40. Борзеть, так борзеть

40.БОРЗЕТЬ,  ТАК  БОРЗЕТЬ.

     Схлопотав от генерала широкую соплю, Андрюха загрустил.
   -Ты чего?-
подошёл я успокоить друга.
   -Как чего?-
возмутился он:
   -Я твои погоны уже на дембильский мундир присобачил.
Но, немного подумав, вроде как повеселел:
   -Ничего. Мы их в батарее загоним.
     Сержант Гулиев очень придирчиво, чуть ли не на свет, рассматривал произведение бывшего однопропеллерного вертолётчика.
   -Чего жмёшься, узбек? Гони две пачки сигарет и забирай,-
наседал на него Андрюха. Но тот только вздыхал. Погоны ему явно нравились, но сигарет было всё равно жалко.
   -Не продешевили?-
чесал затылок Андрюха, когда уже шли назад.
   -Нормально,-
успокаивал я его.
     Но пути господни неисповедимы. Через две недели пришёл приказ на присвоение Гулиеву звания старшего сержанта, и он, за ненадобностью, променял наши погоны в роте связи на четыре пачки сигарет.
   -Продешевили!-
хватался за сердце Андрюха:
   -Погоны-то оказывается со смыслом. Кому не втюхаешь, сразу старшого получает. Надо было за шесть пачек толкать.
     Дембильские мундиры мы уже подготовили. На боевое дежурство нас больше не посылали. Даже на губу, согласно устава, посадить не могли. Были мы теперь гражданскими. А это в армии покруче, чем деды. И решили мы оборзеть по крупному. Первое с чего начали, послали старшину.
   -Ну, сволочи, вы ещё меня попомните,-
ошалел от такой наглости Кусок. А что он мог сделать? Миша борзеть категорически отказался и пропал, подрядившись на дембильский аккорд. Рыть траншею на станции под новую кабель-трассу.
   -Пойдём в бане мыться. Я договорился,-
подошёл как-то утром ко мне Андрюха. Мы собрали чистое бельишко, надели тапочки, а-ля обрезанный утеплительный кожух на РТЦН, и, накинув на плечи шинели без ремней, двинулись к бане. И надо же! Как назло, на плацу повстречали зам по тылу.
   -Эй! Вы куда собрались?-
удивлённо замер он.
   -В баню,-
невозмутимо остановились мы.
   -А честь кто отдавать будет?-
продолжал удивляться зам по тылу.
   -А мы теперь ниже полковника никому честь не отдаём,-
попытались объяснить мы ему суть вопроса. Да и какая может быть честь в тапочках и без ремней.
   -Вы, вообще-то, где находитесь?-
зам по тылу никак не мог понять, что происходит.
   -Да брось майор. В армии мы находимся. В баню идём. Замёрзли уже,-
в один голос начали мы с Андрюхой бурно докладывать непонятливому офицеру.
   -Нет! Это – не армия. Это – публичный дом какой-то,-
вдруг сник он и пошёл дальше.
   -Может зря мы так?-
взял меня Андрюха за рукав.
   -Ещё чего?-
возмутился я:
   -Мы ему до дембиля ещё не такое вкрутим.
     Единственный, кто смог найти на нас управу, так это наш старшина. Раз за разом, распределяя по утрам личный состав на работы, нас он просто игнорировал. Сначала это нравилось. Но потом от безделья понемногу начали звереть.
   -Кусок. Ты чего? Нас совсем забыл?-
подошёл я как-то после развода к нему.
   -А вы отдыхайте, ребята. Отдыхайте. Вы ведь теперь гражданские,-
ласково погладил он меня по плечу. Ещё через несколько дней мы просто взмолились:
   -Кусок! Куда угодно. Хоть землю копать. Сил больше нету в казарме сидеть.
   -Ага, сволочи! Я же говорил, что приползёте,-
довольно потирал руки прапорщик, но потом сжалился над нами:
   -Завтра карантин к нам переводят. Разбивайте пополнение на два взвода и вперёд. Надо ставить столбы на станции.
     Дело в том, что наши помощники мотострелки во время того злосчастного десанта, перервали всю проволоку своими бронемашинами, и зам по тылу решил построить новое ограждение на станции. Работа, конечно не очень, но, сколько можно сидеть в казарме у телевизора?
     Разбив молодое пополнение на два взвода, мы стали каждый день водить их на РТЦН, ставить столбы, на которые потом должна была натягиваться колючая проволока.
