До и после миссии Леонова в открытый космос

До и после миссии Леонова в открытый космос
Юрий Тяпченко
1965.03.19 Из дневника:
«Итак, совершен новый шаг.

Советские гимнастические упражнения в космосе.

Леонов – храбрый человек.

Подвиги в пространстве опережают потребности человека на Земле. Миллиардный акробатический трюк Леонова.

Не слишком ли дороги такие трюки?

Необходимо искать пути сближения в деле освоения космического пространства.

Новое достижение побудит США удвоить усилия по освоению космоса. СССР же получил гораздо большие дивиденды в период освоения космоса, чем в период холодной войны.

Коммунистическая диктатура не может допустить свободы мысли и печати.

Где крымские татары, поволжские немцы?

Такие мысли одолевали после успешного полета нового космического аппарата и выхода Алексея Архиповича Леонова в открытый космос».

Сейчас, спустя несколько десятилетий, понимаешь, почему и чем были навеяны те мысли.  Но речь не об этом.

Ниже представлены некоторые расшифрованные записи о работах по подготовке кораблей для выполнения миссии А. Леонова и П. Беляева. В эти записи внесены небольшие ремарки и пояснения, так как в то время доступ к информации был ограничен, и о многом можно было судить по слухам в курилке.

Прошло много дней после миссии А. Леонова и П.Беляева. Попробуем восстановить некоторые особенности  подготовки данного корабля к полету.

Основные работы по техническому оснащению  данного корабля для запланированной миссии  легли на Павла Владимировича Цыбина (ОКБ-1), Гая Ильича Северина (завод «Звезда») и Сергея Григорьевича Даревского (ЛИИ).

За короткий срок была проделана огромная работа по разработке, изготовлению, отработке и поставке  системы шлюзования и необходимых средств управления этим процессом.

Для головного предприятия основная идея проекта заключалась в том, чтобы не дорабатывать или дорабатывать минимально штатные, отработанные на других кораблях системы и изделия. В ЛИИ работа по созданию пультов управления шлюзованием из спускаемого аппарата и шлюзовой камеры выполнялась коллективами  С.Г. Даревского и конструкторского бюро комплекса №5 ЛИИ. 

Работа оказалась сложной от начала до конца. Начало – это проектирование. Проектирование это не только выбор техники. На этом этапе решалась главная задача проекта – определение способа выхода и последовательности действий при выходе и соответственно при входе  в спускаемый аппарат. Их рассматривалось два:  прямой и через переходной шлюз.

Прямой – это герметизация скафандров, разгерметизация спускаемого аппарата, открытие люка, выход в открытый космос, возвращение в СА, закрытие люка, наддув воздухом спускаемого аппарата, разгерметизация скафандров. Как известно стало позже, американцы пошли по первому пути – пути разгерметизации корабля «Джемини»

Второй – это создание переходной шлюзовой камеры ШК, как это делалось на подводных лодках. Но там шлюзовая камера является стационарной. Пристроить такую к существующему СА не представлялось возможным. Эту задачу блестяще решил коллектив завода «Звезда» под руководством нового руководителя завода Г.И. Северина. Была сделана надувная ШК с автономной системой раскрыва ее оболочки с помощью встроенных в нее дутиков, управляемым вручную и по КРЛ переходным и  выходным люками, системой герметизации и разгерметизации.

Разработка лицевых панелей (теоретические чертежи пульта), логики работы, и принципиальных электрических схем пультов спускаемого аппарата ПСА и шлюзовой камеры ПШК была поручена автору данной записки. Вместе с ним самоотверженно  работала Людмила Михайловна Котельникова.

Какого-либо опыта разработки релейно-контактных логических схем никто, кроме Евгения Николаевича Носова и меня, в лаборатории С. Даревского не имел. Е.Носов - разработчик схемы логического замка в пульте космонавтов корабля «Восток» к этому времени ушел в другое подразделение.  Я же этот опыт получил на кафедре электрооборудования самолетов электромеханического факультета МЭИ при разработке системы управления подвижными мишенями на танкодроме Таманской дивизии.

ОКБ-1 - головное предприятие на это время  никаких требований не могло дать, так как там тоже впервые столкнулись с новой для всех проблемой. Однако ОКБ научилось решать сложные задачи, привлекая для этого институты, ОКБ, заводы. В самом ОКБ-1 к этому времени накоплен огромный опыт создания логических релейно-контактных систем управления бортовыми комплексами СУБК.

