Vist Die - 001

(психологический триллер)

     Совесть, смута, свет в дымке сигарет, святость, секс, свинство, сука (что применимо к обоим полам) – всё, больше ничего в сознании, кроме самого сознания не оставалось. Порой способность думать, говорить, писать – будто бы больше калечило его психику, чем давало пользы натуре. Мир за стенами дома казался чужим, посторонним и никому не нужным. Вчера привязался святоша и всё агитировал встать на путь господний и спасать свою душу. Так, словно на улице других кандидатур кроме него, уже не оставалось, но глядя на окурки плывущие по лужам, ему стало тошно и наверное от собственной души. Душа – вот ещё суматоха, словно девка, что не знает сама чего хочет. Он впервые понял что, то, как смотрят на него окружающие люди, является лишь отражением его состояния психики, вот и святоша к нему увязался, словно он немощный калека и урод, которому нужна помощь бога. Дружки разъехались и разбежались по семьям и постепенно о нём забыли, подруги... а были ли они у него? Последняя девка, Ларка, наверное разобиделась на него и более ни слуху ни духу... сучка. Он вспомнил как сношал её последний раз и ему стало тошно от всего, и оттого как она стояла в раскорячку и как кряхтела, тоже типа утешить его взялась и сама напросилась, расчувствовалась. Ну, всё и вся к лешему! В инете тоже был мир, который теперь пылился под стопкой бумаг в ноутбуке, ибо он сам послал всех на форуме, когда какой-то там Лёха Клещ обложил его по матушке за его мнение... сука. И другие промолчали словно так и надо, а сей Лёха пррравильный паццан... тьфу, дерьмо. Скурвиться в сём мире проще пареной репы, но чтоб слыть за то ещё крутым... слов нет. Комментариев нет и больше не будет. Одни курвятся за бабки, другие за свои авторитеты, такой этот мир. Просто какое-то онемение и отупение, как после секса с Лоркой. Всё, послать всех... и забуриться в какую глушь, лишь бы этих с двумя ногами и куриными мозгами не видеть и не слышать. Лучшее средство, чтоб не сойти с ума и сохранить что-то своё, не паскудное.
Позвонила престарелая матушка и Вист поплёлся к ней с мыслями, опять будет причитать в кого он такой... и на душе было так пусто и пыльно, сыро и паскудно...
Почему Вист? Какая хрень разница, кличка такая...

