О дурных запахах и этнохлебе едином

`I
Помните крылатое «а у вас негров линчуют»? Кто помоложе, может, и не знает, что это за фраза, поясню. Она из анекдота времен холодной войны и представляет собой пародию на типичный образец так называемого «асимметричного ответа», который в прошлом году снова всплыл на поверхность российской дипломатии, в частности, в виде пары «закон Магницкого – закон Димы Яковлева». Асимметричный ответ это когда один говорит «у тебя изо рта плохо пахнет», а другой, вместо того, чтобы сказать «извини, спасибо, сейчас пополощу», обиженно и злобно отвечает «а у тебя штаны рваные» или, еще злобней и гаже, – «а у тебя ноги кривые» (гаже, потому второе явно «труднее» исправить, это уже – ниже пояса). У каждого всегда что-нибудь найдется. Далее следует асимметричный «диалог» (асиммлог), психологическая война, внешняя форма которой, холодная или горячая, это уже вещь вторичная, подсобная. Тут даже мировая ядерная катастрофа – всего лишь техническая мелочь, возможная в любую секунду.
II
В этом году под влиянием сирийских событий асиммлог «Россия – Америка» поднялся на новый уровень. О запахе изо рта напомнил на днях российский президент. Заокеанские патриоты, естественно, обиделись, и один из них асиммответил. Оба, разумеется, правы. Путин прав в критике Америки, потому что внешняя политика российского президента безупречна, чего не скажешь об Америке. Маккейн же прав в критике Путина, потому что российская внутренняя политика далека от совершенства, в то время как Америка, несмотря на свое чудовищное поведение на международной арене, пока еще остается для всего мира образцом политики внутренней, уровень которой и позволяет ей и в своих, и в чужих глазах оставаться демократией номер один.    
III
Демократия возникла в мире как способ внутригосударственного общественного устройства жизни, а не как способ решения международных дел, который остался традиционным. Отсюда основное противоречие современности. Изнутри развитые демократии представляют собой для большинства государств земного шара образцы общества будущего, к которому необходимо прийти всем землянам, дабы стало возможным существование единой общечеловеческой цивилизации как гарантии нашего выживания. Но снаружи, в международном пространстве, те же государства-образцы внимания к  индивидуальному человеку ведут себя традиционно-этнически, подобно самым древним монархическим деспотиям, представляя собой примитивных хищников, видящих в других государствах и народах простую добычу. Так ведет себя прежде всего Америка, но вслед за ней тянутся и крупные европейские державы. Но если Америку, берущую на себя ответственность, поймать за руку и уличить в лицемерии нетрудно, то в отношении европейских политсубъектов, укрывшихся под американским ядерным зонтиком и «выполняющих международный долг», сделать это гораздо сложнее. Европа, представляя собой несколько десятков современно развитых стран, имеет возможность перед всем миром разыгрывать театр создания единого «прогрессивного человечества» и «мировой общественности», включающий суперсоциальные институты Брюсселя, Страсбурга, Гааги, Стокгольма и Осло. Вероятно, эти институты имеют реальное практическое значение для складывающихся Соединенных Штатов Европы (ЕС), но имеют ли они такое же значение и для всего земного шара, весьма сомнительно. То, что протуберанец победы над Гитлером под названием ООН так и не смог оторваться от своей звезды и согреть собою солнечную систему, на наших глазах потухая и втягиваясь назад, говорит о том, что реальной его звездой был и остается не земной шар, а та же Европа. Когда после распада мировой колониальной системы и варшавского блока число членов этой организации стало реально земношарно, «мировая» еврообщественность потеряла к ней интерес. Сегодня честнее было бы ее переименовать в  ООЗН, Организацию Объединенных Западных Наций с допущенными наблюдателями из вторых и третьих стран. Если, конечно, не распустить совсем. Впрочем, зачем Евро-Америке лишать себя возможного дополнительного механизма влияния на внешний мир? Ведь привычный фальшивый, но внешне респектабельный фасад в нашем мире видимостей вполне может продолжать играть свою отвлекающую, камуфлирующую, симулирующую роль.
IV
Короче, по всем параметрам ясно, что совокупная полумиллиардная Европа озабочена ровно теми же этническими проблемами, что и мельчайшее, в тысячу человек, племя на планете, но так как ее материально-финансовые и интеллектуальные возможности существенно больше, то и строительство соответственно обширнее: подчиняясь тому же биологическому импульсу, что движет любым живым организмом, она возводит свой суперэтнический термитник, по инерции выдавая его за общечеловеческое здание, приблизительно так же, как Советский Союз видел в себе зачатки светлого будущего всего человечества, но реально был распухшим российским суперэтносом, называемым советский народ. 