   -Умный кто-нибудь есть?-
объединив оба взвода, расхаживал перед строем Андрюха.
   -В каком смысле, товарищ старший сержант?-
подал голос кто-то из второй шеренги.
   -Ну-ка иди сюда,-
Андрюха был воплощением строгости и порядка. Из строя выбрался маленький солдатик.
   -Назначаю тебя старшим,-
ткнул его в живот пальцем старший сержант Баранов:
   -Будешь считать столбы.
   -До скольки считать-то нужно?-
почесал затылок маленький солдат.
   -До десяти. И смотри, не ошибись,-
с назидательным видом поднял палец Андрюха. Я, лёжа на расстеленной хэбешке, уткнулся носом в траву, чтобы не расхохотаться.
   -Тупые какие-то,-
через минуту прилёг рядом мой друг.
   -Да! Педагогика – это тебе не хухры-мухры,-
посочувствовал я ему.
     Бойцы, выкопав ямки, расставили нужное количество столбов. Дело шло к обеду, и мы двинулись в городок.
     Я шёл по бетонке за взводом. Метрах в трёхстах позади Андрюха точно также вёл своих воинов. Погода стояла изумительная. Была именно та пора, когда природа, во всю буйствуя по-летнему, ещё сохраняла весеннюю свежесть. Душа радовалась окружающей прелести, скорому дембилю и, вообще, жизни.
   -Взвод!-
подал я команду. Грохот сапог усилился.
   -Запевай!-
хотелось поделиться своим настроением со всеми. Но в ответ кроме ритмичного топота ничего не послышалось.
   -На месте стой! Раз, два,-
моё возмущение было искренним:
   -Петь не хотим, или песен не знаем? Я же вчера давал текст и время выучить.
Взвод стоял молча. Слова они, конечно, знали. Попробовали бы у меня не выучить. Просто кому-то первому нужно запеть. А на это надо решиться. Это не так-то легко. Разумеется, можно назначить запевалу, но так не годится. Нельзя всё время разжёвывать и класть в рот. Человек должен любой свой шаг проходить сам.
   -Ну, что? Будем петь?-
моё терпение кончилось.
   -Что же, можно и по другому,-
я повысил голос:
   -Взвод! Ложись!
Строй рухнул вниз.
   -Вперёд по-пластунски марш!
Дорога зашипела от десятков трущихся об неё локтей и колен. Вот так ползти по бетонке – дело непростое. Уж мне-то это хорошо известно! Через минуту мои бойцы усиленно засопели. Я шёл рядом, отмахиваясь от поднятой пыли.
     Из бокового просёлка на бетонку выехал газик и остановился у обочины. Из машины вылез незнакомый подполковник и удивлённо уставился на моих солдат. Я неторопливо прошёл мимо, отдав ему честь. Он в ответ кивнул головой.
     Ну вот, теперь войска, кажется, созрели:
   -Встать! Становись!
Пришлось подождать, пока взвод отдышится.
   -С места, с песней шагом марш!
На этот раз команда возымела действие.
   -У солдата выходной. Пуговицы в ряд,-
затянул одинокий дрожащий голос.
   -Ярче солнечного дня золотом горят,-
за ним грянули остальные, невыносимо перевирая мотив. Всё в порядке. Взвод лупил песню, как надо.
     А всё же жизнь – прекрасная штука! На гражданке мы совсем не замечаем маленьких бытовых радостей. Здесь совсем другое дело. Желудок набит, портянки на ногах сухие, а если ещё и покурить после рубона перепало, то это – уже счастье. А чего ещё надо? Солнышко светит. Птички поют. Опять же музыка. Это, конечно, не хор имени Пятницкого, но всё-таки.
     Мои размышления оборвал приближающийся за спиной топот. Андрюхин взвод бегом догонял нас.
   -Шагом марш!-
скомандовал Андрюха и набросился на меня:
   -Ну, ты и гад!
   -Чего?-
не понял я.
   -Ничего,-
отдышался он:
   -Смотрю, какой-то полуполкан у дороги стоит, и твои ползут. Ну! Думаю, что может так и надо. Своих тоже положил и по-пластунски. А этот меня подзывает: «Товарищ старший сержант, вы, почему над солдатами издеваетесь?». Представляешь?
   -Да, корешок, неудачно ты перед начальством прогнулся,-
расхохотался я.
   -Ой, не говори подруга, у самой муж – пьяница,-
вдруг прыснул Андрюха. Дальше мы шагали вместе.