Пролог часть i. меч горца

Конец 1998 года
Декабрь, 8-е
Париж

Исправленное

Сегодня вечером Адам Пирсон, главный архивариус Стражи, известный как один из самых близких друзей моего подопечного, пришел к нему и отдал кассету с последними сериями «Меча Горца» (заключительные серии 5-го и первые серии 6-го сезонов). Д.М.Л. обещал Адаму вернуть кассету не позже Рождества.

Неисправленное
Мой личный дневник
Общественный допуск только с согласия действующих лиц!

Запись 1я
Сегодня необычно прохладный день. В воздухе даже пахнет снегом, хотя, по заверениям синоптиков, его самого пока не предвидится. Однако общие настроения единодушно сводятся к ожиданию этого столь редкого ныне в Европе чуда хотя бы на Рождество. Взрослые делают ставки, дети с радостью принимают от бабушек вязаные чулки, шапки и варежки и в приходе снега уже не сомневаются.
С утра МакЛауд долго тренировался. Потом зашел в мой новый ресторан (кстати, он просто рассыпался в похвалах его планировке и интерьеру!), перекусил (кухню он тоже весьма хвалил, хотя кроме кофе и булочек так ничего и не попробовал!) и отправился к себе в галерею. После обеда (в моем же ресторане!), проведенного вместе с местным булочником Симоном Кокто и их общим другом Морисом, дал две пары в Сорбонне по средневековому искусству и вернулся домой, по дороге снова (в третий раз за день ; что меня весьма вдохновляет!) заглянув ко мне и рассказав последние новости.
Я не стал его провожать, зная, что на сегодняшний вечер особых планов у него нет. Разве что неожиданно заявится кто-нибудь из полузабытых друзей или, не дай бог, охотников. Решил провести вечер за письменным столом. Сейчас записываю события сегодняшнего дня, потом собираюсь заняться своим исследованием (похоже, уже определилась окончательная тема книги: «Американская история бессмертия»). Сейчас устанавливаю мотивы бессмертной эмиграции, так что приходится копаться именно в европейских архивах, и пытаюсь определиться с периодизацией (и все больше убеждаюсь, что без систематизации мотивов тут просто не обойтись!).
Только что вспомнил. Ведь именно поэтому ко мне сегодня заходил Митос. Принес запрошенные мною статистические данные (удивительно, насколько этот великовозрастный шалопай обожает такую занудную работу ; наверное, это дань его любви к математике и анализу!), а заодно с увлечением рассказал мне про последние серии того самого сериала, «Меча Горца». Опять ругал Голливуд (?), но еще больше ругал Дункана, называя его варваром за то, что тот так редко смотрит телевизор и вообще не признает «мыла», даже если оно (по чистой случайности или божьему провидению) все-таки качественное. Я с ним согласился, мне ведь самому многие сериалы нравятся (обожаю «Элен и ребят», да и «Меч Горца», по-моему, тоже неплох – безусловно, заслуга Вайдена, даром, что он так тщательно контролирует эту экранизацию!). Так вот, когда Митос сказал, что ему осталось досмотреть только последнюю серию и замолчал… на его роже немедленно появилась типичная его такая, хитрая и лукавая, настоящая митосовская улыбка. Он явно что-то задумал, и я догадываюсь, что именно.
Что ж, видимо, сегодня моим исследованиям придется подождать.

Запись 2я
Пришел к барже как раз вовремя. Двери были открыты (похоже, Мак опять взялся за переделку своего корабля!). Митос так торопился, что вошел даже не постучавшись, за что и получил легкий укол под горло… 

