Личико ангела

Аннотация.
Миллиардер Симоне Романьоли впервые встречается в больнице с Эрин Девуа, французской няней своего племянника. Синеглазая девушка сотраясалась рыданиями, и жгучий итальянец пришел ей на успокоение. Никто не ожидал, что его гуманность приведет к одной ночи любви, где Симоне узнает, что Эрин...девственница.

                ГЛАВА ПЕРВАЯ.

-Это я виновата во всем.
Симоне Романьоли погасил сигарету и повернул темноволосую голову, чтобы посмотреть на женщину, шептавшую как в бреду одни и те жи слова.
Ее иссиня-черные волосы заплетены в роскошную длинную густую косу, только одна прядь неуклюже спадала на лоб, белоснежный цвет кожи, аккуратный слегка вздернутый носик и пухлые манящие и зовущие губы.
Когда женщина открыла глаза, то Симоне чуть не задохнулся от изумления. Темно-синие, как два переливающихся сапфира, глаза, наполненные блестящими слезами.
Легкое атласное платье кофейного цвета подчеркивали соблазнительные изгибы ее фигуры, выделяя неожиданно полную грудь.
Он с трудом проглотил подступивший к горлу ком, заметив золотой кулончик, проскользывающий между двумя холмиками.
Его словно обдало жаром и пронзило желанием. Ни одна женщина так на него не действовала.
Долгое трехдневное воздержание дает о себе знать. После того как его невестка родит, то первым делом он найдет какую-нибудь женщину в самом дорогом в Тоскане публичном доме и займется с ней сексом.
Симоне тяжело вздохнул, и убедившись, что маленький Берто спит, подошел к девушке, которая уже сползала по стенке на холодный мраморный пол.
Плечи ее сотрясались от рыданий, и услышав пронзающий крик за дверью, уронила голову на руки, заливаясь слезами.
-Что с вами? -озабоченно поинтересовался Симоне, присев на корточки возле нее -Кто вы? Почему плачете?
-Это я виновата в том, что синьора Романьоли так мучается -запричитала она, поднимая на него затуманенными глазами.
-Не понял? -хмуро потребовал ответа Симоне -Объясните.
Девушка неистово замотала головой и всхлипнула:
-Я думала, что у синьоры ложные схватки и...
Она снова зарыдала, закрыв лицо ладонями. Нетерпеливо Симоне схватил ее за запястья и завел руки ей за спину, отчего синеглазка тихо вскрикнула.
-Что вы делаете? -выдохнула она -О Боже мой, сеньор Романьоли, вы ведь находились с сеньориной -испуганно ахнула незнакомка.
-Меня зовут Симоне Романьоли, я брат-двойник Алессио -пояснил итальянец, незаметно любуясь розовыми сосками, проступавшими сквозь легкую ткань.
Действительно ли она не носит бюстгальтер? Или ему кажется?
Симоне тряхнул головой и тихо выругался.
О чем, черт возьми, он думает, когда за соседней палатой Алессио умирает от беспокойства, а Мэнди с муками проходит во второй раз через испытания деторождения?!
За сорок один год интерес к женщине не властвовал на его ходе мышления, потому новизна чувств не очень пришлась ему по вкусу.
-О чем вы говорите? -торопливо переспросил Симоне, отводя взгляд от ее сексуальных грудей..
-Сеньор, у нее начались схватки, а я вместо того, чтобы позвонить в скорую помощь, убедила ее в том, что это ложно -дрожащим голосом ответила она.
-Как вас зовут?
-Эрин Девуа, я няня Берто.
-Француженка? -удивился Симоне.
-Да, сеньор -утвердительно кивнула Эрин -Я переехала с Парижа в Тоскану всего год назад благодаря вашему брату.
Симоне предложил ей руку, но девушка тяжело поднялась и опять задрожала от вопля, доносившегося с палаты.
Шестнадцать часов продолжались страдания Мэнди и его брата, только Берто спокойно посапывал на больничной скамейке.
Он взглянул на решительное маленькое существо, стоявшее рядом с ним: Эрин буквально трясло от душераздирающих рыданий — таких сильных, что они не могли вырваться наружу. Она задыхалась. Симоне подхватил ее на руки, сел в кресло и рассеянно поглаживал ее волосы.
-Понимаете, я должна была позвонить доктору, но проявила самоуверенность и самодействие -горько усмехнулась Эрин, прижавшись щекой к его груди.
Он не очень ясно представлял, о чем идет речь, но продолжал гладить ее шелковистые локоны.
-С ребенком все будет хорошо, а я вам предлагаю после столь тяжелого вечера...пойти со мной в ресторан -выпалил Симоне, прежде чем успел подумать.
Он едва знает ее, откуда же это неординарное решение провести сегодняшней вечер именно с ней?
Ответ прост: ему жаль эту хрупкую и беззащитную девушку, обвинившую себя во всех грехах.
Симоне отсутствовал в Тоскане больше года, и ничего удивительного в том, что он не был с ней знаком, хотя Алессио часто рассказывал во время телефонных разговорах о новой няни весьма доброй и порядочной.
Симоне представлял пожилую женщину, а не столь юное и нежное создание.
Однако иногда реальность лучше предположений и гипотез.
-Так что вы проведете этот вечер со мной, Эрин? -повторил Симоне, взглядываясь в побледневшее лицо.

Эрин на секунду показалось, что она ослышалась. Либо сошла с ума. Скорее всего, именно это, поскольку ее глупые мечты о принце на белом коне начали сбываться.
Осознав, что она устроилась на мужских коленях, то Эрин покраснела до корней волос и подняла восхищенный взгляд на мужчину.
В черных, коротко постриженных волосах сквозили седые нотки, оливковое лицо приняло беспокойное выражение лица, тонкий и жесткий изгиб губ. И глаза...не такие как у ее босса Алессио Романьоли.
У последнего черные глаза всегда светились теплом и дружелюбием, а у его брата в глубине зрачков горел дьявольский огонь, проникающей ей прямо в сердце.
Эрин с трудом сглотнула слюну и попыталась встать, но сильные мужские руки продолжали держать ее за талию, отчего тепло разливалось по телу.
Симоне Романьоли приглашает ее провести с ним вечер -это предел ее фантазий и мечтаний, ведь не секрет, что Эрин много читала и слышала от синьоры Романьоли о нем, но чтобы так близко оказаться с ним...
Даже очень близко.
-Что вы сказали? -недоуменно пробормотала Эрин, невольно вдыхая аромат магнолий и кофе, исходящий от итальянца.
Он насмешливо изогнул бровь:
-Ужин. На моей вилле.
Так, похоже, ей надо обратиться к психологу, ибо ей кажется, что в данную минуту Симоне не только пригласил ее поужинать, но и медленно почти незаметно гладил ее по спине.
-Я не...-начала Эрин, но очередной крик прервал ее речь, и крепко прижавшись к мужчине, она уже не плакала, а просто вздрагивала от каждого вздоха.
Эрин чувствовала себя виноватой, потому что позвони она вовремя в "скорую", то сейчас бы синьора Романьоли так не мучилась.
Эта женщина сделала для нее столько добра: из многих опытных претенденток роль няни для Берто, она выбрала ее, двадцати двухлетнюю бывшую студентку медицинского института в Париже, разрешила жить в их доме, предоставляя все удобства, а Эрин такой ценой оплатила ей.
. Они забились в огромное кресло и, как пара впадающих в спячку зверьков, находили успокоение от близости друг друга. Сначала они напряженно прислушивались, но когда Алессио закричал: «Нет, нет!» Эрин привалилась к Симоне. Она уже больше не могла плакать.
-Мама -закричал Берто, проснувшись и начиная плакать.
Соскользнув с колен Симоне, Эрин быстро подошла и подхватила мальчика на руки, укачивая его.
-Успокойся, petit tigre -прошептала она, поцеловав мальчика в макушку.
-Petit tigre? -переспросил Симоне, подходя к ним. Никто до этого не употреблял ласковые слова на ином языке, кроме итальянского, но Берто мгновенно успокоился и схватил ее за прядь волос.
-Нет, bambino, нельзя так обращаться с няней -притворно пригрозил пальцем Симоне, и племянник поспешно исправился и потянул руки к дяди -Иди ко мне.
-Вы ловко умеете находить общий язык с детьми, а у вас есть ребенок? -выпалила Эрин, прикусив нижнюю губу.
Его глаза потемнели, а губы нервно поджались.
На протяжении двадцати лет никто не касался темы о ребенке, зная насколько больно отражалась она в его сердце.
У него должен был быть ребенок, если только бы не Сицилия, его жена, которая убила его сына еще до рождения.
А Симоне так хотел этого ребенка, дабы дать ему всю отцовскую любовь, которой сам был лишен.
-Нет -отрезал он, ставя Берто на пол и присев возле него на корточки.
Эрин залюбовалась его мощной фигурой. Бордовая шелковая рубашка обтягивала его мускулистый торс и широкие плечи, а черные джинсы подчеркивали его сильные ноги и узкие бедра.
Не мужчина, а мечта любой девушки.
-Мамочка! -воскликнул Берто, увидев выходящего из палаты отца. Лицо Алессио Росамьоли сияло от гордости и счастья.
-У нас девочка -сообщил счастливый отец, поднимая сына на руки и направляясь обратно к жене -С Мэнди все в порядке -бросил через плечо он.
Эрин облегченно вздохнула, но тут же почувствовала на своей талии мужские руки, притянувшие ее к крепкой груди.
-Ужин не отменяется, preziosa la mia -прошептал ей на ухо Симоне, ведя к выходу из больницы.
Эрин решила, что ничего плохо не случится, если она просто поужинает с братом босса, тем более она не брала ни крошки в рот около двадцати часов, отчего желудок недовольно урчит.

                ГЛАВА ВТОРАЯ.