V
Когда вместо вменяемых отношений между государствами разгорается обмен любезностями в поле асиммлога, тогда любые мелочи могут становиться аргументами; когда мелочей скапливается много, они становятся совокупным весомым аргументом, как тот, который справедливо привел Маккейн. Со всеми мелочами надо, естественно, разбираться, но прежде всего сознавать, что все мелочи и нестыковки в их понимании людьми разных обществ, российского и американского, суть следствие различного исторического состояния обществ, а вовсе не результат непременного американского, англосаксонского или еще какого-нибудь злонамеренного заговора против России. Копить конспирологическую обидчивость на соседей по планете легче, чем налаживать общую с ними социальную жизнь.
VI
Комментируя статью Путина в «Нью-Йорк Таймс», американцы отметили, что Путин современной Америки не боится. Да, не боится, потому что статья написана в окопах, на фронте, это листовка, сброшенная на позиции противника с самолета. На войне не страшно, потому что все ясно.
VII
Но Путин, как и вся Россия, боится и Америки, и всего Запада у себя дома, в быту. Те же законы против некоммерческих организаций, против их финансирования из-за рубежа, говорят именно об этом. К конспирофобии присоединяется нераздельная с ней шпионофобия. Наше общество боится западного общества, как расслабленный сонливый лентяй боится бодрого и активного человека. Мы страшимся западного динамизма и энергии, которые воспринимаются нами как вторжение в наши внутренние дела. Запад мешает нам привычно дремать, и мы бормочем в утешение себе, что Запад морально и духовно «загнивает». Мы самоутешаемся так уже триста лет – с тех пор, как Петр I открыл нам Запад. Наша историческая походка медленнее, в мирные времена мы всегда отстаем, а догоняем и перегоняем, увы, лишь на линии огня, то есть тогда, когда о строительстве единого гражданского общества на Земле думать поздно. На войне мы, русские, прекрасны, славно деремся, любим врага и к нему милосердны. Но кончается война – и вся воспитанная в нас историей ксенофобия, как генетическая чума, всплывает из глубин  психики на поверхность, чтобы снова «держать и не пущать».
VIII
И тут на помощь из исторических подвалов вылазят верные национальные архетипы власти и веры. И президент с патриархом, как два деятельных петуха в курятнике, начинают заниматься «сбережением народа» (Кому обязаны мы столь мерзким словосочетанием?.. Тем, кто не понял, чему я возмущаюсь, поясню: «народ», точнее «Народ», есть символ количественного, оптового, подхода к населению, идеологема, подобная «Партии», «Родине» или «Государству», с помощью которой так же удобно давить живого человека). Взбивают белки. Главное, чтобы прибавилась масса. Широкая народная биомасса. Это – главное, а вовсе не бескорыстно благотворительное попечение о беременных девушках России под названием материнский капитал. Как известно, бесплатного сыра, особенно из рук государства, не бывает, и девушки должны знать, что пройдет немного времени, и левиафан потребует возврата денежного кредита живой кровью их детей, солдат-рабов, материалом для возобновления его собственного тела. И все общество должно понимать, что, пока женщины России пользуются госуслугами в виде материнского капитала или чего-то подобного, государство может не беспокоиться о создании профессиональной армии.
IX
И вот уже с самого верха, втихушку, по-семейному, душевно-беспафосно, транслируется желательный ориентир для кино как главного средства промывки мозгов: семья, страна, вера. И ведь каждая из трех идей сама по себе вовсе не плоха. Семья, страна, вера – прекрасные вещи, они были всегда, на них стоит жизнь. Но – на них! А не – под ними! Сказанные же в самом верху как императив для нации и ее культуры они превращаются в страшное, ибо почти незаметное и проникновенное, орудие подавления человека. Пол не не должен быть крышей, фундамент и основа – не цель жизни, а лишь исходное условие. Фундаментализм – это всегда переворачивание жизни вверх ногами, так рождаются все талибы. Почему большевики были талибам родные по духу братья? Да потому что Ленин и компания поставили во главу угла Кусок Хлеба – тоже фундаментальную ценность, понятную и близкую любому этносу, и тоже не могущую быть целью жизни. Это закон жизни: как только нечто фундаментально элементарное – а таким элементарным являются и «семья», и «страна», и «церковная вера», ибо речь тут о ней –  ставится сверху над обществом как верховные цель, смысл и авторитет, так общество становится врагом человека, а затем распадается и гибнет, ибо, подавляя человека, оно не может долго существовать.   
Это и есть наш, российский, трайбализм, недалекий от каннибализма, ибо это утверждение первобытных ценностей рода, этноса, племени, а не Человека. Это опять создается удавка на шею, клеймо на мозги, торжество идеологии над живой мыслью, государственной идеи – над человеком, большинства, количества – над личностью, официоза – над индивидуальностью. Это – процесс кристаллизации нового тоталитаризма, источник которого –  «вера» в Народ, «забота» о народе. Духовный опыт Советского Союза, завершившийся его распадом, ничему нас не научил, мы примериваемся к тем же граблям.
Сентябрь – октябрь 2013