…Митос так торопился, что вошел на баржу, даже не постучавшись. На беду, МакЛауд как раз затеял очередной ремонт, так что все двери были нараспашку, и хозяин баржи не только почувствовал гостя заранее, но и успел подготовиться к его появлению на площадке между каютой и рубкой.
; Не мог хотя бы меня окликнуть?! ; услышал он возмущенный рык, когда ощутил на горле холодную сталь меча, который, разумеется, Дункан убрал тотчас же, как только разглядел вошедшего. ; Что это ты вдруг? ; проводил его горец в комнату, усмехаясь и дружески похлопывая по плечу.
Митос только одобрительно улыбнулся:
; Не теряешь формы, как я погляжу!
; Что-то случилось? ; бесстрастно спросил Дункан, заметив волнение на лице друга и наливая им обоим по рюмашечке. ; Ты вроде собирался зайти только послезавтра!
Митос, не ответив, залпом выдул одну и утерся рукавом: нынче было довольно прохладно, и он немного продрог, добираясь до набережной.
; Тебе не кажется, что ты немного не вовремя решил навести тут порядок? ; проигнорировав вопрос приятеля, заметил он, поеживаясь от сквозняка, невидимой змеей протянувшегося между обоими входами, и многозначительно оглядывая строительные материалы и инструменты, как попало разбросанные по всей каюте.
; Я же здесь редко бываю, ; пожал плечами горец. ; А тем более на столь долгий срок, чтобы без особых угрызений совести выставить тебя отсюда, ; засмеялся он.
; Я не против побыть изгоем пару недель, если уж ты оплачиваешь мне такую хорошую гостиницу, ; ответствовал старейший с преувеличенной учтивостью и выразительнейшей рожей кота, объевшегося сметаны.
; Ты бы и сам мог оплачивать, если бы не сорил деньгами направо-налево, ; парировал шотландец. ; Ты же все-таки не простой наблюдатель или архивист, чтобы работать в Ордене на одном только энтузиазме, и, насколько мне известно, Вайден вполне прилично оценивает твои услуги!
; Мои услуги того стоят, ; без ложной скромности заявил Митос. ; А тебе следовало бы стыдиться попрекать лучшего знатока истории бессмертных в любви к старинным книгам!
; Ладно-ладно, знаток, ; миролюбиво улыбнулся горец. ; Живи и радуйся! Надеюсь, ты не забудешь мне показать  свои последние приобретения, хотя бы самые интересные?
; Непременно! ; пообещал тот и, усевшись поудобнее в закутке, куда сквозняку было добраться труднее всего, с удовольствием наконец потер руки. ; Ты давно смотрел телевизор? ; в лоб спросил он МакЛауда, снимая и отбрасывая в сторону плащ.
; Ты же знаешь, что я смотрю только спорт и новости, ; пожал плечами МакЛауд, с новой рюмкой подходя к креслу, в котором Митос развалился так небрежно, будто в шезлонге под летним ультрафиолетом Лазурного Берега. ; Ну, и иногда слушаю концерты, если обещают хорошего исполнителя, ; добавил он, чокаясь со старым другом.
; Все-таки ты варвар, Дункан, ; усмехнулся Митос, отхлебывая пару глотков. ; Весь мир жует по телику мыло и давно перешел из кинотеатров к телевизору!
Дункан засмеялся:
; Кино надо смотреть в кинотеатре, Митос! А мыла я не люблю, ты же прекрасно знаешь!
; Смотря о каком мыле речь, ; хитро улыбнулся его приятель, с особым смаком потягивая жгучий напиток.
; Ты опять о своем любимом «Горце», что ли?
; О «Мече Горца», мой дорогой горец, пора бы запомнить!
; Ну, и что нового теперь придумал твой гениальный Вайден?
; Апокалипсис, ; со значением похлопал Митос по плащу, доставая кассету и вручая ее Дункану. – Здесь все серии! ; сообщил он с такой гордостью, будто сам и сценарий писал, и снимал, и режиссировал. Впрочем, он имел на это некоторое право: Вайден, по праву автора идеи консультируя сценаристов, режиссеров и актеров, сам чаще всего консультировался именно с Митосом, хотя по-прежнему не догадывался о настоящем имени своего бессмертного коллеги.
; Не могу поверить, ; с кислой рожей промямлил МакЛауд. ; Что-то я начинаю сомневаться в гениальности вашего легендарного наблюдателя!
Митос только развел руками:
; Согласен, темка заезженная… но таковы уж законы шоу-бизнеса! Любой мало-мальски приличный сериал просто обязан снять хотя бы парочку серий об Апокалипсисе, а уж тем более, если сериал героический!
МакЛауд тяжело вздохнул.
; Я-то надеялся, что хотя бы гениям позволено не идти на поводу у публики…   
; Такова жизнь, дорогой Дункан, такова на хрен наша земная смертная и греховная жизнь! ; хохоча, заявил старейший, смешав англо-саксонско-ительянский акцент с американизмами и французскими крылатыми словечками. ; И потом… сначала посмотри, а потом уж суди!