Черный "бугатти" плавно притормозил у роскошный виллы, выложенный из белоснежного мрамора, по бокам ее окружали статуи древнеримских богов. Гранитный Фонтан в форме Купидона переливался в лунном свете.
Она позволила ему вытащить себя из машины и особо не протестовала, когда он подтолкнул ее к пристроенному к виле зеленому садику.
-Вы заранее все продумали? -прищурившись поинтересовалась Эрин, заметив на зеркальном столике бутылку охлажденного шампанского и вазы с фруктами.
Симоне самодовольно ухмыльнулся:
-Я весьма предприимчив.
Он откупорил бутылку и разлил по хрустальным бокалам, при этом один протянув ей.
Эрин с опаской взяла его и, чуть пригубив, блаженно прикрыла глаза.
После шестнадцати часов напряжения и волнения шампанское как ни лучше успокаивает нервную систему.
Неожиданно Эрин почувствовала как мужские пальцы расплетают ее косу, отчего тяжелые пряди посыпались по плечам.
Обернувшись, она встретилась со взглядом горящих черных глаз и невольно отшатнулась.
-Что вы делаете? -тихо прошептала Эрин, облизнув внезапно пересохшие губы.
Симоне грациозно поднял руку и убрал прядь волос, упавшую ей на лоб.
-А что я делаю, Эрин? -притворно удивленно спросил жгучий итальянец, медленно потягивав золотистую жидкость.
-Вы знаете, что я имею в виду -недовольно фыркнула Эрин, однако ее взгляд невольно остановился на его тонких аристократических пальцах, сжимающих хрупкий хрусталь.
-Я мечтал увидеть ваши волосы -честно признался Симоне, поставив бокал на столик.
Он подошел к ней вплотную, и его горячее дыхание обожгло ей щеку.
-Bella mi, твои глаза в лунном свете переливаются как два сапфира -зачарованно цитировал Симоне, проводя подушечкой пальцем по ее нижней губе, отчего Эрин задрожала.
-Вы настоящий итальянец. Только итальянцы могут бросать такие фразы -насмешливо бросила Эрин, разделяя расстояние между ними, дабы сердце перестало бешено колотиться.
-А мне, казалось, что вы тоже не отстаете от красноречия -его губы поднялись в язвительной усмешке.
-Что?
-Французы -прирожденные романтики, не так ли, Эрин?
Девушка покачала головой:
-Французские мужчины очень нежные, а вы итальянцы, наоборот, подчиняетесь только страсти -вступилась в защиту своей нации Эрин.
К ее удивлению Симоне согласился:
-Вы правы, мы очень страстны и темпераметны, я могу даже доказать вам это.
С этими словами он неистово впился поцелуем в ее губы.
Сначала Эрин пыталась противостоять Симоне. В тот момент, когда его губы коснулись ее губ, она напряглась, но затем его руки сомкнулись вокруг нее, и она почувствовала запах солнца на его коже… Затем его язык ворвался в глубь ее рта и коснулся ее языка, и она забыла, почему должна сопротивляться.
-Что вы творите, неотесанный грубиян? -прошипела Эрин, когда Симоне оторвался от ее губ.
Что с ней происходит?
С одной стороны ее консервативные принципы и взгляды не позволяют отвечать на поцелуй незнакомого мужчины, а с другой -она хотела его соблазнительных ласк, доводящих ее до безумства.
За двадцать два года Эрин встречалась только раз. В пятнадцать лет она пригласила своего одноклассника -Пьеро к себе домой, однако знакомство с родителями разрушили все иллюзии. Ее в не меру старомодные отец и мать потребовали, чтобы дочь больше не приводила и не встречалась ни с кем, пока не окончит школу.
Но повзрослев Эрин утратила всякую тягу к заведению знакомств. После смерти отца на ее плечи легли забота об их фамильном парижском домике и постоянные жалобы матери на нехватку денег. Ее мать страдала игровой зависимостью, проигрывая все деньги, заработанные Эрин в ресторане официанткой, на участвование в скачках.
А потом заставила ее бросить учебу на озонотерепевта и отправиться в далекую Италию, где чисто по случайности ее сразу приняли на работу в достаточно богатую семью Романьоли, что привело Эрин в необузданный восторг, но девушка не ожидала, что попадет под магнетическую власть брата босса.
-Тебе понравилось? -промурлыкал Симоне, взяв бокал из ее рук.
Эрин хотела отрезать банальное "Нет", но от сексуальной куры, исходящей от итальянца, выдохнула:
-Очень понравилось.
Ее хриплый шепот возбудил Симоне так сильно, что он испытал ноющую боль в напряженнос достоинстве.
Он хотел ее с первой минуты, когда увидел в больнице. И желание его усиливалось с каждой секундой.
— Сейчас ты ощутишь настоящее удовольствие, bella mia, — отозвался Симоне. Он окунул палец в ее шампанское и оставил влажный след у нее за ухом, на нижней скуле. — Мне так хочется насладиться вкусом шампанского и твоего тела, — шепнул он ей и губами пробежал по ароматному следу, языком слизывая сладкие капли шампанского.
Эрин и шампанское — от подобного сочетания Симоне захмелел сильнее, чем от целой бутылки дорогого вина. Прикосновение к ее коже, гладкой, сладкой, обдало его напряженное до предела тело жаром, пронзило судорогой желания. Он жаждал ее, страстно хотел впитать, познать ее всю без остатка.
Глядя неотрывно девушке в глаза, Симоне вновь погрузил палец в шампанское, чтобы провести линию от подбородка вниз по шее к ложбинке между грудями. Алчущие губы повторили увлекательный маршрут.
Почувствовав жаркие поцелуи на груди, Эрин изогнулась в истоме:
— Mon dieu, Simone...
Симоне подхватил ее на руки и понес вовнутрь виллы. Эрин прижалась головой к могучей груди, стараясь забыть о всем на свете, кроме его сводящего с ума мужского запаха.
Француженка не поняла, как они очутились в спальни, обставленной в темно-зеленых тонах, шкафами из красного дерева, двумя вазами с рощами и кроватью королевских размеров.
Симоне опустил ее на кровать, приникнув к ее губам в дерзком поцелуе, а руки медленно начали снимать платье.
Его пальцы коснулись подвязки на чулков, и Эрин залилась румянцем, осознав, что лежит перед ним абсолютно обнаженной, не считая шелковых белых трусиков.
-Bella mi!.. -выдохнул Симоне, поцеловав набухший розовый бутон, отчего Эрин застонала.
Внезапно он отстранился, быстро избавился от рубашки. Сапфировые глаза жадно наблюдали за ним.
-Я бы устроил тебе стриптиз, но я сгораю от желания -страстно прошептал он, срывая с себя последние детали туалета.
Эрин тяжело сглотнула, подавив любопытство посмотреть на его природное достоинство, но Симоне наклонился над ней и начал покрывать ее шею поцелуями.
-У тебя самые чувственные соски, таких я не встречал ни у одной женщины -хрипло рассмеялся Симоне.
Эрин беспокоило совсем другое: сказать ему или нет о своей неопытности, о том, что она боится его разочаровать. Но еще больше она боялась — и не хотела — нарушить магию, которой он ее окутал. Когда же он снова заключил ее в объятия и начал осыпать поцелуями, было поздно что-либо говорить. Его язык оказался у нее во рту, охвативший тело жар растопил все сомнения. Ею владело одно-единственное желание — чтобы он прижимал ее к себе и не отпускал.
Он напрягся, раздвинул ей ноги.
Эрин вцепилась в его волосы, притягивая к себе, и громко вскрикнула, когда острая и режущая боль пронзила ее тело.
Симоне так глубоко овладел ее, что сперва принял ее крик за результат экстаза, но заметив кровь, текущую по стройным бедрам, резко остановился и вскочил на ноги.
-Вы поторопились, а я...-виновато пробормотала Эрин, увидев в черных глазах огонь ненависти и отвращения. По щекам потекли предательские слезы, но следующие слова итальянца ударили больнее хлыста:
-Я никогда не спал с девственницами. Они мне противны.

                ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

Девственница.
Симоне брезгливо поморщился. Невинные девушки никогда не возбуждали его, даже Сицилия имела сексуальный опыт. Единственное, что привлекло его в ней двадцать лет назад. Соблазнительная высокая блондинка с блестящими черными глазами смогла запутать его в сетях мнимой любви и женить на себе.
Эрин -девственница...была точнее!
Эта мысль не давала ему покоя. Для итальянцев девственность всегда подразумевалась некая ответственность за женщину, который мужчина открыл мир страсти.
Симоне вовсе не желал обзаводиться брачными узами вновь. Эта часть под названием семейная жизнь навсегда отставлена.
-Черт, ты не намекнула даже, что невинна? -рявкнул Симоне, накинув махровый халат проводя рукой по волосам, стараясь не смотреть на аппетитные ягодицы.
-Что я не так сделала, Симоне? -тихо прошептала Эрин, несколько раз всхлипнув.
Она отдала мужчине самое дорогое, а он бросил ей обратно в лицо этот дар, как грязную тряпку. Ее невинность вызвала у него презрение. Таким образом он мог бы смотреть на испорченный товар в магазине.
Эрин, пошатываясь, встала, подняла трусики и надела, несмотря на саднящую боль в низу живота, которая усиливалась по секундам.
-Тебе плохо? -холодно осведомился Симоне, закуривая сигарету, напустив на себя более безразличный вид. Хотя ее бледное лицо и опухшие глаза напугали его всерьез.
Он мог причинить ей боль, ведь Симоне даже не имел опыта обращаться с девственницами. Его взгляд снова переместился на алое пятно на белоснежной простыне.
След ее невинности.
Как странно для молодой женщины двадцати одного года в мире, где секс – дело привычное
Натянув порванное платье, Эрин рассеяно поправила волосы и проскользнув лодыжками в балетки, направилась к двери.
Внутри нее все разорвалось. Боль пронзала сердце при каждом вздохе.
Даже, когда она узнала, что ее любимый отец, работающий на пасеках, погиб от укусов пчел ей не было так больно.
Она на минуту остановилась, посмотрев на Симоне, спокойно стоящего у окна и смотрящего в темную даль холмов, а затем -беззвучно вышла из спальни, которая еще несколько минут назад предвещала для нее новые ощущения и признаки удовлетворения.
Симоне громко выругался, заметив хрупкую женскую фигуру, бредущую в ночном тумане. Ее плечи поникли, а ноги едва успевали проделывать шаги за хозяйкой, тем не менее она шла уверено, не оборачиваясь.
Он жалел. Жалел, что на говорил ей столько обидных слов. Жалел, что...до конца не испытал полного экстаза.
Симоне снова выругался и закатил глаза.
Женщины никогда не заставляли до сей поры чувствовать его виноватым, потому что не производили на него особого впечатления.
Но Эрин...
Ее сапфировые глаза, наполненные слезами, прожигали его насквозь, но он оставался холодным и бесчувственным.
Симоне привык носить эту маску после того как его итальянская жена ловко обманула его и избавилась от их ребенка, при этом погибнув сама.
Да, Сицилия не ожидала, что погубив одну крошечную жизнь, Бог ее сурово накажет, лишив права на существование ее саму.
Врач сообщил, что у нее случилось внутренне кровотечение, однако его не волновало, отчего умерла его жена.
Симоне не помнил отца, подавшегося в монахи, а мать всячески угождала ему, потому что видела в нем ни сына, а копию своего горячо любимого мужа. Она не уделяла внимания Алессио, и иногда Симоне восставал против этой несправедливости между ними.
Но вскоре мать отдала их на воспитание бабушки с дедушкой, а сама уехала на заработки, хотя, скорее всего, ей просто разонравилось играть роль заботливой матери.
Симоне вздрогнул от ледяного ветра, пахнувшего ему в лицо и разбил зеркало, стукнув по нему кулаком. Костяшки пальцев окрасились в алый цвет, но Симоне как заколдованней смотрел на пустую тропинку, которой овладела тьма.
Эрин не притворилась, а она ушла на самом деле, не вынесев общество столь ужасного монстра.

