Машина времени

С эстакады мы съезжаем на дорогу, которая скоро станет одной из двух главных дорог N. Осталась позади стела с названием города. Нет, за ней еще не начинается населенный пункт, дальше будут леса, луга и пастбища, но не стоит думать, что тут есть какая-то ошибка. Природа, ее жизнь как она есть - часть N, главная и неотъемлемая. Серые, тяжелые облака висят низко, и, кажется, вот-вот упадут на лесную поляну по правой стороне. Дождя нет, а жаль - я люблю дождь, гораздо больше, чем солнце. Так же, как люблю N больше Москвы, хотя «у нормальных людей» все наоборот. Ну и Бог с ними, с этими нормальными.
От областного центра, где находится ближайший аэропорт, до N три-четыре часа езды на автомобиле.  Несмотря на это, я, знаете ли, предпочитаю самолеты поездам. Также не останавливают меня замороченные процедуры в аэропорту и два с лишним часа полёта. Думаю, можно многим пожертвовать, дабы избежать вареных яиц на газетке, запаха Доширака, соседей, которым зачем-то непременно надо с тобой поговорить, и стоянки в областных городах длительностью по тридцать-сорок минут.  Хотя, даже это все относительно терпимо, но меня совершенно вгоняют в уныние продающиеся на остановках беляши, поющие плюшевые игрушки и шали.  Более пошлой ( в бытовом смысле) и удручающей сцены, чем попытки продавцов их «впарить», мне еще ни разу наблюдать не приходилось.
За своими размышлениями я не замечаю, как появляются первые домики N. В большинстве своем частные, деревянные и каменные, с огородами и палисадниками. Некоторые из них были заброшены еще во времена моего детства. Сейчас по-прежнему стоят, но давно накренились на один бок и заросли высокой травой. Мне доводилось ехать по этому маршруту уже много раз, однако всегда сердце совершает один и тот же скачок, напряжение мегаполиса исчезает и во мне просыпается чистая детская радость . Я дома.
Времени около шести вечера и на улицах никого нет, в N вообще редко кто-то выходит из дому без нужды. Чаще горожан можно заметить на грядках, дома перед телевизором или в гостях, что вполне логично - на улицах N для местного жителя нет ничего интересного.
Наш дом стоит не у главной дороги, а в глубине улицы, но, так как высоких зданий в N никогда не было, его можно увидеть еще задолго до приближения. И я вижу. Домой хочется безумно.
Вот мы и на месте. Я, поблагодарив водителя и расплатившись, вытаскиваю сумки из багажника и с ними поднимаюсь на крыльцо.  Там у нас большое окно с видом на грядки под картошку, лес и озеро. Я кидаю туда взгляд только мельком, еще успею насмотреться, а сейчас мне не терпится порадовать бабушку и деда. Нажатие на старый звонок – и я слышу, как открывается дверь в сени. Скрип замка – и бабушка смотрит на меня глазами, в которых к изумлению, по мере осознания происходящего, прибавляется радость.
Знаете, пожилых людей не так часто можно увидеть по-настоящему счастливыми. Думаю, это все потому, что многие из них прошли все этапы своей жизни и уже ни к чему не стремятся. А раз ничего не желаешь, не жаждешь,  что может сделать тебя счастливым? Для стариков радость – это внуки, и тут опять все элементарно объяснимо. Потомки – самый наглядный итог твоей жизни, результат того, как ты воспитал детей, как они затем воспитали своих. Ушла в далекое прошлое работа, закадычные друзья заняты своими семьями, а дети и внуки остаются последним перекрестком на дороге, где, хоть и с массой оговорок, а, все-таки, разрешен разворот. Любовь к ним, забота – это то, что уже делалось годами и главное, что есть у тебя теперь. Они – единственное, что тянется от молодости до самого конца. Поэтому бабушкам и дедушкам так важно просто видеть их здоровыми и счастливыми. Понимание того, что в хорошей жизни детей есть и их заслуга –  одно из немногого, что может зажечь огонек в глазах, много лет опутанных паутиной морщинок.