Благодаря творческому подходу специалистов одного из отделов ОКБ  Юрия Карпова, Владимира  Шевелева и других уже ставших видными специалистами релейная автоматика стала основным средством обеспечения надежности пилотируемых аппаратов. Но отдел был очень загружен. Безусловно, он бы успешно справился с задачей создания релейной автоматики управления шлюзом и шлюзованием, но физически не мог этого сделать.

Находясь в этом отделе практически непрерывно в периоды разработки новых систем, автор де-факто оказался как бы их сотрудником, и они умело втянули его в это дело. Никто в ЛИИ не знал, во что мы были втянуты. Когда же узнали, было поздно.

Работа в части системы управления шлюзованием велась непосредственно в ОКБ-1 в течение нескольких недель совместно с представителями завода «Звезда».  Эта система получила наименование  «Створ». В нее входили пульт спускаемого аппарата ПСА и пульт шлюзовой камеры ПШК. Первый размещался в СА у обреза люка СА, а второй у обреза выходного люка ШК.

В ЛИИ также не было опыта конструирования блоков релейно-контактной автоматики, встроенных в ограниченные объемы пультов управления. Поэтому при  изготовлении периодически возникали разного рода проблемы. В частности, стремясь  к уменьшению габаритов, конструкция была так уплотнена, что когда сделали пульт ПСА, то не могли закрыть крышкой.

Работали 6, 7, 8 ноября, т.е. все праздники. Работа находилась под постоянным контролем С.Г. Даревского и от ОКБ-1 Павла Владимировича  Цыбина. Для нас школа ОКБ-1 оказалась настоящей. В схемах не было допущено ни одной ошибки.

В сжатые сроки была создана контрольно-проверочная аппаратура для проверки пультов системы «СТВОР».

В ОКБ-1одновременно изготавливалось  два корабля. При этом окончание этого процесса задерживалось теми, кто для этого корабля делал новые изделия в невиданные до этого короткие сроки. Это были  ЛИИ и завод «Звезда». Тем не менее в ОКБ-1 было принято решение о начале испытаний новых кораблей. Это можно было делать, так как новые системы имели минимальные связи с существующими, т.е. обладали высоким уровнем автономности.

Как и до этого испытания проводились на комплексной испытательной станции КИС второго производства ОКБ-1 под руководством Анатолия Николаевича Андриканиса.

Как ясно,  проверки начались без систем шлюзования. Но тем не менее на каждой оперативке только и говорилось о шлюзовой камере ШК и нашем пульте спускаемого аппарата ПСА. О пульте ПШК не говорилось, так как он входил в состав ШК.

Наконец 13.11.1964 года пульты были сданы. Но на первых же проверочных включениях обнаружились завязки цепей телеметрии с цепями двигателей люков. Наша делегация в составе Смирнова-электромонтажник, Кочубеева-слесарь сборщик, Седнева-представитель заказчика и меня-разработчика   срочно выехала на разборку.

Разобравшись, на устранение дефекта мы просили сутки.  Но фактически справились за десять часов непрерывной работы. На оперативке доложили о выполнении. Павел Владимирович Цыбин отметил наше усердие. Однако В. Шевелев, как всегда, съязвил по поводу нашей работы, хотя в завязке виновны не мы, а они. Но таковы нравы этой фирмы: вали на смежника.

Итак, провели доработку двух пультов. Можно продолжать проверки с технологическим ШК. Но опять не все готово у Гая Ильича. То нет документации, то не  те разъемы поставили. Короче говоря,работы задерживались.

Наконец была установлена штатная ШК. И снова проблемы с датчиками. Никто не хотел разбираться с измерительным трактом. Все пытались свалить на нас. Специально на разборку обоснованности наших требований, представленным в  инструкции  и методике измерений системы «Створ» в ОКБ-1 мы ездили с шефом. К нам каких-либо обоснованных замечаний не предъявили. И это неудивительно, так как эти методы соответствовали требованиям авиационной техники, ответственными за обоснованность  которых в СССР был ЛИИ.

Вторая машина была готова и отправлена на ТП (техническая позиция – космодром).

На ТП уехали Д. Лавров, Л. Котельникова, Штыков (все ЛИИ), А. Болтов (ОКБ ТИЗА г.Ленинград). Солидная экспедиция с солидным багажом.

В СА  второго "технологического" корабля была установлена наша система отображения информации СИС-4-3КД, пульт и приборная доска которой были сняты с одного из возвратившихся беспилотных кораблей и доработана под корабль 3КД. С этого момента открывался  путь для повторного применения возвращаемой из космоса аппаратуры.