                ***

Следующие три недели в жизни Эрин прошли в суматохе: маленькая Эрин целыми днями плакала и кричала, не давая покоя ни кому в доме.
Мэнди старалась проводить больше времени с дочерью, но также не обделяя вниманием и Берто.
Днем Эрин придавала себе счастливый и радостный вид будто ничего не случилось. Будто она не потеряла девственность с мужчиной, в которого, к своему безграничному сожалению, влюбилась.
Полюбить человека, которого почти не знаешь под силу только ей!
Любовь приходит, когда ее не ждут и не хотят, но Эрин с покорностью приняла этот вердикт судьбы.
Только по ночам, рыдая в подушку, она вспоминала ненависть и отвращения в глазах Симоне. Он вышвырнул ее из своей постели. Отверг за то, что она оказалась девственницей.
От Алессио Эрин узнала о том, что Симоне вылетел в Москву, где проходила презентация его новых спортивных автомобилей.
Его жаркие прикосновения и ласки отзывались в ней до сих пор, а жестокие слова, сказанные им, звучали в ее ушах.
Девственнцы вызывали в нем противность, а Эрин входила в состав невинных и нетронутых, что наверняка заставило его после ее ухода вырвать и принять душ.
Как бы ей не было больно, но она должна свыкнуться с мыслью о безразличии брата Алессио к ее персоне.
Симоне Романьоли не любил ее -эта аксиома жизни, однако никакого воздействия на Эрин она не оказывала.
В один из солнечных дней в зеленом саду, уложив Берто к себе на колени, Эрин ласкаво гладила его по темной голове и читала сказку о Золушке и принце.
Главная героиня напоминала ее, но разница была очевидной.
Эрин стала принцессой всего на несколько минут до того как Симоне узнал, что она не спала с мужчинами.
Мужская тень упала на страницы книги, и Эрин подняв голову, встретилась со взглдом черных глаз.
После возвращения с виллы Симоне ей стало трудно переносить присутствие босса, постоянно напоминавшего ей о своем брате, так жестоко поступившему с ней.
-Сеньор, мы как раз заканчивали рассказ -вежливо произнесла Эрин, вставая и подхватывав мальчика на руки -Берто, проснись, папочка пришел -нежно прошептала она, убрав прядь волос с его лба.
-Не надо будить его -хрипло попросил он -Отдайте его мне.
Протянув мальчика ему, Эрин наблюдала как он несет его в соседнюю беседку и укладывает в кроватку, защищенную от солнца.
Она вспомнила про Симоне, который точно так же заботливо успокаивал Берто.
В последние дни ее одолевало глупое желание.
Она мечтала быть беременной ребенком Симоне, но, увы, мечты остаются мечтами.
Или нет?
У Эрин была задержка больше недели, однако девушка считала это обыденной вещью. Менструальный цикл никогда не следовал строго по времени,
А тошнота от запаха лазаньи, которую ранее Эрин обожала.
Неужели она ждет ребенка Симоне?
Эрин решила, что завтра она пойдет в аптеку и купит тест, дабы узнать точный результат.
Неожиданно она почувствовала как сильные руки легли ей на лечи. Перед ней стоял Алессио, но что-то в его взгляде насторожило ее.
-Сеньор, все в порядке? -беспокойно проговорила Эрин.
-О, перестань, Эрин -рявкнул он, отчего голова у нее пошла кругом.
Симоне.
Этот ледяной и убивающий тон может принадлежать только ему одному. Только он способен с нескрываемым омерзением взирать на нее.
Перед глазами застелился туман, коленки задрожали, и Эрин безвольно упала на руки жгучему итальянцу. Прежде чем сознание покинуло ее, она услышала взволнованный шепот:"Bella mia"

                ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.

Когда Эрин пришла в себя, то оказалась, что она лежит на собственной кровати, а над ней склонились два одинаковых мужских лица.
Правда, одно из них было весьма обеспокоенное и встревоженное, а другое -выражало холодность и безразличие.
-Эрин, я не могу поверить в это -взмахнув руками, покачал головой Алессио -Si, сначала мы подумали, что вы перегрелись на солнышке, но доктор...-Он опять взмахнул руками.
Симоне отошел к окну и сурово поджав губы, наблюдал за своей невесткой, гулявшей возле бассейна с детьми.
-Что -доктор? -нахмурилась Эрин, потирая виски. Голова ужасно гудела, а к горлу подкатывала тошнота.
Алессио многозначительно посмотрел на нее:
-Вы не догадываетесь?
-Сеньор, мне сейчас не очень хочется играть в гадание -скрыв радость и надежду в голосе, произнесла Эрин -Скажите, что со мной.
-Diavolo. Беременность -печально сообщил Алессио.
Его ответ поразил Эрин . Она ждала ребенка. Всего за одну ночь Симоне сделал ее беременной.
-Я понимаю, что не имею права спрашивать, но...кто отец ребенка, Эрин? -Алессио одарил ее понимающем и в то же время требующим взглядом.
Что ей сказать?
Признаться, что она переспала с его братом, не принимая никаких мер предосторожностей?
Может, он думал, что она пьет таблетки, как это делают многие женщины?
Эрин незаметно посмотрела на Симоне, гордо поднявшего голову и скрестившего руки на груди. Его поза выражала абсолютную апатию на происходящие события.
-Кто? -повторил свой вопрос Алессио, вздернув брови.
Ее босс знал, что дальше их виллы и ближайшего магазина она не куда не ходила. Во-первых развлекательные места не привлекали ее. Во-вторых Эрин не знала ни слова на итальянском языке, что иногда вводило ее в неловкое положение.
Значит солгать ему Эрин также не имела возможности.
-Алессио, я отец ребенка -неожиданно ответил за нее Симоне, обернувшись к ним и пронзив ее испепеляющим взглядом.
-Что ты несешь? -взревел его брат, и дальше разговор продолжился на повышенных тонах, но уже на итальянском.
По мере изменений лица Алессио, Эрин осознала, что последний вовсе не рад известию о грядущем отцовстве брата.
Эрин поднялась и незаметно выскользнула из комнаты, оставив братьев отнюдь не просто гневными. Ярость, смешанная со стыдом, лилась из речей Алессио. На каждые его вопросы Симоне отвечал бесстрастно и холодно.
-Эрин.
Голос Берто вывел ее из размышлений, и присев на корточки, она подхватила бежащего ей на встречу мальчика.
-Что с тобой случилось? -грустно спросил он -Я думал, мы будем играть в бассейне, а ты заснула -обиженно прошептал ребенок, схватив ее за косу.
-Mon angelot, мне больно -произнесла Эрин, поставив его на ноги и разжала маленький кулачек.
-Я ждал тебя -надул губки мальчик.
Воображение нарисовало ей как такой же темноволосый мальчик произносит ей эти слова и обнимает ее. Ее сын.
Нет...результат одной страстной ночи любви. Одна ошибка Симоне Романьоли и счастье ей на всю жизнь.
-Прости меня, Берто -виновно опустила голову Эрин, чтобы мальчик не увидел ее слезы, но через мгновение ее глаза лукаво блеснули -А хочешь пойдем полакомимся мороженым?
Мальчик с громким визгом бросился ей на шею, и заключив его в объятия, Эрин спустилась в гостиную, где на диване расположилась жена Алессио с новорожденной девочкой.
-Эрин -окликнула ее сеньора -Тебе звонила твоя мать.
Ее мать?!
Эрин усмехнулась про себя. Ну, конечно же, прошло уже два месяца, как она не посылает ей во Францию денег, и наверняка, ее мать пропустила достаточное количество скачек.
Мэнди протянула ей телефон и приняв сына на руки вновь вернулась в прежнее положение.
Автоматически набрав номер Эрин ждала две секунды, а потом раздался пьяный голос матери:
-Да?
-Мама, я тебя слушаю -отбросив сентиментальности, перешла к делу она.
-О, доченька, у меня проблемы -притворно жалобным писком начала говорить ее мать, но Эрин резко оборвала ее на французском:
-Денег ты не получишь, даже и не думай.
-Ах ты, маленькая змея, нашла себе богатого любовника и забыла о матери? -закричала та в трубку на родном языке.
-Мама, неужели кроме денег у нас нет ни одной темы? -устало спросила Эрин.
Ей так хотелось заплкать, поделиться с матерью радостными и ужасными новостями. Послушать ее нежный шепот и слова успокоения, но вместо этого прозвучало ледяное "Нет"
-Вы поссорились? -участливо поинтересовалась Мэнди.
-Вовсе нет -солгала Эрин, положив трубку на место.
Вряд ли ей кто-нибудь еще позвонит из Парижа, так как последний родитель ясно дал понять, что без денег она не нужна.
Сейчас Эрин желала думать только об одном. О маленькой частицы Симоне внутри нее.
Видимо она лишится этой высокооплачиваемый работы и придется во время беременности покинуть Тоскану и переехать жить к давней школьной подруге, которая часто предлагала ей столь необычную помощь.
-Дорогая, у нас новость для тебя.
Алессио торжественно облокотился о перила лестницы и понимающе улыбался Эрин, качавший головой, знаком моля не рассказывать о беременности.
-Наш Симоне женится, а Эрин -его будущая жена и мать их ребенка -продолжил он, пропуская вперед Симоне, мрачно кивнувшего на недоверчивый взгляд невестки.
Эрин не заметила как осталась наедине с неотразимым мужчиной, смотрящем на нее презрительно и недовольно.
-Как такое могло произойти? -внезапно сиплым голосом воскликнул Симоне, закрывая двери гостиной.
Эрин едва не задохнулась от нахлынувшей злости:
-Ты считаешь, что виновата я?
-Естественно -удивленно подтвердил итальянец -Я всегда предохрнаяюсь. Слышишь, Эрин, всегда.
Она покраснела и отвела взгляд от его мускулистого торса, обтянутого голубой футболкой. Порыв желания овладел Эрин, чтобы не выдать себя, она присела на край кресла и скрестила руки на коленях.
-Ты знаешь, что эти средства бывают не дают ожидаемого эффекта -прошептала она, не осмеливаясь поднять голову.
-Нет, не знаю -ехидно рявкнул он -За двадцать шесть лет они не разу не подвели меня.
-За сколько? -выпалила Эрин, прежде чем успела подумать.
-Мне сорок один, крошка и хватит валять дурака, ты об этом знаешь -язвительно осведомил ее он.
Эрик могла поклястя, что ему не больше тридцати. Настолько хорошо он сохранился, а ее отец после сорока осунулся, устал от капризов жены и казался ходячим мертвецом.
Отогнав воспоминания о несчастливом детстве, Эрин приподняла края губ в усмешке.
– И ты готов жениться на мне? – переспросила Эрин, не в силах поверить, что он способен зайти так далеко.
– Нашему ребенку будет все равно, кто мы такие, если мы будем любить его… или ее, – ответил Симоне.
Эрин тронуло и само это заверение, и эта мысль. Он такой ответственный и заботливый, из него получится прекрасный отец; ведь его уже сейчас волнует будущее ребенка. Да, она не слепая, она понимает, что его вовсе не радует женитьба на ней, но он не собирается бросать ее одну, беременную.
– Я не выйду за тебя замуж, Симоне -уперто отрезала Эрин, ожидая яростной реакции и настойчивого натиска итальянца, но вместо всего перечисленного, он печально улыбнулся:
-Я так и предполагал.
Эрин гордо вздернула подбородок и посмотрела в его жгучие черные глаза, где отражалась пелена боли и мучения.
-Помнишь, в больнице ты спросила был ли у меня ребенок -неожиданно заговорил Симоне, рухнув в соседнее кресло -У меня мог бы быть сын, однако его взбалмошная мамаша убила его.
Эрин инстинктивно прижала ладонь к пока еще плоскому животу.
Она в сотый раз восхитилась им. Сколько страданий перенес этот смелый и храбрый мужчина, не показывающий истинных чувств, скрывая их под маской равнодушности.
Он вскочил на ноги и заговорил чуть громче:
-Если ты не выйдешь за меня добровольно, то пожалеешь.
-Ты накажешь меня? -нахмурившись, пролепетала Эрин, внутренне негодуя. Как легко из открытого и ранимого он превращается в озлобленного мужчину. Она совсем и забыла, что итальянцы не имеют права на показ собственных страданий.
В следующее мгновение он наклонил голову и коснулся губами ее губ. И снова дрожь пробежала по ее телу, как по бикфордовому шнуру, вызвав ощущение, напоминающее глубинный взрыв. Ее руки взметнулись вверх и охватили его плечи.
Симоне обхватил ее талию руками, отрывая от кресла и поднимая в воздух, продолжая держать ее губы в сладком плену.
Эрин вцепилась в его волосы руками, пытаясь оттолкнуть, но мужчина еще крепче прижал ее к себе.
-Я заставлю тебя выйти за меня замуж -оторвавшись от ее губ, выдохнул он, уложив девушку на пушистый ковер.