...Пятна света на стене, неяркие, не раздражающие глаз и во всех спектрах радуги, которые играли так словно отражались от невидимой поверхности играющей воды. Где-то капало и это отдавалось гулким эхом. Вист понял что он что-то да соображает. Ему не было разницы где он находится и кто он сам. Но это пространство скорее было похоже на пещеру. Сознание как бы жило отдельно от него и нашло первую знакомую и незнакомую аналогию “подземный сток канализации”, однако запахов тут словно не было, чтоб подтвердить это предположение. Во всяком случае было темновато и сознание решило, что это просто так выражено его состояние психики.
- “Дерьмо” - всплыло откуда-то слово и растворилось во тьме этого канала пещеры. На детские сказки это похоже не было, но чего-то не хватало чтобы “всплыть наружу” и осознать где он находится и что он вообще такое. Да и какая-то апатия не давала стимула приложить лишние усилия для того. И он понял, что он продолжает двигаться.
Пятна света было первое во тьме, что он обнаружил, как некий ориентир, пассивный интерес и противоположность тьме.
- “Я наверняка помер и нахожусь в аду” - решило за него сознание, - “и всё это бесконечный путь во тьме”.
Но он себя не чувствовал, то бишь своего “я” и потому не мог придать сему открытию какое-то значение. Он, или вернее - оно, никуда теперь не спешило и не имело цели пути иже как и стимула бытия, где бы то ни было, пусть даже это и ад. Но что-то из глубин скорее души, чем сознания, ему подсказывало, что ему надо двигаться далее и его там ждёт что-то, о чем преждевременно думать и гадать глупо и бесполезно. И он перемещался всё далее и далее, едва улавливая очертания выщербленных стен пещеры. Конечно, там впереди, его ждал скорее кусок окаменевшего дерьма, чем клад с золотом. И это будет самое большое посмешище над которым, эхо будет громыхать по пещере смехом до истерики, как это смешно, а он будет смотреть на этот кусок дерьма и думать; – это наверное моё отражение. Это были не помыслы, не воображение и не представление на себя, и что его ждёт впереди, а какое-то отражение или отголосок его сознания в потугах родить каков-то стимул, оправдание или объяснения этого пути во тьме, типа высмеивающего подсказку от, где-то там, глубоко, в себе, притаившейся души. И никаких чувств. Да пусть себе гогочет эхо, хоть загнётся от смеха – ему-то какое до того дело? Можно до кучи представить, что там будет гранёная табличка с изящной подписью, - “Презент от Лёхи Клеща”. Вот так из ничего, можно было уже породить хоть что-то, хоть тот же кусок окаменевшего дерьма. А кто и что он сам? Да ничего. Тут тьма куда выходит явнее, чем он сам... Но чу, на стене так словно едва уловимой игрой света появилось крупное изображение портрета какого-то бородатого дяди, как с обложки учебника литературы или химии в школе? Да, когда уже прошли его школьные годы? Это что-то из покрытого пылью памяти прошлого. Трещинки и щербатость стены, словно передавали все штрихи и черты этого портрета, скорее как гравюры на стене. И откуда это и какого лешего этот дядя может иметь отношение к нему? Он не поклонялся ни на один предмет уроков в школе, а иных ассоциаций с данным портретов не было.
- “А может это мой легендарный предок с какого-то там 17 века?” - сознание всё же искало хоть альтернативу. А поди после хаоса коммунизма разбери теперь какого он роду племени? Тогда все рода смешали в одну грязную кашу, покрасили в красный цвет и обозвали советским народом. Модно было быть серым, деловым и передовым рабочим классом. И пахать, пахать и пахать во имя великих идей облагораживания человека, от лысого дядюшки Ильича. Вот был и сам господь того времени, а рода уже никакой роли не имели... партия о всех позаботится.  И что за ересь лезет в сознание? Но это были, как тени или оттенки от стен пещеры, и он понял, что портрет ему просто померещился и он сам дорисовал, какой-то отблеск света при помощи воображения, до такого портрета. Сознание старается всё хоть как-то упорядочивать и привести, хоть к какой-то понятной форме. Вдруг словно захотелось чего-то оптимистичного... в аду. А что если посмотреть на кусок дерьма с позиции шизоиздной эндокрении – то может даже это и кусок дерьма окажется “аппетитным” и позитивным с художественной точки зрения, главное как сам себя настроишь. Не всё золото, что блестит и чем такой антипод тоже по-своему не золото? Не было бы дерьма, кто б ценил и золото? Маразм – вот что пришло, в итоге первого этапа мысленного освоения этого предмета темы. А это именно отмирание или вырождение сознания, что в сути одно и то же. Но самое основное, что тут у него словно не было “органов чувств” и он не мог испытывать какого-то отторжения к тому же дерьму, то есть ни-че-го. А такого быть не может. Воображение словно спало и вообще не работало.
- “Это прежде всего моё состояние – дерьмо, а не что-то там для анализа и обсуждения”, - гениальный вывод, от которого было не жарко не холодно.
  Наконец он их увидел. Теперь он точно знал, что это именно то, о чём ему намекала душа. Значит душа никогда не обманет, если даже если не может ничего сказать конкретно. Полистерии – откуда пришло это название, он конечно не задавался вопросом. Наверное в средние века или ранее, это и назвали – валькириями. Некие летающие и мерцающие призраки создания, с намёком на “женский пол”. Их покрывала-балахоны были светящимися и словно сотканы из прозрачного белого шелка, кои заменяли им и крылья. Он словно замер и завороженно наблюдал за этими порхающими созданиями под потолком пещеры, что были наверное в треть его роста при жизни (ибо он посчитал, что если и умер телесно, то сознание ещё продолжает жить, а душа и вообще бессмертна). Хотя в телесах эти твари, нисколько не напоминали соблазнительный обнажённый срам девиц, потому если их и причисляли к женскому роду, то хотя бы в этом не оскверняли девиц. Полистерии его не не видели, и он решил, что фактически его тут нету ни в каком образе или виде. И теперь разглядев это порождение духов, вдруг понял, что они абсолютно безопасны, хотя если такое привидется в постели, то точно вскочишь в холодном поту и с мокрыми трусами. Когда есть тело и ты жив, только тогда существует страх и ужас, чисто животный и с того ощутимый настолько, что бросает в дрожь и пот и трясёт поджилки. Как только он понял, что они безобидны, он потерял интерес и понял, что ему пора отсюда уходить. Вскоре замаячило что-то типа зёва выхода из пещеры в коем виднелось ночное небо со звёздочками и огни ночного города. И он вышел в... ад...