Работы на ТП велись интенсивно. Одновременно шли тренировки. Отрабатывались все движения, так как действия в ограниченном пространстве должны быть максимально выверенными. Отработка велась в условиях максимально приближенным к штатным: при воздействии как тяжести, так и искусственной невесомости. Отрабатывалась методика выхода.

В процессе тренировок было показано, что при принятой для реализации методике выход невозможен. Назревала чрезвычайная ситуация. Но экспериментаторы нашли способ и его начали отрабатывать.

Велись съемки тренировок, анализ движений человека в скафандре. Проводились необходимые доработки. Была определена длина фала. Выяснилось, что при наддутом скафандре космонавт не сможет держаться за обод люка. Пришлось приделывать ручки на люке ШК.

Далее вновь шоковое состояние: при возникновении одной из критических ситуаций нельзя было закрыть люк. Дело в том, что при спасении космонавта, который находится вне ШК, второй космонавт должен     высунуться  из ШК головой вперед и направить спасаемого в ШК, а затем протолкнуть его над собой в СА. При таком положении второй не мог дотянуться до пульта управления ПСА в спускаемом аппарате.

Встал вопрос о разработке и изготовлении дополнительного пульта управления ДПУ. Было   выпущено решение. Мы вначале «тянули резину», но затем быстро сделали его. Но затем от ДПУ отказались. Мы радостно вздохнули. Баба с возу, возу легче.

Известный выдающийся летчик – испытатель Сергей Николаевич Анохин, перешедший на работу в ОКБ-1, ответственный за подготовку космонавтов, требовал разобраться с кинокамерой, с помощью которой космонавт должен вести съемки, удерживая тумблер включения камеры в наддутой перчатке 10 минут. Мы категорически отказывались дорабатывать. Для многих наш отказ становился причиной язвительных шуток по отношению к нам.

Следует  отметить, что разработка ПСА была завершена до полета Константина Феоктисова, Владимира Комарова и Бориса Егорова. Поэтому меня  смогли  отправить  на Байконур. Там я пробыл двадцать дней. Начались звонки на ТП: требовали возвращения в г. Жуковский.

Когда основные работы на ТП были завершены, когда начались операции, которые шли без нашего участия, меня возвратили в ЛИИ  разбираться с возникающими проблемами со «Створом». Таким образом в очередной раз я был лишен возможности непосредственного участия в пуске нового корабля. Соответственно я не получал премий за пуски, не вносился в список «пускачей», а в нынешнее время я достойно несу вахту за пределами истории Байконура и истории космонавтики.
 
О практике выдачи премий по результатам пусков я узнал много лет спустя, когда замещал руководителя экспедиции от СОКБ ЛИИ. Только тогда я понял, почему многие старались задержаться до пуска. Только тогда понял, почему некоторые руководители стремились попасть  на ТП перед самим пуском. В общем был я весьма удивлен и огорчен, узнав об этом факте, так как уже имел семью, снимал квартиру, а деньгами  долгое время не баловали.

Конечно, за командировки на Байконур постепенно начали платить хорошо, и эта подработка  многих выручала, но я не стремился становиться только испытателем.   Поэтому никогда не предъявлял каких-либо претензий в этой части кому-либо.

Продолжаем повествование о нашей работе по обеспечению выхода в космическое пространство.

Неожиданно начались дебаты о необходимости введения линии задержки в одной из логических цепей пульта ПСА. Мы категорически отказывались от этого требования, так как с нашей точки зрения это могло привести к большим неприятностям.

Нас по-настоящему пытались поставить вверх ногами. Но мы упирались.  Впоследствии  опасения подтвердились. За что некоторые наши оппоненты получили взыскания.

Гонка шла страшная, сил не хватало. В частности Д. Лавров - мой новый непосредственный начальник вместо Е.Н. Носова из-за перегрузки другими работами практически был отключен от этой работы. Соответственно он  не вникал в особенности созданной системы. Собственно никто, кроме меня и отдела Карпова ОКБ-1, не знал схемы управления. Но Д. Лавров великолепно представлял нашу фирму на ТП. Он коммуникабелен, умеет быстро и хорошо организовывать разного рода технические разборки внезапно возникающих проблем, работоспособен, обладает высоким уровнем ответственности и др. и потому он возглавил работу в целом.

В ЛИИ мы работали пятого декабря в день сталинской конституции, когда все пили.
Начались испытания новой машины. На комплексных испытаниях были выявлены новые ошибки в наших схемах.