                ГЛАВА ПЯТАЯ.

Симоне склонился над ее лицом, продолжая проводить языком по бархатной щеке.
Час назад узнав от доктора, что Эрин беременна, он едва не потерял самоконтроль.
Вспоминая страшную картину в саду, когда Эрин, как тряпочная кукла, упала на его протянутые руки, то Симоне подумал, что она перегрелась на солнце. Или очень устала из-за круглосуточных заботах о детях. Все что угодно, кроме беременности.
Его ребенок. Плоть от плоти. Кровь от крови.
Симоне никогда не занимался сексом без предохранения после неудавшегося брака, где потерял и эгоистичную жену, и долгожданного ребенка.
Зачем сегодня он едва не открылся перед этой нимфой с околдовывающими сапфировыми глазами?
Симоне не знал ответ.
Несмотря на то, что он был уверен, что Тоскану Эрин не покинет, так как весь регион знал о могуществе братьев Романьоли, но на секунды ему показалось -он потеряет вновь своего ребенка.
Нет, итальянец поклялся больше не допустить столь непростительной ошибке. Как бы он не хотел ребенка, тем не менее женитьба не входило в его планы, пока Алессио не пригрозил ему, что лично огородит Эрин от его неблагодарного и самовлюбленного общества.
Ну, что де во имя счастья и благополучия будущего наследника его финансовой империи, основанной на продажи спортивных автомобилях, Симоне решил переступить через гордыню и жениться на обычной няне, получавшей в месяц не больше одной тысячи евро.
С другой стороны их брак обещал быть отнюдь не однообразным и нескучным. Эрин Манила и возбуждала его одним взмахом своих длинных ресниц.
А что еще нужно в семейное жизни?
Любовь -естественно нет, больше ни одна женщина не имела вход в его сердце, а вот секс.
Симоне застонал, представив их дикий и великолепный, страстный и ненасытный секс.
Он потянулся к застежке на черных брюках Эрин, однако звонкая пощечина остановила его.
Никто еще не осмеливался поднять на него руку, включая даже собственного брата. А она так легко замахнулась и ударила его.
Вскочив на ноги, Эрин привела в порядок растрепанную косу и застеннулаьнесколько пуговиц на белой блузке.
-Я согласна на твое предложение, но с одним условием: больше ты не прикоснешься ко мне никогда -взвизгнула она, помахав перед ним указательным пальцем.
Симоне стоял неподвижно, а по лбу скатывались капли пота.
Ни одна женщина еше не просила его о том, чтобы остаться вне его внимания. Они желали, чтобы Симоне касался их, а Эрин ставит ему иной ультиматум.
-Даже в брачную ночь? -язвительно поинтересовался он.
Эрин хотела бы подтвердить его догадку, но ее взгляд упал на тонкую линию его губ и переместился ниже, где виднелись бронзовые мышцы.
Надо быть сумасшедший, если отказаться от такого искусительного и дьявольского удовольствия.
Его поцелуй сжег все преграды, воздвигнутые Эрин в ее сердце. Заставил подчиниться его неукротимой гордости и мужскому эго. Волшебный вкус его губ затуманил ей сознания, лишая способностей размышлять.
Однако Эрин вмиг очнулась, почувствовав на "молнии" его умелые пальцы.
Обида, боль и воспоминания захлестнули ее. Он вышвырнул ее из своей постели, удовлетворив сексуальные потребности и не ожидая продолжения их отношений.
Она бы забыла все: его грубые слова, недостойное поведение, только бы в его взгляде читалась любовь, но в черных жгучих глазах виднелись похоть, отвращение и обреченность.
-Брачная ночь -исключение -пискнула Эрин, не узнавая собственного голоса. Слезы подавали знак, что вот-вот вырвутся наружу, а плакать перед этим бесчувственным и ледяным дельцом -это последняя стадия унижения.
Эрин прошла мимо него, гордо подняв голову и уловив знакомые нотки дорого одеколона. На несколько секунд она даже переместились в тот день в больнице, когда темноволосый незнакомец пришел ей на успокоение.
Эрин мотнула головой.
Прошлое вернуть нельзя, а сейчас главное думать о будущем ее ребенка, который получит то, чего была лишена Эрин: материнскую искреннюю любовь и любое его желание будет сбываться по одному щелчку пальцев.

                ***

Эрин с презрением открыла бархатную коробку, в которой переливались сапифиры на бриллиантовом колье, и отшвырнула на кровать.
Уже два дня она жила на вилле Симоне, а хозяина видела в последний раз в доме его браки, где он едва не соблазнил ее.
А теперь он дарит ей эти побрекушки, надеясь, что ее так легко купить? Может, он сичтает, что она -продажная женщина, мечтающая только о роскоше?
Несмотря на просьбы Мэнди и Алессио, Эрин переехала жить в комнату для гостей, что вовсе не повлияло на изменения настроения Симоне.
Он наблюдал за громкими спорами, творящимся в его доме бесстрастно и сохраняя абсолютное спокойствие.
При каждом взгляде на его спальню, Эрин захватывали больные воспоминания. Боль съедала ее изнутри, выпивала все ее силы.
Эрин любила его, но одновременно обида с горечью заполняли ее душу. Элементарные вещи он совершал без собственного участия. Предложение выйти за него замуж озвучил не он сам, а его брат.
Эрин вскочила на ноги и вышла из комнаты, напрявляясь на кухню, чтобы утолить внезапно нахлынувший голод.
Однако там ее ожидал сюрприз: в беспечной позе, читая газету, за столом с чашкой кофе сидел...Алессио или Симоне?
Эрин с трудом могла догадаться, кто есть кто, тем не менее она нашла отличия: у Симоне на верхней губе смутно виднелась маленькая родинка, а у Алессио -сего не имелось.
Мужчина поднял голову, и прищурившись Эрин, устремила взгляд на его губы, где была родинка.
То ли Эрин не удержалась на ногах, то ли она оступилась, но спустя мгновение она полулежала на коленях у своего будущего мужа.
Будущий муж -красивое сочетание слов, символизирующее любовь и надежду, но не в ее случае.
-Ни одного прикосновения ко мне -прошипела Эрин, поднимаясь и разделяя между ними расстояние.
Симон хмыкнул:
-Кроме брачной ночи.
Эрин скрипнула зубами и пожалела о скоропалительном решении согласиться на его глупое и эгоистичное желание.
Разве она не хотела вновь почувствовать его власть над своим телом? Вновь испытать ощущения верхнего блаженства?
Неожиданно Симон встал перед ней на одно колено и порывшись в кармане, достал кольцо из белого золота со сверкающим в солнечных лучах сапфиром.
-Я долго размышлял, отчего ты не принимаешь мои подарки -самодовольно отметил Симоне, надевав его на ее безымянный палец -Я же забыл тебе предложить сначала кольцо, а потом уже все остальное.
Эрин вырвала свою руку из его и гневно сверкнула глазами.
-Еще предложи мне любовь -выпалила она и прикусила губу, заметив его вмиг помрачневшее лицо.
Он встал и схватив ее за запястье, холодно отчеканил:
-Не смей никогда произносить слово "любовь". Я его ненавижу, как и все, что с ним связанное. Ясно?
Испугавшись столь сильной ярости Эрин покорно кивнула.
Любовь вызывает у него отвращения, потому все крохотные лепестки надежды можно смело похоронить в могиле, вырытой судьбой. Жестокой и несправедливой.
Однако на смену страху пришли неописуемые возмущение и злость. Эрин толкнула его так сильно, что итальянец, не ожидая резкой изменения настроения француженки, рухнул на стул.
-Ха, неужели ты подумал, что если ты такой сексуальный и эффектный, я полюблю тебя? -ткнув пальцем в его грудь, Эрин решилась нанести сокрушительный удар по его самолюбию -Ты для меня очень стар, почти как отец.

Ее идея произвела ожидаемый результат: Симоне резко дернулся, будто ему дали пощечину и недоверчиво уставился на нее, стараясь понять, правду ли она говорит или нет.
Он никогда не задумывался о разнице в их возрасте, хотя чувствовал вину за то, что воспользовался ее отчаянным положение и наивностью и лишил девственности.
Разве можно было тогда устоять перед ее божественным телом? Три недели он не пркиасался ни к одной женщины, потому желание пронзило его, когда его взгляд невольно проник в глубокий разрез ее шелкового лилового платья.
Долгое воздержание не в его правилах, но после одного поцелуя с этой разъяренной темноволосой фурией он не хотел никого, кроме нее.
Черт, но она права! Девятнадцать лет -это весьма значительная разница в возрасте, если мужчина с женщиной собираются вступить в брак.
Однако древние итальянские инстинкты превозмогли его принципы. Он не отпустит ее. Женщину, носящую его ребенка и обладающую неиссякаемыми силами страстно влекать его.
Отбросив все сомнения, он притянул ее к себе и настойчиво поцеловал ее, грубо раздвигая ее губы своим языком.

                ГЛАВА ШЕСТАЯ.