Декабрь, 12-е

Исправленное

Вчера Д.М.Л. позвонил Адаму и сообщил, что досмотрел кассету. Пирсон пришел к нему тем же вечером и они долго спорили на тему Апокалипсиса. Сегодня Д.М.Л. заходил ко мне и рассказал об этом разговоре.

Неисправленное

Запись 1я и единственная на этот день 
Сегодня стоит на удивление солнечная погода. В воздухе, вопреки всякой логике, витают поистине весенние запахи, и запели птицы. Интересно, куда все-таки катится наш мир?
Вчера Митос снова встречался с МакЛаудом. Обсуждали апокалиптические серии «Меча Горца». Сегодня с утра Дункан был в университете, а днем ездил на скачки вместе с Амандой: у нее выступала ее лошадь, Двуглавая Орлица . Орлица выиграла сразу два заезда, и Дункан с Амандой пришли ко мне отпраздновать это событие. Пока Аманда танцевала с одним темненьким очаровательным пареньком, нашим завсегдатаем, Мак рассказал мне во всех подробностях о вчерашней встрече с Митосом.

Дункан просмотрел всю кассету, от начала и до конца, довольно быстро и позвонил Митосу уже через три дня.
; Привет, Митос! ; раздался в трубке голос горца, непривычно лукавый для этого простодушного воина. ; Не хочешь заглянуть в гости?
; Не может быть! ; Митос виртуозно изобразил иронию. ; Ты уже все посмотрел, или только первые пять минут?
; Я просто приглашаю тебя со мной отужинать, ; улыбнулся по ту сторону провода МакЛауд.
Митос явился на баржу так быстро, что Дункан поначалу не поверил, что пришел именно он, а не какой-то другой бессмертный.
; Ты что, в последнее время научился летать по воздуху? – встретил он друга, помогая снимать изливавшийся потоками воды плащ. ; Или готовишься к участию в автогонках?
; По такой погоде полетаешь! – чуть не стонал Митос. – Я даже чуть было не поверил сегодня синоптикам, что завтра наконец выглянет солнце, так мне захотелось в это поверить!
; Кто знает, ; улыбнулся МакЛауд. – Иногда их прогнозы сбываются!
Еще немного обсудив погоду, друзья принялись вместе готовить немудреный ужин и обсуждать личность Грегори Вайдена.
Всякий раз, когда им доводилось поднимать эту тему, разговор развивался по стандартному сценарию: сначала Дункан интересовался, как там поживает самый гениальный и легендарный наблюдатель Стражи, и Митос рассказывал ему последние новости; потом МакЛауд обязательно находил в поступках или словах Вайдена какие-нибудь огрехи, возмущавшие его честную и открытую душу, на что главный архивариус ордена отвечал тому перечислением былых и нынешних, настоящих и мнимых подвигов Вайдена и замечаниями по поводу того, как неверно Дункан опять понял мотивы любимого гения Митоса. Затем следовал горячий спор с перечислением всех достоинств и недостатков этого гения, после чего неуступчивый горец все-таки его гениальность признавал, но по-прежнему высказывал сомнения по поводу того, какие поступки и слова Вайдена являются следствием его гениальности, а какие – всего лишь проявлением его любви к славе и деньгам. На что Митос только качал головой, отмечая, что Вайден почти все заработанные им на литературном и сценарном поприще деньги тратит на нужды Стражи, а слава его книг и их экранизаций в равной мере нужна как бессмертным, так и наблюдателям, ради безопасного будущего которых Грегори все это и устроил.
; …недаром он шталмейстер ордена уже двадцать лет! – наконец, предъявил Митос свой самый весомый аргумент.
Невольно оба бессмертных замолчали, задумавшись и сосредоточив-шись на выуживании наиболее вкусных кусочков из только что приготовлен-ного ими блюда. Должность шталмейстера в ордене наблюдателей уже давно перестала соответствовать своему названию, как это часто бывало с большинством высоких европейских чинов, унаследованных от средневековья. Как и при многих королевских дворах, шталмейстер превратился из обычного конюшего в хранителя традиций.