Я захожу домой. Тут немного зябко, пахнет сыростью и едой, пол кривоват и линолеум вздулся, но это место я сейчас не променяю даже на пятизвездочный отель в Майами. Моя бывшая комната находится в конце по коридору. Там давно другие обои и даже люстра, старый диван, практически мой ровесник, раскладывается, только топорщась холмиком посередине. Шифоньер, где лежали еще мои детские вещи, не закрывается, а его дверцы издают ужасный скрежет, едва до них дотронешься. Весь подоконник заставлен горшками с цветами, за которыми ухаживают крайне редко, да они и не требуют, будто понимая, что старикам не до них. В окно мне видна теплица, баня, наполовину съехавшая под гору, и сараи, где когда-то жили куры и собака, а теперь только пауки да крысы.
Больше умиротворения, чем при взгляде в это окно, мне доводилось испытывать только при взгляде на пейзаж, открывающийся из гостиной и второй спальни. Там окна выходят не на наш огород, а на общую улицу, где стоят дома соседей и видна дорога, та самая, по которой мне пришлось добираться сюда. Этот вид, от чего-то, прочно остается одним из главных воспоминаний моего детства. Из этих окон я высматривала идущих с работы маму и бабушку, изучала сумки в их руках, по их  количеству и виду можно было догадаться, что ждет нас сегодня на ужин. А еще, по все той же дороге к нам пару раз в год приезжали родственники из соседнего города. Они всегда предупреждали о приезде заранее, и моя вахта смотрителя начиналась с самого утра. Если видишь вдалеке, на лесной дороге, бордовую «Ниву», значит, гости прибудут через пятнадцать минут. Бежишь радостный, кричишь «Едут!», и все сразу начинают суетится в последних приготовлениях – причесываются, раскладывают приборы на столе.
Я дома всегда хорошо засыпаю и мало думаю. Режим ребенка, включается, наверное. А еще, в N, как стемнеет, тьма стоит кромешная - ни фонарика, ни автомобильных фар, ни расположившейся рядом многоэтажки – ничего. И тишина такая, что аж на уши давит. В общем, созданы все условия, для того, чтоб забыть, что где-то существуют не спящие города-миллионики, набитые усталыми от жизни прохожими, навечно застрявшими в пробках машинами, где людей так много, что они и под землей, и высоко над ней – на сороковых этажах роскошных зданий.
N же, скорее, наоборот, никогда не просыпается, и даже днем тут бывает тихо настолько, что слышишь эхо собственных шагов. В рабочее время на улице много народа ждать не стоит – все трудятся. В выходные, по обыкновению, стирка, огород, уборка, баня - тоже не до прогулок. Кстати, о них. Тротуары, тут, конечно, не ах - на главной улице хотя бы асфальтированные, но и на них есть свои препятствия виде козьего помета. А вот чуть свернешь в сторону - там узенькие, как попало положенные, ходящие ходуном дырявые доски. Тянутся они вдоль грунтовой дороги, ямы на которой больше похожи на маленькие котлованы.
Но я все равно люблю бродить по N - воздух свежий-свежий, вы такой ни в одном подмосковном пансионате не найдете. Бревенчатые домики, вокруг которых высажены ирисы, орхидеи и какие-то неизвестные мне кустики, окна с наличниками – словно ожившая картина сельского художника. На заборах, защищающих миниатюрные ботанические сады, сидят потрепанные коты, взирая на редких прохожих с презрительным безразличием. А вот собаки наоборот, едва тебя услышат, начинают лаять и высовывать морды из-за ограждений.  В N не забыты первоначальные функции домашних животных– поимка мышей и охрана дома. Что немаловажно, питомцы об этом тоже помнят и честно выполняют свои обязанности, зарабатывая на миску баланды и уютный уголок в холодную погоду.
Помимо деревянных настилов и бревенчатых домиков, еще многие места в N возвращают лет на двадцать назад, когда он был хоть и маленьким, но живым городком. Например, магазины - во многих из них еще сохранилась прилавочная система обслуживания. Продавцы ходят в голубой форме, белых фартуках и колпаках, взвешивают продукты на механических весах и пользуются счетами. Маленькие супермаркеты начали здесь появляться года четыре назад, и до сих пор являются в N местным аттракционом и торговыми точками, где продаются самые лучшие товары.