Первая.
Неправильно распаяна кнопка «Запуск ТДУ» (тормозная двигательная установка). Эта ошибка не могла быть выявлена при проверках системы до поставки заказчику.   Доработку провели оперативно.

Вторая.
Вновь выявлена завязка с цепями телеметрии и двигателями управления люком.  Потребовалась доработка не только пультов ПСА, ПШК, но и шлюза. Пульты при этом возвращались в Жуковский в ЛИИ, так как время позволяло сделать это из-за незавершенности тренировок по выходу из люка.

Отработке выхода уделялось большое внимание. Велась   тщательная отработка выхода и отхода от корабля, так как при неправильном отходе можно было получить большую закрутку,  запутаться в фале и не распутаться. Требовались испытания в термобарокамере и отработка выхода в условиях вакуума и др. 

Так что на доработку нам время выделили. Это позволило учесть все ранее выданные замечания: изменили способ включения кинокамер, ввели дополнительную команду по КРЛ (командная радиолиния), которая обеспечивала отключение блокировки отстрела ШК в случае плохого состояния космонавтов.

Все сдали военным и возвратили на завод, где за период нашего отсутствия во время испытаний сорвалась и разбилась ШК. Пришлось снимать для перепроверки и наш пульт ПШК.

Сплошная нервотрепка.

На полигоне провели сбрасывание, по результатам которых выдано предварительное положительное заключение. Оставались аварийные ситуации.
Четвертое изделие было на ТП.

7 (8) февраля наша экспедиция  вновь отбыла на космодром.  Работы продолжались. Один корабль 3КД №1 был готов и  22 февраля 1965 г состоялся его успешный пуск в беспилотном варианте, как «технологического корабля», который был представлен под именем «Космос-57». 

Управление процессом шло по КРЛ. Телекамеры и телеметрия показывали, что все идет прекрасно. Но на втором витке каким-то образом по КРЛ была дана ложная команда на спуск.

По этой команде запускается программа спуска. По нулевой метке подается команда на отстрел люка, но эта команда была заблокирована, так как включена была операция «Подготовка». Цикл на спуск пошел. По телеметрии не удалось сразу разобраться, что происходит с кораблем. Цикл шел. Произошел запуск тормозной двигательной установки ТДУ. При не отстреленном люке корабль закрутился. С орбиты он не сошел. Включилась программа автоматического подрыва объекта АПО. Команда эта не была заблокирована и через некоторое время произошел подрыв корабля. Так трагически завершился  первый этап натурных испытаний.

Была создана комиссия по выявлению причин случившегося.  Вот как были впоследствии описаны причины произошедшего в одной из интернетовских публикаций:

«Комиссия начала работу с выяснения логики работы АПО, надежности защиты от ложных срабатываний и возможности получения ложных команд. Быстро убедились, что АПО срабатывает при нештатном спуске, когда есть опасность приземления на чужой территории.

Выручил нас Мнацаканян. Проанализировав, какие команды использовались для передачи на “борт” по его командной радиолинии, он со своими специалистами установил, что одна из команд по управлению шлюзом, если ее подавать одновременно с двух наземных пунктов, превращается в команду цикла спуска. Если такое случилось, значит включилась ТДУ, а АПО разобралось в незаконности спуска и уничтожило корабль. Очень быстро нашли и виноватых.

К середине дня 25 февраля аварийная комиссия однозначно установила, что причиной срабатывания АПО явилась выдача камчатскими пунктами НИП-6 и НИП-7 внакладку двух одинаковых команд № 42. Две команды, наложившись друг на друга, были восприняты бортовым дешифратором как одна команда № 5 – “спуск”.

Докладывали на комиссии Мнацаканян и Большой. Оба подтвердили, что команду № 42 должен был выдавать только НИП-6. НИП-7 обязан был молчать, но проявил инициативу, благо категорического запрета не имел».

Но обо всем вышеописанном  мы узнали значительно позднее, а во время экспедиции, как и все, пользовались слухами. А нам, разработчикам, надо бы знать такие вещи в подробностях, ибо   культура проектирования и разработки отрабатывается на конкретных делах. Закрытость – наибольший враг прогресса

Расшифровываем дальше. Полет  корабля «Космос-57» позволил проверить все системы 3КД на этапе выведения и начала полета. Шлюзовая камера развернулась нормально. Команды КРЛ проходили через наш пульт. Таким образом проверялась и наша логика работы. Но окончание полета, отстрел шлюза и возможность посадки СА с кольцевым шпангоутом от отстреленного шлюза (он выступал на 27 мм) испытать не удалось.

