, а потом обернуться! И прекрати ябедничать! – Отец делает вид, что сердится, но Симон знает, что это больше напускное. На Леки вообще невозможно долго сердиться. Сейчас она поцелует папу в щеку, прощебечет: "Папочка, я так тебя люблю!", и отец растает.
Леки целует отца в щёку, тот гладит её по голове, как только что гладил Симона, выпрямляется и прижимает к себе обоих детей. Леки из-под отцовской руки показывает Симону язык:
– Ну, что, копуша, так и не взлетел?
Симон ищет, что бы такого обидного сказать ей в ответ, отец собирается цыкнуть на неё, и вдруг на её лице появляется странное, отрешенное выражение, взгляд застывает, обратившись куда-то внутрь себя, губы изгибаются в полуулыбке и еле слышно шепчут: "Мама…". И в тот же миг сверху с радостным криком налетает Роди.
– Мама! Мама едет! – он пикирует на балкон со скоростью хорошего истребителя. – Я только что видел, как её карета свернула с трассы в сторону замка!
Словно солнечный лучик пробегает по лицу отца при этих словах. Симон смотрит на него и неожиданно понимает, что его отец – это...

– Симон!
Как от камня, брошенного в стекло, побежали трещины, разрушая картину сна. Симон вздрогнул и подскочил на диване, испуганно озираясь. От резкого движения книга слетела с его колен на пол. Драконесса подобрала её и положила на столик.
– Извини, пожалуйста, я не хотела тебя будить. Я думала, ты читаешь.
Симон уставился на неё, не совсем понимая, кто перед ним.
– У меня нет сестры! – выпалил он отрывисто.
– Что?
– У меня нет сестры... – повторил Симон уже тише и провёл ладонью по лицу.
Драконесса изумлённо смотрела на него. Симон тряхнул головой. Сон бледнел и истончался, рассыпаясь на отдельные фрагменты, из которых память уже не могла составить прежнюю цельную картину.
– Ангел мой, тебе плохо? – Она с тревогой заглянула ему в глаза. – Что случилось?
– Ничего... – Сознание стряхивало остатки сна, окружающий мир принимал знакомые очертания. – Сон приснился... Странный...
– Расскажешь?
– Не знаю. Не помню... Может быть, потом...
– Хорошо, потом. Я пока оставлю тебя. Пойду ужинать в малую столовую. Ты тоже приходи. Немножко побудь здесь, посиди, а потом приходи. Или приказать, чтобы тебе сюда принесли?
– Нет, не надо, я приду. – Симону стало неловко от её заботы. И не хотелось оставаться одному. Отголоски сна крохотными коготками цеплялись за память, тревожили её, не отпускали. Там было нечто важное. Что-то такое, что он должен обязательно вспомнить, чтобы понять... решить... Но что?.. Видение ускользало.

Когда Симон вошел в столовую, Драконесса уже доедала салат. Она кивнула ему и указала на стул рядом с собой. Симон сел и задумчиво уставился в свою тарелку, всё ещё пребывая под впечатлением от своего странного сна.
– Ангел мой, тебе лучше? – Драконесса отложила вилку и внимательно посмотрела на него.
– Да, лучше, – он попытался сосредоточиться на салате и понял, что совсем не хочет есть. Насилу проглотив несколько кусочков, он отодвинул от себя тарелку и покачал головой. – Не могу... Не могу отделаться от ощущения... Такого... Не знаю, как сказать... Ну... Как будто этот сон не просто так. Но вспомнить его не могу. Помню только, что у меня там была сестра. Вредная... И ровесница. А у меня ведь только братья, причем оба старшие.
– Да, я помню, ты говорил.
Симон поднял глаза на Драконессу и удивился тому, насколько внимательно она его слушает.
– Может быть, ты еще что-то помнишь? – спросила она.
– Нет, почти ничего. Помню только, что я пытался что-то сделать, а у меня не получилось. И всё, больше ничего не помню.
– Ты поешь, не думай пока о нем, – ласково сказала Драконесса. – Если сон действительно важный, он потом обязательно вспомнится. Или приснится еще раз.
В это время принесли жаркое. Драконесса с таким аппетитом накинулась на него, что Симон не рискнул отвлекать её разговорами, хотя ему очень хотелось узнать, чем закончилась история в доме мод. Судя по тому, с какой скоростью жаркое исчезало с её тарелки, там вряд ли произошло что-то ужасное.