Хранитель традиций… тут было о чем задуматься! Человек, произведший в ордене настоящую революцию. Изменивший орден почти до неузнаваемости… и при этом сумевший уберечь все самые лучшие и благородные традиции ордена. Обновивший и усовершенствовавший Стражу так, что из рассеянной группы вечно прячущихся, боящихся каждого шороха подглядывателей она стала мощной организацией, действующей по принципу разведки: осторожно, но свободно и безо всяких искусственных ограничений. Уже четверть века наблюдатели не только не избегали контактов со своими подопечными, но, наоборот, сотрудничали с ними, приглашали в гильдию исследователей самых знающих и самых честных из них. Правда, существовал и Черный Список бессмертных, которым не только запрещалось пользоваться архивами Стражи (как бессмертным из числа занесенных в Серый Список),  но в отношении к которым по-прежнему соблюдалась строжайшая тайна Ордена и высокая осторожность: к наблюдению за такими, особенно опасными бессмертными (как правило, именно они и вели основную охоту), допускались только наблюдатели, обладавшие опытом или как минимум талантами разведчиков или спецназа. Орден не должен был становиться инструментом охоты за головами.
; И все-таки он гений, согласись, ; наконец произнес Митос.
; Я не отрицаю его заслуг, Митос, ; уважительно ответил Дункан. ; Он действительно великий человек. Но те ужасы, что он придумал про ваших наблюдателей, ; зачем они, объясни? ; возмутился горец. ; Где тут его хвале-ная любовь к достоверности?
; Но Хортон все-таки был, ; заметил архивариус.
; Одиночка! С кучкой случайных адептов, почти ничего не знающих о вашем ордене!
; В ордене Хортону таких адептов было не найти.
; Вот именно! – Дункан вскочил и стал нервно расхаживать по подиуму, словно тигр в клетке, иногда останавливаясь, чтобы предъявить свои собствен-ные самые весомые аргументы. ; Почему твоему Вайдену не было создать героическую эпопею обо всех тех подвигах, что совершают наблюдатели, искренне преданные своему делу? Чего стоило, например, вашему Стюарту отыскать дневники Ребекки? А какое путешествие предпринял тот наблюдатель, что добыл потерянный амулет Сесила во время «Бури в пустыне»? Он же тогда, рискуя жизнью, спас артефакт, который должен был навсегда сгинуть вместе со своим хозяином! И потом, якобы «случайно», вернул его самому Сесилу, да так, что Сесил даже не заподозрил, что это сделал именно он.
; Жюль Гастон когда-то был профессиональным военным развед-чиком, ; улыбнулся Митос.
; Неважно! Он совершил подвиг, но благодаря вашему самому знаменитому наблюдателю об этом подвиге никто никогда так и не узнает. Знаешь, за что я ненавижу этот сериал? За то, что его фанаты теперь только и ждут, что Вайден и дальше будет развивать идею о «нечестивых» наблюдателях, преследующих бессмертных!
; Жизнь не всегда так увлекательна, как вымысел.
; Вот-вот! О какой достоверности может идти речь, если Вайдену теперь только и важно, что интригу поувлекательнее придумать? Мне кажется, и твой Вайден, и его эпопея, а вместе с ними и сериал начали деградировать. 
Митос возмущенно замотал головой:
; Ты опять ничего не понял, МакЛауд. Вайден больше всего боится появления таких вот «нечестивых». Описывая их в эпопее, он пытается уберечь орден от этой опасности. И на Хортоне он, правда, вряд ли остановится. Уверен, он действительно будет развивать эту идею, чтобы показать, насколько она безумна. Чтобы любой, самый неопытный наблюдатель смог вовремя рас-познать эту угрозу, если кому-нибудь когда-нибудь и правда взбредет в голову предложить ему стать «нечестивым».
; То есть ты считаешь, что идея о «союзе нечестивых» ; это тоже гениальная придумка Вайдена? – изумился Дункан МакЛауд. ; Вайден и здесь все заранее «просчитал»?
; Именно так! Он по-прежнему использует и эпопею, и сериал в интересах ордена, да и в интересах бессмертных тоже, а заодно и денежки зарабатывает немаленькие, ; возмущение горца только развеселило старейшего бессмертного.
; Не могу согласиться, ; покачал головой тот. ; По-моему, ты просто судишь о Вайдене по себе. Сам слишком умный, и каждое телодвижение Грегори видишь точно таким же! Никогда не понимал твоего фанатизма по поводу «Меча Горца».
; Ну, извини, ; широко улыбнулся Митос. Все это время, что его друг изливал свои мысли, он с искренним увлечением наблюдал, как в Дункане бурлит его горячая и благородная шотландская кровь.
; Может, ты и идею об Апокалипсисе считаешь гениальной?
; Согласись, Апокалипсис Вайдена довольно необычен. Никаких армий, никаких катаклизмов… даже спецэффектов почти не понадобилось!