Эрин хотела оттолкнуть его, но он оказался намного сильнее и мощнее ее. Она решила предпринять опасную уловку: она укусила его за нижнюю губу, отчего Симоне резко отшатнулся и громко выругался на нескольких языках.
-Ты строптива, но меня не остановишь -ухмыльнулся он, вновь впиваясь в ее губы страстным поцелуем, Эрин сцепила свои руки за его затылком, прижимаясь к мужчие всем телом и чувствуя его напряжение.
Симоне подхватил ее на руки и понес в свою спальню, где почти месяц назад вышвырнул ее, наградив ребенком. Сейчас лежа на кровати, где в тот вечер итальянец забрал ее невинность, Эрин с содроганием ожидала продолжение того, чего они тогда до конца не окончили.
Сердце Эрин бешено стучало. Много раз после того, как они расстались с Симоне, она представляла себе его ласки. Она хотела, чтобы он еще раз ее поцеловал. И вот он целует и ласкает ее, будто в странном сне. Воспользовался ли он ее беспомощностью, или в нем говорит его оскорбленное мужское эго?
Когда он освободился от одежды и стянул с нее платье, а его опытные и умелые пальцы принялись за застежку бюстгальтера, то Эрин судорожно вздохнула.
Уже перед тем, как он заворожено начал смотреть она знала, что он будет трогать ее, обнимать и опять опустошит ее. Она хотела этого настолько же, насколько боялась. Она боялась потерять контроль над собой.
-Я так люблю твои волосы, не прячь их шелк в этой косе -распуская ее волосы и зарываясь в них губами, прошептал Симоне
Из ее глаз брызнули слезы, но руки самовольно обвились вокруг его мускулистой и загорелой спины. Эрин думала, что он не заметит ее отчаяния, однако Симоне резко отстранился и хрипло спросил:
-Мне остановиться, bella? Ты не хочешь меня?
Как она могла не хотеть мужчину, которого любит больше жизни? Эрин притянула его голову к себе и прошептала:
-Бери меня, mon cher.
Глаза его загорелись дьявольским огнем, и он медленно накрыл ее тело своим, при этом продолжая ласкать губами наливные розовые бутоны и горячую жилку на ее шее
Эрин инстинктивно приподняла бедра, предоставляя ему права вкусить наслаждение и блаженство, Симоне резко овладел ее, проник в нее так стремительно и быстро, что Эрин тихо вскрикнула.
-Bella mia, я сделал тебе больно? -испуганно выдохнул Симоне, думая подавить желание продолжить кульминационный момент, но Эрин извилась всем телом и прижалась к его горячему и возбужденному торсу.
-О -застонала она -Умоляю только не останавливайся.
-Если тебе больно -начал он, приподнимаясь на локтях, однако затуманенные сапфировые глаза молили об экстазе полнейшим.
Спустя мгновение он опять проник в нее, и громкие мужские и женские стоны, смешанные воедино, разносились в спальни.
-Bella, я очень стар для тебя? -охрипшим голоса поинтересовался Симоне, уложив ее голову на свою вспотевшею грудь.
Она не ответила. Симоне напрягся и посмотрел в ей лицо. Эрин казалась такой невинной и чистой, когда ее дыхание стало глубоким и ровным, а ресницы опустились. Она заснула.
Симоне понимал, что обрек ее на невыносимые мучения, поселил свое семя в ее утробе.
Его рука нежно коснулась пока еще плоского живота, и он испустил тяжелый вздох.
У нее могли бы быть шансы встретить парня, который не только подходил по возрасту, но и любил ее.
Неожиданно перед глазами возникла картина, сжавшая его сердце: Эрин в черном одеянии вдовы стоит возле его могилы и горько плачет о своей не сложившейся жизни. Такая молодая и такая несчастная.
Симоне прикрыл глаза, принимая нахлынувшую боль.
"Во что ты попала, девочка?" -грустно подумал он.
Симоне не любил ее, но ему было не по себе представить, что она окажется вдовой раньше положенного срока.
Может, следует отменить свадьбу, а ее отпустить во Францию, при этом все время обеспечивать всем необходимым и большими деньгами.
Но он вновь потеряет частицу себя...
Двадцать лет назад ему было очень плохо после аборта жены. Он оплакивал своего нерожденного сына, а все шептались, что Симоне Романьоли в трауре из-за погибшей жены-певицы.
Сейчас ему гораздо хуже. Он должен расстаться добровольно, ибо не способен заставить ее выйти за него замуж и растить ребенка от нелюбимого мужчины.
Его одолевали противоречивые чувства, но внутренние испытания закончились, когда Симоне представил, что другой мужчина овладевает его прелестной голубоглазой красавицей.
Симоне распахнул глаза и крепче прижал ее к себе, а она доверчиво положила руку ему на грудь, тихо посапывая во сне.
Черта с два, он допустит, чтобы какой-нибудь романтический самец-француз прикоснулся бы к его маленькой девочки.
Она принадлежит ему. Его будущая жена. Мать его будущих детей.
Величественое чувство собственника и тоскансокго ревнивца проснулись в нем. Он, Симоне Романьоли, отказавшийся сотрудничать с братом и воздвигать вместе нефтяную империю, а самостоятельно основававая огромный и приносящий миллиарды бизнес по продаже спортивных автомобилей на различные конкурсы, не позволит кому-нибудь заполучить его женщину.
Да, с Сицилией все было иначе: во-первых изначальна она не принадлежала ему, так как до него побывала в постели чуть не всех голивудских композиторов, во-вторых она не имела желания покидать уютное и комфортабельное гнездышко, лишаясь всех богатств.
Но Эрин -это противоположность его жены.
Ее не интересовали его деньги. Он лично наблюдал в дверную щель как брезгливо она отшвыривает все дорогие подарки. Она очень гордая, независимая и чертовски сексуальная.
И молодая...слишком молодая.
От брата Симоне узнал, что Эрин оставила родной дом с великой радостью. Отец умер, когда ей было восемнадцать лет, и все заботы по хозяйству и финансам перешли к ней. Ее мать страдает игровой зависимостью и алкоголизмом.
Не очень счастливое детство у хрупкой девочки.
Однако его больше всего поразило то, что Эрин мечтала обрести работу далеко не в сфере нянь. Ей хотелось иметь профессию озонотерепевта, про которую, честно говоря, Симоне слышал немного. Однако ее самопожертвенность во имя долга детей перед родителями.
Симоне поцеловал ее во влажный лоб, и вдохнул запах гвоздик и корицы и ее кожи провалился в царство Морфея.

                ГЛАВА СЕДЬМАЯ.

Эрин проснулась от легкого поцелуя в губы и увидела перед собой освеженное и бодрое лицо Симоне, будто он выспался вдоволь.
А ей так хотелось еще поспать немного...
Эрин заморгалс, заметив что на итальянском красавце ничего не надето, кроме белоснежного махрового полотенца, обтянутого вокруг талии. Обнаженный мускулистый бронзовый торс, покрытый черными завитками волос. Он не смущался своей наготы и держался с естественной грацией атлета, и Эрин невольно залюбовалась им.
-Ты не проголодалась? -насмешливо спросил Симоне, поставив ей на колени поднос с яичницей, тостами, беконом, зеленым салатом и кипяченным молока.
-Я не видела у тебя повара -пробормотала Эрин, сделав небольшой глоток молока.
Беременность странно на нее влияла. Раньше она ненавидела молочные продукты,  теперь же с удовольствием готова употреблять их в необъятном количестве.
-Я готовлю сам и убираюсь тоже -честно признался Симоне, накидывав на плечи накрахмаленную черную рубашку.
Эрин чуть не подавилась, оттого как смешной пазл выстроился у нее перед глазами: Мистер Итальянский Магнат стоит за газовой плитой и готовит разные вкусно то.
-Твой брат отличается от тебя -заметила Эрин, откусив краешек яичницы.
-До появления детей и Мэнди он делал тоже самое -отрицательно покачал головой Симоне, застегнул воротник -Да, и сейчас...У него была только няня.
Симоне ясно дал ей понять, подчеркнув "была" означает, что Алессио лишился не рабочей силы.
А Берто он, неверняка, соскучился по ней, ведь мальчик привязался к ней, почти так же как и она
-Симоне, а когда мы поедим к Алессио? -вопросительно спросила Эрин, убирая поднос и натянув одеяло до подбородка, так как заметила его голодный взгляд.
-После нашей свадьбы -неторопливо ответил Симоне, присев на край ее кровати и нежно поцеловав ее, отчего глаза Эрин блеснули.
Вчера Симоне открыл для нее иной мир. Мир наслаждения и страсти. Он не отверг ее, как в тот вечер. Наоборот, сливался с ней до тех пор, пока они не дошли до завершающего этапа.
Он подарил ей сказку, но неужели только секс будет связывать их дальшнейшую жизнь?
Возможно, когда она родит ребенка и утратит свою привлекательность, то Симоне найдет новую любовницу, а она будет ухаживать за его наследником.
Обида захлестнула ее, и окутав простыней все тело, Эрин вскочила с постели и отошла на другой конец комнаты.
-Отлично. Только не думай, что вчерашний секс что-либо изменит? -прошипела она, заплетая растрепанные волосы в косу.
-Не думаю. Он уже все изменил -довольно ухмыльнулся Симоне, растягиваясь на кровати. Его полотенце немного сползло, демонстрируя ей его мужскую красоту и превосходство.
-Ты странный -покачала головой Эрин, наблюдая как с львиной грацией он подходит к ней и обхватив ее талию сильными руками, словно мешок с картошкой взвалил на свое плечо и понес по направлению к кровати.
-Что ты делаешь, итальянский дикарь? -закричала Эрин, когда он опустил ее на постель, а сам склонился над ее лицом, прижимаясь губами к ложбинке между ее грудями.
-Я не остыл, bella -хрипло рассмеялся он -Возможно, мы продолжим приятное занятие...сейчас.
Эрин потеряла дар речи, почувствовав его возбуждение. Как можно не уставать заниматься любовью так долго? После вчерашней ночи она чувствовала себя очень усталой, помятой, но счастливой.
-Послушай, Симоне...-выдохнула Эрин, ощутив как пальцы итальянцы начали гладить внутреннюю сторону ее бедра.
Его язык медленно проник в ее раскрывшиеся губы, даря ей незабываемой наслаждение. Губы Эрин задвигались ему навстречу, но неожиданно странное жужжание прервало столь прекрасный момент.
Поднявшись на ноги, Симоне с тихими ругательствами нащупал в кармане пиджака телефон и достав начал разговаривать на итальянском так быстро, что Эрин казалось будто он поет.
-Алессио, сейчас приедет -недовольно пробурчал Симоне, доставая из шкафа потертые джинсы -Вы с Мэнди поедете по магазинам.
Эрин завороженно следила как он скидывает свое полотенце, обнажив мускулистые ноги, обросшие волосами и...
-Я лучше пойду в комнату для гостей...переодеться -пискнула Эрин, плотнее обвязав простныю на бедрах. Стараясь не замечать пожирающего взгляда Симоне, она выскользунла из спальни, захлопнув дверь.