"Она не успела пообедать и теперь навёрстывает. И никакого беспокойства по поводу фигуры. Да и не о чем ей беспокоиться. Не худенькая, но и не толстая. Посмотрела бы на неё жена Этьена с её вечными диетами и сдохла бы от зависти". Последняя мысль развеселила Симона. Он вдохнул густой аромат мяса и пряных трав, поднимающийся от тарелки, и почувствовал, что к нему возвращается аппетит.
– Удачно ли вы съездили, госпожа Драконесса? – спросил он немного погодя. – Смогли помочь господину Ланье?   
– О, хорошо, что напомнил! – Драконесса опять отложила вилку, лицо её сделалось очень серьёзным. – Я обещала поговорить с тобой о неразглашении. Обстановка, правда, не совсем располагает, но лучше это сделать сейчас. Бумаги ты подпишешь потом, когда господин Рейно их подготовит.
– Я не собираюсь растрёпывать направо и налево всё, что здесь увижу, – едва заметно поморщившись, сказал Симон. – Я говорил, что не болтлив. К тому же мне особо некому рассказывать об увиденном, а с посторонними людьми я откровенничать не привык.
– Я говорила и готова еще раз повторить: я нисколько не сомневаюсь в твоей порядочности. Но обязана предупредить тебя официально. Так положено. Обязательство о неразглашении подписывают все, кто живет и работает в этом замке. От господина Рейно до уборщицы на кухне. Даже те, кто приходит на разовые работы. Поэтому, прошу тебя, не обижайся. Сейчас дело касается всего лишь известного модельера, а завтра может коснуться государственной политики. Или безопасности. Ко мне в гости периодически ездит король. Сегодня приезжал главный прокурор. Бывают и другие гости, которым совершенно не нужно, чтобы их передвижения отслеживали, доносили эту информацию до широкой общественности, или, не приведи Создатель, воспользовались ею с целью устроить покушение. Понимаешь?
– Да, понимаю. Я как-то не осознал поначалу всего масштаба... Теперь понимаю.
– Хорошо. Бумаги, думаю, будут готовы завтра.
– Я сегодня рассказал матери о визите Бейкера. Это ничего?
– Ничего. Я буду предупреждать тебя, о чём не следует говорить. Или сам увидишь, когда не следует.
– Так что всё-таки случилось с модельером? У вас было такое встревоженное лицо, когда вы разговаривали с его помощницей.
– Всё банально до безобразия. – Драконесса вздохнула и оперлась щекой на руку. – Случилось то, что рано или поздно должно было случиться. Обнажилась истинная сущность его ненаглядного Клода. И у бедной девочки не хватило сил выдержать этот удар
– У кого? – не понял Симон.
– У Тьери, – пояснила Драконесса. – Ну, а кто он? Девчонка и есть. Ошиблась мать-природа, дала девочке не то тело. Не самоубиваться же из-за этого. Надо как-то жить. Вот он и живет, как умеет. Пытается найти своё счастье. Как и все мы. Я вывела его из острой стадии кризиса. Утешила, как смогла. А дальше посмотрим. Главное – не дать ему опять сорваться. А там, со временем, может, кого другого себе найдет. Надеюсь, что нормального, а не такую дрянь, как этот выродок. М-да... – Она снова вздохнула. – Все мы одинаковы – что люди, что драконы. Всем нам надо, чтобы, когда нам плохо, кто-то погладил по голове, пожалел и утешил.
"Так вот зачем вчера мог приезжать король, – озарила Симона догадка, – пожалеть и утешить. Интересно, он по голове гладил или как? Но почему я об этом думаю? Почему меня это так волнует? Мне-то до этого что за дело? "
– Ну, да...
Симон опять уткнулся в тарелку, повозил там вилкой. И, чтобы отвлечься от назойливой мысли о том, как именно король мог утешать расстроенную Драконессу, решил спросить о другом.
– Скажите, госпожа Драконесса, – осторожно начал он, – а драконы все так спокойно относятся к... э... к изменению ориентации?
– Если у людей, то да, – спокойно ответила Драконесса. – Лишь бы человек был хороший. А кого он себе в спутники жизни ищет – это его личное дело, с этим люди пусть между собой разбираются, как хотят.
– А у вас, у драконов?
– Не приветствуется, конечно, но и в открытую никто за это загрызать не будет. У нас главное что? Хотя бы троих детей, но вырастить изволь. И тогда всем будет пофиг, куда ты там ориентирован.