; Ну хорошо, ладно, ; невольно согласился МакЛауд. ; Идея об Апокалипсисе, происходящем в душе одного-единственного человека, и правда неплоха. Но зачем надо было «убивать» Дария? Да и Ричи тоже!
Наблюдательный Митос догадался, что последнее обстоятельство особенно задело чувства горца.
; Позволь напомнить тебе, мой юный друг, что «убийство» Дария к Апокалипсису тоже никакого отношения не имеет. Ты всякий раз поминаешь его, что к месту, что не к месту! Что касается второго, то надо бы тебе знать, что Вайден лично попросил Доусона извиниться перед Ричи за эту идею. Но, Дункан, ведь это «убийство» неизбежно проистекало из логики всего этого Апокалипсиса, в душе Донана МакДауэлла, то бишь, в твоей душе. И, кстати, это уступка именно достоверности, а не вымыслу. Если бы подобный Апокалипсис и правда происходил, то, скорее всего, события развивались бы именно так.
; Что?! И я бы убил Ричи?! – возмущению горца не было предела.
; Именно ты, и именно Ричи. И именно потому, что это самое послед-нее зло, которое ты был бы способен совершить, ; дискуссия с правдолюбивым воином доставляла Митосу огромное наслаждение. ; Ты должен был бы совершить именно такое, самое последнее из возможного для тебя зло.
Кажется, Дункан все-таки сдался. В любом случае, он наконец перестал ходить взад-вперед по комнате и уселся обратно на стул, сцепив руки и погрузившись в мрачное молчание.
; Оставим Вайдена в покое, Дункан, ; наконец взял дело в свои руки Митос. ; Я хотел поговорить о совсем другом.
; Да-да, ; будто очнувшись, охотно подхватил горец. ; Извини, я совсем забыл. Что же такого важного ты углядел в этом Апокалипсисе?
Митос ответил не сразу. Вопрос был слишком важен, и ему понадо-билось собраться с силами, чтобы заговорить.
; Вайден использовал идею, которая и правда существует в богослов-ских кругах, ; наконец, начал он. ; Идея о том, что Апокалипсис произойдет в одной-единственной душе, может, и не так известна, но вполне пользуется уважением. Кто знает, может, именно она и права? Сам знаешь, как часто именно самые верные мысли не находят себе большой поддержки. И как часто именно толпа, общественное мнение бывают неправы. Я понимаю, ; Митос откинулся на спинку стула, ; что эта версия просто была единственной, что подходила к самой истории о бессмертных и к пророчеству о том, что однажды останется только один. Именно поэтому Вайден ее и выбрал… тут и выбирать было особо нечего. Правда, он немного поспешил, ведь даже по его сюжету ты вовсе не один остался, когда этот Апокалипсис все-таки наступил. Но это все мелочи… я вот о другом думаю, Дункан. А не сделал ли Вайден, сам того не зная, настоящее открытие? Может, действительно Апокалипсис произойдет именно в одной душе? Но ведь тогда получается, что именно последний бессмертный больше всего и подходит на такую роль. На роль человека, в душе у которого и будет происходить Апокалипсис… И тогда…
; И тогда это все объясняет, ; закончил за него МакЛауд. ; Или почти все.
Наступило долгое, сосредоточенное молчание.
Что они чувствовали в этот момент, эти бессмертные? Прожившие всю жизнь, зная, что однажды среди всех бессмертных останется только один, но в полном неведении и непонимании зачем, почему должно было случиться именно так? Много ли вообще было бессмертных, которых радовала ; или хотя бы удовлетворяла! ; подобная перспектива? Каждый из этих двоих с уверенностью ответил бы, что нет. Может, одна-две дюжины. А может, и вовсе единицы. И точно было известно, что были среди бессмертных те, кто категорически не принимал этой судьбы, отказывался ее признавать, отказывался верить. Иногда даже ценой собственной жизни… Впрочем, были и те, кого возможность обрести силу всех бессмертных, пусть и остаться при этом в полном одиночестве, не только устраивала, но даже радовала и потому становилась целью всей их жизни. Но это всегда были далеко не лучшие из всех бессмертных. Лучшие каждый раз пытались найти ответ, объяснение – и каждый раз не находили.
И вот теперь на горизонте замаячила хоть какая-то версия. И не простая версия, а вполне осмысленная и, насколько это вообще возможно, почти достоверная…