                ***

Через несколько часов вместе с водителем и телохранителями Мэнди и Эрин покинули виллу Романьоли, оставляя братьев одних.
Они направились в бутик с вечерними нарядами. У Эрин захватило дух при виде помещения. Высокие потолки были отделаны сверкающими панелями, на стенах располагались огромные зеркала, украшенные лепниной, повсюду стояли вешалки с шикарными платьями и костюмами. Все вокруг играло, сверкало, мерцало… У Эрин даже голова закружилась от всего этого великолепия.
— Эрин, не ожидала, что такое может произойти — неожиданно призналась Мэнди Эрин. — Симоне очень замкнутый и не любит выражать свои чувства, но в душе он добрый и отзывчивый. Когда я рожала Берто, то именно он повез меня в больницу.. Ну вот — Она указала на вешалку с вечерними платьями. — Тебе таких много понадобится.
Пока Мэнди вела по мобильному телефону оживленный разговор со своим мужем, Эрин примеряла всевозможные блузки, юбки, платья, отметив что прибавила немного веса. Выбрав необходимые наряды, они направились в другие отделы, где на бедную Эриг обрушился сверкающий водопад различных аксессуаров, начиная от сумок и заканчивая маленькими и чрезвычайно привлекательными безделушками, назначение которых Эрин не всегда могла угадать. Затем последовала длинная череда шикарных туфель на высоких каблуках от самых известных модельеров. Все было такое красивое и безумно дорогое!
Нижнее белье превосходило самые смелые фантазии любой женщины: нежный шелк и тончайшее кружево подчеркнули все достоинства соблазнительной фигуры Эрин. Впервые она чувствовала себя по-настоящему прекрасной и сексуальной. Раньше ей даже мечтать не приходилось о том, чтобы померить такие красивые вещи.
Но главный гость программы был впереди: роскошное белоснежное свадебное платье, украшенное многочисленными кружевами, крючками и жемчужинами заставили ее чуть ли не заплакать от восторга.
После того как они приобрели все необходимое, Мэнди заказала доставку вещей на виллу Симоне
— Дома ты  спокойно сможешь все разобрать, — сказала она, когда они ехали в лимузине к Алессио и Симоне, которые уже заждались их. — Знаешь, ты сможешь сделать жизнь моего деверя счастливым.
Эрин вдруг почувствовала себя обманщицей: зачем она выдает себя за ту, кем не является, перед этой искренней, доброй женщиной, которая скоро должна стать ее сестрой? Интересно, отнеслась бы к ней Мэнди с таким пониманием и заботой, если бы знала, каково причина их поспешной свадьбы  и что она выходит замуж не по любви, а просто ради будущего сына? Скорее всего, Мэнди осудила бы ее, ведь сама она испытывала глубокие чувства к мужу, да и Алессио отвечал жене взаимностью — Эрин ясно увидела за все время своей работы. Молодая пара просто светилась от счастья. Наблюдая за ними, она ощутила острый приступ зависти — Алессио и Мэнди воплотили ее мечту в реальность.
Машина плавно затормозила у виллы Алессио, что привело Эрин в крайнее удивление.
-Нам захотелось проветси с вами время у нас дома, потому дети ушли на прогулку с новой няней -пояснила Мэнди, дружески похлопав ее по ладошке.
-Наконец вы приехали -застонал Алессио, выходя им навстречу и крепко обнимая свою жену и легко чмокнув Эрин в щеку -Как вы себя чувствуете?
-Прекрасно, сеньор Романьоли -застенчиво ответила Эрин, когда почувствовала на своей талии руки Симоне.
-Алессио. Называйте меня по имени -Он лукаво подмигнул ей -Я ведь скоро стану вашим родственником.
Дальше время прошло очень быстро. Они выпили чай с печеньями, приготовленными братьями. Эрин похвалила кулинарные таланты Симоне и Алессио, правда сама готовить она не очень умела. Братья все время говорили о бизнесе и деньгах, а Мэнди без умолку рассказывала о новых достижениях Берто, но Эрин думала лишь об одном.
Симоне был женат.
Сегодня в магазине консультант уведомил ее о том, что двадцать лет назад именно там заказывали платье для Сицилии Романьоли.
Почему он ей не сказал? Скрыл, что в прошлом имел брак?
Неожиданно она вспомнила, что Симоне смутно упоминал об этом, когда рассказывал о погибшем ребенке, но тогда расстроенная девушка не вняла его словам.
А надо было, потому что сейчас ей не было бы так больно.
Если Симоне до сих пор любит свою жену, то Эрин всего лишь незначительная деталь в его жизни. Однако вряд ли итальянец будет любить женщину, погубившую его ребенка.
Внезапно озарение снизошло на нее: Симоне решил жениться на ней, боясь того, что она может избавиться от его ребенка, как поступила его жена!
Эрин резко побледнела, тошнота подступила к горлу и прикрыв рот ладонью, она поспешно извинилась и поймав понимающий взгляд Мэнди, побежала в ванную комнату
Склонившись над унитазом Эрин два раза вырвало, а голова нещадно кружилась, потому она обхватила себя руками не в силах пошевелиться.
Какая ирония судьбы -она думала, что он просто побоялся позора, но дела обстояли еще хуже: Симоне считал, что она способна убить собственного ребенка!
Частичку себя. Какового же низкого нужно быть о ней мнением, чтобы даже поспеть подумать об этом.
-Все в порядке, драгоценная моя? -обеспокоено спросил Симоне, положив руки ей на плечи.
-Не трогай меня, изверг -закричала Эрин, вскочив на ноги и брезгливо передернулась.
Симоне ошеломлено уставился на нее:
-Что?
-Ты негодяй, сукин сын...-начала Эрин, однако Симоне резко перебил ее:
-Не смей называть так мою мать, поняла?
-Подонок, ты же даже не сказал, что был женат -выдохнула она, внезапно почувствовав как все мышцы живота напряглись.
В ванной комнате повисла тишина. Эрин услышала стук двери, означающий, что Алессио с женой покинули виллу, не желая присутствовать при их ссоре.
-Кто тебе об этом рассказал? -глухо спросил Симоне.
-Ты не отрицаешь, да? -ехидно заметила Эрин, скрывая наступившие слезы -А когда бы ты меня оповестил о печальной истории своей женитьбы?
-Эрин, прикуси язычок -угрожающе пробормотал Симоне -Двадцать лет прошло с тех пор как умерла Сицилия.
Да, это очень долгий срок, потому будь на ее месте другая девушка, то просто бы забыла об этом и бросилась в объятия этого до неприличия красивого и страстного мужчины.
Но ее задело не то, что он был женат, а то, что он скрыл часть своей биографии от нее.
-Мне глубоко все равно -ядовито плюнула Эрин -Интересно, а ты и ее старше был почти вдвое?
Тут Эрин поняла, что единственный доступный ей способ избавиться от Симоне — оскорбить его, задеть его раздутое мужское самолюбие. Иначе еще чуть-чуть, и она сдастся, признается ему в любви и согласится на все, что он только может предложить.
-Заткнись, Эрин -грозно зарычал Симоне.
Не обращая внимание на его слова, она язвительно продолжала:
-Какой ты мерзавец! Решил взять меня в жены, чтобы обезопасить своего ребенка? Думал "Ба, да если я на ней женюсь, то она французская дурочка ничего не сделает моему наследнику" Ты просчитался, Симоне Романьоли!
-Прийди в себя -Симо тряхнул ее за плечи так сильно, что она вскрикнула от боли -Эрин, что тебя расстроило? Мой прошлый брак? Наша предстоящая свадьба?
-Все -сорвалась Эрин, замахнувшись на него, но внезапно Симоне грубо поймал ее запястье  и завел за спину.
-Жена может ударить мужа только один раз в жизни. Больше ты такого права не имеешь. Только попытайся — и получишь сдачи. — Он отпустил ее руку и отступил, словно ему было невыносимо находиться от нее так близко. Глаза его стали совсем черными, и Эрин поняла, что он поступит так, как обещал, однако запрокинув голову, истерически расхохоталась.
-Мы еще не женаты, да и выходить замуж за такого лживого мерзавца как ты -лучше, чтобы мой ребенок был ублюдком, чем знал про своего отца...
Не успела Эрин договорить, как Симоне размахнулся и влепил ей пощечину. Почувствовав, как вспыхнула ее щека, Эрин вскрикнула в испуге. Она схватилась рукой за щеку, глаза ее наполнились слезами. Эрин молча смотрела на него, словно не верила, что он посмел ударить ее. Симоне в замешательстве смотрел на нее.
– Теперь я понимаю, почему Сицилия так хотела избавиться от тебя и всего, что с тобой связано – проговорила Эрин, отворачиваясь от итальянца. – Ты ее тоже бил?
– Эрин, погоди! – закричал Симоне, бросившись вслед за девушкой, устремившейся к крутой лестнице.
Добравшись до предпоследней ступеньки она оступилась, подвернула ногу. И почувствовала, что сейчас упадет, рухнет вниз. Пытаясь удержать равновесие, Эрин взмахнула руками. Какое-то мгновение она стояла, балансируя, на краю ступени.
Последнее, что она слышала, были громкие крики Симоне и ее собственные истошные вопли… Потом все погрузилось во тьму.

                ГЛАВА ВОСЬМАЯ.