Состояние ужасное.
Необходимы были дополнительные испытания. Корабль был срочно возвращен на комплексную испытательную станцию КИС. Было проведено десять сбросов ШК. В барокамере был произведен наддув дутиков ШК и др.

По результатам испытаний на Байконур была направлена телеграмма и в течении нескольких дней был составлен отчет и выдано положительное заключение.

Таким образом открывалась дорога к запуску корабля 3КД с космонавтами. Запуск  был проведен без задержек 18 марта 1965 г. Волнение, конечно, было и большое.

Проверялись не только надежность техники, но и качество работы всех участников программы, а их было немало, хотя основными были ОКБ-1, завод «Звезда» и ЛИИ.

После завершения выхода с волнением ждем возвращения жкипажа на Землю. Посадка должна была давно завершиться, но радио молчит. А это наводит на нехорошие размышления.

При  мало-мальском понимании механики полета ясно, что начиная с третьего витка корабль не сможет сесть на нашей территории. Значит либо авария, либо продолжение полета на вторые сутки. Склоняемся к первому. Но Александр Сергеевич Акулов, наш старший представитель заказчика, полковник, сообщил нам, что корабль приземлился, но его пока не могут найти. Это уже легче. Будем ждать. Мы пока еще не можем быть спокойными, так как наши пульты работают и после посадки.

В четыре часа диктор объявляет, что посадка совершена с использованием  ручного управления. Значит частично подтверждается первая версия – версия о нештатной ситуации.

Зашел Николай Ощепков и сообщил, что запуск ТДУ по первой программе спуска не прошел. У космонавтов повысились пульс и частота дыхания. На Земле засуетились. Пока непонятно, что делать? В конце концов принимается решение о переходе на ручное управление. Из-за задержки пошла нештатная посадка по нештатной траектории.

Долго искали.

Как всегда: гениальное с обыкновенной неразберихой. Но, с другой стороны, наконец-то в полной мере апробирована наша система. Впервые сторонники полной  автоматизации должны признать необходимость введения режима ручного управления.

Мы были признательны экипажу.  История запомнит: Гагарин – Леонов.

С камчатки прилетел Валерий Нечаев, который подтвердил, бродившую здесь гипотезу о выдаче одной и той же команды с двух НИП-ов. Для нас выводы комиссии о причинах срабатывания АПО  не доводились. С учетом слухов мы делали свои выводы, которые иногда были более точными.

Сегодня же Глеб Николаевич Отрешко  поехал встречать наших ТП-шников, а завтра надеемся на встречу с экипажем и получение от них отзыва о роботе наших систем.

22-го я посетил Подлипки. Поздравил отдел с большим успехом. Но мои коллеги были далеки от какой-либо эйфории. Они  не думали о политических и других последствиях очередного успеха в космосе. Для них это работа. Однако и она имела свое окончание: ряду главных конструкторов в том числе и С.Г. Даревскому,  за этот полет была присуждена Ленинская премия и  вручены ордена и медали.

Имелся и другой результат: А.А. Леонов также, как и К. П. Феоктистов, О.Г. Макаров и некоторые другие видные деятели космонавтики, как мне казалось, по неизвестным причинам,  почему-то очень критически начали  относиться к деятельности С.Г. Даревского и соответственно к нам.


Рецензии
Прочитал очень понравилось!!! Первые шаги в неизведаннае, и принимать техническое решение, с учётос ВСЕГО очень прудоёмкая задача! И всётаки РЕШИЛИ ЭТУ ЗАДАЧУ !!! Очень рад за наших людей !!! СПАСИБО !!! Хотелось прочитать подробности выхода в открытый космос.

Сергей Гуркин   15.05.2022 21:29     Заявить о нарушении
Уважаемый, Сергей! Литературы по описанию выхода в космос много. Вы же можете узнать об этом в интернете. Там есть и видеосюжеты об этом подвиге и рассказ самого Леонова и участников этой программы. Информацию о создании и создателях скафандра для выхода в открытый космос и шлюзовой камеры можно найти на сайте завода "Звезда" г. Томилино Московской области, а также на сайтах, на которых рассказывается об одном из выдающихся конструкторов 21 века Гае Ильиче Северине.
Ю.А. Тяпченко

Юрий Тяпченко   16.05.2022 14:08   Заявить о нарушении
Спасибо!!! Постараюсь найти и прочитать!

Сергей Гуркин   18.05.2022 21:13   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.