Симон вспомнил её брошенную утром фразу о том, что драконы потихоньку вымирают, и не стал больше об этом спрашивать.
Ужин закончился.
Симон снова успел первым встать из-за стола и отодвинул Драконессе стул. Драконесса, не торопясь, встала, поправила волосы.
– Я собираюсь кино какое-нибудь посмотреть, мозги успокоить после сегодняшнего бедлама. Хочешь составить мне компанию? – предложила она.
– А что смотреть будем? – спросил Симон, не предполагая, как радостно подпрыгнуло её сердце от такой постановки вопроса.
– Пока не знаю. Пороемся у меня в закромах, найдем что-нибудь. Сейчас я схожу ненадолго к господину Рейно, обговорю с ним дела, а потом засядем в библиотеке и будем смотреть. Хорошо?
– Да. Госпожа Драконесса, я хочу у вас попросить... – Симон потупился по обыкновению, но тут же снова поднял взгляд. – Не могли бы вы мне разрешить изредка брать книги из библиотеки в свою комнату? А то сегодня так неудобно получилось... Я буду с ними аккуратно обращаться, обещаю!
Нежная улыбка тронула губы Драконессы.
– Бери. Конечно, бери.
"Какой же ты забавный иногда бываешь, ангел мой, мальчик мой милый! Эта твоя робость и гордость, что-то детское и, в то же время, не по годам мудрое. И ты изменился за эти полдня. Что произошло? Это косвенное "мы"... Ты стал меньше бояться меня?".
Драконесса вышла из столовой. Симон немного задержался, оглядел стол и утянул с тарелки дольку огурца.
Так, похрустывая огурчиком, он вошёл в свою комнату. Надо было чем-то занять предстоящие четверть часа, но он не мог сходу придумать, чем. Не найдя ничего лучшего, Симон взял с письменного стола альбом "Импрессионисты" и решил перечитать статью о Дигу. Сел в полюбившееся кресло и уже раскрыл альбом, но вдруг резко подскочил и чертыхнулся, вспомнив, что захламил книгами журнальный столик в библиотеке, а "Речи...", кажется, оставил на диване, когда уходил.
А сейчас госпожа Драконесса пойдет туда смотреть кино. Она, конечно, ничего не скажет и даже не взглянет укоризненно, и слугам велит ничего не трогать – вдруг господину Анжелюсу важно, в каком порядке лежат книги? Но как же это дурно с его стороны – так неряшливо вести себя в гостях! И неважно, что на самом деле в плену. Как ему тут все кланяются, не во всяких гостях увидишь.
Симон побежал в библиотеку, надеясь, что успеет убрать свой книжный развал до появления хозяйки. Первое, что он услышал, войдя туда, были слова Драконессы:
– ...а на вечер вызовите ко мне Фергюса. Часов на шесть. Как раз испорчу себе аппетит перед ужином.
Симон завернул в ту часть, где находилась видеотека, и узрел весьма любопытную картину. У письменного стола стоял господин Рейно и, как сказал бы Старый Крыс, "работал пюпитром". Драконесса, как на подставку, складывала на его вытянутые руки документы, которые собирала по столу, и при этом успевала обсуждать с ним завтрашние дела. Симона порядком удивило, что управляющий исполняет обязанности простого слуги, но, видимо, никому другому Драконесса не хотела доверять свои бумаги.
– Решили сами с ним поговорить, Ваша милость? – уточнил Рейно.
– А что ещё остается? Вы с ним разговаривали, староста с ним разговаривал. Толку нет. Я бы давно его выгнала и взяла другого арендатора, благо желающих полно, да жену его с детьми жалко. Только потому и терплю. Но это будет последний с ним разговор, дальше пусть пеняет на себя. Так и предупредите.
Рейно молча наклонил голову. Драконесса уложила в стопку на его руках последние несколько листочков.
– Всё, можете нести. Сложите на мой стол, я сама потом разберу.
Она отвела взгляд от управляющего и увидела Симона.
– Привет, ангел мой! А мы тут для тебя письменный стол освобождаем. Можешь перекладывать сюда книжки. Сейчас я ещё с машины пароль сниму... – она присела на краешек стула и быстро защелкала клавишами. – Готово. Она завязана на внутреннюю сетку, как и та, что в твоей комнате. Сможешь данные перебрасывать. В общем, разберёшься завтра. Тебе помочь с книгами?