Рассвет едва окрасил небо в бледно-розовые тона, когда Эрин наконец открыла глаза. Симоне не спал. Сидя в кресле возле больничной кровати, он смотрел в незашторенное окно на великолепное утро. Он выглядел измученным и усталым. Глядя на его резкий профиль, четко выделявшийся в зыбком утреннем свете, Эрин почувствовала неладное. Лишь большое горе могло так изменить ее любимого.
– Симоне… – с трудом разлепив потрескавшиеся, пересохшие губы, прошептала девушка.
Он резко повернул голову и посмотрел на нее, полными грустью и отчаянием глазами.
Что он мог ей сказать?
Симоне ненавидел себя так сильно, что готов был убить себя. Он вновь потерял частицу себя, но уже далеко не от чужой вины, а от собственной.
Он поднял на нее руку, не давая себе отчета. Ее жестокие слова больно ранили его сердце.
Но видит Бог, он не хотел бить ее. Просто Эрин вывела его из себя, и Симоне не в силах был контролировать свои эмоции.
Хоть Сицилия и не отличалась лучшими качествами жены, тем не менее Симоне ненавидел, чтобы кто-то обсуждал их брак.
Поднимать руку на женщину - может только обиженный жизнью мужчина, которым он до сей поры не являлся.
Симоне встал и с трудом, точно древний старец, подошел к кровати. На фоне светлого окна высокая фигура итальянца казалась совсем темной. Эрин в испуге заморгала, увидев, что его потемнело и постарело за то время, что она пролежала без сознания.
– Мой ребенок?.. – с усилием выдохнула несчастная. Если он сейчас скажет ей о том, чего она так боится, ей не пережить этого, промелькнуло у Эрин.
Симоне молчал, и, казалось его молчание растянулось на долгие часы, хотя он лишь успел тяжко вздохнуть, перед тем как ответить:
– Мы потеряли его.
Симоне не знал, какими еще словами можно сообщить эту ужасную новость. К тому же он понимал, что никакие слова не помогут смягчить боль и горе, вызванные сообщением о потере долгожданного ребенка. Увидев, что она  еще больше побледнела – хотя это представлялось невозможным, – что ее глаза еще более расширились от ужаса, Симоне инстинктивно протянул руки, желая коснуться ее щеки. Но Эрин отвернулась, и у него стало совсем скверно на душе. Он бессильно уронил руку, так и не коснувшись ее щеки.
Ее сапфировые глаза заполнились слезами.
– Пожалуйста, уйди, – ледяным тоном проговорила она.
Симоне был готов к тому, что жена разгневается на него, но все же он очень тяжело переживал этот удар – слишком уж явно она оттолкнула его.
А как ему хотелось вымолить прощение, обнять ее, зарыться, как ребенок, лицом в ее грудь – и зарыдать! Но, увы… Чувствуя, что сердце разрывается от боли, Симоне повернулся и медленно вышел из комнаты, попросив Мэнди занять его место у постели больной.
Горе плотным туманом окутало для Эрин весь мир. Ей казалось, что она ничего не видит, ничего не слышит. Ничто на свете больше не имело для нее значения, она могла думать лишь о своей утрате. У нее возникло ощущение, что вместе с ребенком умерла частица ее души – никогда в жизни она так не горевала. Она знала, что Симоне тоже страдает, но не могла позвать его к себе, успокоить, предложить вместе переживать утрату. Все оставшиеся силы нужны были ей теперь для того, чтобы выжить.

Прошло больше четырех дней, но Симоне не помнил сколько бутылок виски уже опустошил. Пять-шесть, он не помнил ничего, кроме того, что потерял собственного ребенка.
И кто в этом виноват? Он -сам!
Эрин, невинная и юная девушка, устроившаяся к ним работать няней и не подозревала, что жестокий монстр с темным прошлом покусится на ее честь, наградит своим семенем, а потом отнимет же этого ребенка.
Симоне схватил полупустую бутылку и со всей силы швырнул в стену. Осколки рассыпались по всему ковру.
Зачем он ударил ее? Почему не сдержался, не успокоил ее?
Она отдала ему свою невинность, а он принял ее дар как за должное и повел себя столь отвратительно. Выставил из своей спальни, не удосужившись даже узнать, как она себя чувствует.
Он заставил ее согласиться выйти за него замуж, применяя насильственные поцелуи, отчего Эрин согласилась.
И той ночью он взял ее насильно. Она сопротивлялась, просила и не хотела делить с ним постель, но разве он внимал ее мольбам?
Нет, он утолял свою сексуальную жажду! Устранил свою животную похоть, даже не посчитавшись с ее мнением и желанием!
Симоне нетвердой походкой подошел и взял осколки бутылки в правую руку. Именно этой рукой он ударил Эрин.
Он сжал стеклышки, не чувствуя как они впиваются в его ладонь, хрустят, разламываясь. Кровь ручьем потекла с раны, но Симоне рухнул на ковер, наблюдая как белая шерсть окрашивается в алый цвет.
Он заслужил смерти и мучений, потому что убил собственного ребенка, причинил боль женщине, которая вовсе ни в чем не провинилась.
Дверь его кабинета распахнулась, и свет озарил помещение.
Алессио чуть не сошел с ума, увидев ужасающую картину: Симоне, лежащей в луже крови, полностью выражающий апатию к жизни.
-Черт, ты либо рехнулся, либо настоящий мазохист -громко выругался брат, достав платок и приложив к его ране.
Симоне усмехнулся:
-Я заслужил это.
-Что?
Симоне покачал головой:
-Она потеряла ребенка из-за меня. Я снова лишился наследника.
-О, Боже, как вы похожи -тяжело вздохнул Алессио -Она тоже сейчас мучается и пугает своими отказами к еде и питью моих детей.
-Эрин, у вас? -удивился Симоне, но потом поморщился от нахлынувшей боли.
-Она не хотела лежать в больнице, и нам пришлось взять ее к нам -пояснил Алессио, помогая ему подняться.
-А почему не привез сюда? -тихо спросил Симоне, зная ответ.
Эрин боялась вновь очутиться с ним под одной крышей. Она не имела желания вновь встречаться с мужчиной, который полностью разрушил ее жизнь.
-Эрин возвращается в Париж.

                ГЛАВА ДЕВЯТАЯ.

Эрин затянула "молнию" на дорожном чемодане. Все ее вещи были собраны, а те, которые купил Симоне так и остались на его вилле.
Она ничего не заберет, что принадлежало Романьоли. Ничего даже и ребенка, о котором так мечтала.
«Все бесполезно», — подумала девушка в отчаянии. Сколько бы она ни дрессировала мысли, как бы ни заполняла дни хлопотами, а голову — идеями, печальная правда была отпечатана в каждой клеточке тела, в каждом ударе сердца. А сейчас все несбыточные мечты материализовались перед глазами.
Симоне, который держал за руку маленькую девочку.
Это могли бы быть ее муж и ее ребенок. Пустота в душе стала темнее и глубже, горе, преследовавшее Эрин по пятам, подошло ближе, но она сжала зубы и отогнала его. В последние несколько недель она обдумывала план, который должен был стать ее спасением.
Она должна вернуться во Францию, однако не в свой дом, а в маленькую квартиру подруги, которой накануне Эрин звонила и получила удовлетворительный ответ.
Погружённая в свои мысли, она не сразу заметила, что дверь ее комнаты распахнулась и на пороге появился Симоне.
Эрин с минуту молча смотрела на него. Она была потрясена, увидев, что одежда висит на этом великане, как на вешалке, а лицо осунулось. На висках появилась седина и постоянно гладко выбритый подбородок зарос темно-синей щетиной.
-Ты похудела -заметил Симоне, приблизившись к ней, и Эрин поняла, что и он изучал ее.
-Зачем ты пришел? -воскликнула она, вытянув руки, протестуя его приближению.
-Эрин, я...-начал было он, но Эрин резко перебила его:
-Ради нее, Симоне. Ради своей бывшей жены ты поднял на меня руку.
Обида с горечью захлестнули ее. У нее не осталось сил более молчать. Она хочет, чтобы он прочувствовал всю ту боль, которую причинял ей на протяжении всего месяца.
-Я поверила тебе, Симоне. Поехала с тобой на твою виллу, рассталась добровольно с девственностью. Тогда я идеализировала тебя, Симоне -грустно прошептала Эрин, присаживаясь на край кровати.
-Bella mia, я не...-Он резко замолчал, заметив как яростно она взглянула на него, испепеляя.
-Не смей называть меня так. Никогда. Ты -великий предатель. Предал все то, чем я дорожила. Симоне, никто меня не любил. Мое детство прошло в доме, где я не имела права на голос. Моя мать могла только клянчить деньги у моего отца, а тот...-Эрин глубоко вздохнула, не замечая слезы, катившиеся по щекам -....Он вымещал свою злость на мне. Отец слишком любил мою мать и был не в силах противоречить ей.
А потом я уехала в Тоскану, бросила учебу, шансы на блестящее будущее, дабы заработать больше денег по просьбе матери. Во имя чего? Что я получила в Италии? Ничего. Кроме боли и страданий.
-Эрин, позволь мне объясниться -с болью в голосе выдохнул Симоне, сев подле нее на корточки.
Эрин на мгновение задержала дыхание. Она не сможет равнодушно слушать его упреки, мол, она сама виновата ей не стоило бежать от него. Эрин проклинала себя за столь необдуманный поступок, однако гнев в его черных глазах испугал ее ни на шутку.
-Я не хочу ничего слушать, Симоне -резко вскочив на ноги, воскликнула Эрин -А вот еще -Она потянулась к кольцу на пальце и сняв передала ему, стараясь, чтобы их пальцы не соприкоснулись -Не люблю носить чужое.
-Эрин, ответь мне на один вопрос и я уйду -тихо попросил Симоне -Если бы наш ребенок был жив, то ты осталась бы со мной?
Неожиданно Эрин разразилась громкими рыданиями, ибо после вести о выкидыше, слезы засохли на ее глазах.
Но Симоне...
Он надавил на ее больное место. Она и сейчас хотела быть с ним вместе, создать новую семью, где бы царили любовь и понимание.
Нет любви-нет брака.
-Не подходи, Симоне -завизжала Эрин, заметив, что итальянец собирается обнять ее.
Она жаждала вновь ощутить родной запах, силу его рук, но нет она больше не падет  перед его сексуальным магнетизмом.
-Я надеялся, что мы спокойно поговорим, но кажется, я снова прогадал -севшим голосом произнес он, перед тем как покинуть ее комнату.
Эрин опустилась на кровать, тихо плача о судьбе, заставивший ее расстаться с мужчиной, которого любит она, но не любит ее он.