Что чувствовал сейчас тот из двоих, который первый решил обсудить эту версию всерьез? Вдохновение, не сравнимое ни с чем, что он переживал когда-либо раньше? Сомнения, подкрепленные умелой и остроумной критикой? Или он просто забавлялся тем, как сильно ему удалось смутить своего друга? По его лицу невозможно было что-то понять. Ясно было одно: как коллекционер самых интересных идей, встречавшихся ему на протяжении его собственной слишком длинной истории, он наслаждался происходящим. А что же чувствовал горец?
Горец чувствовал и радость, и страх, и… растерянность.
Ведь он находился не совсем в той же роли, что Митос. Митос мог позволить себе воспринимать эту версию отвлеченно, так, будто его самого она не особо и касается. Разве что подтверждает, что и он тоже однажды будет убит. Но зато убит не зря, смерть его не останется бессмысленной.
МакЛауд не мог позволить себе такого спокойствия. Судьба, в лице Вайдена, поневоле заставляла его смотреть на версию совершенно с другой стороны. Учитывая возможность, что этим последним бессмертным может стать он сам, а не кто-то другой. Именно ему придется однажды остаться в полном одиночестве, именно в его душе может произойти этот необычный Апокалипсис.
Да, он радовался, что жизнь всех бессмертных может наконец обрести какой-то смысл. Бессмысленность вечного существования – что может быть горше и хуже?
Но стать именно тем человеком, от которого будут зависеть все остальные судьбы мира?
Стать последним, потеряв всех друзей, всех близких, способных по-настоящему его понять, разделить с ним его вечное существование?
От этого было мало радости. Боль, жуткая боль – и страх, неверие, и опять – отрицание.
Впервые он понял, как верна поговорка: бойся исполнения своих желаний! Как долго он мечтал о том, чтобы понять смысл своей жизни, понять смысл существования всех бессмертных, понять истинную причину их бесконечной войны. И теперь, когда появился возможный ответ… он мечтал лишь о том, чтобы тот не появлялся вовсе.
Сколько жизней – созданных только для того, чтобы преждевременно погибнуть! И одна-единственная жизнь, что сохранится – созданная для того, чтобы в этом полном одиночестве отвечать за весь мир!
Что-то не видел он пока среди всех известных ему бессмертных хоть одного, подходившего на роль такого вот «Христа бессмертных». И уж себя самого, разумеется, никак не мог отнести к тому, кто достоин подобной роли и кому она может оказаться по силам. Вот потенциальных «антихристов» среди бессмертных – хоть пруд пруди. Выбирай не хочу, как говорят в простонародье. И против них всех однажды должен выступить только один, весьма далекий от какого-либо «апостольского» призвания?
Кто захочет стать таким «Христом бессмертных»? Кто хотя бы согласится на это, даже если не захочет?
МакЛауд знал лишь одно: сам он подобной судьбы точно не хочет. И если у него будет хоть какой-то выбор, он вряд ли на это согласится.
«Все герои думают именно так», ; вспомнились горцу слова самого мудрого из персонажей Рональда Руэла Толкиена.
; И этим последним бессмертным, героем Апокалипсиса, может стать любой из нас, ; произнес он вслух, нарушив, наконец, тяжело тянувшееся молчание.
; Да, ; подтвердил Митос. ; Хотя вряд ли это буду я!
; А если бы это все-таки был ты?
; Я? Не смеши меня, МакЛауд. Ты еще можешь стать последним бессмертным, но уж точно не я.
Дункан не стал больше настаивать, поняв, насколько все-таки Митос далек от понимания, что такое оказаться последним бессмертным… бессмертным Апокалипсиса. Для того возникшая гипотеза была важна лишь как научное открытие, как возможный ответ на самую сложную загадку из тех, что он разгадывал в своей жизни. Дункан вдруг особенно ясно осознал, насколько они с Митосом все-таки разные. Для обоих открытие Митоса оказалось чрезвычайно важным; но у каждого из них имелись только свои, особенные причины осознания этой важности.
; Что ж, ; подытожил старейший из бессмертных. ; Это достаточно разумная версия… Вот только сомневаюсь, что когда-нибудь среди нас и правда останется только один, ; заметил он как бы невзначай.
; О чем ты? ; удивился МакЛауд.
; Да так, ни о чем, ; ушел от ответа Митос.