– Да я сам... – пробормотал Симон и пошел к журнальному столику собирать книги.
– Ладно, тогда я позвоню пока.
Драконесса отошла в другую часть библиотеки и стала тихо с кем-то переговариваться по телефону. Симон не прислушивался, полностью сосредоточившись на том, чтобы поскорее освободить столик. Только краем уха уловил что-то о счетах, средствах и сроках. Чувствовал он себя по-прежнему неловко. Можно сказать, дважды неловко.
"Странная она всё-таки. Полон замок слуг, а она собралась вместе со мной книжки таскать...".
С резким стуком открылась дверь, и в библиотеку влетел запыхавшийся Шон, держа в руках блюдо с виноградом. Драконесса посмотрела на него с непонятным Симону ехидством, забрала блюдо и отправила восвояси. Шон ушёл, виновато оглядываясь.
"Не иначе, натворил что-то, а хозяйка застукала" – хихикнул про себя Симон.
Драконесса поставила блюдо на столик, уже почти свободный, и перешла к полкам с видеодисками. Симон отнёс на письменный стол оставшиеся книги и тоже подошёл к полкам. Драконесса медленно проводила рукой по корешкам дисков; иногда рука останавливалась на несколько мгновений, как бы в задумчивости, потом снова начинала своё медленное движение.
– Никак не могу решить, что выбрать, – обернулась к Симону Драконесса. – Ты сам что бы хотел посмотреть?
– Не знаю, – он пожал плечами, – но точно не ужастик.
– У меня нет ужастиков. Совсем. Не люблю я их. Слушай, а, может быть, вот это?
Она достала с полки диск и показала Симону.
– "Уголь", – прочитал название тот. – Нет, не знаю такого, не видел раньше.
– Я тоже не видела. Мне его Ваня ещё в прошлом году прислал, говорил, что фильм очень хороший, а я так и не удосужилась посмотреть. Вот и посмотрим сейчас. Ты ведь не против?
– Нет, мне тоже интересно.
– Тогда садись, – Драконесса указала на диван, – а я диск поставлю.
– Госпожа Драконесса, а можно спросить? – на лице Симона причудливо смешались любопытство и смущение.
– Да, конечно, спрашивай.
– А Ваня – это кто?
– Иван Царевич, российский наследный принц. Персона та ещё. – Драконесса усмехнулась и пошла к телеэкрану, продолжая говорить. – Я захватила его в плен шесть лет назад на осенней королевской охоте. А нефиг было так от охраны отрываться!
Она обернулась от видеопроигрывателя и задорно подмигнула Симону. Тот заёрзал на диване, куда успел усесться, и посмотрел на неё просящим взглядом, не решаясь произнести сакраментальное "А дальше?".
– Тебе интересно? Рассказать?
– Да.
"А любопытный какой! Ушки на макушке. Прямо как я. С твоим любопытством тебе самое место было бы исторические изыскания проводить. Не зря ли ты бросил это дело?"
Проигрыватель с шуршанием втянул в себя диск. Драконесса, взяв пульт, подошла к дивану и внешне непринужденно опустилась на сиденье рядом с Симоном, с точностью до волоска выверяя расстояние, чтобы и не слишком далеко, и не смутить.
– Но учти, – предупредила она, кладя пульт на столик, – всё, что я тебе сейчас расскажу, подпадает под обязательство о неразглашении. Готов слушать?
– Да.
– Ваня тогда приехал в королевство с дружественным визитом, и Баско... то есть, Его величество, специально для него устроил охоту в окрестностях своей загородной резиденции. И свистнул мне, что, дескать, может представиться возможность умыкнуть. А я сперва не поняла, в чём подвох. Ваня погнался за каким-то несчастным оленем, охрана отстала, и тут я сверху налетела, сцапала его за бока и понесла. Пока охрана клювами щёлкала и вопила "Стой!" – стрелять-то боялись – я уже высоко поднялась, и стрелять стало просто бессмысленно. Ванька вырываться пытается, а он детина здоровый, попробуй удержи. Я ему: "Не дёргайся, дурак, уроню же!", а он в ответ такие слова выдавать начал, что я от удивления чуть лапы не разжала. Почти один в один драконий язык! Позже Ваня объяснил мне, что это у них называется "мат", но я до сих пор в недоумении, как так вышло, что русичи используют видоизмененный драконий в качестве нецензурной лексики. В древности с драконами одной семьёй жили, а это осталось, как память? Или, наоборот, воевали нещадно, а что может быть нецензурнее, чем язык врага? Загадка... Лучше я дальше про Ваню рассказывать буду.