                ***

Эрин печально рассматривала виллу, куда еще недавно пришла работать. Старинная, в антикварном стиле она навсегда останется в ее памяти.
Темнота окутала все комнаты, кроме одной -кабинета Алессио, где слышались тихие мужские голоса на итальянском языке.
Мэнди и дети давно спали, потому не трудно понять, что братья вели о чем-то напряженую дискуссию.
Звук разбившегося бокала победил принципы Эрин, и она внимательно прислушалась, стараясь хоть, что-нибудь понять.
К ее счастью послышался голос Алессио на английском:
-Она так и сказала?
-Именно, все точь-в точь
Судя по тому, что язык его слегка заплетался и слова не всегда можно было разобрать, Симоне изрядно выпил.
-Я не понимаю, мне казалось, что в наше время о разнице в возрасте мало, кто думает -пробормотал Алессио.
-Она все время намекала, говорила иногда прямолинейно, что я стар. Стар для нее...О, Боже, Алессио я чувствовал себя как дряхлый старик.
Эрин схватилась за горло, чтобы сдержать рвущиеся рыдания.
Она никогда на самом деле не считала Симоне стариком. Напротив, ей казалось, что он олицетворение красоты и силы, тем не менее в приступах гнева она лгала ему в лицо, называя старым. Эрин и предположить не могла, что нанесет столь сильный удар.
-Понимаешь, я не обсуждал с ней историю о своем несчастном браке. Что я должен был ей сказать? Что женился на развратной женщины, а она обвела меня вокруг пальцем и сделала аборт. Алессио, ты же знал, как его хотел того ребенка. Но потеря ребенка от Эрин стала моей последней каплей.
-Я так и не понял, а что произошло? Почему она упала?
Спустя долгих несколько минут послышался приглушенный голос Симоне:
-– Господи, Алессио, я сам виноват во всей этой ситуацией – Я так хотел ее, что не смог сдержаться! Как я ненавидел себя за свою несдержанность! Но всеми святыми клянусь, я не хотел этого! Она была такой милой, такой привлекательной и беззащитной. Она плакала в больнице за совсем чужого человека, и я возжелал эту ее хрупкость.
-Брат, успокойся...
Но Симоне тут же перебил его: казалось, он был не в состоянии остановиться, слова так и лились потоком:
- Это я причинил ей боль, я унижал ее! Господи, ты знаешь, почему она упала с этой лестницы? Убегала от меня! Потому что я ударил ее. Не смотри на меня с таким ужасом, брат… Я знаю, что совершил низкий поступок, но злость и гнев все сильнее ослепляли меня. Даже не понимая, что делаю, я замахнулся… Тогда она заплакала и побежала от меня, а потом оказалась на этой ступеньки, упала… и мы лишились нашего ребенка… Слава Богу, я не убил и ее тоже… Господи, Алессио, влюбляться это чертовски больно…
Слушая его покаянную речь, Эрин воспрянула духом: ей показалось, что в беспросветной тьме отчаяния забрезжил лучик надежды. А ведь ей ни разу не пришло в голову подумать о роли Симоне во всей этой истории, она даже не представляла, что он так страдает. И вдруг – по горечи в его голосе, по тому, что он говорил своему брату, – Эрин поняла: он горевал не меньше, чем она. Он, оказывается, тоже любил их ребенка и винил себя в его смерти. Может, его боль даже сильнее, чем ее собственная. Ведь он потерял наследника во второй раз. К тому же, похоже, что Симоне все-таки любит ее.
Внезапно Эрин осознала, какой эгоисткой была после смерти ребенка, как недостойно вела себя, отгородившись от Симоне стеной, замкнувшись в своем горе, отказываясь понимать, что Симоне нуждается в ней.
А она была нужна ему! Эта мысль оказалась первой радостью за последние недели. Она причинила ему боль, и лишь она может помочь ему преодолеть эту боль.
Даже сегодня он пришел к ней с намерением открыть ей свои чувства, а она -прогнала его, не желая даже просто выслушать!
-Я люблю ее, Алессио. Я очень сильно люблю Эрин.
Его слова придали ей непоколебимую уверенность, и Эрин, повернув ручку двери, вошла в кабинет.

                ГЛАВА ДЕСЯТАЯ.

 Ее шаги услышал Алессио, сидевший напротив Симоне в кожаном кресле с подлокотниками из красного дерева. В руке же, как и его брат, держал бокал с бренди.
Глаза Симоне были закрыты.  Зато глаза Алессио были открыты, и он с беспокойством смотрел на брата, погрузившегося в свой мир Как только Эрин отворила дверь и осторожно вошла в комнату, Алессио повернулся к ней. На его лице отразилась целая гамма самых разнообразных эмоций.
Алессио тут же вскочил на ноги и хотел было что-то сказать, но Эрин остановила его, приложив палец к губам. Но это не помогло. Услышав, что его брат поднялся с места, Симоне медленно открыл глаза и вопросительно посмотрел на Алессио. И тут заметил ее, стоявшую посередине гостиной в шелковом розовом халатике. Симоне нахмурился. И тотчас же щеки его покрылись красными пятнами. В его глазах был немой вопрос. Наконец, поставив свой бокал на низенький столик подле стула, Симоне медленно поднялся.
– Почему ты не в постели в столь поздний час? – проговорил он насмешливо -Ждешь избавления от моей персоны
– Нет, mon cher - Затем, повернувшись к Алессио, сказала: – Алессио, вы не могли бы ненадолго оставить нас? Мне необходимо поговорить с вашим братом.
– Да, разумеется, – поспешно кивнул он.
 Алессио вышел из кабинета и тихо прикрыл за собой дверь.
Симоне перевел настороженный взгляд на жену. Затем, не говоря ни слова, сунул руки в карманы и стал покачиваться с каблуков на носки. Воцарилась гнетущая тишина, но он, похоже, не выказывал ни малейшего желания беседовать с ней. Эрин поняла: если она хочет, чтобы их отношения наладились, ей необходимо первой сделать шаг к примирению. Теперь-то молодая женщина знала: любовь не терпит гордости. И сейчас, глядя на него, который стоял перед ней с видом нашкодившего мальчишки, ожидающего наказания, Эрин осознала, что любит этого человека больше всего на свете.
– Ты не мог бы сесть? – сказала она наконец. – Нам надо поговорить.
Он покорно исполнил ее требование, и Эрин присоединившись к нему на софе, положила голову ему на плечо, отчего все тело его задрожало.
-Я страдаю, Симоне -призналась Эрин, посмотрев в черные глаза, затуманенные душевными муками.
– Говори то, что хочешь сказать, – пробормотал он, глядя на нее устало. – Я понимаю, что заслуживаю осуждения. Все произошло только из-за меня – с самого начала. Но знай: нет таких слов, какие ты хотела бы сказать мне и которых я бы сам не говорил себе. Я осудил себя собственным судом.
– Симоне! – с укоризной воскликнула Эрин – В случившемся я виновата не меньше, чем ты. – Ты действительно считаешь, что соблазнил меня тогда в больнице а, дорогой? Но если это пришло тебе в голову, мой любимый, то знай: еще ни одна женщина так страстно не была довольна своим соблазнением! Воспоминания о нашей первой ночи я всю жизнь буду хранить в сердце.Несмотря на то, что ты оскорбил меня, мне было так хорошо с тобой, моя любовь!
– Но ты же называла меня стариком, – напомнил Симоне.
Эрин в отчаянии всплеснула руками.
– Я же говорила это тебе! Мне не хотелось, чтобы ты догадался о моих чувствах, чтобы потом воспользоваться и сделать больнее. Запомни, Симоне даже если бы ты был старше меня в пятьдесят раз, то я все равно любила тебя. Потому что счастье мне можешь подарить лишь ты, любимый.
– Ты… – нерешительно проговорил Симоне, – ты действительно говоришь то, что думаешь? – Его глаза потеплели, и Симоне вновь обрел надежду.
– Клянусь тебе, Симоне, – ответила Эрин, твердо глядя в глаза будущего и любимому мужу. – Я любила только тебя. Веришь ли, я по-прежнему хочу только тебя!
– Я так и не извинился за то, что ударил тебя. Но как только я сделал это, мне захотелось руку себе отрубить! И я сделаю это, если хоть раз позволю себе подобное! Да я покончу с собой, если хоть один волосок по моей вине упадет с твоей головы! – Симоне перешел на шепот, и Эрин пришлось наклониться к нему поближе, чтобы расслышать его слова.
Но его стоило послушать. Губы Эрин дрогнули; на глаза ее навернулись слезы, когда она увидела перевязанную руку итальянца, пропитанную кровью.
Опустившись на пол возле его ног, Эрин прижалась губами к его ладони и горько заплакала.
-Эрин! -громко воскликнул Симоне, обхватив ее за талию и усаживая к себе на колени.
Он до сих пор не мог поверить в то, что она простила его! И не только она дала ему шанс обрести настоящую любовь.
Симоне знал, что если бы она уехала, то до конца жизни ни одна женщина не прикоснулась к нему.
Он любил ее! Любил свою нежную и французскую няню так сильно, что болело сердце.
-Я ненавижу себя. Из-за моего удара ты потеряла нашего ребенка -горько прошептал он, уткнувшись в ямочку на ее шее.
-Тихо, мой любимый, что случилось, то не исправишь -всхлипнула Эрин, но через мгновение кокетливо подмигнула ему -Однако мы можем постараться вновь зачать малыша.
Симоне вздрогнул и крепче прижав к своей груди, неожиданно потянулся к столику и взяв кольцо, которое она отдала ему, надел ей на палец.
-Ты выйдешь за меня замуж, mi amour? -хрипло спросил он, погладив ее по бархатной щеке
-Ты так и не признался в своих чувствах -притворно обиженно заметила Эрин.
-Кто-то однажды сказал мне, что мое сердце не может любить; Я знаю, что люблю тебя и понял, что это была неправда. Я люблю тебя! -выдохнул Симоне, приникнув к ее губам в долгом поцелуе.
Через несколько секунд Симоне подхватил ее на руки и понес в ее спальню, ногой, открывая дверь.
-Никогда не занимался любовью с собственной невестой в чужом доме -тихо признался Симоне, опуская ее на кровать.
-Я люблю тебя, Симоне -сказала она -И хочу детей от тебя.
К ее удивлению, Эрин увидела слезы в его глазах, медленно срывающие с темных ресниц.
-Я недостоин любви такой женщины, как ты, но постарались до конца жизни доказывать тебе свою любовь.
С этими словами он вновь нежно поцеловал ее.

                ЭПИЛОГ.

-Ох, Гельмо, не беги так быстро.
Эрин тяжело придерживая огромный живот, встала с кресла в саду и посмотрела на двух темноволосых четырехгодовалых мальчиков с черными обжигающими глазами.
Ее сыновья-двойняшки. Не по годам резвые и шустрые они любили доставлять неприятности родным.
-Ленио, останови брата, иначе вы обу упадете в фонтан -предостерегающе закричала Эрин, кряхтя, медленно подходя к ним.
-Что случилось? -встревоженно спросил Симоне, выходя из виллы с маленькой темноволосой девочкой с сапфировыми глазами. Их дочери Петране исполнилось уже два годика, а Эрин не верилось, что через несколько недель на свет появятся еще двое Романьоли.
-Твои сыновья едва не упали в фонтан, потому что ты научил их купаться там -недовольно пробурчала Эрин, прислоняясь к мужу и наблюдая как мальчики отходят от фонтана дальше и начинают играться с машинками.
-Любимая, я не ожидал, что они повторят этот трюк за мной -невинно сообщил Симоне, одаривая ее нежным взглядом.
Положив заснувшую дочку на кресло, Симоне обхватил ее необъмистую талию и притянул ближе.
-Как наши другие сыновья? -ласкаво прошептал он, легко гладя ее по животу.
-Все время толкаются -пожаловалась Эрин, крепко обняв мужа за шею. Только вчера они узнали о том, что у них опять будет двойня.
-Мне, кажется, они хотят отдохнуть -проговрил Симоне, подхватывав ее на руки и неся в дом.
-А дети? -испуганно воскликнула Эрин.
-Наши умные детишки идут за нами -пояснил ей Симоне.
Обернувшись, Эрин увидела удивительную картину: Ленио шел впереди, торжественно держа маленькую сестричку, а его догонял Гельмо.
Сердце Эрин переполнилось любовью к мужу и детям.
-Тебе не тяжело, дорогой? -прошептала Эрин, положив голову ему на плечо.
-Bella mia, я люблю тебя -хрипло произнес Симоне.
-Ti amo, mi amour -ответила Эрин, крепче прижимаясь.
Она не знала итальянского, но слова любви на этом красивом языке для горячо обожаемого мужа родились внутри нее инстинктивно и самовольно.