Наш дом от центра находится, по меркам N, не близко – минут пятнадцать пешком. Эта часть города поражает своим особым деревенским обаянием и уютом: храмы с большими куполами и обширными, красиво оформленными прилегающими территориями, старинный кремль и красивый вид на противоположную часть города, открывающийся со скалистого берега реки. Тут, как и везде, малолюдно. Вы только представьте: пустой центр города, тишина, и ветер с реки выписывает пируэты по центральной площади. Жутковатая картина, слегка постапокалиптическая, но не лишенная волшебства и живописности, особенно бросающейся в глаза жителям мегаполисов. Изредка, раз в двадцать минут, мимо главного храма проезжает дребезжащий полупустой автобус, напоминающий консервную банку в мусорке, и тут же скрывается за поворотом. Если кто-то вдруг решит снимать новый фильм про Спящую Красавицу, так скажите ему,  что N –идеальное место для съемок сцен об уснувшем королевстве. Тут и люди живут, будто во сне: ходят медленно, говорят медленно. Торопиться некуда, здесь у времени свой особый ход.
Да, я люблю N. Едва приезжаю туда, сразу печалюсь о том, что скоро мне придется его покинуть. Правда, эта мысль не так тяготит уже дня через три, ибо делать в N городскому жителю совершенно нечего. Давно оборваны мною большинство контактов, которых раньше было превеликое множество, Интернет здесь появился совсем недавно и сейчас находится на той же стадии развития, что и ребенок пятилетнего возраста. Обойти город можно дня за два, а дальше ты просто сидишь в кресле, напротив окна в гостиной, и читаешь хорошую книгу. Не просто складываешь слова в предложения, а осознаешь смысл, проникаешь вглубь сознания автора. Нет места для чтения, лучше, чем N, скажу я вам. Бывает, поднимешь глаза и любуешься панорамой.  Проходят мимо дома козы, блея и подрагивая, и ты думаешь: как же так? Я все тот же человек, нахожусь в той же стране. Еще позавчера я видел из окна автомобиля комплекс «Москва-Сити», переливающийся огнями полууснвших офисов, а сегодня передо мной покосившийся соседский забор да погонщица в платке, залатанной фуфайке и с клюкой. И как, позвольте, утверждать после этого, будто чудес не существует? Это же настоящее путешествие во времени, а то, и вовсе, между мирами.
Если города – это живые организмы, то N –старый дедушка, проживший долгую, тихую и умиротворенную, но славную жизнь. На этой планете все имеет свой срок и все заканчивается, даже эра Византии когда-то подошла к концу. Мы уговорили наших  старичков продать дом, который они строили своими руками, в котором они прожили не один десяток лет, в который когда-то, комочком, съежившимся в нескольких пеленках, принесли меня. Они расстанутся с тем самым местом, к которому когда-то подъехали на новенькой, чуть ли не трофейной «Оке», куда дед каждый Новый Год приносил настоящую живую елку, где начинали жить вместе мои родители, откуда я отправилась в первый класс. Мы продадим его не больше, чем за два миллиона, и никто из нас никогда сюда не вернется. Два миллиона – вот она, цена моего детства.
Стою на крыльце. Заходящее за лес солнце окрасило небо в причудливый цвет – голубо-серо-розово-зелено-красный. Может, я просто раньше не обращала внимания, а, может, мне и правда, еще не доводилось видеть подобного. На все тех же грядках под картошку, спиной ко мне сидит кот, и смотрит, кажется, туда же, куда и я. Ну, а как же не смотреть? Пейзаж настолько красив, и с трудом верится в то, что ты видишь его наяву.
Вы, если будет желание, обязательно заглядывайте в N. Там вам будут рады даже те, кто вас не знает. Вам расскажут об истории города, покажут разрушенные здания и старинные церкви. Вы увидите, какой бывает жизнь без карьерных амбиций, зависти, гонки, призрачных целей, душного метро и пробок. Такой она была везде когда-то. Вы поймете, что быть первым во всем не главное. Главное - это то, что старики всегда рады своим внукам.