Донесла я его до замка, благо не слишком далеко, высадила на балкон, сама на перила села. Он на меня кричит, оружие требует, чтоб со мной сразиться. И назвал так смешно – "Чудище поганое". А я сижу на перилах и похохатываю. Потом спрыгнула на балкон и в человека обернулась. У Вани челюсть отвисла. Спрашивает: "А где чудище?". Я и есть чудище, говорю. Он сначала не поверил, всё мне за спину заглянуть пытался – вдруг там чудище спряталось? Потом извиняться начал, что не так меня понял, "красной девицей" называл – это значит "очень красивая" – и всё сетовал, что помолвлен, а то бы обязательно к такой красавице посватался. Вот, говорю, пускай твоя невеста или выкуп за тебя приносит, или со мной состязается. Мне тогда уехать надо было недели на две. По делам...
Крошечная пауза вкралась в доселе плавный монолог, взгляд Драконессы ушёл в сторону и вниз. Доля секунды – и она опять улыбалась, продолжая свой весёлый рассказ, но что-то осталось. Что-то... Неверное эхо, за которое внимание Симона зацепилось, как цепляется тонкий шелковый рукав за шероховатый край старого стола. "Что? По каким делам?" – на ту же долю секунды вскинулось любопытство, но повествование уже текло дальше, и любопытство, выставив топориком ушки, свернулось клубочком до удобного момента.
– Я оставила Ваню в замке под присмотром господина Рейно, сама уехала. А, когда вернулась, Ваня уже успел перезнакомиться тут со всеми и вникнуть буквально во все сферы жизни замка. Я поняла, почему Баско мне его фактически сдал. Мы никогда не обсуждали этого прямо, но, по-моему, Ваня его просто достал. Нет, он замечательный, свойский такой парень, неунывающий оптимист, всегда полон энергии, но его как-то уж слишком много. И энергия его эта – она... как бы это сказать... бестолковая, что ли.
Всю зиму он прожил в замке, и всю зиму замок стоял на ушах. Вот с кем совершенно не надо было о досуге заботиться. Ваня сам себе успешно развлечения находил. Он постоянно носился с какими-то идеями. То устраивал состязания с охранниками в кулачных боях и в поднятии тяжестей, то пытался учить синьора Филиппе готовить блюда русской кухни, то на ферму нос совал. Одно время его одолела идея-фикс обязательно познакомить меня с их Змеем Горынычем. Дескать, интеллектуал, стихи пишет и даже издаёт. И вообще душевнейший дракон. И всё это с таким намёком, знаете ли... Только вот  у него три головы...
– Что, правда, что ли? – совершенно по-детски раскрыл рот Симон, не замечая, как бестактно перебил рассказчицу.
Он был до того забавен в своём удивлении, что Драконесса еле удержала неподобающий смешок, могущий свести на нет все её усилия. И как он был очарователен в своём удивлении, с этими изумлённо распахнутыми глазами!..
"Ангел мой, отдался бы ты мне, а? Сил у меня нет играть во все эти психосексуальные игры, устала я. Сижу тут, зубы заговариваю неизвестно кому. То ли тебе, то ли себе...".
– Да, действительно, три, – подтвердила она, отрешаясь от наваждения. – Есть у них там такие драконы, как-то сохранились с доисторических времен. Но, сколько я ни расспрашивала Ваню, он так и не смог вспомнить, видел ли когда-нибудь этого Змея Горыныча в человеческом облике. Боюсь, что не умеет он в человека обращаться. И знакомство наше до сих пор не состоялось. То одно не срасталось, то другое...  Да и не стремилась я особо, честно говоря.
Ближе к весне за Ваней приехала его невеста Маня, которая Марья Искусница, ныне – его жена. Я ещё удивлялась, что она не торопится. А она, оказывается, решила воспользоваться моментом и спокойно, без суеты и нервотрёпки, готовиться к свадьбе, которая была назначена на середину апреля. Что меня поразило, так это то, как Маня умудряется одним движением своего изящного пальчика направить всю Ванину энергию в нужное русло. Правда, она и сама не прочь иной раз повеселиться, как потом выяснилось. Я была готова отдать ей Ваню так, без всяких условий, но она сказала: "Ни фига! Всё должно быть, как положено" и предложила поединок. И, ты знаешь, она мне такие рукавички слепила! Руки никогда не мёрзнут, сами рукавицы не теряются, не рвутся и не пачкаются. Я тебе их потом покажу. Маня же тоже колдовка. Её магия отличается от драконьей, но во многом родственна. Только Маня не любит афишировать свои способности. Будущая королева всё-таки. Мы с ней быстро подружились и до сих пор часто общаемся по телефону или по сети. И обмениваемся подарками на Новый год.
Прежде чем уехать домой, Ваня решил показать нам, как справляют русскую масленицу, и безобразие вышло на новый уровень. Теперь уже он поставил на уши не только замок, но и всю близлежащую деревню. Вдохновляемые его кипучей энергией, наши мастера за несколько дней соорудили на площади перед деревенской управой деревянную горку, карусель, столы для угощений, ещё что-то, уже не помню, что. Староста, серьёзнейший, зануднейший мужик, и тот подпал под Ванькино влияние. Не представляю, как Ване это удалось, однако факт налицо. Ваня с Маней сделали специальное чучело, которое положено сжигать в завершение праздника. Синьор Филиппе мобилизовал всех, кто сколько-нибудь смыслил в поварском деле, и под чутким Маниным руководством они напекли гору блинов и наготовили ещё кучу всякой снеди. Ваня актёров вызвал со своей родины, чтобы публику развлекали.
Размах гулянки впечатлял. Естественно, пригласили на праздник и королевское семейство, как не пригласить? И всё бы ничего, да только с этого веселья чуть не случился международный скандал...
Драконесса улыбнулась смущённо и замолчала.
"Занесло всё-таки, сболтнула лишнее. Теперь выкручивайся. Да, он мне нравится. Безумно нравится. Но это постоянное желание рассказать, довериться... Откуда???".
– Ваня решил расторгнуть помолвку?.. – поражённо охнул Симон. Драконесса без труда прочла на его лице невысказанное продолжение вопроса.
"Что это? Интересно как... Мне мерещится или ты ревнуешь, ангел мой?"
– Нет-нет, что ты! – поспешила она разуверить его. – У Вани такого даже в мыслях не было, он же на свою Маню не надышится, а то, что он на балконе тогда говорил, это такой своеобразный комплимент был. Там другое случилось. И я тебе опять напоминаю о неразглашении.
Симон с готовностью кивнул и чуть подался вперед, показывая, что он весь внимание.
– Видишь ли... Кхм-м... – начала осторожно подбирать слова Драконесса, – Ваня, ко всем прочим безобразиям, решил научить Баско искусству правильно пить русскую водку, и они столь усердно этому искусству предались... Да... Когда Её величество увидела, в каком состоянии пребывает её венценосный супруг, она пришла в ярость и перестала следить за выражениями, хотя была на тот момент абсолютно трезва. Ваня, который был ещё пьянее, чем Баско, сдуру полез с ней пререкаться, а Маня не успела его вовремя заткнуть.
Королеву с трудом успокоили, вернее, Баско её просто увёз, а успокаивал уже в дороге. Маня утащила своего добра молодца отсыпаться, а на следующее утро я отправила их домой, от греха подальше.
Королева Эльза – дама вспыльчивая и местами злопамятная, могла и продолжение устроить. Как Баско сумел замять этот скандал, я не могу понять до сих пор. Вот и вся история.
Драконесса отщипнула виноградину от грозди и отправила в рот.
"Вроде, выкрутилась. И всей правды не сказать, и ни граммулечки не солгать. Аж самой противно от собственной изворотливости".
– Потом я к Ване с Маней на свадьбу ездила, – добавила она. – И убедилась, что наша масленица – это просто цветочки. Такого грандиозного гулянья я больше нигде не видела.
Драконесса взяла со столика пульт и включила воспроизведение. По экрану прошли скупые начальные титры, сменившиеся угрюмым морским пейзажем.
Симон искоса наблюдал за ней. Она сидела, спокойно глядя на экран и то и дело отрывая от грозди виноградины. По её лицу нельзя было сказать ничего определённого, но Симона не покидало ощущение, что Её милость явно постаралась обойти некий подводный камень в истории о пленном Царевиче. И дело вовсе не в искусстве пить водку. Вернее, не только в нём. Там, несомненно, было что-то ещё, гораздо более значительное, чем две непотребно пьяных венценосных особы. Но что? И почему у него опять такое чувство, будто эта недоговорённость касается его самого?

Продолжение следует